Книга «»

Выживая - выживай! Эпизод 8. (Глава 8)


  Историческая
200
36 минут на чтение
0

Оглавление

Возрастные ограничения 18+



Эпизод 8. 1664-й год с даты основания Рима, 24-й год правления базилевса Льва Мудрого
(май 910 года от Рождества Христова)


По вполне понятным причинам обе стороны грядущего альянса постарались не тянуть со свадьбой. Уже на следующий день после возвращения Теодоры и Мароции в Рим сенатор Теофилакт получил письмо от Альбериха Сполетского. Совершенно не подозревая о закручивающихся внутри его семьи интригах, Теофилакт с нескрываемым восторгом принял известие о том, что его любимая дочь станет женой его старого и успешного друга – лучшей партии для Мароции он не мог и желать.
Среди итальянских магнатов весть о марьяже герцога Сполето и дочери консула Рима не вызвала какой-то особой реакции, по их мнению, стороны этим браком лишний раз подтвердили и упрочили свой старый союз. Достаточно положительно, но также в целом спокойно отнесся к новости Беренгарий Фриульский, для которого главной помехой на пути в Рим оставался папа. Однозначно негативно грядущий союз Рима и Сполето воспринял лишь Атенульф, герцог Беневента, его мечта прибрать к рукам на глазах дряхлеющее Сполето, по всей видимости, так и грозило остаться лишь мечтой.
Наибольшее оживление грядущая свадьба Альбериха и Мароции вызвала в самом Риме. Вздохом разочарования встречали эту весть пылкие сыновья богатых патрицианских семей столицы, в мечтах своих лелеявших заполучить красавицу-дочь самого могущественного человека в городе. Однако их отцы с пониманием отнеслись к выбору Теофилакта, который в их глазах совершил очередное восхождение по крутой и коварной иерархической лестнице Италии и, тем самым, обозначил свои возможные в недалеком будущем претензии на участие в судьбах коронованных особ Европы.
Глубоко оскорбленным в своих чувствах посчитал себя молодой динат из византийского Коринфа, тщетно добивавшийся Мароции последние полгода. Известие о скором замужестве дочери консула Рима вынудило пылкого юнца в спешном порядке снарядить свой корабль. Отплывая на родину, он проклял и ветреную красавицу, и коварный Рим, и заодно папу Сергия, который в последнее время чуть ли не каждому путнику, направлявшемуся в пределы Византии, совал в руки письма, адресованные восточным патриархам, со своими размышлениями относительно «филиокве».
Ну а сам Сергий стал тем, единственным, для которого весть о замужестве Мароции и, как следствие, о скором и неотвратимом расставании с ней, действительно стала тяжелейшим ударом. Он, разумеется, ничего не знал о том, что именно стало решающим фактором, предопределившим выбор Теофилактов, поэтому посчитал, что ничего, кроме корыстных целей, за этим браком не стоит. Как юный отверженный романтик, он тщетно пытался встретиться со своей последней любовью, но Теодора сохраняла бдительность и, радушно встречая папу Сергия на пороге своего дома, всякий раз вносила в его душу печаль и разочарование, ибо Мароция под разными предлогами вечно отсутствовала. В один из жарких летних дней он, забыв про оффиции и мессы, почти пять часов находился в своих носилках возле дома Теофилактов, и до боли щурил свои подслеповатые глаза, пытаясь выискать в проходивших мимо людях ставший ему таким родным изящный силуэт его возлюбленной. Все тщетно. Службы он проводил теперь с крайним небрежением и неохотой, что вызвало в итоге даже удивление и раздражение паствы, наблюдавшей, как их духовный поводырь в этом мире бродит где-то очень далеко в своих размышлениях и менее всего в настоящий момент радеет о спасении их душ. Вечеров же папа боялся более всего, в эти минуты он оставался наедине со своими безжалостными мыслями, которые остервенело грызли его душу, и ему до смерти хотелось зарыться головой в подушки и выть, словно волк потерявший подругу.
