СТАЛИНГРАДСКИЕ СНЫ. Том I. Несправедливость

Андрей Геннадиевич Демидов

СТАЛИНГРАДСКИЕ СНЫ
роман
Том I. Несправедливость
Оглавление:
Предисловие от автора
Пролог. Часть первая
Пролог. Часть вторая
Глава 1. Тени старого прусского парка
Глава 2. Наташа из Харькова
Глава 3. Drang nah Osten — натиск на восток
Глава 4. Утро 2-го августа 1942 года, авангард 208-й стрелковой дивизии РККА
Глава 5. Сон как реальность и явь как мираж
Глава 6. Любимый муж
Глава 7. На марше между реками Куберле и Сал
Глава 8. Гудящая сальская степь
Глава 9. Горячие поцелуи Эльзы
Глава 10. Герман Гот
Глава 11. Пустой советский фронт
Глава 12. Урок французского и занятия по этикету
Глава 13. Тактика
Глава 14. Шестая война генерал-лейтенанта Чуйкова
Глава 15. Когда сломалась первая любовь
Глава 16. Рождение красной легенды
Глава 17. Наука размышлять
Глава 18. Чёрный квадрат памяти
Глава 19. Кто убил Эльзу Грубер?
Глава 20. Диверсант из полка «Бранденбург»
Глава 21. Девочка Маша из Пимено-Черни
Глава 22. Засада на командарма-64
Глава 23. Когда ты молод и влюблён
Глава 24. Выбор жертвы
Послесловие от автора к первому тому
Глоссарий

Предисловие от автора

Что может быть общего у немецкого танкиста из древнего рыцарского рода, девушки из Харькова, еврея из Аргентины, красноармейца с Сахалина и бывшего белогвардейца, убивающего детей под видом их спасения от скверны?
Какое отношение к ним имеют главнокомандующие, генералы, лётчики, кавалеристы, диверсанты, беженцы разных национальностей?
Сталинградская битва!
Ощущение неизбывной беды и незаживающей раны…
В конце июля 1942 года в частях Красной Армии был зачитан приказ N 227 Народного комиссара обороны Союза ССР. В нём говорилось, что враг бросает на фронт всё новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперёд, рвётся в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа, оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге, хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с нефтяными и хлебными богатствами. Враг захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникёрами, оставила Ростов-на-Дону и Новочеркасск без серьёзного сопротивления, покрыв свои знамёна позором. Население страны теряет веру в армию, а многие проклинают Красную Армию за то, что она отдаёт народ под ярмо угнетателей, а сама убегает на восток.
После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей стало намного меньше территории, намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. СССР потерял 70 миллионов населения, 800 миллионов пудов хлеба в год и 10 миллионов тонн металла в год. Нет уже преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит погубить Родину! Из этого следует, что пора кончить отступление. Ни шагу назад! Немцы не так сильны, как кажется паникёрам. Они сами напрягают последние силы. Выдержать их удар в ближайшие несколько месяцев — это значит обеспечить себе победу.
Так говорилось в том приказе…
Поставок английских, американских танков, самолётов, грузовиков и другого вооружения, снаряжения и материалов, морским путём и сухопутным путём из Ирана для советских войск закавказской и кавказской группировки было недостаточно. Советская промышленность, эвакуированная с Украины, и западных областей России на Урал, только начала вырабатывать нужные объёмы военной продукции. Резервы с Урала, Сибири и Дальнего Востока, были либо в процессе формирования, либо только выдвигались к Кавказу и нижней Волге. К концу июля немецкие, румынские, венгерские, итальянские войска вышли к предгорьям Кавказа. Калмыкию не защищали серьёзные силы, направление на Элисту и Астрахань оказалось открытым, а Кавказ с его месторождениями нефти отпадал от остальной территории Советского Союза. Только путь по Волге пока позволял Красной Армии получать топливо для танков, самолётов и грузовиков с месторождений Майкопа, Грозного и Баку. Сибирская нефть находились в стадии разведки, и потеря Кавказа ставила СССР на грань поражения.
Вторым ключевым пунктом летнего наступления 1942 года после Кавказа был Сталинград. Вытянувшийся вдоль Волги, хаотично застроенный по большей части частными деревянными домами, Сталинград сформировался вокруг огромного нефтехранилища, судоверфи, сталелитейного завода “Красный Октябрь”, завода “Баррикады”, метизного и тракторного завода, производящего танки, их ремонт, запасные части. В городе располагалось управление войсками Южного фронта. Оттуда осуществлялось снабжение войск, оттуда шли подкрепления. Командование Вермахта понимало, что это пункт наиболее вероятного сосредоточения советской группировки для организации контрнаступления в тыл и фланг немецким армиям, сражавшимся на Кавказе. Захват Сталинграда был необходим и, по мнению немцев, предрешён.

Я не знаю, зачем и кому это нужно,
Кто послал их на смерть не дрожавшей рукой,
Только так беспощадно, так зло и ненужно
Опустили их в вечный покой.

