Снова в строю. 14-е декабря 1941-го года. Крым, Генуэзская крепость восточнее Балаклавы. (Глава 6)
Виталий Луговой Возрастные ограничения 16+
Севастополь постоянно находился под обстрелом. Немецкая артиллерия и самолёты Люфтваффе засыпали город смертоносным градом. В голубой подкове севастопольской бухты кипела вода от взрывов снарядов.
От здания госпиталя, как и от всего города, остались одни руины и узнать о том, что тут был госпиталь, было возможно лишь по флагу с красным крестом. В осажденном Севастополе медики действовали в условиях жёсткой обороны, отрезанные от фронта и армии. Не хватало медикаментов и персонала, нескольким хирургам не под силу было справиться с огромным количеством раненых, и тогда им на помощь приходили терапевты, невропатологи и рентгенологи, они помогали делать самые простые операции. Но усилия медиков чаще всего оказывались напрасными, так как госпиталь находился под непрерывным обстрелом и бомбардировкой, в городе не осталось ни единого безопасного места. Раненые получали новые ранения, и многие погибали под обломками стен госпиталя.
Но вскоре спасение для госпиталя и раненых было найдено. Госпиталь перенесли в каменоломные штольни " Шампанстроя". В считанные дни медики 25-й Чапаевской дивизии благоустроили пещеры, провели электричество, сделали канализацию и вентиляцию, устроили водопровод. Таким образом, штольни были превращены в госпиталь на две тысячи коек. Здесь спасали жизни такие хирурги, как П.А. Карпов, Е.В.Смирнов, Н.Г Надтока, В.С Кофман и Б.А. Петров. Ночами в госпиталь доставлялись раненые и медикаменты.
…
— Держись, миленький, — медсестра крепко прижала кровоточащую рану на животе морского пехотинца, — сейчас повязку наложим и кровь остановим, все будет хорошо.
— Больно мне, сестричка,- раненый боец был бледен от большой потери крови и периодически терял сознание, — ой, маманя, больно мне! Вот ведь дурак, как глупо на штык напоролся, — морпех попытался улыбнуться, но получилось у него плохо.
— Ничего, матрос, тут мы тебя быстро подлатаем, я и хуже раны видела, тебе ещё повезло, — пыталась приободрить бойца медсестра.
Стены госпиталя постоянно содрогались от взрывов, немцы бомбили город, не переставая ни на минуту, но с тех пор как госпиталь перенесли в штольни, работать стало намного спокойнее и безопаснее.
Первый штурм города закончился провалом, и вот уже несколько дней противник вел перегруппировку своих войск, при этом продолжая бомбить Севастополь. Наши тоже пользовались небольшой передышкой и укрепляли свои оборонительные рубежи.
…
— Собираешься? — раздался голос за спиной Юры.
-Да, ночью отправляюсь в подразделение, — повернувшись и увидев в тусклом электрическом свете знакомое и уже такое родное лицо, ответил Луговой, — к своим, конечно, не попаду, тут положение такое, что скорей они ко мне попадут.
-И куда тебя направляют? — спросила Таня.
— В сводный пограничный полк НКВД, где-то под Балаклавой они сейчас.
В этот раз лицо Татьяны было грустным и очень уставшим. Оно и понятно, радоваться тут нечему, её город сравняли с землёй, каждый день десятки раненых прибывают, врачи и медсестры с ног валяться от усталости.
Стены штольни, где размещался госпиталь, постоянно содрогались от взрывов, но в них было куда безопасней, чем на поверхности.
— Юра,- тихо, почти шепотом сказала Корзина, — ты береги себя, пожалуйста.
Луговой подошёл к медсестре и взглянул в её глаза, она плакала. Юрий тоже чувствовал к ней привязанность и тёплые чувства, но в глубине души понимал, что уйдёт отсюда, и они больше никогда не встретятся, и, возможно, все это пройдёт. Но ему не хотелось об этом думать, Юра все же надеялся, что когда война закончится, он найдёт Таню.
— Вот, возьми это, — Луговой протянул девушке свернутый листочек,- тут номер моей части, полевой почты, надеюсь, что скоро вернусь туда, и адрес мой в Полтаве, пиши мне на оба адреса, там мама тебе ответит, а потом уж и я.
Пограничник протянул ладонь к лицу девушки и вытер слезинку с её щеки.
— Мы встретимся, — сказал Юра,- обязательно встретимся, скоро война кончится, и я найду тебя, обещаю.
— Луговой! — вдруг донеслось из дальнего коридора, — Луговой!
— Я! — тут же отозвался сержант.
— Луговой, вот ты где, — из коридора показался майор, – там машина пришла, пора тебе, сынок.