Свадьбу успели сыграть еще в мае. Торжества проходили в сполетском замке, а обряд венчания совершил отец Константин, пресвитер церкви Сан-Сальваторе. Гостей издалека почти не было, на свадьбу прибыли вассалы Альбериха и несколько римских фамилий, особо приближенных к Теофилакту. Папа Сергий не мог, хотя и страстно желал, посетить свадебную церемонию, и поэтому ограничился передачей новобрачным дорогих подарков мещанского и духовного плана. В числе прочих Теодора увидела две подушки из папского дворца, те самые, которые в свое время послужили для нее доказательством отношений Сергия с Мароцией. Таким образом, понтифик постарался трогательно напомнить еще раз Мароции о себе. Та, увидев их, загадочно улыбнулась, небрежно погладила их шелковую, местами потертую поверхность, и отложила в сторону.
Свадебные церемонии того времени были, как и сейчас, довольны просты. После скоротечного обряда венчания, удачно вписавшегося в дневную мессу, молодожены и их гости проследовали в замок герцога, чтобы обильным застольем отметить это славное событие. Все, в общем, мало чем отличалось от пирушек, на которые горазд был Альберих в недавние времена. Разница заключалась разве что только в отсутствии девиц легкого поведения, о чем некоторые безмолвно сожалели, зато за столом в достаточно количестве присутствовали священники местных храмов, в такой день милостиво позволившие ублажать свой слух приглашенным предерзостным жонглерам, так часто на площадях италийских городов позволявших несносные шутки в адрес Святой Церкви. Жонглерам со стороны устроителей было сделано соответствующее внушение о пересмотре своего репертуара и те, повздыхав немного, сократили его не менее чем наполовину.
Во время выступления одной из наиболее бойких групп жонглеров, к Мароции подошла ее мать и тихо осведомилась:
— Готова ли ты к долговременному посту, моя милая?
— Не совсем, матушка.
Теодора усмехнулась и, приблизив к себе Мароцию, шепнула ей:
— Я по одному виду твоему уже догадалась. Хочешь наесться впрок? Подсказываю идею. Взгляни на жонглеров. Видишь вон того, кудрявого паренька с гитарой в руке? Помнишь, как понравились тебе его песни в первый день нашего с тобой появления в Сполето? Прикажи моим слугам напомнить ему о его дерзости и запереть его в одну из темниц замка. Спустя время явись к нему неузнанной и ради его освобождения потребуй то, чего тебе никогда не даст твой муж. Да, кстати, как настроение у герцога?
— Мне временами его безумно жаль, а иногда он меня страшит. Он так много пьет! Его руки под столом бесконечно шалят с моими коленями. Эх, если бы он эти руки еще периодически омывал бы водой после съеденного мяса!
— Хм! Ладно, не ворчи. Давай лучше, не медли с этим жонглером, а с герцогом будь ласкова и аккуратна.
Спустя час Теодора поздравляла свою дочь с тем, как она ловко подготовилась к длительному воздержанию, а напуганный невероятными зигзагами своей судьбы молодой музыкант со всех ног улепетывал прочь из замка, на бегу давая себе обет покончить со своим вольнодумным уличным творчеством.
Ну а под занавес торжества новобрачные, как того требовали традиции, уединились в спальне сполетских герцогов. Альберих долго мялся, пока Мароция сама не предложила раздеться перед ним. Жестокий герцог расплакался как ребенок и ощущал себя Пигмалионом, рассматривающим и ощупывающим свою Галатею, с той только разницей, что именно в нем самом заключалась неспособность любить. Мароция утешала его как могла, она спела и станцевала для него, а затем долго гладила его косматую голову, пока Альберих не сподобился на первые раскаты своего звериного храпа.
