Часть вторая. "Оборона Севастополя". Ноябрь 1941-го года. Главный военно-морской госпиталь Черноморского Флота. (Глава 5)
Виталий Луговой Возрастные ограничения 18+
К осени 1941 года положение Красной Армии осложнилось. Пали Киев и Смоленск, в блокаде находился Ленинград, большая часть Украины была захвачена врагом. К середине сентября немецкие войска вплотную подошли к Крыму.
Севастополь был главной базой Черноморского военно-морского флота СССР. Город в числе первых подвергся авиаударам немецкой авиации 22-го июня 1941 года в 3 часа 15 минут.
Севастополь был подготовлен к атаке с моря и воздуха, а сухопутные оборонительные рубежи, включавшие в себя передовой, главный и тыловой, начали возводить только 4 июля.
Гарнизон Севастополя насчитывал около 21 тысячи человек и имел около 150 орудий и минометов. Усилить оборону города должны были войска Приморской армии, с конца октября отходившие с боями из района Симферополя по горным дорогам через Алушту и Ялту, чтобы затем выйти к Севастополю. До этого момента гарнизон советских войск, находившихся в городе, отбивал атаки врага своими силами и средствами.
Через Перекоп к Севастополю прорывалась 11-я немецкая армия под командованием генерала Эрика Манштейна. 29-го октября в городе было объявлено осадное положение. 11-я армия насчитывала в своем составе свыше 200 тысяч человек, 450 танков, свыше двух тысяч орудий и минометов, 600 самолетов. Немецкое командование рассчитывало захватить город сходу, но, получив отпор, немцы отступили. 30-го октября первый удар по моторизованной колонне немецкой армии нанесла береговая батарея Черноморского флота, расположенная между Евпаторией и Севастополем. 250-тидневная героическая оборона Севастополя, организованная и подготовленная Черноморским флотом во главе с вице-адмиралом Октябрьским, началась.
…
Крым. Севастополь.
Главный военно-морской госпиталь Черноморского флота.
1-е ноября 1941-го года.
Утром в палату заглянула молоденькая медсестра Таня Корзина и своим, как всегда, приветливым голосом попросила раненых солдат закатать рукава, а кого-то перевернуться на живот и стянуть штаны. Бойцы нехотя подчинились и по своему обычаю начали недовольно ворчать, но перечить Корзиной, никто не смел. Уколы, как же я их не люблю. Нет, не боюсь, просто не люблю. Если не считать бомбежек, то ничто не заставляет меня так нервничать как уколы. В госпитале было много раненых. Севастополь третий день находился на осадном положении. Немецкие войска уже стояли на пороге, вчера наш флот бомбил их колонны, а Танька не унывает. Как же ей это удаётся, ума не приложу. Даже офицеры и солдаты, побывавшие на фронте и уже взглянувшие ужасу войны прямо в глаза, заметно нервничали, когда над городом завывала воздушная тревога, но только не Корзина. В сентябре 41-го домой к Татьяне пришла похоронка. Отец Татьяны пропал без вести в боях под Киевом. И тогда юная десятиклассница, которой на тот момент только исполнилось 17 лет, твердо решила, что обязана пойти на фронт и мстить захватчикам за смерть своего отца. Окончив курсы медсестер, Татьяна спасала жизни нашим раненым бойцам в своем родном Севастополе. Придя в себя после операций и понемногу встав на ноги, я вспоминал границу каждую ночь. Я помнил каждый час, каждую минуту тех боев. Помнил лица товарищей, тех, кто пережил тот бой, и тех, которые уже лежат в земле. С ужасом понимая, что сам был тогда на волосок от смерти, я уходил глубоко в свои мысли и долго перебирал их снова и снова. Но когда появлялась Таня, все плохое само собой отпускало меня. Смотря на ее доброе и всегда приветливое лицо, все внутри наполнялось приятной теплотой и спокойствием. Как будто и не было ничего того, что снится в кошмарах, словно её настроение передавалось и мне. Когда меня с другими тяжело- ранеными товарищами переправляли в Тирасполь, оттуда в Одессу и, наконец, в Крым я находился на грани жизни и смерти. Мое сознание в те дни было где-то далеко от меня. Я ничего не знал о своих друзьях, о своей части. Где они, живы ли, что стало с Сашкой Соколовым, с Миколой Рудко, я надеялся, что мои друзья живы, и вскоре мы снова встретимся. Рана уже заживала и почти меня не беспокоила. Вернее, я постоянно убеждал себя в этом. В действительности при резких движениях в грудь отдавало болью, но я старался не думать об этом. Моим единственным желанием было скорее вернуться на фронт. И уже неделю я пытался этого добиться.