Александр Вертинский

Пролог. Часть первая

Мысль о захвате Сталинграда была впервые ясно высказана Гитлером в ноябре 1941 года в директиве главному командованию сухопутных сил ОKH, но на самом деле тень этого города всегда витала над картами немецких военных стратегов, и Гитлер только материализовал её. Военная доктрина Третьего Рейха проистекала из теории блицкрига и тотальной войны. Блицкриг родился из прусско-германской идеи об агрессивной войне для захвата земель, рабов, сырья, рынков сбыта для промышленности. Ни одно реальное государство a priori в любые времена не могло и никогда не сможет существовать без насилия и убийств своих врагов, ни один глава государства не годен для своего дела, если он не может при необходимости послать на смерть своих людей или организовать убийство врагов. Вопрос лишь в том, инструментом в чьих руках является государство, во имя чего осуществляется насилие, ради чего совершаются убийства, кто от этого выигрывает, а кто в проигрыше.
В начале XX века начальник генерального штаба Германской империи Шлиффен, считал, что возможно победить врагов в европейской или мировой войне путём проведения последовательных молниеносных войн, заостряя внимание на начале любой войны, когда успех или неудача оказывает решающее влияние на весь её ход. Поэтому нужно обрушиться на врага всеми силами, на всю возможную глубину вражеской территории, ошеломив, а затем проводить удары на добивание и тоже всеми силами. Таким образом, глубина и сила удара имела первостепенное значение. Другой составной частью агрессивной войны была идея войны тотальной, сформулированная к 1935 году генералом Людендорфом. Тотальная война — это война на полное истребление противника. Она предполагает максимальным напряжением всех сил страны: армии, экономики, политики, идеологии. В такой войне снимаются все ограничения и правила, становятся обязательными политическое вероломство, террор в отношении мирного населения вражеской страны, его частичное или полное уничтожение. К 1939 году группа гитлеровских генштабистов: Лееб, Бек, Гудериан, Лутц, Эрфурт, Паулюс и Хойзингер окончательно доработали теорию блицкрига и тотальной войны. Теория предусматривала захват инициативы после сокрушительного удара в первые часы и дни войны, потрясающего до основания вооружённые силы противника, дезорганизующего государственное и военное управление, срывающего мобилизацию, парализующего промышленность. Решающая роль в нанесении первого и последующих глубоких ударов на добивание отводилась авиации и танковым войскам. Завоевание и удержание господства в воздухе, уничтожение авиации противника на аэродромах, парализация бомбовыми ударами железных дорог, мостов, оборонных предприятий, важных городов, являлась обязательным условием. Используя путь, проложенный авиацией и при её постоянной поддержке, танковым войскам предписывалось стремительно прорывать остатки обороны противника, рассекать его фронт, производить окружения. Оттеснение и выдавливание вражеских войск признавалось неудачей. После окружения танковыми и моторизированными частями, воздушно-десантные и пехотные соединениями должны были быстро уничтожать рассечённые, окружённые, потерявшие связь вражеские армии.
Оставалось только найти деньги на создание инструмента сокрушительной войны. Деньги нашлись в 1933 году. Сразу же после прихода Гитлера к власти, его министр финансов Ялмар Шахт совершил визиты в США и Англию. Президент США Рузвельт и банкиры Уолл-стрит выделили Гитлеру кредиты на сумму, эквивалентную 1000 тоннам золота, а король Георг V разрешил предоставить Гитлеру займы эквивалентные 2000 тонн. В Германии произошла фашистская революция, от немецкого коммунизма не осталось и следа: всё многочисленные германские коммунисты и социал-демократы оказались в концлагерях, были убиты или бежали из страны. Единовременно полученные Германией 3000 тонн золота за невиданно короткий срок вывели её на второе в мире место после США по промышленному производству. Такие вложения в войну были для капиталистов мира давно и хорошо проверенной стезёй. К концу 1919 году объём американских кредитов всем воюющим странам для организации и осуществления убийства 10 миллионов солдат, 11 миллионов мирных жителей, для лишения здоровья, ранений и инвалидности 18 миллионов человек, достиг при пересчёте в золотой эквивалент — 17 657 тонн золота. Проценты по кредитам рассчитывались как отношение суммы дохода от будущих репараций, к сумме кредита. Но прибыль пошла сразу — на большую часть кредитов приобреталось вооружение и военные материалы у самих же американцев. Массовое убийство невиданных ранее размеров запредельно обогатило королей, промышленников, банкиров и военных, и они не собирались останавливаться на достигнутом. Безнаказанность любых злодеяний богачей при капитализме и есть главное преимущество этой системы, за которое они её любят. Деньги сделаны, но ещё большая прибыль впереди!
Чтобы осуществить планы нового витка обогащения на войне, нужно было возродить мёртвую финансовую систему Германии, потому что без Германии серьёзная мировая война не получалась. Голодные, униженные и оскорблённые, но умелые и образованные немцы были прекрасным расходным материалом для неё, тем более что одну шестую Земли захватили коммунисты, и с ними нужно было обязательно покончить. Вместо отставной и разорённой своё же элитой царской России, богатства которой в начале 1920-х годов можно было легко захватить, безродные люди с коммунистическими идеями в рекордный срок построили мощную экономическую и военную державу — СССР. Эту страну следовало уничтожить во что бы то ни стало, чтобы альтернативный экономический и политический строй не мог поднять на борьбу и сплотить всех угнетённых капитализмом, коих было по миру великое множество.
Немецкая промышленность после получения американских и английских денег была разделена на группы под руководством фюреров промышленности, энергетики, торговли, ремёсел, банковского дела и страхования. Страна разделилась на хозяйственные области, которые возглавили хозяйственные фюреры из числа наиболее крупных капиталистов. Вертикальная структура власти контролировала промышленные объединения, распределяла заказы, кредиты, сырьё, планировала, назначала цены. Трудовая повинность и система принудительного труда охватила сначала немецких мужчин 19 — 24 лет, а позже женщин и все остальные категорий работников. Они трудились на сельхозработах, в городских службах, на военном строительстве, там, куда их направляли чиновники. Отказ грозил большим штрафом или заключением. Работники были привязаны к одному месту работы. На стройках только автобанов по трудовой повинности работали 200 тысяч человек, в том числе политические заключённые концлагерей. После похода к власти гитлеровцы ввели принудительную поставку сельхозпродукции. Государство предписывало хозяевам земли, что сеять, что сдавать и по каким ценам. Последовало и введение государственной монополии внешней торговли. В Рейхе были введены карточки на ряд продовольственных и промышленных товаров, начал действовать запрет на инвестиции в невоенные отрасли, из-за чего производство товаров народного потребления упало.
