Жанна Д'Арк

Первое, что я вижу после моего пробуждения — серые стены, по которым легкой тенью скользит утренний луч. Я невольно провожу рукой по стене, и улыбаюсь, но затем вспоминаю, где я нахожусь, и улыбка сползает с моего лица.
Мое имя когда-то наводило на врагов ужас, а для моих соотечественников было знаменем, под которым они сражались за свою родину. Сейчас – оно синоним безвестности, унижения и забвения. Меня зовут Жанна Д.Арк, мне 23 года и сейчас я нахожусь в тюрьме в Руане.
Зима, и на улице почти также серо и тоскливо как здесь, в моем заключении. В мое узкое оконце я почти ничего не вижу, только крошечный кусочек неба, который всегда закрыт облаками.
Меня не так страшат условия, в которых я нахожусь, и даже ежечасная угроза пыткой, сколько сомнения, которые впервые так страшно завладели моей душой.
Никогда раньше одиночество не тяготило меня. Наоборот, когда я оставалась одна, ко мне приходил Он, и в беседе незаметно протекали минуты, и даже часы. После этих разговоров я чувствовала себя отдохнувшей и счастливой.
Сейчас все иначе. Я не могу больше молиться, и все что, мне остается — мои воспоминания.
Я помню зеленый склон холма, залитый солнцем, юную девушку с о светлыми волосами, украшенными цветами, и тот день, который навсегда изменил мою жизнь и судьбу моей любимой Франции.
Тогда я впервые услышала Голос, и узнала свой путь. Все мои прежние желания и мечты прекратили свое существование. Я была особенной, я была призванной к великой, небывалой для слабой женщины миссии.
Я помню майский полдень в Орлеане, когда мы одержали Великую победу. Предсказание было исполнено. Орлеан был освобожден! Никто не верил в то, что это возможно, и как я смогу забыть глаза солдат, смотревших на меня, как на Ангела, присланного с неба.
Но почему, почему сейчас я здесь??? Преданная, проданная своим дофином, униженная и почти уничтоженная. Мне грозят страшными пытками, мне грозят сожжением на костре!
В тот день я бежала к мосту, чтобы спастись от погони, но какой ужас меня охватил, когда я увидела что мои солдаты, те самые, которые так недавно готовы были носить меня на руках, стали поднимать его. Я еще не понимала, не знала, что они бросили меня моим врагам. Они отворачивали свои лица от меня, чтобы я не могла посмотреть им в глаза. А я остановилась и пыталась осознать, пыталась поймать их взгляд, почему, зачем, за что??? Эти вопросы до сих пор не дают мне покоя, заставляют меня терять веру и любовь, они мучают меня больше, чем все пытки, придуманные изощренными инквизиторами.
И именно сейчас, когда я так нуждаюсь помощи, я ее лишена. Небеса больше не слышат меня, и я не могу понять причину их молчания. Голос не говорит со мной, и с каждым днем моя вера все слабее.
Что же поддержит меня, когда жестокие руки палача привяжут меня ко столбу? Я осталась одна, совсем одна, и никто не придет, чтобы сказать мне хотя бы слово поддержки.
Почти в полном отчаянии я сажусь на холодную и грязную солому, которая служит мне жалкой постелью. Слезы ледяными ручейками текут по моим исхудавшим щекам.
Вдруг я слышу чьи –то тяжелые шаги, но надежда замирает в моей груди, как последний бутон розы в ноябре, не успевший раскрыться. Это тяжелые и размеренные шаги стражника, за месяц пребывания в заточении я научилась различать их по звуку.
Он идет, чтобы вести меня на допрос, который закончится жесточайшей мукой, или к костру? Я пока не знаю.
В узкое оконце я вижу протянутую руку. Она держит кусок лепешки, еще теплой и свежей. Нет, я рано потеряла надежду! С жадностью и благодарностью я хватаю хлеб, и вера снова возрождается в моем сердце. Моя жизнь прожита не напрасна. Франция жива и будет жить!

Холодное утро зажало меня в тисках смертельного страха. Сегодня последнее мое утро на земле, я вижу свой последний рассвет, если только чудо не спасет меня.
Нет, я не боюсь смерти, я знаю, Кто меня ждет на другом берегу, и думаю с радостью о мгновении, когда я приду Домой.