Но одного моего желания было мало. Выглянув в очередной раз из-за угла коридора и увидев того, кого ждал уже целых полтора часа, улизнув из палаты перед самым приходом Тани, я, собравшись с мыслями, двинулся ему навстречу.
— Зоя, тяжёлых сразу в операционную! И про перевязку у летчика не забудьте! Про перевязку! — перекрикивая гул в коридоре, прокричал врач и зашел в свой кабинет.
Пожилая медсестра, получив указания, побежала к приехавшей санитарной машине осматривать раненых.
Подойдя к двери и проговорив в голове уже заученную речь, я постучался и вошёл в кабинет.
— Здравия желаю, товарищ майор! Разрешите?
Военный врач сидел за столом и заполнял медицинскую карту.
— Твою мать, Луговой, снова ты, ну сколько раз тебе объяснять, рано тебе на фронт ещё, рано!
— Ну, товарищ майор медицинской службы, я уже здоров и прекрасно себя чувствую!
— Здесь я решаю, кто здоров, а кто нет!- закричал майор и захлопнул карточку,- ты знаешь, сколько у меня таких в жопу ужаленных, как ты, было?! Знаешь, нет? Тоже как ты на фронт да на фронт, а через неделю обратно возвращаются с осложнениями и нагноениями! Все, я сказал, разговор окончен, пошёл вон из моего кабинета и лечись, фронтовик хренов!- врач встал из-за стола, приоткрыл окно и закурил.
— Я не вернусь, товарищ майор, честное слово не вернусь, — уверенно стоял на своём Юра,- ну взгляните, я и бегать, и прыгать уже могу, а стрелять и подавно. Да хоть станцевать вам прямо тут.
— Ишь ты, станцевать он может, — усмехнулся врач, -я все сказал, освободи кабинет!
-Товарищ майор…
— Пошёл вон из моего кабинета, сержант Луговой!- нервно закричал военврач.- Кругом, шагом марш!
Повисло тяжелое молчание, простояв полминуты в растерянности и не зная, как еще уговорить врача, Юрий решил привести свой последний аргумент.
— Да вы посмотрите в окно, товарищ майор! Там каждый день тяжело — раненых привозят, их скоро класть некуда будет, уже весь коридор почти заполнен!- настаивал Луговой
— А у них раны еще тяжелей моей, которая уже зажила, так какого же черта я место занимаю просто так, товарищ майор!
Врач потушил сигарету, сел обратно за стол и закрыл лицо ладонями. Минуту спустя, потерев слипающиеся от недосыпа глаза, взглянул на Юру уже спокойнее и без агрессии.
— Да сядь ты, Луговой.
Юрий подошел к столу и присел напротив врача.
— Просто так говоришь, да ты недавно лежал слюни пускал, одной ногой на том свете был, а теперь говоришь, что просто так.
-Товарищ майор, я в норме, грудь меня уже не беспокоит, ну не валяться же мне тут до конца войны.
-До конца войны, — тихо повторил майор и вздохнул, -когда он будет этот конец…
-Да скоро, товарищ майор, и будет, я в этом не сомневаюсь, — ответил пограничник, на что майор лишь горько усмехнулся.
На самом деле, пограничник был уверен в обратном. В ближайшем конце войны он и остальные его боевые товарищи были уверены только тогда, на границе, когда держали оборону на берегу реки Прут. А сейчас, когда Вермахт уже прорвался к Севастополю…эх, да что уж тут говорить. Хорошо, что его мысли никто не слышит.
— Думаешь, я этого не понимаю, думаешь, насильно вас тут держу?- спросил майор,- да если я вас буду отпускать по вашим просьбам, вы и первого боя не переживете. Да, ты прав, скоро класть раненых некуда будет, но что делать?
