Выживая - выживай! Эпизод 19. (Глава 19)

Эпизод 19. 1668-й год с даты основания Рима, 1-й год правления базилевса Константина Багрянородного
( май 914 года от Рождества Христова)

Над сполетским замком раздавалось раскатистое звериное рычание, летали и вдребезги разбивались о каменные стены дорогая утварь, стулья, увесистые глиняные кувшины с вином. Испуганная дворня забилась во все щели и, стуча зубами, боязливо просила Господа, чтобы гроза, разразившаяся в их доме, как можно скорее миновала. Посреди двора, прямо на земле, прислонившись спиной к обозному колесу, сидел и тряс окровавленной головой, пытаясь прийти в сознание после знакомства с хозяйскими кулаками, мажордом Хильдерик. Особому опустошению подверглась спальня вероломной супруги, ее платья, обувь, а также постельное белье периодически вылетали из окон ее покоев и еще долго странными птицами кружили в воздухе, прежде чем опуститься на землю. Трое рыцарей, очевидно посмелее прочих, невзирая на бушующую по соседству стихию, расположились возле входа в главную башню замка и мирно потягивали вино из одной бутылки, попеременно протягивая ее друг другу, и время от времени с ухмылкой поглядывая наверх, где по-прежнему раздавались раскаты грома. Вскоре их источник показался в дверях. Призывая во весь голос себе на помощь все темные силы, он принялся разыскивать своих слуг, к крайней обеспокоенности последних. Он находил их в самых укромных уголках своего двора и каждое свидание с хозяином для слуг неизменно заканчивалось зуботычиной, причем Альберих не делал исключения ни для юного худенького пажа, ни для почтенной кастелянши. Наконец, силы на время покинули его, он подошел к своим друзьям, все также попивавшим вино, схватил их бутылку и начал жадно угощаться.
— Если ей помог бежать кто-то, связанный с Римом, боюсь наши дела тогда плохи, – чрезвычайно спокойным для такой ситуации голосом произнес Кресченций.
— Так или иначе, нам надо собирать силы, – тяжело дыша, прорычал Альберих.
— А ведь я предупреждал!
Тигриный рык Альбериха был ответом Кресченцию. Последнего, вероятно, ожидала бы, как минимум, суровая отповедь со стороны герцога, но в эту минуту за воротами замка раздался звук рога. Очевидно, кто-то спешил в гости.
— Кого там еще ад принес? – проворчал Альберих.
Максим, в виду того, что Хильдерик по-прежнему был занят собой, подошел к дверям и открыл смотровое окно. Выслушав ответ незваного гостя, он со всех ног кинулся к Альбериху, держа в руке кусок пергамента.
— Письмо от вашей жены, кир!
— Впустить мерзавца!
— Передав мне письмо, он вскочил на свою лошадь и кинулся наутек. Видимо, он весьма наслышан о вашем гостеприимстве.
— Пес с ним. Кресченций, прочти!
Кресченций взял пергамент, прочел письмо сначала про себя, нахмурился и, откашлявшись, произнес:
— «Кир, добродетельный супруг мой! Я нахожусь в совершенной безопасности и среди верных друзей. В ближайшие дни я направляюсь в Рим навестить нашего сына Иоанна и своих родителей, которых не видела многие дни. Уверена, им будет интересно узнать, как я проводила время в Сполето. Единственное, что может меня удержать от этой поездки – это появление подле меня в Лукке…»
— В Лукке! Тосканские псы! Я должен был это предвидеть!
— «… появление подле меня в Лукке нашего любимого сына Альбериха. Остаюсь верной и любящей супругой вашей. Мароция, герцогиня Сполетская, маркиза Камеринская, дочь консула и сенатора священного Рима».
Над сполетским двором воцарилась долгожданная тишина. Хозяин замка долго осмысливал создавшееся положение.
— Что скажешь, Кресченций? – наконец спросил он и почему-то шепотом.
— Я скажу, что если вы не выполните требование вашей супруги, в считанные дни Сполето окажется в кольце своих врагов и некому будет прийти к нам на выручку. Рим и Тоскана объединятся в своей ненависти и жажде мщения нам, а король Беренгарий не будет ради вас жертвовать своими отношениями с римским папой, от которого он надеется получить императорскую корону. Очень некстати для нас случилась ваша ссора с папским братцем.
Да, его преданный друг сказал истинную правду и подтвердил все умозаключения Альбериха. Но как было удержать себя при виде наглой, ухмыляющейся физиономии этого Ченчи, осмелившегося залезть к нему в постель во время его свадьбы с Мароцией. Всю неделю, пока Альберих был в Риме, он искал повода для того, чтобы вызвать Петра на поединок и наверняка добился бы успеха, если бы не бегство жены, за честь которой он хотел поквитаться.