Свадебные торжества должны были продолжаться в течение недели, дабы каждый, уважающий себя и молодоженов, сеньор Италии мог бы выразить последним свое почтение. На третий день праздников случилось событие, заметно омрачившее настроение юной герцогини Сполетской и ее отца – в полдень Сполето торжественно встречал Иоанна, архиепископа Равеннского, в состав свиты которого входил его брат Петр Ченчи, высокий, как сам Иоанн, костистый, длиннолицый детина. Неприятности случились уже в самый момент представления второму лицу западной Церкви счастливых новоиспеченных супругов. Удивляясь красоте дочери своей возлюбленной, Иоанн не удержался, чтобы не шепнуть Мароции на ухо:
— Прекрасная Мароция, вы так похожи на свою мать. Глядя на это поразительное сходство, не удивлюсь, если ваши взгляды и вкусы также во всем совпадают.
Ответ никогда не шарящей по карманам в поисках дерзкого словца Мароции не заставил себя ждать.
— Увы, ваше высокопреподобие, но это не совсем так. Я, к примеру, люблю мужчин военных, как мой отец и мой муж, тогда как матушка моя в симпатиях своих все более предпочитает священников.
Иоанну потребовалось несколько секунд, чтобы соориентироваться в новом для себя положении вещей, в котором дочь его возлюбленной навсегда покинула лагерь его возможных союзников. Сбросив с себя елейное выражение лица, он еще раз нагнулся к уху Мароции.
— Сдается мне, что и вам, милая, небезразличны священники, разве что, в отличие от своей матери, вы предпочитаете среди них лиц подряхлее, хотя и повыше саном.
За сим он оставил Мароцию в полном остолбенении. Неужели у ее матери нет абсолютно никаких секретов от этого Тоссиньяно, раз она даже о таких пикантных темах не сочла нужным умалчивать? Мароция надолго задумалась, обдумывая планы скорейшей и жестокой мести.
Сам Иоанн, будучи человеком, умело сочетающим в себя отвагу и осмотрительность, а также во всем доверяющий своему брату, не замедлил воздать должное своему новому врагу. Подойдя к Петру, он, в приватной обстановке, попросил того о следующем:
— Брат мой, наша новая герцогиня, по всей видимости, очень любит своего отца и будет всячески чинить препятствия и нам самим, и нашим отношениям с Теодорой. Я прошу тебя, среди всего этого бесконечного пьянства и веселья, найди у себя время и силы проследить за ней, пока мы в ее замке.
Вечер этого дня заканчивался традиционной гульбой. Винные подвалы Альбериха казались неисчерпаемыми, громоздившиеся на столе туши домашних животных и дичи весомо свидетельствовали о профессиональных добродетелях местных охотников и крестьян. Хмелели хозяева, хмелели гости, речь с каждой минутой становилась все громче, глупее и бессвязнее, неутомимо работали жонглеры самых разных направлений – от меланхоличных музыкантов до пошлых фимеликов и мимов.
В самый разгар веселья центральную залу замка покинула Теодора. Ее муж ухода жены даже не заметил, будучи до крайности увлеченным разговором с Альберихом, зато Мароция сразу почувствовала неладное. Когда спустя четверть часа из-за стола встал, умильно благословляя упившееся общество, архиепископ, Мароция уже поняла все. С большим трудом она выждала в зале еще несколько минут, после чего постаралась также незаметно улизнуть отсюда. Выбравшись в лабиринт темных коридоров замка, она, не зажигая факела, ускоренным шагом направилась к покоям, где остановилась ее мать. Чтобы не быть услышанной ей пришлось снять обувь, что было в достаточной степени смелым поступком, если учесть, что каменные плиты полов замка не блистали чистотой, а в закоулках свободно валялся разного происхождения мусор, наткнувшись на который можно было запросто поранить себе ноги.