— Товарищ майор, я клянусь вам, что чувствую себя отлично и готов вернуться в строй.
Майор взглянул на Юрия оценивающим и усталым взглядом.
— Ну-ка встань, — сказал врач. Луговой встал.
— Теперь присядь пять раз,- приказал майор.
Юрий присел, уже на третьем присесте в грудь отдало болью, и сильно заболели ребра, но Луговой не подал вида.
— Ну вот, а говоришь, прекрасно себя чувствуешь, — заметив еле мелькнувшую гримасу боли на лице Юры констатировал военврач.
— Товарищ майор, я…
— Ладно, хватит, — махнул рукой врач, — чёрт с тобой, все равно не отвяжешься.
— Так точно, не отвяжусь, — честно ответил Юра.
— Завтра отправлю запрос на тебя, как придут бумаги, отправишься воевать, раз так рвешься.
— Спасибо, товарищ майор,- обрадовался Луговой, — разрешите идти?
— А пока бумаги не пришли, продолжать лечение! Перевязки и уколы обязательны, Корзина проконтролирует.
— Есть, продолжать лечение, товарищ майор!
— Все, свободен, мотай уже отсюда.
Довольный пограничник вышел из кабинета врача и направился в свою палату.
…
Весь крымский полуостров имел стратегическое значение, лишившись его, советская авиация не смогла бы наносить авиаудары по нефтяным промыслам Румынии, немецкий флот имел бы полное господство в море, тем самым подрывая мощь нашего Черноморского Флота, а немецким Люфтваффе был бы открыт путь на Кавказ. Понимая важность, которую представлял Крымский полуостров, советское командование сосредоточило на его удержание все силы и средства, отказавшись от обороны Одессы.
4 ноября 1941 года из войск Отдельной Приморской армии, отступавшей к Крыму из Одессы, кораблей и авиации Черноморского флота и формирований Севастопольской военно-морской базы был создан Севастопольский Оборонительный Район. Он включал в себя четыре сектора обороны, в котором войска последовательно занимали передовой, главный и тыловой рубежи, а для обеспечения эвакуации населения — рубеж прикрытия. К Севастопольскому Оборонительному Району также относились одни из самых укреплённых мест в мире — сооружения Севастопольской Военно-Морской Базы, включавшие десятки укрепленных орудийных позиций и минные поля. Подходы к городу обороняла береговая артиллерия, включавшая в себя три дивизиона, а в осажденном городе было налажено кустарное производство боеприпасов.
7 ноября из Ставки Верховного Главнокомандования пришел приказ, гласивший: " Севастополь не сдавать ни в коем случае. Оборонять всеми силами и средствами".
10 ноября вермахт полностью окружил город с суши, и уже на следующий день, 11 ноября, с подходом 11-й армии генерала Эрика фон Манштейна силами 4-х пехотных дивизий, усиленных моторизованными частями, немецкая армия начала первый штурм города.
При огневой поддержке кораблей Черноморского флота и береговых батарей отдельные учебные зенитные и артиллерийские подразделения, а также морская пехота вступили в бой с противником, обороняя город.
4 пехотные дивизии и румынская мотобригада ринулись в свой первый штурм в попытке сходу овладеть городом, а вдоль долины Кара-Кобя проводилась дополнительная атака. После провала немецких войск сходу захватить город командование Вермахта организовало планомерное наступление. 72-я пехотная дивизия при поддержке танков на левом фланге нанесла удар в направлении Варнутка, Кадыковка с последующим продвижением вдоль Ялтинского шоссе, а 50-я пехотная дивизия и 118-й моторизованный отряд при поддержке штурмовых орудий нанесли вспомогательный удар в направлении Черкез-Кермена, долина Кара-Кобя. В группировку противника, наступавшую на Севастополь, входили 22,132,50-я и 72 немецкие дивизии, 5 румынская кавалерийская бригада и 118-й моторизованный отряд. Действия данной группировки поддерживали 13 артиллерийских дивизионов и штурмовых орудий, бронемашин и самолетов. Авиация базировалась на захваченных аэродромах Крыма. Противник имел более чем двойное превосходство в живой силе и тройное в технике.