— Товарищ майор, разрешите еще минутку, попрощаться?
— Ну, если только минутку, поторапливайся, семеро одного не ждут.
— Спасибо, товарищ майор, — поблагодарил Юра врача, — я сейчас.
Луговой обнял медсестру на прощание.
— Ну, вот мне и пора,- прижавшись к плечу девушки, прошептал солдат, — береги себя, Таня. До скорой встречи.
— Пожалуйста, вернись живым, прошу тебя,- ответила девушка. — До свидания, Юра.
Луговой подхватил свой вещмешок, в последний раз оглянулся, улыбнувшись Татьяне, и скрылся в темном коридоре госпиталя. Медсестра осталась одна в пустой палате и стояла, смотря вслед уходящему парню.
Но встретиться им, было уже не суждено.
Только в начале февраля 1943-го года Юрий узнает о судьбе медсестры Корзиной Татьяны Леонидовны, которая погибла 17 апреля 1942 года, спасая раненых с тонущего санитарного теплохода “Сванетия”, атакованного немецкими торпедоносцами “ Хенкель-111” и направлявшегося из осажденного Севастополя в Новороссийск. После 18-ти минутной борьбы за живучесть судна, теплоход пойдет ко дну, а вместе с ним около 900 раненых, военнослужащих и медиков. Спастись удастся только нескольким десяткам человек. Тани среди спасённых не окажется.
…
15-е декабря 1941-го.
Крым, Генуэзская крепость восточнее Балаклавы.
Приказом начальника погранвойск НКВД Черноморского округа 10 октября 1941 года началось формирование Сводного пограничного полка НКВД. В его состав вошли: школа младшего начсостава погранкатеров, куда в свою очередь влились остатки 184-ой дивизии, прорвавшейся в Севастополь последней. Эта дивизия — бывшая 4-я Крымская дивизия народного ополчения, в которую включили пограничников 26 погранотряда, эвакуированного из Одессы. Дивизия обороняла побережье за Алуштой, и до конца ноября 1500 бойцов — пограничников, сохранив при этом личное оружие и тяжёлое вооружение, организованными группами прорывались в Севастополь. Кроме того в состав полка вошли 23-я пограничная комендатура, две роты конвойных и железнодорожных войск. Полк в основном состоял из опытных командиров, солдат- фронтовиков, закалённых в боях за Одессу и Перекоп, и отлично обученных и подготовленных пограничников. Полк со складов НКВД получил самое современное и лучшее вооружение, такое как пистолеты, пулеметы ППД, ППШ-41, самозарядные винтовки СВТ-40, а также станковые пулеметы Максим и ручные пулеметы Дегтярёва.
Так же сводный полк имел собственную артиллерийскую батарею, в которой имелись минометы (50 и 82 мм) и 45 миллиметровые пушки.
Уже 11 ноября полк вступил в бой с частями 72-й пехотной дивизией Вермахта возле села Кучук-Мускомья восточнее Балаклавы.
И вот спустя без малого 5 месяцев после тех июньских событий на румыно-молдавской границе, младший сержант Луговой снова оказался на передовой. Сводный пограничный полк НКВД, в который он направлялся, был сформирован в позапрошлом месяце и укомплектован в подавляющем большинстве опытными командирам- фронтовиками и бойцами погранвойск. Это были уже не те необстрелянные зелёные юнцы, какими были мы летом, а уже закаленные в боях с немцами опытные солдаты.
Знал ли я, уходя служить в Красную Армию осенью 1937-го года, что ожидает меня там впереди? Знал ли, что всего лишь за несколько месяцев до конца моей службы, начнётся эта ужасная война и на вторые сутки этой войны меня не иначе как чудом смерть не успеет забрать с собой? В те самые первые дни войны я и многие мои товарищи были уверены, что страшнее тех уже далёких для меня дней больше никогда не будет. Мы были уверены в том, что пока мы удерживаем границу, наша армия готовит мощный контрудар по оккупантам, вторгнувшимся на нашу землю, и со дня на день ударит по нему. Но этого не случилось. Красная армия отступала, оставляя город за городом, область за областью, деревню за деревней. Огрызаясь наступающим немецким частям самоубийственными контратаками, зачастую не имевшими никакого стратегического смысла, в первые месяцы полегло много бойцов. Иногда по ночам в моей голове всплывали образы, увиденные мной, когда я был на грани жизни и смерти. На огромном поле догорало несколько десятков наших легких танков БТ, и только считанные единицы были потеряны немцами, а запах горелой человеческой плоти разносился на километры. На Молдавской границе погибла вся моя застава, а где те, кто остался в живых, Сашка Соколов и Микола Рудко, я не знал. Наверное, и они сгинули где-то у вод Днестра или у стен Одессы. Почему так случилось, кто это допустил, где же «война малой кровью на чужой территории», как нам вещали газеты и радио? Враг уже ходит по улицам моего родного города. А я даже не знаю, что с моими родными.