Но пока я человек, облеченный в телесную оболочку, и меня страшат предсмертные муки. У меня нет причин стыдиться моего страха, взрослые мужчины, опытные воины, дрожат и плачут перед зрелищем мучительной казни.
Я не дрожу и не плачу. Но от страха сердце как будто зажато в тиски, голова кружится, я никак не могу сосредоточиться. И все же, я должна собраться, собрать воедино все свое мужество, храбрость, уверенность в своей правоте, чтобы люди увидели, что моя жертва не напрасна, что я добровольно восхожу на костер.
И я молю Бога о том, чтобы забыть, что я слабая, истощенная девушка, которая, не смотря ни на что, так хочет жить! Видеть лица родных, любимых, встречать рассветы и провожать закаты, смеяться и плакать… Но все кончено, эта жизнь больше для меня. Мой путь пройден, и пусть он оказался таким коротким, моя задача выполнена, и я возвращаюсь. Прямо сейчас, и нет времени оглянуться назад….
Когда –то давно, старая женщина рассказала мне, что слышала, будто перед смертью человек вспоминает всю свою жизнь. Всего за какое-то краткое мгновение он вспоминает все, что происходило с ним, и хорошее, и плохое.
Кажется, и со мной сейчас происходит то же самое. Я отчетливо, ясно помню каждый миг своей жизни, даже то, что давно забыла…
Я всегда хотела учиться, мне нравилось узнавать новое, учиться читать, писать, думать. Какое-то время я вместе со старшими братьями посещала церковь, где старый приор учил нас всему, что только знал. Братьям с трудом доставалась грамота, а я обучалась с легкостью, которая всегда изумляла нашего учителя.
Отец был недоволен мной, чтобы я не делала. Он считал, что мое место подле моей матери, а единственное предназначение — помощь по хозяйству. В целом, девушка — это только обуза для большой семьи, да еще и в такие неспокойные времена. В один день, он ворвался в церковь, и ничего не объясняя, схватил меня за руку и потащил домой. Больше я не посещала занятий. Но иногда, по вечерам, когда отец напивался и крепко спал, я убегала к приору, и он продолжал мне рассказывать все, что знал, я брала его книги и каждую свободную минуту уделяла чтению.
Старшие братья любили меня. Я была единственной девочкой в семье, и они учили меня верховой езде, и даже иногда сражались со мной на деревянных мечах, в шутку. Это были мои первые уроки военного ремесла, и какое же прекрасное время у нас было!
Мама с неудовольствием наблюдала за нашими развлечениями. Когда мне исполнилось двенадцать лет, она отозвала меня как-то и сказала-
— Жанна, ты уже становишься взрослой девушкой, скоро станешь невестой и женой. Негоже тебе юбки задирать, на коня влезая и с братьями драться, пусть хоть и в шутку. Время детских забав навсегда миновало, пора готовиться к взрослой жизни.
Так, мне были запрещены все удовольствия. Я грустила, и часто в раздумьях уходила далеко от дома, шла вдоль речки, и странные порой мысли рождались в моем уединении.
Но, однажды моя жизнь изменилась навсегда. Я увидела необычайно яркий свет, он шел прямо с неба, и я упала на колени, закрыв глаза.
-Открой глаза, Жанна,- вдруг услышала я громкий Голос. Он был нездешний, мягкий, нежный, и в то же время сильный, наполненный любовью. Он был похож на дыхание ветра, летнего, благословенного, несущего покой истомленной долгой жарой душе.
-У тебя чистая душа, и я призываю тебя помочь своей стране, своим соплеменникам. Ты коронуешь дофина, и поведешь объединенное войско Франции за собой.
— Но как, я слабая девушка, могу справиться с задачами, которые оказались непосильными для самых великих полководцев нашей страны?
-Жанна, ты последняя надежда Франции. Я вручаю судьбу страны в твои руки. Твое тело слабо, но дух силен. Потому что в тебе живет вера. Потому что в тебе живет правда. Никогда не теряй этого Жанна, иначе ты погибнешь, и вся страна вместе с тобой.
С того дня я почти все время молилась, и Голос был со мной, как только я оставалась одна. Он наставлял меня, говорил, что я должна делать.