Это был форменный германский социализм в капиталистическом исполнении фашистов Гитлера и его спонсоров, и в этом не было противоречия понятиям, поскольку социализм — это, прежде всего система распределения чего-либо в обществе — в социуме. Распределение в капиталистическом обществе государственного военного и строительного заказа с помощью различного рода манипуляций между своими хозяевами, друзьями и родственниками — это тоже социализм — по сути, распределение будущих денег от продажи товара. Социализм — это не совсем общественный строй, а прежде всего экономическая категория, а не категория морально-нравственных ценностей общества и государства. Поэтому Гитлеровский социализм был смертельным врагом социализма Сталинского. У них были иногда схожие распределительные мероприятия, но разные конечные бенефициары — выгодоприобретатели. Конечным выгодоприобретателем при социализме Гитлера была капиталистическая верхушка собственников, с помощью социализма распределяющая на себя основные блага страны, а при социализме Сталина бенефициаром благ был весь трудовой народ. Социализм Сталина был коммунистическим социализмом, а социализм Гитлера был капиталистическим социализмом. Название партии Гитлера содержало термин “социалистическая”, и это было, по сути, верно. Название партии Сталина содержало определение “коммунистическая”. Это видно и надо понимать — коммунизм и социализм — не одно и то же.
С началом войны предприятия Германи, не входящие в категорию важных, вроде бумажных, шерстяных или хлопчатобумажных, были ликвидированы, а нужная продукция стала поступать из оккупированных стран. Недовольные жизнью немцы отправлялись в концлагеря. На полную мощность заработали 60 авиационных заводов, 45 автомобильных и танковых, 70 химических и 15 судостроительных. Военная продукция составляла 90 процентов промышленного производства Германии. Это сразу была тотальная война европейских государств, где капиталистическая эксплуатация рабочих достигла своего пика, против коммунистической России, провозгласившей обратные принципы — главенство рабочих и колхозников как хозяев жизни.
В промышленности Германии применялось расчёты векселями и налоговыми квитанциями, оплата заказов производилась денежными переводами со сроком погашения в полгода, доходность предприятий ограничивались шестью процентами. Были обязательным покупка государственные облигации. Рейхсмарка имела 276 курсов одновременно, внешний долг три четверти ВВП. Начиная с 1933 года, Германия уверенно обгоняла по всем показателям СССР, который проводил индустриализацию за счёт продажи зерна колхозов и совхозов. Германия не проводила индустриализации, она изначально была индустриальной страной, и к 1938 году была готова к широкомасштабным военным действиям.
Поскольку к этому времени в Красной Армии сложился разветвлённый заговор маршала Тухачевского, можно было ожидать реализации в Советской России испанского варианта генерала Франко, весьма отработанный и успешный, когда часть армии восстаёт против правительства, а потом на её стороне выступают воинские контингенты иностранных стран, прежде всего немецкие войска. Войска РККА из Белоруссии под командованием заговорщика Якира и с Украины под командованием Уборевича должны были сыграть роль фалангистов диктатора Франко. В этом случае Вермахт мог начать наступление на Москву без приграничного сражения сразу с рубежа Смоленска. Разгром основной части заговорщической организации маршала Тухачевского и связанных с ним подпольщиков в органах госвласти, подконтрольных Троцкому, к началу 1938 года снял с повестки вопрос об испанском варианте уничтожения социализма. Остался вариант мощного внешнего военного удара, требующего, впрочем, ещё большего усиления Вермахта. Передача Гитлеру вооружения и золотого запаса Чехословакии и Австрии, предоставление возможности без помех ликвидировать государство Польских милитаристов для получения плацдарма для нападения на СССР стали очевидными шагами организаторов будущего массового убийства людей.
Невероятное по глубине и мощи германское наступление, начатое на одиннадцатый месяц войны с СССР, в мае 1942 года из района Харькова в направлении на Сталинград и Кавказ являло собой реализацию концепции тотальной войны, попыткой Гитлера вернуть доверие своих кредиторов, утраченное после поражения блицкрига под Москвой.
Непосредственным прологом к Сталинградской битве послужила директива N 41 от 5 апреля 1942 года под названием “Fall Blau” о летнем наступлении группы армий “Юг”. Директива ставила задачу завоевания Кавказа.
Для этого планировалось произвести прорыв от Курска на восток к Воронежу силами 6-й полевой армии, 2-й и 4-й танковых армий и 2-й венгерской армии. После чего 4-я танковая армия должна была повернуть южнее, вниз по течению Дона. Эти четыре армии сводились в группу “Б”. Другие четыре армии: 17-я немецкая полевая, 1-я немецкая танковая, 3-я румынская, 8-я итальянская армия, по плану сводились в группу “А”. Эта группа должна была наступать из района восточнее Таганрога и Артёмовска через нижнее течение Донца, затем на северо-восток вверх по течению Дона. Группы армий “А” и “Б” должны были соединиться в районе Сталинграда и прекратить деятельность этого очень важного центра военной промышленности и узла коммуникаций. После этого все армии должны были повернуть на юг и провести операцию по захвату Кавказа. После завершения завоевания Кавказа, фронт группы армий “Юг” прошёл бы через Тамань, Батуми, Тбилиси, Баку, Астрахань, Сталинград, Воронеж. Он составила бы невообразимые 4100 километров, из них 1800 километров по побережью Чёрного и Каспийского морей.
После удачного начала наступления и отражения советского контрудара под Воронежем, 11 июля части 4-й танковой армии достигли реки Калитва около Миллерово, реки Чир у станицы Боковская, и продвигались на восток к Сталинграду. Их пришлось задержать для окружения крупных сил Красной Армии в районе Миллерово. Однако, большая часть окружённых войск советского Юго-Западного фронта прорвали оборону немецких танковых дивизий, действовавших в условиях нехватки горючего, вдоль реки Калитва фронтом на запад, и отошли к станицам Вешенская и Еланская.
Советское командование не оценило последствий поражения своих войск под Харьковом, своевременно не направило достаточных сил для устойчивой обороны в этом районе. Советская разведка не получила достоверных сведений о мощном наступлении на Кавказ от своих агентов и соответствующих служб союзников.
Резервы большевиков перебрасывались на юг уже в ходе тяжёлых оборонительных сражений, вводились в бой по частям, несли серьёзные потери, но не могли переломить ситуацию.
Командование советских Юго-Западного и Южного фронтов не сумело организовать планомерного отхода войск по рубежам.
При отходе часто утрачивалась связь командующих с войсками по нескольку дней, что приводило к потере управления, как это уже было в июне-июле 1941 года.
В последующие дни ожидаемого сильного сопротивления Красной Армии на дальних подступах к Сталинграду не последовало. Отступление советских войск превратилось в бегство.
13 июля в Москве, по сообщению резидентов Германской военной разведки, прошло заседание Главного Военного Совета, на котором было решено продолжить отход к Волге и удерживать район Сталинграда и Кавказа, чтобы заставить немецкие и союзные им армии зимовать в степях.
Незначительное сопротивление, встреченное 1-й танковой армией южнее Ростова-на-Дону, повлияли на Гитлера, и он посчитал излишним придерживаться теперь директивы N 41 от 5 апреля 1942 года.
Он вполне резонно решил, что наступление на Сталинград можно будет провести силами только одной немецкой 6-й армией Паулюса — самой сильной на восточном фронте и тремя армиями союзников.
Изменение Гитлером своего прежнего замысла было связано с убежденностью, что Советскому Союзу приходит конец.
14 июля в район юго-восточнее Кантемировки прибыли запасы горючего, и соединения 4-й танковой армии после трех дней вынужденного перерыва смогли продолжить активные боевые действия. 16 июля они заняла станицу Тацинская, 18 июля — Морозовск, 21 июля захватила плацдармы на Дону у станиц Константиновская и Николаевская, прорвались в тыл Сталинградского фронта. 24 июля передовые части Вермахта переправились через реку Сал у станицы Орловская. Советский Юго-Западный фронт потерял управление. Советский Южный фронт тоже был разгромлен.