Как они могли это допустить. Как? Хорошо, что мои мысли никто не слышит.
Когда Луговой прибыл в расположение полка, то был приятно удивлен. Ожидая снова оказаться в окопах на со всех сторон простреливаемой местности, перед Юрием предстала огромная средневековая, хорошо защищенная, крепость. По словам новых боевых товарищей, полк из-за слабого управления в ноябрьских боях потерял свои оборудованные позиции и отступил, начав окапываться практически на ровной местности. Тогда на должность командира полка был назначен майор погранвойск НКВД Рубцов Герасим Архипович, который, заметив находившуюся неподалеку средневековую крепость и решив, что в этом месте она воздвигнута неслучайно, принял решение занять ее. В короткие сроки бойцы- пограничники превратили древнюю крепость в отличный опорный пункт. Двухметровая кладка выдерживала прямые попадания осколочных снарядов и мин, а стены крепости обеспечивали бойцам превосходную защиту от пуль и осколков. Крепость была самой южной точкой советско-германского фронта, линия которого обрывалась прямиком в море.
Прибывшего в полк младшего сержанта Лугового и еще семерых бойцов встретил за воротами крепости пожилой старшина и проводил в расположение своего подразделения.
Солдаты, прибывшие с Юрием, оказались артиллеристами, и после расспросов старшина направил их в расположение батареи.
— Так, младший сержант Луговой Юрий Андреевич, — старшина внимательно осмотрел бойца оценивающим взглядом, — на фронте бывал?
-Так точно, бывал, -ответил Юра, с интересом оглядывая древнюю крепость изнутри.
-И где именно?-сверлил взглядом Лугового старшина.
-На реке Прут, в Молдавии,- ответил Юрий.
-Хм, с румынами значит воевал. И как там, жарко было?
— Странный вопрос, товарищ старшина. Вы ведь знаете, на передовой прохладно не бывает. Наша жалкая горстка, кто жив остался, двое суток берег держала, столько сволочей положили, что не счесть, потом меня ранило и все, как в тумане, мало что помню.
— Твоя правда,- согласился старшина,- а я на Западной Украине лиха хлебнул, знатно нас фашист по Карпатам погонял. Чужая там земля для нас была, с двух сторон немцы прут, в спину бандеровцы стреляют. А сколько ребят горы к себе забрали. Шли — то в основном ночью, а впотьмах и не видно толком, куда ступаешь, чуть шагнул не туда и все, полетел вниз в расщелину. Через месяц почти с нашими соединились. Теперь вот тут огрызаемся. Так, ну чего это я в самом деле, сейчас обустроитесь и ко мне за вооружением, все ясно?
— Так точно, — ответил Юра.
— Хорошо, можешь идти,- Грицевич указал дорогу Луговому, но через секунду снова его окликнул.
— Меня вот какой вопрос интересует, младший сержант.
— Какой, товарищ старшина?
-Да вот думается мне, что такие раны, как у тебя, подольше заживают, -Василь Архипович пристально смотрел Луговому в глаза, — уж я — то знаю.
-Товарищ старшина, я…
— А если ты тут загнешься в самый неподходящий момент или осложнения какие начнутся?
-Я здоров, товарищ старшина, не подведу.
-Хорошо, Луговой, я ведь сам когда-то таким же горячим был. Ну ладно, ступай.
Новое пополнение прибыло в расположение полка ночью. Крепость была хорошо оборудована, в стенах и донжоне выдолблены дополнительные бойницы. Дежурили пулеметчики и снайперы, а в овраге, находящемся между крепостью и холмом, занятым немцами, виднелось множество тел в серых шинелях. Немцы предпочитали не вести ночных сражений в начале войны, поэтому гарнизон мог себе позволить отдых. Когда Юрий вошёл в казематы, где спали бойцы, его встретил лишь один бодрствующий пограничник.
— Привет, дружище, — заходя в помещение, поприветствовал Луговой.
— А, в нашем полку прибыло, — дневальный осмотрел вошедшего изучающим взглядом, — ну, заходи, располагайся.
— Как у вас тут комфортно,- осматривая казематы, констатировал Юра, — прям курорт.
— Ха, ну уж лучше, чем в окопах прозябать,- с улыбкой ответил боец,- я, Слава, рядовой Вячеслав Кубатин.
— Очень приятно, я Юра Луговой, младший сержант.
— Взаимно. Откуда ты к нам? — спросил Слава.
— Из госпиталя.
— Повоевал уже?
— Ага, в Молдавии с румынами. С самого первого дня.