Передовой рубеж прикрывала 40-я кавалерийская дивизия, но под напором превосходящих сил противника дивизия вынуждена была отойти на рубеж высот 471,7и 508 ,1 и оставить Варнутку.
Севастополь был главной базой Черноморского военно-морского флота СССР. Город в числе первых подвергся авиаударам немецкой авиации 22-го июня 1941 года в 3 часа 15 минут.
Севастополь был подготовлен к атаке с моря и воздуха, а сухопутные оборонительные рубежи, включавшие в себя передовой, главный и тыловой, начали возводить только 4 июля.
Гарнизон Севастополя насчитывал около 21 тысячи человек и имел около 150 орудий и минометов. Усилить оборону города должны были войска Приморской армии, с конца октября отходившие с боями из района Симферополя по горным дорогам через Алушту и Ялту, чтобы затем выйти к Севастополю. До этого момента гарнизон советских войск, находившихся в городе, отбивал атаки врага своими силами и средствами.
Через Перекоп к Севастополю прорывалась 11-я немецкая армия под командованием генерала Эрика Манштейна. 29-го октября в городе было объявлено осадное положение. 11-я армия насчитывала в своем составе свыше 200 тысяч человек, 450 танков, свыше двух тысяч орудий и минометов, 600 самолетов. Немецкое командование рассчитывало захватить город сходу, но, получив отпор, немцы отступили. 30-го октября первый удар по моторизованной колонне немецкой армии нанесла береговая батарея Черноморского флота, расположенная между Евпаторией и Севастополем. 250-тидневная героическая оборона Севастополя, организованная и подготовленная Черноморским флотом во главе с вице-адмиралом Октябрьским, началась.
…
Крым. Севастополь.
Главный военно-морской госпиталь Черноморского флота.
1-е ноября 1941-го года.
Утром в палату заглянула молоденькая медсестра Таня Корзина и своим, как всегда, приветливым голосом попросила раненых солдат закатать рукава, а кого-то перевернуться на живот и стянуть штаны. Бойцы нехотя подчинились и по своему обычаю начали недовольно ворчать, но перечить Корзиной, никто не смел. Уколы, как же я их не люблю. Нет, не боюсь, просто не люблю. Если не считать бомбежек, то ничто не заставляет меня так нервничать как уколы. В госпитале было много раненых. Севастополь третий день находился на осадном положении. Немецкие войска уже стояли на пороге, вчера наш флот бомбил их колонны, а Танька не унывает. Как же ей это удаётся, ума не приложу. Даже офицеры и солдаты, побывавшие на фронте и уже взглянувшие ужасу войны прямо в глаза, заметно нервничали, когда над городом завывала воздушная тревога, но только не Корзина. В сентябре 41-го домой к Татьяне пришла похоронка. Отец Татьяны пропал без вести в боях под Киевом. И тогда юная десятиклассница, которой на тот момент только исполнилось 17 лет, твердо решила, что обязана пойти на фронт и мстить захватчикам за смерть своего отца. Окончив курсы медсестер, Татьяна спасала жизни нашим раненым бойцам в своем родном Севастополе. Придя в себя после операций и понемногу встав на ноги, я вспоминал границу каждую ночь. Я помнил каждый час, каждую минуту тех боев. Помнил лица товарищей, тех, кто пережил тот бой, и тех, которые уже лежат в земле. С ужасом понимая, что сам был тогда на волосок от смерти, я уходил глубоко в свои мысли и долго перебирал их снова и снова. Но когда появлялась Таня, все плохое само собой отпускало меня. Смотря на ее доброе и всегда приветливое лицо, все внутри наполнялось приятной теплотой и спокойствием. Как будто и не было ничего того, что снится в кошмарах, словно её настроение передавалось и мне. Когда меня с другими тяжело- ранеными товарищами переправляли в Тирасполь, оттуда в Одессу и, наконец, в Крым я находился на грани жизни и смерти. Мое сознание в те дни было где-то далеко от меня. Я ничего не знал о своих друзьях, о своей части. Где они, живы ли, что стало с Сашкой Соколовым, с Миколой Рудко, я надеялся, что мои друзья живы, и вскоре мы снова встретимся. Рана уже заживала и почти меня не беспокоила. Вернее, я постоянно убеждал себя в этом. В действительности при резких движениях в грудь отдавало болью, но я старался не думать об этом. Моим единственным желанием было скорее вернуться на фронт. И уже неделю я пытался этого добиться.