Мама, внимательно наблюдавшая за мной, заметила, что что-то происходит.
Однажды она спросила меня-
-Жанна, дочка, неужели ты влюбилась?
-Мама, нет, как ты могла такое подумать. Я дала обет Господу, что останусь Девой.
-Жанна, что ты говоришь? Да мыслимо ли такое. Брось эти мысли.
— Мама, Бог через своих святых говорит со мной. Меня ждет особенная судьба.
-Дочка, ты меня пугаешь. Немедленно отправляйся на исповедь. Что за странные мысли у тебя в голове. Ты впала в ересь, это прелесть. Одумайся, пока не поздно. Какие еще подвиги тебя ждут? Какое еще особенное предназначение? Ты девушка, слабая плоть, наша судьба — подчиняться во всем своему мужу, служить ему до последнего вздоха. Больше от тебя и не потребуется.
Я рассказала приору о своих видениях. Он долго испытывал меня, а потом строго приказал молиться только в церкви, и поменьше думать о своих фантазиях.
Я перестала доверять себе и исполнила его приказ. Теперь я молилась только в храме, и не слышала больше Голоса. Но однажды, когда я была одна в церкви, я увидела тот же свет прямо перед алтарем, и Голос произнес
-Жанна, люди не способны видеть Свет, только немногим дана такая возможность. Люди боятся истины, и бегут от нее, их ослепляет божественная Любовь. Всегда так было, и всегда так будет. Ты не должна слушать тех, кто боится, страх мешает им верить. Твое сердце храброе, оно устоит перед всеми испытаниями, только не позволяй себе больше сомневаться. Никогда не отступай, Жанна.
И я увидела знамение. Мне трудно описать его словами, такое знамение видел апостол Павел, и другие святые. Тот, кто один раз увидел и почувствовал это, не смогут забыть никогда. Отсвет той жизни, которая ждет нас за пределами жизни.
Вдруг все стихло, и храм снова погрузился в темноту. Мне показалось, что я ослепла от такой внезапной перемены. На мое плечо легла рука. Я обернулась.
Старый священник стоял за мной, и по его щекам текли слезы. Он опустился передо мной на колени и обнял меня.
-Жанна, я видел, я видел, Жанна! Ты была права, прости, что я сомневался. Это твой путь, твоя судьба, слышишь Жанна!!! Ты спасешь нас всех, ты спасешь Францию! Только ты!
Вечером Голос позвал меня в путь.
-Пора, Жанна. Больше ты никогда не увидишь свой родной дом. Но ты должна уйти. Чтобы все изменилось.
Я одела одежду брата, и отстригла длинную косу. Я положила ее на кровать, где спали мои родители, и тихонько закрыла за собой дверь.
Вскочив в седло, я последний раз оглянулась на свою родную деревню. Она мирно спала под вечерним небом. А меня ждала дорога и долгий путь. Много испытаний я прошла, много ошибок совершила. Люди обманывали меня, пользовались мной в своих целях. Но Бог провел меня сквозь все искушения, как сквозь узкое ущелье, и передо мной осталась только одна, самая последняя дверь. Дверь, вся из бревен, соломы и обжигающего пламени. Дверь, за которой меня ждет Небо.

На следующее утро, исхудавшую, но прямо державшуюся Жанну привязали к столбу на площади. Она так и не призналась ни в одном преступлении, которые так хотели ей приписать служители церкви — ни в ереси, ни в разврате, ни в заговорах она не виновна.
Но ее участь предрешена, и никто не собирается помочь той, кто спас тысячи жизней и родную страну. Зрители, окружившие место казни молчали. Было трудно осыпать насмешками женщину, почти девушку, которая держалась так уверенно и мужественно в последние минуты своей жизни.
Шум огня, ломающего сухие полена, заглушали крики осужденной, но ничто не помешало им увидеть небесное знамение в час казни. Хмурое зимнее небо раздвинулось, чтобы пропустить яркий весенний луч солнца, и белый голубь взлетел со столба прямо в открытое небо. Через час все было кончено. Небо вновь затянули суровые облака и грязные хлопья снега засыпали остатки костра, на котором сожгли Орлеанскую деву.
Но память о ней разошлась по всему миру, как и ее прах, развеянный северным ветром.