4-я танковая армия стремительно направилась к Ростову-на-Дону. 21 июля немцы, румыны, словаки, итальянцы ворвалась в город Шахты, 22 июля – в Новочеркасск, 23 июля – в Ростов-на-Дону. Через сутки столица Донского края пала.
23 июля Гитлер издал директиву N 45. Учитывая катастрофическое положение Советского Союза, худшее, чем ожидалось весной, он пришёл к выводу о возможности изменить первоначальный план, заключающийся в захвате Кавказа только после захвата Сталинграда. Он решил эти цели достичь не последовательно, как описывалось в директиве N 41, а одновременно. Директива N 45 для группы армий “Юг” предписывала теперь группе армий “А” (17-я полевая армия и 3-я румынская армия) наступать сразу на Кавказ через Кубань вдоль побережья Чёрного моря к Грузии, с целью захвата запасов нефти в Батуми. 1-я танковая армия и 4-я танковая армия (с которой теперь снималась задача наступления на Сталинград), должны были наступать на Майкоп, Грозный, и овладеть этими нефтяными районами. Потом этим двум танковым армиям предстояло перейти Кавказ, захватить столицу Грузии город Тбилиси и столицу Азербайджана город Баку.
Группа армий “Б” имела прежнюю задачу по захвату Сталинграда, но располагала только силами 6-й армии и слабых армий союзников. После захвата Сталинграда они должны были занять оборону фронтом на север и восток с перспективой захвата Астрахани.
Директива N 45 усилила 6-ю армию 24-м танковым корпусом за счёт 4-й танковой армии. Из 4-й танковой армии для других задач также был выделен 40-й танковый корпус и дивизия СС “Великая Германия” (отправлена в резерв).
Через два дня после этой перегруппировки, то есть 25 июля, 6-я полевая армия вступила в большую излучину Дона восточнее реки Чир. Её потери за предыдущий месяц оказались более значительными, чем ожидалось, а советские, наоборот, меньшими. Потеря советскими войсками 80 000 пленных не привела к обрушению советского фронта, как это случилось ранее под Харьковом. Они начали планомерный отход к Сталинграду. Советское командование во что бы то ни стало стремилось сохранить силы для использования их в момент, когда ударные группировки германских и союзнических войск распылятся, окажутся в тяжёлом положении из-за вопросов снабжения. Расстояние от немецкой границы в районе Бреславля до немецких воинских частей на Дону в тот момент составляло уже 2500 километров!
Одновременно сопротивление перед 1-й танковой армией, наступающей на юг, было незначительным. Советские части на этом направлении беспорядочно отходили, и преследование их силами двух крупных танковых соединений не имело смысла. Ожидаемого упорного сопротивления за каждый сколько-нибудь важный участок местности не было.
Общая убеждённость, что Советскому Союзу приходит конец, в мире ещё более усилилась, хотя английские, американские банковские и правительственные круги после поражения Вермахта под Москвой почти на это не рассчитывали. Да и мёртвая хватка, с которой Сталин вцепился в сильнейшую группировку Вермахта на Востоке под городом Ржев, тоже не способствовала радужным настроениям. Теперь их заботило то, каким образом будут возвращены средства, предоставленные Германии, начиная с 1933 года, в размере эквивалентном 4000 тоннам золота. Объявление войны США Гитлером после краха блицкрига под Москвой в декабре, показывало всем, что отдавать кредиты ему теперь нечем. Однако прорыв к нефтяным месторождениям Грозного и Баку, к хлебным просторам Дона и Кубани возрождал некоторые надежды кредиторов, наносил России тяжелейший вред, ставил её в тяжелейшее положение…
Это нашло отражение в приказе Верховного Главнокомандующего РККА Сталина от 28 июля за N 227. В этом обращении к армии и народу указывалось на серьезность обстановки из-за того, что войска не задержали наступление противника на Дону. Были описаны огромные потери в территориях, хлебе, ископаемых, населении с начала войны. Отеческий стиль изложения обращения к солдатам и народу — без приукрашивания. Никаких упреков, никаких угроз, никаких пустых обещаний. Горькая непреложная истина. Приказ возымел действие, и с августа сопротивление советских войск усилилось.
30 июля, после пять дней боёв в полосе 6-й армии Паулюса в германском штабе сухопутных войск ОКХ всё-таки возникло представление о невозможности захвата Сталинграда только силами 6-й армии и союзников. 6-й армии требовалась помощь.
Тогда приказом Гитлера, сформулированном в новом плане “Брауншвейг”, 4-я танковая армия с 30 июля снова возвращалась на Сталинградское направление, вместо наступления на Моздок и Грозный совместно с 1-й танковой армией.
Третий вариант захвата Сталинграда — план “Брауншвейг” состоял в наступлении 6-й полевой армии к Волге севернее, а 4-й танковой армии южнее Сталинграда при помощи румынских и итальянских армий. У Волги передовые части обеих армий поворачивали навстречу друг другу и брали в клещи весь Сталинградский фронт. Этим окружением предполагалось исключить отход советских войск для обороны города, избежать уличных боёв, вроде битвы за Воронеж или Севастополь.
В распоряжении наступающих группировок имелось около восьми недель хорошей погоды; в начале октября могла начаться осенняя распутица.
30 июля от станицы Цимлянская на Дону началось наступление части сил 4-й танковой армии вдоль железной дороги Ростов-Котельниково-Сталинград, прямо в 200 километровый разрыв между советскими войсками Сталинградского и Южного фронтов.
Основные силы наступали на Котельниково от реки Сал. 4-й танковой армии следовало максимально быстро продвигаться к Сталинграду, выйти к Волге у посёлка Красноармейск, перерезав дорогу Сталинград-Астрахань. Видимых препятствий у неё для этого не было.
4-я танковая армия имела в своём составе немецкий 48-й танковый корпус (14-я танковая и 29-я моторизованные дивизии), немецкий 4-й армейский корпус (94-я и 371-я пехотные дивизии, румынский 6-й армейский корпус (четыре пехотные дивизии), немецкую 297-ю пехотную и 312-ю артиллерийскую дивизии, отдельные полки тылового обеспечения и связи, интендантский полк и восточные добровольческие батальоны. Всего в 4-й танковой армии было 180 тысяч человек, 100 танков и 300 бронемашин, 8000 орудий и миномётов. Наступление проходило в обстановке господства в воздухе 4-го воздушного флота Люфтваффе, имеющего 1200 самолётов, при содействии 21-й эскадрильи королевских ВВС Италии. Пополнения из Германии ещё не поступали.
4-я армия двинулась от реки Сал на северо-восток тремя колоннами: севернее железной и грейдированной дороги, являющей собой главную “панзер-штрассе”, шли румынские части, южнее железной дороги двигались в степи две немецкие пехотные дивизии из 4-го армейского корпуса. Остальные части армии и танки наступали вдоль цепочки станций и посёлков железной дороги и “панзер-штрассе”.
В Советском Союзе почти не было дорог с твёрдым покрытием, снабжение наступающих войск осуществлялось по железным дорогам. Группа армий “Б” снабжалась по железным дорогам из Харькова и донецкого центра Сталино; далее на восток шла одна железная дорога через Ростов-на-Дону. В условиях отсутствия шоссейных дорог, небольшого количество железных дорог, огромных расстояний, снабжение боеприпасами, горючим и запасными частями было сильно затруднено. Недостаток в коммуникациях частично исправлялся созданием сети баз в прифронтовой полосе, связь с которыми осуществлялась автомашинами. Из-за этого горючего всегда и везде не хватало.
Несмотря на это, к утру 2 августа передовые бронетанковые части 14-й танковой дивизии и 29-ой моторизованной дивизии из состава 4-й танковой армии, пройдя за сутки 150 километров, овладели важной железнодорожной станцией Котельниково на реке Курмоярский Аксай…