Но одного моего желания было мало. Выглянув в очередной раз из-за угла коридора и увидев того, кого ждал уже целых полтора часа, улизнув из палаты перед самым приходом Тани, я, собравшись с мыслями, двинулся ему навстречу.
— Зоя, тяжёлых сразу в операционную! И про перевязку у летчика не забудьте! Про перевязку! — перекрикивая гул в коридоре, прокричал врач и зашел в свой кабинет.
Пожилая медсестра, получив указания, побежала к приехавшей санитарной машине осматривать раненых.
Подойдя к двери и проговорив в голове уже заученную речь, я постучался и вошёл в кабинет.
— Здравия желаю, товарищ майор! Разрешите?
Военный врач сидел за столом и заполнял медицинскую карту.
— Твою мать, Луговой, снова ты, ну сколько раз тебе объяснять, рано тебе на фронт ещё, рано!
— Ну, товарищ майор медицинской службы, я уже здоров и прекрасно себя чувствую!
— Здесь я решаю, кто здоров, а кто нет!- закричал майор и захлопнул карточку,- ты знаешь, сколько у меня таких в жопу ужаленных, как ты, было?! Знаешь, нет? Тоже как ты на фронт да на фронт, а через неделю обратно возвращаются с осложнениями и нагноениями! Все, я сказал, разговор окончен, пошёл вон из моего кабинета и лечись, фронтовик хренов!- врач встал из-за стола, приоткрыл окно и закурил.
— Я не вернусь, товарищ майор, честное слово не вернусь, — уверенно стоял на своём Юра,- ну взгляните, я и бегать, и прыгать уже могу, а стрелять и подавно. Да хоть станцевать вам прямо тут.
— Ишь ты, станцевать он может, — усмехнулся врач, -я все сказал, освободи кабинет!
-Товарищ майор…
— Пошёл вон из моего кабинета, сержант Луговой!- нервно закричал военврач.- Кругом, шагом марш!
Повисло тяжелое молчание, простояв полминуты в растерянности и не зная, как еще уговорить врача, Юрий решил привести свой последний аргумент.
— Да вы посмотрите в окно, товарищ майор! Там каждый день тяжело — раненых привозят, их скоро класть некуда будет, уже весь коридор почти заполнен!- настаивал Луговой
— А у них раны еще тяжелей моей, которая уже зажила, так какого же черта я место занимаю просто так, товарищ майор!
Врач потушил сигарету, сел обратно за стол и закрыл лицо ладонями. Минуту спустя, потерев слипающиеся от недосыпа глаза, взглянул на Юру уже спокойнее и без агрессии.
— Да сядь ты, Луговой.
Юрий подошел к столу и присел напротив врача.
— Просто так говоришь, да ты недавно лежал слюни пускал, одной ногой на том свете был, а теперь говоришь, что просто так.
-Товарищ майор, я в норме, грудь меня уже не беспокоит, ну не валяться же мне тут до конца войны.
-До конца войны, — тихо повторил майор и вздохнул, -когда он будет этот конец…
-Да скоро, товарищ майор, и будет, я в этом не сомневаюсь, — ответил пограничник, на что майор лишь горько усмехнулся.
На самом деле, пограничник был уверен в обратном. В ближайшем конце войны он и остальные его боевые товарищи были уверены только тогда, на границе, когда держали оборону на берегу реки Прут. А сейчас, когда Вермахт уже прорвался к Севастополю…эх, да что уж тут говорить. Хорошо, что его мысли никто не слышит.
— Думаешь, я этого не понимаю, думаешь, насильно вас тут держу?- спросил майор,- да если я вас буду отпускать по вашим просьбам, вы и первого боя не переживете. Да, ты прав, скоро класть раненых некуда будет, но что делать?
— Товарищ майор, я клянусь вам, что чувствую себя отлично и готов вернуться в строй.
Майор взглянул на Юрия оценивающим и усталым взглядом.