Помещения в жилых крыльях замка, предназначенные для размещения гостей, располагались по обеим сторонам коридоров, лучами расходившихся от центральной зоны этажа, где находилась винтовая лестница, идущая вверх и вниз. Запасные проходы на соседние этажи размещались в противоположных концах коридоров, по соседству с отхожими местами. Мароция, добравшись до главной винтовой лестницы, убедилась в том, что охрана в центральной зоне безалаберно отсутствует. Этот факт ее вполне устроил, так как менее всего в этот момент ей хотелось быть кем-то замеченной. Она осторожно выглянула в коридор, ведущий в спальню Теодоры, и остаток сомнений ее окончательно покинул. Мароции удалось заметить, как массивная дверь покоев ее матери уничтожила лучик света, за мгновение до этого робко и ненадолго осветивший коридор. На сей раз она опоздала, пытаться любой ценой сорвать свидание своей матери с архиепископом в планы Мароции не входило, и ей не оставалось ничего иного, как вернуться к гостям, обдумывая по пути, что ей стоит предпринять в дальнейшем. Зная изобретательный характер семьи Теофилактов, можно было не сомневаться, что новый план будет ей создан.
Утром следующего дня гостей Сполето ждали охота и другие развлечения на открытом воздухе, ну а вечером все, как обычно, собрались на традиционное застолье. Мароция уже после второго тоста выразила желание уйти к себе, сославшись на легкое недомогание. На самом деле она прошла к своему верному слуге Клименту, и знаком пригласила его следовать за собой.
Они прошли в центральную часть того этажа, где находились покои Теодоры. Здесь по-прежнему не было охраны, два факела тускло чадили, едва рассеивая темноту возле себя и сгущая ее на отдалении. Спрятавшись за винтовой лестницей, Мароция приказала Клименту сохранять полное молчание, чтобы ничем не выдать себя. Спустя полчаса они услышали чьи-то легкие шаги. Мароция узнала свою мать.
— Оставайся здесь. Моя мать сейчас вернется в пиршественную залу. Как только ты увидишь, что высокий человек в блио проследует по дальнему коридору в направлении покоев моей матери, иди немедля в общий триклиний. Проси свою госпожу и мою мать срочно вернуться в свою опочивальню, не говоря «зачем» и «почему».
Сама же Мароция решительным шагом направилась вслед за Теодорой. Открыв дверь, она увидела, как ее мать уже успела начать приготовления к предстоящему свиданию — волосы сенатриссы были распущены, ложе расстелено.
— Прошу прощения, матушка, что я вторгаюсь к вам, но отец и герцог Альберих послали меня за вами. Они ждут от вас совета и помощи в каких-то делах, в которые решили меня не посвящать. Я сопровожу вас, – добавила она, поклонившись.
Теодора, состроив досадливую гримасу, на секунду задумалась. Мароция поняла, что она опасается вместе с ней встретить крадущегося им навстречу архиепископа.
— Знаешь что? Раз дело срочное и секретное, пойдем по запасной лестнице, возможно, герцог и твой отец не хотят, чтобы меня видели посторонние.
Этот ответ Мароцию вполне устраивал.
— Как вам будет угодно, матушка, – согласилась она.
Они вышли из спальни Теодоры, и Мароция заметила, что мать не стала запирать дверь. Спускаясь по ужасно неудобной винтовой лестнице черного хода, Мароция на полпути нашла предлог задержаться.
— Простите, матушка, но не в моем состоянии устраивать бега по винтовой лестнице. Я немного задержусь, – сказала она, жестом указывая на отхожее место.
Теодора ушла одна. Мароция же мигом, действительно в этот момент рискуя своим здоровьем, бросилась бежать вверх. Сейчас ей жизненно необходимо было успеть.
Ворвавшись в спальню, она чуть не крикнула от радости. Спальня была пуста. Пяти минут ей хватило на то, чтобы до минимума погасить все масляные свечи в комнате, скинуть с себя свои громоздкие одежды, смочить себя ароматическими зельями своей матери и, распустив волосы, улечься в ее постель спиной ко входу, постаравшись унять свое бешено колотящееся сердце. Все приготовления к мести были завершены.
Прошло около четверти часа, и Мароция уже успела прийти к выводу, что на сей раз она обманулась в своих ожиданиях. Она нервно кусала свои губы и понимала, что ситуация может измениться совершенно в другую сторону, если ее мать поспешит вернуться к себе. Вдруг у нее перехватило дыхание. Она услышала, как тихо-тихо скрипнула входная дверь, и чей-то шепот достиг ее слуха.