Пролог. Часть вторая

Когда смотришь иногда на морской прибой, на волны и пену из крохотных пузырьков, слышишь шелест и шорох песка и бесчисленного количества лопающихся пузырьков, приходит на ум аналогии из жизни людей.
Действительно, если внимательно всмотреться в белую, иногда серую, при лунном свете серебряную, а на рассвете или закате солнца даже розовую пену морского прибоя, то можно различить бесчисленное количество мелких пузырьков. Поразительным образом они все похожи и не похожи друг на друга одновременно. Словно крупинки мелкой рыбьей икры, но без мальков внутри, они не порождают жизнь, а сами являются самостоятельной жизнью, рождённой водой и её движением. Вот, в одном попалась крошка песка, окрасив пузырёк чуть жёлтым, в другом оказался крошечный кусочек водоросли, окрасив его в чуть зеленоватый цвет, где-то оказался планктон и так далее. Где-то было больше воздуха и соли.
Таким образом, получается много вариаций пузырьков пены, но, тем не менее, если на них смотреть дальнего расстояния, видно, что они составляют сначала отдельные хлопья, а потом и полосы пены на гребнях волн морского прибоя, или при движении языков воды по песку берега.
Вспенивание воды под воздействие песка или других частиц, происходит при участи как воздуха уже растворённого в воде, так и воздуха из атмосферы. Стремительно двигающиеся под воздействием энергии прибоя твёрдые частицы, во множестве мест прорывают поверхностную плёнку воды. Из-за этого она, подчиняясь своим внутренним электрическим силам, стремящимся постоянно создавать поверхность без разрывов, тут же старается сомкнуться. Мгновенно происходит превращение крохотного объём воды, имеющей в себе много воздуха, в пузырёк.
В строительстве стенок пузырьков может принимать участвует вода из волны и вода из влажного песка берега. Глядя на длинные волны, набегающие, убегающие, видно, что судьба каждого пузырька из пенных гребней развивается по-своему. Одним из них суждено первыми коснуться песка и мгновенно исчезнуть вместе с соседями под тяжестью стремительно вылетевшего на берег водного языка. Другим пузырька приходится совершить длинный путь по влажному песку к сухому месту. Там им предстоит остаться и высохнуть на солнце. Третьим удаётся отхлынуть с отливом волны обратно в море, и потом ещё некоторое время кружиться в водоворотах и пенных шлейфах перед приходом следующей волны.
Есть и такие хлопья пузырьков, что прибившись к какому-нибудь мусору, сгустку водорослей на поверхности, будут плавать с ним очень долго. Их счастливое путешествие будет продолжаться до усиления ветра, полуденного зноя, дождя или вмешательства чайки, а может быть рыбы, ищущих в мусоре себе еду. Путь и место кончины каждого пузырька в отдельности мешает разглядеть поднявшаяся со дна муть, бесчисленное число самих пузырьков, а больше всего отсутствие интереса к этому у наблюдателя, всегда имеющего более привлекательные темы для своего отдыха на теплом морском берегу, тем более, если это пляж, где загорают молодые красавицы и красавцы, где разносят прохладительные напитки, предлагают этнические сувениры и увлекательные экскурсии.
Влажный песок после отхлынувшей волны выглядит, словно огромное кладбище погибших пузырьков, словно неизвестное поле боя забытой войны, мало кого интересующее. Под смех и музыку высшие существа играют здесь в мяч и плавают на надувных матрасах с детьми и собачками.
Так же происходит с мыслями и сознанием людей, если рассматривать каждого человека как частицу, пузырёк на фоне исторического процесса или глобального события. Подобно волне, своим мощным, неумолимым движением событие или явление несёт в себе материал для создания человеческих личностей и формирования их судеб. Видно, что и сами они появляются благодаря ему, и под его диктовку, и судьбы их складываются по его воле, используя жребий как основу выбора вариантов пути. Как бы не тасовал жребий вероятность выживания пузырьков, волна убивает их при ударе о землю реальности. И с другой стороны, как бы свирепо не обрушивались тонны воды на песок и камни, всё равно остаётся пена из пузырьков, которая уцелела и отходит назад в море, кружится в водовороте или находит себе другое убежище. И ничего невозможно изменить, невозможно это остановить или рассчитать заранее. Будь у них, пузырьков, сознание, сколько невероятных историй смогли бы они передать нам, сколько страдания и радости донести до нашего внимания.
Человек же, имея сознание, как инструмент своего доминирующего положения на планете, может это делать бесконечно, эпоха за эпохой, волна за волной, повторяя сходные, но всё же непохожие друг на друга истории своей жизни. Как нельзя представить себе жизнь морской пены без движения моря, вращения Луны, что вызывает приливы, точно так же нельзя понять судьбы людей в отрыве от исторических событий и явлений. И наоборот, глобальные явления не могут быть полным образом поняты и осмыслены без наблюдения за следами и результатом их работы, без самых мелких деталей, их составляющих. Именно в мелочах заключены, порой тонкие нити, ведущие кратчайшей дорогой к сути явлений. Взаимное проникновение глобального в малое и наоборот, так неразрывно действующих во всём вокруг, в самом веществе, составляющем мир, в самом времени и пространстве, подобным образом распространяется на нас всех, как часть общего. Одновременно, как самостоятельные миры со своими составляющими, мы влияем на всё.
Так же случилось и с героями этого повествования…
Взаимное проникновение глобального в малое и наоборот, так неразрывно действующих во всём вокруг, в самом веществе, составляющем мир, в самом времени и пространстве, распространяется на нас, как на часть общего. Даже спустя много лет мы все влияем на прошлое, оказывая воздействия на его последствия, среди которых мы и живём. Ни один из процессов, запущенных когда-то каким-то историческим событием или человеком не закончен, если его рассматривать из будущего и назад по шкале времени. Глядя на нас сегодняшних оттуда, из будущего, любые стародавние дела вместе с нашими сегодняшними делами продолжают представлять из себя цепь последовательных событий, дело только в удалении точки обзора. Именно поэтому, никогда прошлое не может закончиться в нашем сознании…