— А я под Одессой, и вот теперь тут.
— Под Одессой? Скажи, может, встречал такого, Соколова Сашку из молдавской, у него нога ранена была или Рудко Миколу, ефрейтор, бугай такой здоровый?
— Он тоже погранец?
— Да, мы с одной заставы были.
— Нет, Юрок, не припомню таких.
Постояв ещё немного, Кубатин рассказал Юре о положении в крепости. Как и предполагал Луговой, немцы предпринимали многочисленные попытки захвата крепости, но все они успехов не принесли. Но и пограничникам пока не удалось выбить врага с противоположного холма. Зато полк держал под прицелом подходы к городку и склон вражеского холма. Снайперы и пулеметчики пресекали попытки немцев войти в Балаклаву.
Позже Луговой заглянул к старшине Грицевичу. На нижних ярусах крепости, которые находились под землёй, пограничники обустроили склады с оружием, боеприпасами и продовольствием, которыми и заведовал Василь Антонович. Получив у старшины новенький автомат ППШ-41, из которого Юрию стрелять ещё не доводилось, запасные диски и две гранаты, Луговой с интересом осматривал новое оружие.
— Сержант, из автомата в фашиста стрелять надо, а не любоваться им, — с усмешкой сказал Грицевич.
— Я из такого ещё не стрелял, товарищ старшина, — немного растерявшись, ответил Луговой, — с Дегтяря, трёхлинейки и новой СВТ, их тогда только привезли к нам на заставу, а из такого не приходилось.
— Ну что ж, машинка, конечно, отменная в ближнем бою, а вот на дальних дистанциях не годится: разброс уж очень широкий. Там, как ни крути, а все ж наша добрая трехлинеечка половчее фрица бьёт. Стреляй короткими очередями по три-пять патронов, так точнее пули ложатся, и всегда держи запасной диск под рукой, в нем хоть и 71 патрон, но диск ох как быстро пустеет, — напутствовал старшина.
— Понятно, спасибо, товарищ старшина, я разберусь, — поблагодарил Юрий.
— Ну, вот и славно, так, чуть не забыл, вот тебе ещё в довесок,- старшина вручил Луговому саперную лопатку и немецкий штык-нож, — трофейный, можно сказать, от сердца отрываю. Штыковые схватки у нас частое явление, так что принимай.
Приняв вооружение и поблагодарив Грицевича, Юрий поднялся во внутренний двор крепости Чембало. Верхушка донжона крепости частично обрушилась от огня немецкой артиллерии, но в остальном бывшее османское оборонительное сооружение оставалось неприступным. Вдруг со стены раздался одиночный выстрел, а через секунду чуть в стороне заработал станковый пулемет Максим. Юрий сдернул с плеча автомат, отступил обратно под укрытие каземата и насторожился, но стрельба быстро прекратилась.
— В чем дело, Богатырь? — донеслось откуда-то из противоположного сооружения.
— Немцы, товарищ майор. К стене пытались подползти, кончили всех! — ответили с донжона.
— Не уймутся никак сволочи,- из тени показался тот самый майор, закурив папиросу и повесив на плечо автомат, он посмотрел в Крымское ночное небо и с наслаждением выпустил струйку дыма. Юра, заправившись и поправив шапку, двинулся к нему. Заметив подходящего к нему бойца, майор смерил солдата строгим изучающим взглядом.
— Здравия желаю, товарищ майор! Младший сержант Луговой для дальнейшего прохождения службы прибыл, — отрапортовал Юра.
— Пополнение значит, -констатировал майор.
-Так точно.
-Откуда к нам?
-Из госпиталя, товарищ майор.
-Фронтовик?
-Так точно, Молдавская ССР, на третьи сутки войны поймал пулю под ребро, госпиталь, и теперь вот прибыл к вам.
-Хорошо, -командир помял пальцами папиросу, оценивая новоприбывшего пограничника,- хорошо, что жив остался и то, что в бою бывал, мне такие нужны.
— Я майор Рубцов Герасим Архипович, командир сводного пограничного полка НКВД, в который ты прибыл, значит так, Луговой, поступаешь во взвод лейтенанта Орлова, ребята там хорошие, боевые, только в последней вылазке было много потерь, так что… — Рубцову было тяжело говорить и вспоминать о потерях своего подразделения. Командир был в ответе за каждого своего бойца, и, когда его солдаты гибли, майору требовалось больших усилий скрыть дрожащую от волнения левую руку, ведь за каждого он переживал как за родного. Но перед подчиненными он всячески старался этого не показывать.
— Есть, товарищ майор,- ответил Луговой, — взвод лейтенанта Орлова.