— Теодора!
Мароция, не оборачиваясь, махнула гостю рукой, призывая его поскорее войти. Гость был послушным, он закрыл дверь и начал шуршать своими одеждами.
— Я заждалась тебя, – осмелилась шепнуть в ответ Мароция.
Каждый мускул ее тела напрягся от волнения и ненависти, когда она почувствовала, что кто-то ложится рядом с ней. Горячие ладони заскользили по ее телу, волосы Мароции ощущали на себе чужое дыхание, чьи-то шершавые губы коснулись ее шеи. Мароция начала в мыслях своих гнать скорее своего слугу за Теодорой, страстно призывать свою мать вернуться, но ту, видимо, и в самом деле убалтывал сейчас словоохотливый Альберих. Меж тем ласки пристроившегося к ней епископа становились все развязнее. Мароцию сковал ужас от осознания положения, которое она сама создала, наступала, по всей видимости, пора открыться, а желаемая цель так и не была достигнута. В ее душе кипящим маслом поднималась и усиливалась ненависть к человеку, который осмеливается приходить к чужой жене, тогда как муж ее, находясь совсем рядом, благодушно и ни о чем не подозревая пьет вино. Эта ненависть позволила ей несколько собраться с духом и продолжать терпеть подле себя этого Тоссиньяно, бормочущего ей на ухо всякий любовный вздор.
Но все когда-либо, рано или поздно, кончается, и вот, хвала Небесам, раздался такой долгожданный скрип входной двери и в спальню вошли! Мароция торжествующе повернулась лицом ко входу и не смогла сдержать крик ужаса, вырвавшийся у нее из груди. В комнату вошел архиепископ Иоанн.
Мароция повернулась к тому, кто был все это время с ней рядом. Черные, масляные глаза его смотрели презрительно и нагло. Это был Петр.
— Нашей новой герцогине очень не достает мужской ласки, – сказал он запредельно издевательским тоном.
— Наша герцогиня хотела подстроить нам западню, но попалась сама, – в тон ему продолжил Иоанн.
— Где моя мать? – почти крикнула Мароция.
— Не кричите, моя милая, это совершенно не в ваших интересах. А ваша матушка находится там, куда вы ее послали, в компании вашего батюшки и герцога. А хотите мы их всех позовем? — говорил Петр, пытаясь продолжить так внезапно прерванную прелюдию.
Мароция отпихнула его в сторону.
— Альберих снесет твою мерзкую башку!
— Может да, а может и нет. Мы тоже умеем неплохо владеть мечом. А вот чья башка, простите, чья прекрасная головка, точно отделится от своего не менее прекрасного тела, так это у вас, моя милая. Альбериху будет очень занятно выслушать историю, как вы здесь оказались. И чьи-то мечты тогда точно пойдут прахом, особенно, если рассказать все и всем.
Мароция завыла от горечи и закрыла лицо руками.
— Ваш отец будет также в восторге от ваших похождений, милое и глупое создание, вознамерившееся вредить нам. Еще бы, – продолжал уничтожать Мароцию Петр, – вместо будущего наследника великого сполетского герцогства получить ублюдка от престарелого папы Сергия!
Воздуха! Воздуха! Услышав эти слова ей перестало хватать воздуха. Ее мать даже это рассказала своему любовнику! Зачем?!
— Где мой слуга Климент? – спросила Мароция.
— Отдыхает в одном из коридоров замка, думаю, что у него немного болит голова. Славный замок вам достается, мое развратное и самоуверенное дитя. Обязательно приведите его в порядок и, прежде всего, сделайте так, чтобы в коридорах замка было светло и стояли стражники. Иначе ведь кто угодно может в темных закоулках спрятаться и подслушать все ваши секреты. Особенно, если этого очень захотеть.
К раздавленной и уничтоженной Мароции подошел Иоанн. Он бесцеремонно поднял ее голову за подбородок и долго всматривался в ее заплаканные глаза.