Глава 1. Тени старого прусского парка

Невдалеке, за кустами цветущего жасмина послышался тихий женский смех.
Ветка старого дуба затрещала и зашаталась. Мальчик потерял равновесие и упал с дерева. Упал он на большие сочные лопухи. Сверху ему вдогонку посыпались обломанные веточки, кусочки заплесневелой коры и дубовые листья.
Он лежал на спине и внимательно прислушивался к своему гудящему телу, боясь приоткрыть глаза:
— Интересно, жив я, или уже умер?
Он осторожно ощупал ноющий затылок, потрогал пальцем почти прикушенный при ударе о землю язык. Сначала открыл один глаз, затем второй, и с удивлением поглядел на обломанный сук над головой. Однако чувство опасности, молодости и счастья, переместившись, кружило ему голову звездопадом мыслей, и теснилась в груди сладкой истомой. А ведь с дерева земля казалась такой далекой! Закусив губу, он поднялся. Зверски болела содранная о кору правая коленка.
В запущенном парке, граничащем с не менее запущенном садом, было много медленно чахнущих без ухода, выродившихся многолетних цветов, редко получающих солнце и нормальный полив, но упорно вылезающих каждую весну из сырой, чёрной земли. Неподалёку от одичавших лилий и роз здесь степенно дремали вековые дубы, исподволь набирались соками молодые крепкие ясени.
Этот уголок некогда роскошного парка подступал к самым окнам старинного немецкого замка, много раз перестроенного под вкусы и финансовые возможности бывших владельцев, но всё же сохранивший несколько стен из грубо обработанных валунов и гранитных блоков огромного размера. Полукруглая стена кухни некогда была частью крепостной башни. Прямолинейная, исключительно функциональная планировка и отделка изначально отражала представление провинциальных помещиков времён французской буржуазной революции, а позднее периода объединения Германии канцлером Бисмарком, словно и не было в природе Версаля, Лувра и Сан-Суси, проповедующих выразительность и сдержанную роскошь. Однако вкусы меняются даже у одного человека в течение жизни, что уж говорить о вкусах поколений, наложенных кроме того, ещё и на национальные представления о прекрасном и правильном. Центральная трехэтажная часть дома, обращённая под одинаковым углом на восток и юг для наиболее комфортного и выигрышного для интерьеров освещения солнцем, была дополнена двумя крыльями-флигелями, с размещёнными там спальнями для гостей, комнатами прислуги и охраны. Все хозяйственные постройки, конюшни, сенники, кладовая, каретные сараи, гараж, кузница, свинарники и оранжереи располагались за тыльным фасадом усадьбы. Парадная лестница, выполненная на французский манер без навеса, совершенно не учитывала прусских дождей, снежных зим. Зато поражала приветливостью и подкупающей распахнутостью навстречу посетителю. Обрамления окон главного фасада, выполненные в стиле ампир, были даже более плоскими, чем хотелось бы для создания выразительных теней. Однако красивый своей монотонностью ряд небольших фронтончиков и пилястр, приятно оживлял монотонную плоскость серо-зелёной штукатурки.
Всё вокруг было основательным, продуманным, извлекающим наиболее выгодное в практическом смысле и эстетическом, при минимизации затрат труда, материалов и денег. Лучшей характеристикой для уголка северо-восточной Германии стала бы поэзия Шиллера и музыка Вагнера.
В левом флигеле на третьем этаже была расположена спальня Манфреда. Два небольших окна смотрели на заросли с замшелой стены. Из них сквозь кустарник просматривался участок старой стены замка Вольфберг, сложенного давным-давно крестоносцами из огромных блоков прусского гранита.
Недалеко от окон Манфреда стояла маленькая каменная скамья, окружённая хаотично разросшимися многолетними цветами.
Скамейка была любимым местом уединения гувернантки Эльзы Грубер, невысокой, стройной девушки с ярко-зелёными глазами и копной густых чёрных волос. Она была абсолютно не похожа на своих пышнотелых родственниц, приехавших месяц назад проведать её из своей далекой и тёплой Саксонии.
Когда зеленоглазая девушка неторопливо шла с книгой в руках по этому уголку парка после душной кухни, разговоров и занятий, вдыхая прохладный вечерний воздух, Манфред стремительно нёсся в свою спальню. Там, перевешиваясь через подоконник, он смотрел, как она плавно опускается на скамью, грациозно поправляет облегающее платье на коленях, отбрасывает ладонью волосы и открывает очередную главу на закладке в виде плетёной змейки.
Он знал, что девушка проглатывает один за другим старые французские романы из обширной библиотеки Вольфберга. Она читала Бальзака, Дюма, Жюль Верна, читала и Цвейга, Манна, Диккенса, читала древних авторов: Апулея, Боккаччо, Данте, Шекспира, Сервантеса. Трудно сказать, что на самом деле происходило во время её общения с книгами. Вполне возможно, что она просто дремала, или думала о своём, или читала только выборочные места. Её добротное университетское образование допускало как один, так и другие варианты. Филологическая специализация позволяла ей снисходительно относиться к авторам, особенно иностранным писателям, переведенным на немецкий литературный язык. Часто в результате действий переводчика от языка автора изящной словесности не оставалось и следа. Вместо блестящей беллетристики перед читателем оказывалось перечисление фактов чьей-то жизни, отношений или исторических обстоятельств, описанных языком учебника естествознания или газетного фельетона. Убитый таким образом роман являл жалкое подобие художественной литературы. Однако, случалось и обратное, особенно в случае, когда авторы, вроде Александра Дюма при создании произведения пользовались “литературными рабами” годными разве что для написания газетных заметок. В этом случае хороший, образованный и опытный переводчик вкупе с редактором, имеющим хороший вкус, развитый многолетней работой по переводу и изданию великих выборов прошлого и настоящего, мог сделать из сухого материала, похожего на книгу записей банковского дома, действительно красивый, увлекательный текст, полный жизни, страсти и ощущений.
Может быть, Эльза в разной степени погружалась в чтение, в зависимости и от собственных мыслей, и от настроения. В любом случае она старалась как можно меньше находиться в своей комнате, словно её что-то там пугало и смущало. Она стремилась как можно больше времени проводить вне дома. В этом, безусловно, была какая-то загадка, и Манфреду очень хотелось её разгадать.
К сожалению, ничего понять было нельзя, просто наблюдая, как Эльза двумя пальцами переворачивала желтоватые, сухо шуршащие страницы. Она иногда улыбалась, иногда хмурилась. Особенно упоительны были моменты, когда она, вдруг очнувшись, принималась поправлять части своей одежды. Подтянув к животу юбку и подол шёлковой нижней рубашки, она подтягивала поочерёдно влажно блестящие шёлковые чулки телесного цвета со стрелкой сзади. Иногда она носила чулки с поясом и подвязками, и тогда подолгу переставляла их крепления. Иногда Эльза носила чулки только с отворотами и тесёмками, и тогда чулки часто спускались до щиколоток, обнажая персиковую гладкую кожу коленей, икр и голени. Каждый раз она при этом ставила туфельки на носок, отрывая каблук от земли, отчего её икры сказочно напрягались, и линия подъёма становилась очень красивой. Трудно сказать, использовала ли гувернантка приём с такой постановкой ноги умышленно или неосознанно. Вполне возможно, что она отработала его перед зеркалом. Очень уж грациозно и в меру это делалось. Когда Эльза поправляла свой лиф, расстегнув несколько пуговиц, были заметны мягкие округлые формы её груди. Тогда Манфред чуть не падал в обморок от возбуждения. Эльза попала на службу в качестве гувернантки в их дом под Рождество, и к маю месяцу она вполне свыклась с обстановкой. Именно на май пришлись первые откровенные сцены под окном мальчика.
Манфред, наблюдая за ней, часто шептал себе слова короля Эдуарда III произнесённые им во время танца с Прекрасной Девой Кента, склонной к разного рода сексуальным шуткам, являвшейся на самом деле графиней Кента, баронессой Вудстока, и к тому же принцессой Уэльской.
— Honi soit qui mal y pense! — сказал тогда король.
— Пусть будет стыдно тому, кто подумает плохо о ней! — повторили за королём придворные шестьсот лет назад.
— Не надо стыдиться ничего, моя принцесса! — убеждал себя и Манфред.
Однажды он не выдержал и тихонько позвал её во время очередного эротического представления, когда ему было уже трудно справляться со своим телом:
— Эльза! Эльза…
Даже само имя её, навевающее мистические ощущения древнегерманских мифов о Водине, Зигфриде, драконах и гномах, вызывало у него восторг. Его от этого обращения к предмету своих грёз бросило в холодный пот, а она, сидя вполоборота, сделала еле уловимое движение точеным пальчиком, будто журила Манфреда.
Значит, она услышала его слова! Слова, сказанные не громче неровного, возбужденного дыхания…
Значит, она знала, что он подглядывает за ней! Но, тем не менее, она не останавливалась, не прогоняла его, впившегося глазами в очерченную тканью платья высокую грудь, плавные линии ног, подчёркнутые чулками, и она не искала себе другого места для уединения, хоть её уединение тут было уже весьма условным.
Манфред отпрыгнул от окна, неловко сшиб расставленные на дубовом паркете оловянные фигурки солдатиков, изображающих английских и французских гвардейцев эпохи Наполеоновских походов. Он бросился на кровать, зарылся головой в подушки. Затаился, пытаясь унять бешено колотящееся сердце:
— Так вот почему Эльза так странно смотрит на меня всегда! И во время занятий, и во время обеда! Она всё знает, знает, что я подсматриваю за ней, и смеётся надо мной…