-Ну все, иди, отдыхай пока, ах да, Грицевич тебе уже выдал все необходимое? Вижу, выдал. Ну, все, свободен.
Юрий козырнул командиру, повернулся и зашагал в расположение ребят Орлова.
От здания госпиталя, как и от всего города, остались одни руины и узнать о том, что тут был госпиталь, было возможно лишь по флагу с красным крестом. В осажденном Севастополе медики действовали в условиях жёсткой обороны, отрезанные от фронта и армии. Не хватало медикаментов и персонала, нескольким хирургам не под силу было справиться с огромным количеством раненых, и тогда им на помощь приходили терапевты, невропатологи и рентгенологи, они помогали делать самые простые операции. Но усилия медиков чаще всего оказывались напрасными, так как госпиталь находился под непрерывным обстрелом и бомбардировкой, в городе не осталось ни единого безопасного места. Раненые получали новые ранения, и многие погибали под обломками стен госпиталя.
Но вскоре спасение для госпиталя и раненых было найдено. Госпиталь перенесли в каменоломные штольни " Шампанстроя". В считанные дни медики 25-й Чапаевской дивизии благоустроили пещеры, провели электричество, сделали канализацию и вентиляцию, устроили водопровод. Таким образом, штольни были превращены в госпиталь на две тысячи коек. Здесь спасали жизни такие хирурги, как П.А. Карпов, Е.В.Смирнов, Н.Г Надтока, В.С Кофман и Б.А. Петров. Ночами в госпиталь доставлялись раненые и медикаменты.
…
— Держись, миленький, — медсестра крепко прижала кровоточащую рану на животе морского пехотинца, — сейчас повязку наложим и кровь остановим, все будет хорошо.
— Больно мне, сестричка,- раненый боец был бледен от большой потери крови и периодически терял сознание, — ой, маманя, больно мне! Вот ведь дурак, как глупо на штык напоролся, — морпех попытался улыбнуться, но получилось у него плохо.
— Ничего, матрос, тут мы тебя быстро подлатаем, я и хуже раны видела, тебе ещё повезло, — пыталась приободрить бойца медсестра.
Стены госпиталя постоянно содрогались от взрывов, немцы бомбили город, не переставая ни на минуту, но с тех пор как госпиталь перенесли в штольни, работать стало намного спокойнее и безопаснее.
Первый штурм города закончился провалом, и вот уже несколько дней противник вел перегруппировку своих войск, при этом продолжая бомбить Севастополь. Наши тоже пользовались небольшой передышкой и укрепляли свои оборонительные рубежи.
…
— Собираешься? — раздался голос за спиной Юры.
-Да, ночью отправляюсь в подразделение, — повернувшись и увидев в тусклом электрическом свете знакомое и уже такое родное лицо, ответил Луговой, — к своим, конечно, не попаду, тут положение такое, что скорей они ко мне попадут.
-И куда тебя направляют? — спросила Таня.
— В сводный пограничный полк НКВД, где-то под Балаклавой они сейчас.
В этот раз лицо Татьяны было грустным и очень уставшим. Оно и понятно, радоваться тут нечему, её город сравняли с землёй, каждый день десятки раненых прибывают, врачи и медсестры с ног валяться от усталости.
Стены штольни, где размещался госпиталь, постоянно содрогались от взрывов, но в них было куда безопасней, чем на поверхности.
— Юра,- тихо, почти шепотом сказала Корзина, — ты береги себя, пожалуйста.
Луговой подошёл к медсестре и взглянул в её глаза, она плакала. Юрий тоже чувствовал к ней привязанность и тёплые чувства, но в глубине души понимал, что уйдёт отсюда, и они больше никогда не встретятся, и, возможно, все это пройдёт. Но ему не хотелось об этом думать, Юра все же надеялся, что когда война закончится, он найдёт Таню.
— Вот, возьми это, — Луговой протянул девушке свернутый листочек,- тут номер моей части, полевой почты, надеюсь, что скоро вернусь туда, и адрес мой в Полтаве, пиши мне на оба адреса, там мама тебе ответит, а потом уж и я.
Пограничник протянул ладонь к лицу девушки и вытер слезинку с её щеки.
— Мы встретимся, — сказал Юра,- обязательно встретимся, скоро война кончится, и я найду тебя, обещаю.
— Луговой! — вдруг донеслось из дальнего коридора, — Луговой!
— Я! — тут же отозвался сержант.
— Луговой, вот ты где, — из коридора показался майор, – там машина пришла, пора тебе, сынок.
— Товарищ майор, разрешите еще минутку, попрощаться?
— Ну, если только минутку, поторапливайся, семеро одного не ждут.
— Спасибо, товарищ майор, — поблагодарил Юра врача, — я сейчас.