— Ну-ка встань, — сказал врач. Луговой встал.
— Теперь присядь пять раз,- приказал майор.
Юрий присел, уже на третьем присесте в грудь отдало болью, и сильно заболели ребра, но Луговой не подал вида.
— Ну вот, а говоришь, прекрасно себя чувствуешь, — заметив еле мелькнувшую гримасу боли на лице Юры констатировал военврач.
— Товарищ майор, я…
— Ладно, хватит, — махнул рукой врач, — чёрт с тобой, все равно не отвяжешься.
— Так точно, не отвяжусь, — честно ответил Юра.
— Завтра отправлю запрос на тебя, как придут бумаги, отправишься воевать, раз так рвешься.
— Спасибо, товарищ майор,- обрадовался Луговой, — разрешите идти?
— А пока бумаги не пришли, продолжать лечение! Перевязки и уколы обязательны, Корзина проконтролирует.
— Есть, продолжать лечение, товарищ майор!
— Все, свободен, мотай уже отсюда.
Довольный пограничник вышел из кабинета врача и направился в свою палату.
…
Весь крымский полуостров имел стратегическое значение, лишившись его, советская авиация не смогла бы наносить авиаудары по нефтяным промыслам Румынии, немецкий флот имел бы полное господство в море, тем самым подрывая мощь нашего Черноморского Флота, а немецким Люфтваффе был бы открыт путь на Кавказ. Понимая важность, которую представлял Крымский полуостров, советское командование сосредоточило на его удержание все силы и средства, отказавшись от обороны Одессы.
4 ноября 1941 года из войск Отдельной Приморской армии, отступавшей к Крыму из Одессы, кораблей и авиации Черноморского флота и формирований Севастопольской военно-морской базы был создан Севастопольский Оборонительный Район. Он включал в себя четыре сектора обороны, в котором войска последовательно занимали передовой, главный и тыловой рубежи, а для обеспечения эвакуации населения — рубеж прикрытия. К Севастопольскому Оборонительному Району также относились одни из самых укреплённых мест в мире — сооружения Севастопольской Военно-Морской Базы, включавшие десятки укрепленных орудийных позиций и минные поля. Подходы к городу обороняла береговая артиллерия, включавшая в себя три дивизиона, а в осажденном городе было налажено кустарное производство боеприпасов.
7 ноября из Ставки Верховного Главнокомандования пришел приказ, гласивший: " Севастополь не сдавать ни в коем случае. Оборонять всеми силами и средствами".
10 ноября вермахт полностью окружил город с суши, и уже на следующий день, 11 ноября, с подходом 11-й армии генерала Эрика фон Манштейна силами 4-х пехотных дивизий, усиленных моторизованными частями, немецкая армия начала первый штурм города.
При огневой поддержке кораблей Черноморского флота и береговых батарей отдельные учебные зенитные и артиллерийские подразделения, а также морская пехота вступили в бой с противником, обороняя город.
4 пехотные дивизии и румынская мотобригада ринулись в свой первый штурм в попытке сходу овладеть городом, а вдоль долины Кара-Кобя проводилась дополнительная атака. После провала немецких войск сходу захватить город командование Вермахта организовало планомерное наступление. 72-я пехотная дивизия при поддержке танков на левом фланге нанесла удар в направлении Варнутка, Кадыковка с последующим продвижением вдоль Ялтинского шоссе, а 50-я пехотная дивизия и 118-й моторизованный отряд при поддержке штурмовых орудий нанесли вспомогательный удар в направлении Черкез-Кермена, долина Кара-Кобя. В группировку противника, наступавшую на Севастополь, входили 22,132,50-я и 72 немецкие дивизии, 5 румынская кавалерийская бригада и 118-й моторизованный отряд. Действия данной группировки поддерживали 13 артиллерийских дивизионов и штурмовых орудий, бронемашин и самолетов. Авиация базировалась на захваченных аэродромах Крыма. Противник имел более чем двойное превосходство в живой силе и тройное в технике.
Передовой рубеж прикрывала 40-я кавалерийская дивизия, но под напором превосходящих сил противника дивизия вынуждена была отойти на рубеж высот 471,7и 508 ,1 и оставить Варнутку.
Рецензии и комментарии 0