В ту ночь Манфреду не удалось уснуть. Он ворочался на влажных простынях и подушках, стараясь отогнать горячие, безумные мысли. В его голове всё перепуталось. Его наполовину бодрствующее сознание перебирало одно за другим множество не связанных между собой вещей и событий. Например, вечные и обидные подтрунивания младшего брата — Отто фон Фогельвейде. Брат смеялся над его увлечением военной миниатюрой, оловянными, раскрашенными фигурками солдат разных эпох. Брату было смешно и непонятно, что он огромное количеством времени тратил на реконструкцию сражения у Йены и битву под Аустерлицем с использованием сотен фигурок. Отто был на два года младше Манфреда. По его мнению, все солдатики и макеты крепостей не стоили и одного посещения автогонок, где бесподобные автомашины Adler Trumpf Junior и BMW Wartburg соревновались в скорости и манёвренности. Отто своей повышенной требовательностью к окружающему миру, и заниженной требовательностью к себе, своим шумным, задиристым, бесконечно самоуверенным характером пугал окружающих. Даже отца. Только мать была исключением. В речи Отто присутствовали в основном технические словечки и термины, названия кузовных фирм, вроде Ihle Karosserie-Bau, всплывали технические детали, вроде особенностей лёгких спортивных родстеров, двигателей и подвесок, шасси. Он без устали говорил об облицовках радиаторов, мощности в лошадиных силах, рабочем объёме, скорости, расходе топлива, цены в долларах и рейхсмарках.
Одновременно с обидными шутками младшего брата на сознание Манфреда постоянно давил отца. Он во что бы то ни стало желал отвадить старшего сына от мыслей о карьере военного. Отец Манфреда делал всё, чтобы торговая фирма, созданная им после ухода в отставку с военной службы, расцвела и приобрела в лице старшего сына надёжного руководителя и рачительного хозяина. Отец считал, что только собственное дело и труд во благо семьи может сделать человека свободным. Отец прилагал огромные усилия, чтобы у сыновей возникло такое же понимание предпринимательства, и начатое дело стала бы и для них главным в жизни. Злоключения и тяготы собственной военной службы, гибель и увечья товарищей, настолько отвернули его от войны, что он ни за что не хотел сыну участи подобной своей. На его взгляд транспортировка и последующая мелкооптовая продажа кофе из Руанды, где бельгийская администрация потворствовала компании благородного ветерана фон Фогельвейде, была долгосрочным и выгодным делом.
Умение главы кофейной фирмы договариваться с враждующими африканскими племенами банту и тутси, являлось уникальным. Для Манфреда перенять эту отцовскую сноровку и дипломатичность было весьма перспективным делом в эпоху, когда деньги ценились гораздо выше, чем мужественность и героические таланты мужчины. На самом деле так было всегда, деньги всегда брали вверх над благородством, только романтические истории писателей XIX века, в возвышенных своих мыслях неверно преломив историю европейского рыцарства, исказили правду жизни в голове молодого немца. Так бывает всегда, когда частью реального мира при формировании личности являются чужие иллюзии, поданные в яркой обёртке правды. Считая так, старший фон Фогельвейде пытался всячески отбить стремление Манфреда стать военным и снискать себе славу на поле битвы. Это настолько его беспокоило, что он множество усилий и времени потратил, чтобы отбить у старшего сына любовь к военному делу. Сначала он долгое время рассказывал сыну о превратностях войны, приводя в пример, то поход Юлия Цезаря в Галлию, то Итальянские войны эпохи Возрождения и многое другое, стараясь кровавыми примерами внушить чувство отвращения к убийствам. Когда разговоры о мерзости и грязи войны не помогли, отец стал делать акцент на увечьях, болезнях и смерти на войне, приводя в пример в том числе себя, своих однополчан. Поездки на кладбища, в гости к калекам-ветеранам, задушевные беседы тоже не дали результата. Тогда отец Манфреда изъял и запер в одной из комнат большого дома множество книг по военной истории и все мемуары военных. Там же были заперты солдатики, крепости, действующие модели пушек. Со стен в доме были сняты и спрятаны сабли, кинжалы, ружья, пистолеты, рыцарские доспехи, портреты в мундирах и гравюры с изображениями баталий старины. С другой стороны, мальчику покупалось по первой просьбе всё, что по мнению отца не было связано с войной: велосипед, лошадь, кегельбан, радиоприёмник, американские комиксы, танцевальные пластинки, кинопроектор и множество всяких мелочей. Густав фон Фогельвейде даже перестал приглашать в поместье боевых друзей по войне в Родезии и соратников по войне России, офицеров Императорской армии.
Он заметил, что от их разговоров и воспоминаний в гостиной у камина, у мальчика всегда разгорались глаза. Особенно это было заметно, когда начинались воспоминания и рассказы бодрого и смешливого старика фон Зейдлова о его приключениях на войне вместе с генералом Лотаром фон Тротом. О войне против племени гереро в Южной Африке, и о битве у Ватерберга с туземцами фон Зейдлов мог рассказывать часами, пока не заканчивался коньяк и не потухал камин. Особенно он любил живописать, как после битвы, всех оставшихся в стране гереро сконцентрировали в особых лагерях, а немецкие поселенцы смогли, наконец, вздохнуть свободно. Прекратив посиделки ветеранов, а также постоянные выходы с ними на охоту на кабанов и волков, он, кажется, добился охлаждения внимания Манфреда к войне. Охота не часто заканчивались добытым зверем, однако долгой и азартной стрельбой по разного рода случайным и неслучайным мишеням, она заканчивалась всегда. Видимо, это был переломный момент. Однако, он просчитался. Манфред умышленно усыпил его бдительность, а сам подобрал ключ к комнате с книгами и продолжал запоем читать одну за другой книги о войне и мемуары полководцев.
Наконец эта хитрость была раскрыта. Отец не разговаривал с сыном месяц, но, в конце концов, все запреты были сняты, оружие вернулось на стены замка, а старик фон Зейдлов вернулся в гостиную к камину. Это, впрочем, не означало согласие Густава на военную карьеру сына, они друг другу не уступали в упрямстве. Вполне возможно, что фон Фогельвейде-старший просто изменил тактику и что-то замышляет. Так, по крайней мере, всё выглядело в глазах Манфреда и Отто.
Мать Манфреда держала в этом вопросе нейтралитет. Не столько потому, что хотела для сына военной карьеры, сколько по причине своей привычки взирать на всё свысока. Она происходила из древней семьи Гильденбандт. По семейному преданию её предок участвовал во втором крестовом походе в Святую землю для освобождения города Эдессы, и в ужасной битве крестоносцев с турками он, вроде бы, спас жизнь германскому королю Конраду III Гогенштауфену, закрыв щитом от предательского удара копьём. Она была холодна к попыткам мужа оказать влияние на Манфреда, считая, что главное для мальчика — это удачно жениться на девушке из знатного рода, владеющей хорошей земельной рентой. Фамилию фон Фогельвейде оно считал весьма достойной, хотя Вальтера фон дер Фогельвейде, миннезингера, тоже участвовавшего в крестовых походах в Палестину, заслужившего благосклонность императора Священной Римской империи Фридриха II своим нытьем, считала просто выскочкой. Кроме того, ей претило, что младшая ветвь рода, откуда происходил отец Манфреда, подозрительно терялась в ХV веке в Италии и возникала уже в XIX веке в Пруссии, странным образом без приставки «дер». Очень уж это походило не геральдическую махинацию. Однако состояние, сколоченное предками фон Фогельвейде на торговле русским зерном, утвердили всех её родственников в мысли, что они являются вновь обретённой младшей ветвью известной фамилии. По крайней мере, полученные ими генеалогическое геральдическое свидетельства об этом так говорили. В конце концов, Густав и Мария фон Фогельвейде когда-то очень любили друг друга, и родители тоже были не против их свадьбы…
И, конечно же, больше всего в ту бессонную ночь в голове Манфреда было мыслей, слов, взглядов и движений Эльзы. Её появление было каким-то чудом, ответом на все грёзы о будущей любви, о внутреннем огне, так подробно и в тоже время туманно описываемым авторами романов классических, а бульварных книжонках весьма брутально и пошло. Она была воплощением его представлений о женской красоте, о девушке достойной его. Сквозь любые другие цепочки мыслей и видений, сквозь все строчки ранее прочитанных книг и журналов, через все ранее произошедшие события, слышались её слова. Она произносила их непередаваемо изящным южно-саксонским говором. Лукавый взгляд изумрудно-зелёных глаз светился умом и скрытой нежностью. Тот жест, когда она не оборачиваясь, погрозила ему пальчиком, был проявление колдовства, способного и зрелого, видавшего виды мужчину попасть под обаяние этой восемнадцатилетней обольстительницы.
Несколько раз за ночь Манфред просыпался. Выйдя по скрипучим дубовым половицам в коридор, он как привидение бродил по верхней галерее вокруг вестибюля парадного входа мимо портретов предков в рыцарских доспехах и родственников в париках и камзолах. Рыцарских доспехов и имперских мундиров было здесь больше всего. Женщины в бальных платьях и охотничьих костюмах чудесным образом напоминали мальчику Эльзу.
Кроме обрывков фраз и мыслей, ему не давала покоя загадочные слова, сказанные ему конюхом Адольфом вполголоса в тот момент, когда недалеко от конюшен он поймал восторженный взгляд Манфреда на вырезе платья Эльзы. В этом дугообразном вырезе двигался от дыхания красивый кулон из аметиста в золото веночке в обольстительной ложбинке груди.
— Берегитесь чар красавиц, мой юный господин. Ваш отец уже давно находится в коварных сетях одной сказочной Лорелеи из южной Германии. И могу поклясться двумя святыми таинствами лютеранства, да простит Бог мою грешную душу, что всё это кончится очень и очень скверно!
Вот что сказал тогда Адольф, и отправились чистить лошадей, насвистывая свою любимую песенку про котов “Der Kater und die Katze”.
Но что бы это могло всё значить? При чём тут Лорелея из старинной песни?