Луговой обнял медсестру на прощание.
— Ну, вот мне и пора,- прижавшись к плечу девушки, прошептал солдат, — береги себя, Таня. До скорой встречи.
— Пожалуйста, вернись живым, прошу тебя,- ответила девушка. — До свидания, Юра.
Луговой подхватил свой вещмешок, в последний раз оглянулся, улыбнувшись Татьяне, и скрылся в темном коридоре госпиталя. Медсестра осталась одна в пустой палате и стояла, смотря вслед уходящему парню.
Но встретиться им, было уже не суждено.
Только в начале февраля 1943-го года Юрий узнает о судьбе медсестры Корзиной Татьяны Леонидовны, которая погибла 17 апреля 1942 года, спасая раненых с тонущего санитарного теплохода “Сванетия”, атакованного немецкими торпедоносцами “ Хенкель-111” и направлявшегося из осажденного Севастополя в Новороссийск. После 18-ти минутной борьбы за живучесть судна, теплоход пойдет ко дну, а вместе с ним около 900 раненых, военнослужащих и медиков. Спастись удастся только нескольким десяткам человек. Тани среди спасённых не окажется.
…
15-е декабря 1941-го.
Крым, Генуэзская крепость восточнее Балаклавы.
Приказом начальника погранвойск НКВД Черноморского округа 10 октября 1941 года началось формирование Сводного пограничного полка НКВД. В его состав вошли: школа младшего начсостава погранкатеров, куда в свою очередь влились остатки 184-ой дивизии, прорвавшейся в Севастополь последней. Эта дивизия — бывшая 4-я Крымская дивизия народного ополчения, в которую включили пограничников 26 погранотряда, эвакуированного из Одессы. Дивизия обороняла побережье за Алуштой, и до конца ноября 1500 бойцов — пограничников, сохранив при этом личное оружие и тяжёлое вооружение, организованными группами прорывались в Севастополь. Кроме того в состав полка вошли 23-я пограничная комендатура, две роты конвойных и железнодорожных войск. Полк в основном состоял из опытных командиров, солдат- фронтовиков, закалённых в боях за Одессу и Перекоп, и отлично обученных и подготовленных пограничников. Полк со складов НКВД получил самое современное и лучшее вооружение, такое как пистолеты, пулеметы ППД, ППШ-41, самозарядные винтовки СВТ-40, а также станковые пулеметы Максим и ручные пулеметы Дегтярёва.
Так же сводный полк имел собственную артиллерийскую батарею, в которой имелись минометы (50 и 82 мм) и 45 миллиметровые пушки.
Уже 11 ноября полк вступил в бой с частями 72-й пехотной дивизией Вермахта возле села Кучук-Мускомья восточнее Балаклавы.
И вот спустя без малого 5 месяцев после тех июньских событий на румыно-молдавской границе, младший сержант Луговой снова оказался на передовой. Сводный пограничный полк НКВД, в который он направлялся, был сформирован в позапрошлом месяце и укомплектован в подавляющем большинстве опытными командирам- фронтовиками и бойцами погранвойск. Это были уже не те необстрелянные зелёные юнцы, какими были мы летом, а уже закаленные в боях с немцами опытные солдаты.
Знал ли я, уходя служить в Красную Армию осенью 1937-го года, что ожидает меня там впереди? Знал ли, что всего лишь за несколько месяцев до конца моей службы, начнётся эта ужасная война и на вторые сутки этой войны меня не иначе как чудом смерть не успеет забрать с собой? В те самые первые дни войны я и многие мои товарищи были уверены, что страшнее тех уже далёких для меня дней больше никогда не будет. Мы были уверены в том, что пока мы удерживаем границу, наша армия готовит мощный контрудар по оккупантам, вторгнувшимся на нашу землю, и со дня на день ударит по нему. Но этого не случилось. Красная армия отступала, оставляя город за городом, область за областью, деревню за деревней. Огрызаясь наступающим немецким частям самоубийственными контратаками, зачастую не имевшими никакого стратегического смысла, в первые месяцы полегло много бойцов. Иногда по ночам в моей голове всплывали образы, увиденные мной, когда я был на грани жизни и смерти. На огромном поле догорало несколько десятков наших легких танков БТ, и только считанные единицы были потеряны немцами, а запах горелой человеческой плоти разносился на километры. На Молдавской границе погибла вся моя застава, а где те, кто остался в живых, Сашка Соколов и Микола Рудко, я не знал. Наверное, и они сгинули где-то у вод Днестра или у стен Одессы. Почему так случилось, кто это допустил, где же «война малой кровью на чужой территории», как нам вещали газеты и радио? Враг уже ходит по улицам моего родного города. А я даже не знаю, что с моими родными.