— Что, если я лично повезу в Лукку своего сына? – спросил Альберих.
— Берегитесь, мессер, короткого тосканского слова. Вы можете очутиться целиком во власти Адальберта и его жены. Адальберт не преминет отплатить вам с лихвой за свой позор в Пьяченце.
— Да, да, ты опять прав!
— Мы, с Марком и Максимом, отвезем юного мессера Альбериха к его матери и, быть может, разведаем планы Мароции и ее новых друзей.
— Может ли что-то, кроме женского стыда, помешать Мароции рассказать обо всем……. Обо всем, что произошло здесь?
Кресченций, нагнувшись к самому уху Альбериха, что-то произнес. Герцог горько усмехнулся.
— Попробуй сыграть на этом, Кресченций. Хвалю Небо за то, что у меня есть три верных меча, на которые я всегда могу положиться!
— Почти четыре, мессер герцог. Я возьму в поездку своего сына, Кресченция-младшего. Ему, правда, всего семь лет, но так что ж, ему уже пора привыкать к походной жизни. Заодно он развлечет вашего сына.
Альберих удалился в башню. Кресченций с друзьями начали выкликивать слуг, заверяя тех, что гроза ушла навсегда. Сполетский замок мало-помалу вновь начал обнаруживать признаки жизни.
Спустя четыре дня маленький сполетский отряд, состоявший из трех рыцарей, двух детей и семерых слуг-оруженосцев, уже стучался в двери графского замка в Лукке. Недоверчивый Адальберт приказал своему двору быть настороже, а условием для въезда в пределы замка назвал полное разоружение. Кресченцию и его товарищам пришлось повиноваться.
Мароция наблюдала за въездом своих недругов во двор замка из открытой колоннады второго этажа. Рядом с ней стоял Гвидо и пятеро его слуг в полном воинском облачении, готовые выполнить любой ее приказ. Несмотря на то, что она сама здесь пребывала в качестве гостьи, в настоящий момент она упивалась уже подзабытым чувством своего полного всесилия в своих действиях.
Берта предоставила ей все полномочия по приему гостей из Сполето, наблюдая за происходящим из смотрового окна башни. При ней сполетцы не были бы так откровенны, и она резонно посчитала, что будет лучше, если по окончании встречи она разговорит своего сына и узнает от него подробности беседы. За короткое время общения с Мароцией она убедилась, сколь сильного союзника она приобрела, и как осторожно надо будет вести себя с ней, если им обоим улыбнется удача. Ни она сама, ни Мароция нисколечко не сомневались в том, что их союз окажется, скорее всего, весьма недолговечным.
Сама же Мароция первые дни своего пребывания в Лукке вела себя тише воды, ниже травы. Запершись в своих покоях, она педантично скопировала на свежий пергамент таинственный рецепт Агельтруды. Затем она разорвала копию пополам, сохранив целыми отдельные строки письма, и на следующий день показала одну из половинок ученому лекарю Берты. Лекарь, в свою очередь, призвал на помощь какого-то лохматого и сморщенного годами земляка, поскольку текст документа был написан на каком-то устаревшем диалекте. Земляк, увидев текст, долго жевал губами, некоторые слова даже ему были не до конца знакомы, но шаг за шагом, где напрягая память, где используя здравый смысл, старый еврей расшифровал-таки манускрипт. Записав его слова, Мароция весь вечер провела в состоянии переполнявшей ее радости и энергии. Ее подозрения относительно содержания этого документа начали понемногу оправдываться.
Сейчас же она одерживала свой новый маленький триумф. Неторопливо спускаясь по дворцовой лестнице к прибывшим рыцарям, она невольно копировала манеру поведения Берты. Также как и Берта, она пристально, с насмешкой, глядела прямо в глаза этим мужественным сеньорам, и сердце ее сладко пело при виде того, как из сполетцев, по мере ее приближения, начинает испаряться смелость, как те начинают воровато прятать от нее свои глаза. К досаде Берты, она попросила Гвидо остаться со своими слугами в стороне и подошла к сполетцам одна, такая крохотная, но бесстрашная и гордая.
Рыцари склонились перед ней. Из-за их спин выбежал маленький Альберих и, заливаясь радостным смехом, бросился к матери.
— Мама, мама!