— Впредь вам будет наука, дитя мое, – сказал он, — Мой брат прав, вы, Мароция, слишком юны и неопытны, чтобы пытаться играть в мужские игры. Не беспокойтесь, ваше герцогство останется с вами, морочьте Альбериху голову столько, сколько сможете. Представьте себе, мы вас в этом будет только поддерживать. Но ваш проступок требует вполне заслуженного вами наказания, а вы, брат мой, сегодня оказали мне неоценимую услугу и поэтому наградите себя ею.
С этим словами Иоанн вышел из спальни. Мароция не успела опомниться и осознать смысл произнесенных архиепископом слов, как Петр, схватив ее за плечи, уложил на простыню, скрутил ей руки и склонился над ней, дрожа от вожделения.
На следующий день поезд благочестивого архиепископа Равеннского покинул Сполето. Само собой разумеется, отъезд высокого гостя сопровождался необходимым церемониалом и напутствиями со стороны семейства герцога, а также его преданных вассалов. На протяжении всего длительного процесса взаимных благодарностей и благословений, Иоанн не спускал глаз с юной герцогини. Он был уверен, что Мароция сохранит события вчерашнего вечера в секрете от своего отца и мужа, слишком многое она теряла в случае взаимных разоблачений, и в слишком невыгодном свете представала тогда перед обоими. Но вот вероятность выяснения отношения с матерью была велика, и Иоанн даже вздохнул с облегчением, когда понял, что Мароция решила на сей раз затаиться ото всех. Конечно, это совсем не решало проблем, вдруг обнажившихся в семье Теофилактов и грозивших вылиться в полновесный кризис между Равенной, Сполето и Римом, но, по крайней мере, давало некоторую временную отсрочку. В любом случае, Иоанн стал первым, кто увидел нового, предельно амбициозного и опасного, несмотря на всю свою ангельскую внешность, игрока на политической арене. Последние минуты его пребывания в Сполето окончательно укрепили архиепископа в этом мнении.
Кланяясь до земли Иоанну и целуя ему руку, Мароция, не изменяя своей давней привычке, незаметно и яростно вцепилась ему в ладонь своими ногтями, а подняв голову, с исказившимся от ненависти лицом, прошептала:
— Не знаю как, не знаю когда, но настанет день, когда ты и твой зловонный брат будете молить меня о пощаде!
Иоанн посмотрел на нее взглядом, которым только мог удостоить высоченный, физически одаренный мужчина на пике своих сил и возможностей, услышавший угрозы со стороны юной и хрупкой, как мартовский тюльпан, девушки. А та подозвала одного из своих слуг и, громко и велеречиво пожелав Иоанну доброго пути, передала ему в подарок предмет, чрезмерно часто игравший в последнее время ключевую роль в их семье, а именно одну из великолепных шелковых подушек, доставшихся ей от папы Сергия, на ткани которой был теперь дополнительно вышит сполетский герб.
— Эта вещица одна их тех многих, что находилась в гостевых покоях нашего замка. Это из ваших покоев, падре. Надеюсь, ваше высокопреподобие, она будет напоминать вам о приятных минутах, проведенных вами в Сполето, и уж, во всяком случае, доставит вам удобство во время вашей длительной поездки в Равенну. Вторую подушку из вашей спальни я обещаю хранить при себе, в память о милости, оказанной вами мне и супругу моему, – сказала Мароция, и многие слышавшие ее одобрительно закивали головами.
Шепотом же Мароция добавила:
— Клянусь, что герб на этой подушке будет последним, что увидят твои глаза в этом мире!

Свидетельство о публикации (PSBN) 20318

Все права на произведение принадлежат автору. Опубликовано 23 Августа 2019 года
Владимир
Автор
да зачем Вам это?
0






Рецензии и комментарии 0



    Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы оставлять комментарии.

    Войти Зарегистрироваться
    Посмертно влюбленные. Эпизод 8. 2 +1
    Низвергая сильных и вознося смиренных. Эпизод 28. 0 +1
    Посмертно влюбленные. Эпизод 10. 1 +1
    Копье Лонгина. Эпизод 29. 4 +1
    Трупный синод. Предметный и биографический указатель. 1 +1