Как они могли это допустить. Как? Хорошо, что мои мысли никто не слышит.
Когда Луговой прибыл в расположение полка, то был приятно удивлен. Ожидая снова оказаться в окопах на со всех сторон простреливаемой местности, перед Юрием предстала огромная средневековая, хорошо защищенная, крепость. По словам новых боевых товарищей, полк из-за слабого управления в ноябрьских боях потерял свои оборудованные позиции и отступил, начав окапываться практически на ровной местности. Тогда на должность командира полка был назначен майор погранвойск НКВД Рубцов Герасим Архипович, который, заметив находившуюся неподалеку средневековую крепость и решив, что в этом месте она воздвигнута неслучайно, принял решение занять ее. В короткие сроки бойцы- пограничники превратили древнюю крепость в отличный опорный пункт. Двухметровая кладка выдерживала прямые попадания осколочных снарядов и мин, а стены крепости обеспечивали бойцам превосходную защиту от пуль и осколков. Крепость была самой южной точкой советско-германского фронта, линия которого обрывалась прямиком в море.
Прибывшего в полк младшего сержанта Лугового и еще семерых бойцов встретил за воротами крепости пожилой старшина и проводил в расположение своего подразделения.
Солдаты, прибывшие с Юрием, оказались артиллеристами, и после расспросов старшина направил их в расположение батареи.
— Так, младший сержант Луговой Юрий Андреевич, — старшина внимательно осмотрел бойца оценивающим взглядом, — на фронте бывал?
-Так точно, бывал, -ответил Юра, с интересом оглядывая древнюю крепость изнутри.
-И где именно?-сверлил взглядом Лугового старшина.
-На реке Прут, в Молдавии,- ответил Юрий.
-Хм, с румынами значит воевал. И как там, жарко было?
— Странный вопрос, товарищ старшина. Вы ведь знаете, на передовой прохладно не бывает. Наша жалкая горстка, кто жив остался, двое суток берег держала, столько сволочей положили, что не счесть, потом меня ранило и все, как в тумане, мало что помню.
— Твоя правда,- согласился старшина,- а я на Западной Украине лиха хлебнул, знатно нас фашист по Карпатам погонял. Чужая там земля для нас была, с двух сторон немцы прут, в спину бандеровцы стреляют. А сколько ребят горы к себе забрали. Шли — то в основном ночью, а впотьмах и не видно толком, куда ступаешь, чуть шагнул не туда и все, полетел вниз в расщелину. Через месяц почти с нашими соединились. Теперь вот тут огрызаемся. Так, ну чего это я в самом деле, сейчас обустроитесь и ко мне за вооружением, все ясно?
— Так точно, — ответил Юра.
— Хорошо, можешь идти,- Грицевич указал дорогу Луговому, но через секунду снова его окликнул.
— Меня вот какой вопрос интересует, младший сержант.
— Какой, товарищ старшина?
-Да вот думается мне, что такие раны, как у тебя, подольше заживают, -Василь Архипович пристально смотрел Луговому в глаза, — уж я — то знаю.
-Товарищ старшина, я…
— А если ты тут загнешься в самый неподходящий момент или осложнения какие начнутся?
-Я здоров, товарищ старшина, не подведу.
-Хорошо, Луговой, я ведь сам когда-то таким же горячим был. Ну ладно, ступай.
Новое пополнение прибыло в расположение полка ночью. Крепость была хорошо оборудована, в стенах и донжоне выдолблены дополнительные бойницы. Дежурили пулеметчики и снайперы, а в овраге, находящемся между крепостью и холмом, занятым немцами, виднелось множество тел в серых шинелях. Немцы предпочитали не вести ночных сражений в начале войны, поэтому гарнизон мог себе позволить отдых. Когда Юрий вошёл в казематы, где спали бойцы, его встретил лишь один бодрствующий пограничник.
— Привет, дружище, — заходя в помещение, поприветствовал Луговой.
— А, в нашем полку прибыло, — дневальный осмотрел вошедшего изучающим взглядом, — ну, заходи, располагайся.
— Как у вас тут комфортно,- осматривая казематы, констатировал Юра, — прям курорт.
— Ха, ну уж лучше, чем в окопах прозябать,- с улыбкой ответил боец,- я, Слава, рядовой Вячеслав Кубатин.
— Очень приятно, я Юра Луговой, младший сержант.
— Взаимно. Откуда ты к нам? — спросил Слава.
— Из госпиталя.
— Повоевал уже?
— Ага, в Молдавии с румынами. С самого первого дня.
— А я под Одессой, и вот теперь тут.
— Под Одессой? Скажи, может, встречал такого, Соколова Сашку из молдавской, у него нога ранена была или Рудко Миколу, ефрейтор, бугай такой здоровый?