— Мессер Альберих, я тоже очень счастлива вас видеть, но давайте соблюдать правила приличия, ведь мы здесь не одни, и благородные мессеры, сопровождавшие вас, могут оскорбиться, – сказала Мароция и, тем не менее, крепко обняла своего сына.
Из-за спины Кресченция выглянул мальчик, поразительно похожий на своего отца.
— Я так понимаю, это твой новый друг? – спросила Мароция Альбериха.
Тот согласно кивнул. Мароция еще раз обняла Альбериха, стрельнув по маленькому Кресченцию не слишком ласковым взглядом. После этого она вызвала одного из местных слуг и попросила того довести своего сына к сеньору Гвидо, назвав того при всех своим спасителем и самым верным другом.
Все это время рыцари оставались со склоненными спинами. Мароция только сейчас соизволила обратиться к ним.
— Благодарю вас, мессеры, и вашего сюзерена за то, что позволили мне вновь увидеть моего сына. Странно видеть вас столь смущенными и скромными, я же видела, какими энергичными и отважными вы можете быть.
Кресченций и компания выпрямились, но по-прежнему избегали встретиться с Мароцией взглядом.
— Напоминаю вам, мессеры, что близится срок, согласно которому вы ответите за все свои прегрешения.
Мужчины вздрогнули, ссутулились и спешно перекрестились. Мароция едва не захохотала.
— Нам всем один судья, герцогиня, – наконец произнес Кресченций и поднял на нее взгляд.
— С каким бы удовольствием, – продолжал он, – вы, прелестная герцогиня, сейчас расправились бы с нами, не так ли?
— Может быть.
— Что же вам мешает, наша маленькая госпожа? Неужели необходимость объясниться в своих действиях перед вашими новыми друзьями? Кстати, они действительно ваши друзья, а может ваши новые хозяева? Старина Адальберт, говорят, миловался с вашей матушкой прямо у вас на глазах!
— Замолчи, негодяй! – зашипела Мароция, глаза ее засверкали страшным блеском.
— Ты ничего не сделаешь мне, змея, и не посмеешь пожаловаться на нас своему отцу.
— Что мне помешает это сделать, мерзавец?
— Желание сохранить титул сполетского герцога для себя и одного из своих сыновей. Альберих готов подписать с тобой договор о признании наследственных прав, но только при условии, что тайна рождения Альбериха Второго останется тайной навсегда.
Этот аргумент отрезвил Мароцию. Уже Кресченций с улыбкой наблюдал за ней.
— Ты всегда была разумной девочкой. Как и твоя мать, – Кресченций уже не считал нужным соблюдать с ней этикет и нормы обращения.
Краска залила лицо Мароции. Она долго не находила нужных слов для продолжения разговора.
— Мессер Кресченций, с вашей стороны крайне опрометчиво, находясь под пятой проклятия, возить с собой своего малолетнего сына. Или вам напомнить мои слова?
Кресченций быстро перекрестился и подскочил к ней. Приблизив свои губы к ее уху, он обдал его своим жарким и гневным шепотом.
— Если вдруг что-то случится с ним, клянусь Богом, я размозжу о камень твою красивую и лживую башку и никакие гоминиумы, политические и прочие дьявольские расклады не остановят меня в этом!
— Герцогиня, вам требуется помощь? – верный Гвидо уже был тут как тут, – Гости из Сполето ведут себя согласно правилам странствий?
После некоторой паузы, Мароция смогла совладать с собой, но все лицо ее горело.
— Вполне, мой спаситель. Просто мессер Кресченций предложил мне одно занятное условие и я, после здравого размышления, пожалуй, с ним соглашусь. Прошу вас, мессер Кресченций, передать мое слово герцогу Альбериху и заверить его в моих неизменно теплых и верных отношениях к нему.
— Не беспокойтесь, благороднейшая из женщин, – с поклоном язвительно отвечал ей Кресченций, – герцог Альберих будет поставлен в известность в самое ближайшее время. Разрешите же нам немедля покинуть замок и пожелать вам счастливых дней среди ваших друзей!
— Благодарю, мессер Кресченций! Солнечных дней вам, благородные мессеры, и благоволения Небес до той поры, пока не придет срок ваш! И помните, что в моих силах этот срок приблизить!
Кресченций побледнел, в очередной раз перекрестился и, ничего не сказав в ответ, повернулся к ней спиной и пошел к воротам, по пути сделав знак собираться своим друзьям. Гвидо с недоумением посмотрел на свою любимую и изумился чудовищной гримасе ненависти, исказившей черты ее прекрасного лица. Мароция смотрела вслед удалявшимся сполетским баронам и губы ее беззвучно шептали какие-то странные слова.