«donnez l’aumône», или «Подайте бывшему члену общества по борьбе с нищенством»

Кто о чём, а я опять о книгах. Вернее о той, которая всё время забывает сдать их в библиотеку! — Катерина! Ходь сюда! Что за Джомолунгма на стуле образовалась? (Это я своей племяннице.) Нескладная девчушка с пригоршней веснушек на смешливом личике, облачённая в белый венгерский фартук с вышитым рецептом знаменитого гуляша и здоровенным ножом, выглянула из кухни.
— Дядь Саш, ты чего бушуешь? Не видишь, я занята. И даже очень. Готовлю нам с тобой кулинарный шедевр.
— Подумаешь, гуляш, — буркнул я, сменяя гнев на милость. — Ты когда всё это в Пушкинку оттарабанишь? Читатели, небось, извелись вконец, этих книг ожидая.
— Ой, насмешил. Пусто там. Никогошеньки нет. Только такие, как я и захаживают. И то, потому, что наша училка Грымза заставляет. Вот мой парень Вовка придёт, мы с ним и отнесём. Не тащить же мне одной этакие тяжести. Там внутри библиотеки так красиво. Наверное раньше, до революции был чей-то барский особняк. Балы закатывали. Кареты подъезжали. Барышни в роскошных платьях, с веерами.- Катерина мечтательно закрыла глаза.
— Должен тебя огорчить. Никаких балов в здании нынешней Пушкинской библиотеки не проводилось. Хотя история его строительства имеет очень даже романтическое начало. И появился сей архитектурный шедевр, украшение главной улицы нашего города благодаря прихоти красивой девушки.
Катерина исчезла на кухне. Но спустя минуту уже сидела рядом. Заглянула мне в глаза. — Гуляш я на медленный огонь поставила. Он, когда хорошенько потомится, ещё вкуснее станет. А меня, пожалуйста не томи. Рассказывай. Ведь знаешь прекрасно, как я люблю эти истории про лямур, toujour и всё такое. — Девушка прижалась ко мне и затихла.
— Понимаешь племяшка, это совсем не радостная история, а очень даже печальная. Я ни одной фотографии главных её участников отыскать, увы, не смог.
— И чё, в интернете ничегошеньки?
Я пожал плечами и продолжил:
— Жил в нашем Екатеринодаре, в начале двадцатого века очень удачливый купец первой гильдии. Борис Власович Черачев. Держал два больших магазина, торговал мануфактурой оптом и врозь. Годовой оборот его предприятий составлял по тем временам более чем внушительную сумму-четыреста тысяч полновесных российских рублей.
Слыл Борис Власович одним из виднейших меценатов города. Являлся членом общества по борьбе с нищенством. Выделял немалые средства на содержание театра и его труппы. С началом Первой мировой войны перечислял деньги на нужды армии. Но и о делах плотских не забывал. Как говорится, седина в бороду: в общем, взял да и влюбился в одну красавицу, родом с кавказских гор. Множество семей оттуда перебрались в Екатеринодар, спасаясь от турок.
— Слушай, — обратился он к девушке. — Как видишь, я человек немолодой, занятой. Весь в делах и заботах. В Париж намедни собираюсь. В общем так, выходи за меня замуж! И подарок свадебный для себя сама выбери. — Черачев протянул ей толстенный каталог изделий лучших французских ювелирных домов.
— И что выбрала? Ожерелье или колье? — бесцеремонно перебила Екатерина.
— А почему ты не спрашиваешь, согласилась ли она принять руку и сердце?
— Ну, дадь Саш. Зачем говорить об очевидном. Ладно, давай дальше, не томи. А фотки свадебного подарка сохранились?
— Фото подарка, конечно, есть. И во всех ракурсах. Да ты его видела и не раз.
Катерина округлила глаза, но промолчала, опасаясь в очередной раз меня перебивать.
— Построй лучше на эти деньги училище для деток!
Меценат кивнул в знак согласия и не мешкая выделил семьдесят тысяч рублей на возведение нового здания. Роскошный двухэтажный особняк возвели за два года и освятили по всем правилам христианской церкви 13 ноября 1916 года.
В знак признательности и благодарности армянское общество присвоило училищу имя Бориса Власовича Черачева. Сделали о том надпись на фронтоне. Обучались здесь в основном дети армянской национальности. Но в актовом зале устраивались народные чтения, показывали любительские спектакли. В общем в Екатеринодаре появился ещё один культурный центр. Случалось, что в нём проводили заседания и члены городской думы.
***
Меж тем, в воздухе уже вовсю пахло революцией. Бастовали заводы и фабрики. Жизнь становилась тревожной.
— Мне придётся сокращать приказчиков. Торговля падает. — Черачев расхаживал по кабинету, теребя себя за подбородок. — Оставлю только сто рублёвых. Проверенных.
— Каких? — переспросила супруга.
— Понимаешь, дорогая. У меня есть такой принцип. Когда мне требовался новый приказчик в магазин, я устраивал ему экзамен на честность. Утром до открытия торговли клал на пол сто рублёвую ассигнацию. Если испытуемый мне её возвращал, со словами. «Вчерась посетитель обронил», то я давал ему ещё столько же и оставлял работать. А ежели нет, то увольнял безо всякой жалости.
— Дорогой, ты бы с извозчиками как-то поменьше общался. Ведь разорят, окаянные. Где это видано! У кого сдохнет лошадь, к тебе бежит: «Борис Власович, дорогой, поспособствуй, Христа ради…». И ты ведь никому не отказываешь. А сейчас, сам же видишь, что в городе творится.
— Бери деток и уезжай. Я останусь. Не могу я иначе. Без извозчиков и приказчиков. Без моей труппы, без театра. Таково моё слово.
— Но Борис Власович! Дорогой! — попыталась возразить супруга, но хозяин кабинета сказал, как отрезал:
— «Почему я должен уезжать? Я кому-то сделал что-то плохое? И мне некого и нечего бояться!».
***
Новая власть, раскулачив мецената подчистую, арестовывала его два раза. И оба раза его спасали от тюрьмы или расстрела извозчики. Дружно приезжали к месту заключения перекрывали своими бричками всю улицу и кричали: «Освободите нашего Бориса Власовича! Он ни в чём не провинился перед новой властью!
— Дядь Саш, неужели большевики не нашли такому человеку хоть какую работу?
— Увы, нет. Бывший купец первой гильдии жил в нищете. Регулярно ходил просить милостыню на ступеньки драмтеатра, труппу которого когда-то содержал. Клал на пол фуражку и просил подаяние. Ему кидали мелочь. В основном — его бывшие служащие, ну и извозчики, конечно. Они и похоронили старого человека в 1922 году. Проводив скорбной колонной в последний путь. — Я протянул Екатерине красивую цветную открытку на которой запечатлено помпезное здание бывшего училища, а ныне центральная городская библиотека имени А. С. Пушкина.
Но Катюша на неё даже не взглянула, она уже щебетала по телефону. — Вовка, в общем ты обязан! Короче, переверни весь интернет, но разыщи мне фотографию екатеринодарского купца первой гильдии Бориса Власовича Черачева. Отыщешь — с меня, так и быть, поцелуй. И ещё пулей ко мне. Надо срочно книги в библиотеку отнести. В какую, в какую? Да в ту самую, имени Черачева, тьфу ты, имени Пушкина, конечно.