— Он тоже погранец?
— Да, мы с одной заставы были.
— Нет, Юрок, не припомню таких.
Постояв ещё немного, Кубатин рассказал Юре о положении в крепости. Как и предполагал Луговой, немцы предпринимали многочисленные попытки захвата крепости, но все они успехов не принесли. Но и пограничникам пока не удалось выбить врага с противоположного холма. Зато полк держал под прицелом подходы к городку и склон вражеского холма. Снайперы и пулеметчики пресекали попытки немцев войти в Балаклаву.
Позже Луговой заглянул к старшине Грицевичу. На нижних ярусах крепости, которые находились под землёй, пограничники обустроили склады с оружием, боеприпасами и продовольствием, которыми и заведовал Василь Антонович. Получив у старшины новенький автомат ППШ-41, из которого Юрию стрелять ещё не доводилось, запасные диски и две гранаты, Луговой с интересом осматривал новое оружие.
— Сержант, из автомата в фашиста стрелять надо, а не любоваться им, — с усмешкой сказал Грицевич.
— Я из такого ещё не стрелял, товарищ старшина, — немного растерявшись, ответил Луговой, — с Дегтяря, трёхлинейки и новой СВТ, их тогда только привезли к нам на заставу, а из такого не приходилось.
— Ну что ж, машинка, конечно, отменная в ближнем бою, а вот на дальних дистанциях не годится: разброс уж очень широкий. Там, как ни крути, а все ж наша добрая трехлинеечка половчее фрица бьёт. Стреляй короткими очередями по три-пять патронов, так точнее пули ложатся, и всегда держи запасной диск под рукой, в нем хоть и 71 патрон, но диск ох как быстро пустеет, — напутствовал старшина.
— Понятно, спасибо, товарищ старшина, я разберусь, — поблагодарил Юрий.
— Ну, вот и славно, так, чуть не забыл, вот тебе ещё в довесок,- старшина вручил Луговому саперную лопатку и немецкий штык-нож, — трофейный, можно сказать, от сердца отрываю. Штыковые схватки у нас частое явление, так что принимай.
Приняв вооружение и поблагодарив Грицевича, Юрий поднялся во внутренний двор крепости Чембало. Верхушка донжона крепости частично обрушилась от огня немецкой артиллерии, но в остальном бывшее османское оборонительное сооружение оставалось неприступным. Вдруг со стены раздался одиночный выстрел, а через секунду чуть в стороне заработал станковый пулемет Максим. Юрий сдернул с плеча автомат, отступил обратно под укрытие каземата и насторожился, но стрельба быстро прекратилась.
— В чем дело, Богатырь? — донеслось откуда-то из противоположного сооружения.
— Немцы, товарищ майор. К стене пытались подползти, кончили всех! — ответили с донжона.
— Не уймутся никак сволочи,- из тени показался тот самый майор, закурив папиросу и повесив на плечо автомат, он посмотрел в Крымское ночное небо и с наслаждением выпустил струйку дыма. Юра, заправившись и поправив шапку, двинулся к нему. Заметив подходящего к нему бойца, майор смерил солдата строгим изучающим взглядом.
— Здравия желаю, товарищ майор! Младший сержант Луговой для дальнейшего прохождения службы прибыл, — отрапортовал Юра.
— Пополнение значит, -констатировал майор.
-Так точно.
-Откуда к нам?
-Из госпиталя, товарищ майор.
-Фронтовик?
-Так точно, Молдавская ССР, на третьи сутки войны поймал пулю под ребро, госпиталь, и теперь вот прибыл к вам.
-Хорошо, -командир помял пальцами папиросу, оценивая новоприбывшего пограничника,- хорошо, что жив остался и то, что в бою бывал, мне такие нужны.
— Я майор Рубцов Герасим Архипович, командир сводного пограничного полка НКВД, в который ты прибыл, значит так, Луговой, поступаешь во взвод лейтенанта Орлова, ребята там хорошие, боевые, только в последней вылазке было много потерь, так что… — Рубцову было тяжело говорить и вспоминать о потерях своего подразделения. Командир был в ответе за каждого своего бойца, и, когда его солдаты гибли, майору требовалось больших усилий скрыть дрожащую от волнения левую руку, ведь за каждого он переживал как за родного. Но перед подчиненными он всячески старался этого не показывать.
— Есть, товарищ майор,- ответил Луговой, — взвод лейтенанта Орлова.
-Ну все, иди, отдыхай пока, ах да, Грицевич тебе уже выдал все необходимое? Вижу, выдал. Ну, все, свободен.
Юрий козырнул командиру, повернулся и зашагал в расположение ребят Орлова.
Рецензии и комментарии 0