Не знаю, что стало со мною,
Печалью душа смущена.
Мне всё не даёт покоя
Старинная сказка одна…

Так начиналась эта древняя песня про то, как дева-русалка пением топила на Рейне корабли торговцев. Все моряки, слышавшие её песню, погибали. Что-то вроде германского варианта одной из песен поэмы “Одиссея”, где Одиссей просит привязать себя к мачте, чтобы, проходя мимо острова коварных Сирен, услышать их пение, но остаться в живых. И причём здесь Густав фон Фогельвейде?
После того как мысли немного успокоились, Манфред оставил своё полуночное путешествие по дому, полному скрипов, шорохов и будто вздохов, и побрёл в свою комнату. Его прогулка не сопровождалась ни светом свечи, ни керосиновой лампы, ни электрическим фонариком, поэтому несколько раз он пребольно ударился об угол, перила и подставки под вазы и бюсты. Ложась на влажные, душные простыни, он думал о горькой превратности судьбы, определившей его рождения в эти годы в этой стране, а не в героическую пору Троянской войны или похода Александра Македонского в Персию, когда можно было, подобно Птолемею, Клиту или Пармениону прославиться в веках.
Вдохновенные трели соловья в парке, духота, лезущие со всех сторон обрывки мыслей о брате, отце, кофе и военной службе не давали успокоиться. Опять больше всего дум было об Эльзе. Это снова и снова заставляло его сначала подолгу сидеть на кровати, потом вскакивать, подходить к окну. Он вдыхал аромата свежей листвы и травы, и одновременно запахи тлена увядающих цветов, затем снова отправлялся бродить среди рисованных пейзажей и портретов. К утру он так обессилел, что провалился в чёрное небытие словно умер. На утро, после завтрака в малой гостиной, отец, не допив кофе, вдруг прекратил читать газету «Vоlkischer Beobachter» и скомкал её. Он с досадой швырнул в резной комод этой газетой и обратился с речью к потолку, где в кессонах между балками, нежно фиолетовые нарисованные ирисы плели своими стеблями затейливый узор.
— Эти нищие коммунисты Эрнста Тельмана, подлого агента большевистской Москвы, после того как несколько месяцев назад сожгли святой символ объединения Германии — Рейхстаг, а канцлер Гинденбург подписал декрет «О защите народа и государства», запрещающий проклятую коммунистическую партию, всё ещё никак не уймутся! Их газеты, вроде ядовитой газетёнки «Die Rote Fahne», закрыли, вожаков-коммунистов, а заодно и социал-демократических, арестовали, включая депутатов… Собакам этим злобным самое место в клетках! Достаточно того, что коммунисты у себя в России устроили!
— Ты чего раскричался, Густав? — спросила фрау фон Фогельвейде, — опять тебе коммунисты покоя не дают?
— Вот когда их московские друзья придут в Пруссию и отберут поместье под коммунистическое хозяйство, ты сменишь тон.
— Этого никогда не случится, — сказала фрау фон Фогельвейде, — кстати, дорогой, ты, как образованный человек, не находишь, что коммунизм — это естественное состояние замкнутой социальной системы? Любая семья является первичной коммунистической ячейкой, потому что дети, например, получают всё бесплатно по своим запросам, и бесплатный отдых, и бесплатное образование, и все другие преимущества социализма, а родители предоставляют им это по мере возможностей, производя блага и распределяя их, иногда это продолжается и после того, как дети достигают весьма почтенного возраста, поэтому парадоксальным образом коммунизм заложен в каждом изначально, и те, кто пытается это отрицать, просто уводят всех к звериному образу жизни, где родители пожирают детей своих в мире только выгоды. Это даже у Ницше есть…
— Брось, дорогая, этот Ницше всё путает! — досадливо махнул рукой Густав, — да и что это меняет? Можно обирать у меня землю и замок и отдавать его голодранцам?
— А как же тогда бракоразводные процессы с безвозмездным разделом имущества или распределение наследства между многочисленными родственниками?
— Но это же по воле умершего!
— Да кто его там разберет… А суд при разводе, опирающийся на вооружённую силу богатого сословия? — она задумчиво подошла к окну, — так вот и бедняки нас судят, когда получают в своё распоряжение вооружённую силу.
Услышав, что разговор зашёл о вооружённых силах, Манфред зашёл в гостиную и бесшумно сел на кожаный диван. Отто только заглянул в высокий проём раскрытых двупольных дверей. В его руках были ломти хлеб с ветчиной, прихваченные со стола. Его хитрое лицо говорило, что теперь у него будет возможность до ужина не выходить из гаража и копаться там в железках. Эльза, одевшая сегодня в платье серого цвета, весь завтрак просидевшая скромно потупившись, тоже прошла в гостиную и села на стул неподалеку от дивана, плотно сжав колени и глядя в узор паркетного пола.
— Тем более! Мы всегда находимся под угрозой большевизма и международного еврейства! Красные штурмовики всё ещё маршируют по нашим городам. Не понятно, куда смотрит этот рейхсминистр внутренних дел Фрик? Он министр внутренних дел или управляющий пансиона для девиц? Почему корабелы “Deutsche Werke” в Киле остановили работу завода, который строит наш германский военный флот? Этот Йорген Расмуссен совсем со своими автомобилям голову потерял, не может с леваками справиться? Нанял бы уже штрейкбрехеров и гангстеров, как в Америке, быстро бы порядок навели! Почему медеплавильные заводы в Миттельдойчланд бастуют, и аккумуляторный завод в Хагене, и металлургический комбинат в Дюссельдорфе и шахты Рура и Силезии? Это же явная попытка Москвы помешать вооружению нашей Родины. Этим рабочим фордовского завода «Ореl» в Рюссельсхайме чего надо? Живут же почти лучше меня. Мармелад? Пожалуйста! Булки? Пожалуйста! А электротехнического комбинат АЕG в Берлине с чего бастует?
— Этот Расмуссен, что купил фирму «Deutsche Werke» замечательные кабриолеты DKW F7 с передним приводом делает, — невпопад вставил фразу Манфред, — очень их Отто хвалит!
Густав фон Фогельвейде на секунду замолчал, а Эльза беззвучно засмеялась, прикрыв улыбку рукой.
— Почему «Закон об устранении бедствий народа и государства» не действует как надо? — не отрывая злого взгляд от сына, продолжил говорить фон Фогельвейде-старший, — их всех нужно силой заставить работать!
— Если бы это можно было так сделать — заставить работать силой, они же немцы! — вздохнула фрау фон Фогельвейде, — а как же республика?
— Республика? Мне лично непонятно, чем там занимается этот Гитлер с Герингом и Фриком? Только флаги свои с индийской свастикой на ратушах развешивает, да вместо земельных правительств назначает гауляйтеров из своей Национал-социалистической партии NSDAP!
— Серьёзно? Вместо выборного главы муниципии теперь везде будет назначенец-нацист?
— Да! Канцлер Гинденбург предоставил Гитлеру чрезвычайные конституционные полномочия для введения в Германии режима диктатуры!
— И в Пруссии?
— Да, а что, наша Пруссия больше не Германия, если отделена куском проклятой Польши?
— А как же республиканские принципы выборности?
— Эта республика расплодила только коммунистов. Мало ещё сделано, очень мало! Когда же кончится этот коммунистический шабаш в нашей родной Германии?
— Чего ты так нервничаешь, дорогой?
— Мне что теперь, бросить торговлю и записаться в отряд штурмовиков и ходить бить морды, чтобы навести порядок в стране? — закричал фон Фогельвейде и ударил ладонью по колену.
Обычно после комментариев к прочитанному в утренних газетах, особенно в газете национал-социалистов, фон Фогельвейде начинал вдохновенно рассказывать, как хорошо будет жить в Пруссии, когда Гитлер начнёт полностью выполнять свои обещания немецкому народу. Он обещал работающим немцам всё, и промышленникам обещал всё, и владельцам земельных угодий обещал, и рабочим и крестьянам обещал новые земли на востоке. Сам Густав плохо представлял, как это может произойти без глобальной и кровавой войны, но восточнославянские земли и уничтожение коммунистического московского бастиона в его сознании объединились. Его собственный опыт войны на востоке оставил воспоминание о России, как о рыхлом многонациональном образовании, где все ненавидят друг друга, всем заправляют сумасшедшие и воры. Недолгое его пребывание в Грузии в Поти, Тбилиси, Гори и Кутаиси летом 1918 года в составе корпуса генерала фон Кресс фон Крессенштейна, когда пришлось воевать и против турок, и против красных отрядов, рвущихся в Грузию через Абхазию, убедили его в никчемности восточных народов. Обладая гигантскими территориями и богатствами, Грузия вечно находились в чьей-то рабской зависимости. Шаткая и бестолковая Советская власть в Закавказье в 1918 году и в Советской России сейчас, в середине 30-х годов, для него были тождественны. Сколько бы ни построили в России заводов и танков, неорганизованные, необразованные, жадные и трусливые толпы варваров и туземцев, грамотно использовать их они всё равно не смогут. Отдельные талантливые вожди, вроде Ленина и Сталина, не сумеют переломить эту тенденцию, своим существованием только подтверждая правило существования никчёмных народов ничейных пространств. Со времён Древнего Рима организованное качество побеждало неорганизованное количество. Эти массы людей на востоке упустили когда-то возможность обрести просвещение, культуру, организационное и техническое мышление. Отставание на 100 и более лет им никто из ведущих колониальных наций сократить не даст. Колониальные нации давно научились удерживать колонии в отсталом состоянии для их эффективного ограбления. Постоянно подрезать и обстригать, не давая набрать силу и освободиться, собирая при этом обильные урожаи — вот на чём рос, ширился и усиливался всегда Запад. И горе было тому, кто не был в его рядах! Европейцы этим занимались тысячи лет, ещё со времён Древней Греции и Рима. Лишние конкуренты никому из колониальных стран не были нужны никогда, а вот рабы — всегда! Советская Россия слишком быстро восстанавливала и приумножала разгромленную своими правителями экономику и размеры территории. Это становилось опасным для всех великих держав, какие бы трения и споры между собой они не имели. Однако не у всех хватило бы духа вступить в битву с гигантскими людскими массами на огромной территории для их уничтожения и порабощения. Для этого нужна была великая военная машина убийства и великая идея порабощения. Густав фон Фогельвейде был уверен в правильности планов Гитлера, хотя и сильно недолюбливал его австрийские провинциальные аффекты и простенькие ефрейторские выражения. Однако Гитлер как мистический магнит притягивал из-за рубежа ги ...

(дальнейший текст произведения автоматически обрезан; попросите автора разбить длинный текст на несколько глав)