ЗОЛОТОЙ ЭШЕЛОН

«Золотой эшелон».
Поезд уходил в неизвестность, медленно, тихо и угрюмо. Скинувшая царя, круговерть революции, выплеснула на поверхность совсем другие ценности. А до основных и главных, никому просто не было дела. Редко постукивали колеса на стыках, обиженно пыхтел паровоз. Молча замерла охрана на открытых площадках тяжелых вагонов.
Вестовые скакали на Дон, принося с собой вести, одна страшнее другой. Срочно нужен был кто-то, трезво оценивающий нависшую угрозу и сумевший не потерять голову, в буре очередной Российской смуты.
Верховный атаман думал недолго. Указ, с его почти забытой печатью, полетел по Донским хуторам и станицам:
«Провести поголовную мобилизацию всех телег и подвод, для захоронения костей мертвой дружины князя Игоря».
Это было вчера…
А уже сегодня, огромный, многокилометровый обоз, скорым маршем движется к Царицыну.
Эшелон и голова казачьего обоза, подошли к станции почти одновременно. Уладили не большие формальности и приступили к погрузке. Святые кости мертвой дружины князя Игоря, уже упакованные в ящики с печатью Императорского монетного двора, укладывались на телеги. Накрывались пологом. И под присмотром офицеров Императорского Госхрана, уверенно продвигались в Южном направлении. При четкой, хорошо организованной работе, за короткое время удалось разгрузить до 90% «костей» из эшелона Колчака. Хвост казачьего обоза еще стоял под погрузкой на станции Царицын. А его «голова» уже разгружалась в одном из (сегодня затопленных) районов Цимлянского водохранилища. Недалеко от кладов Стеньки Разина и Емельки Пугачева. Если бы была карта, то на ней легко можно было бы увидеть места захоронения всех восьми кладов Стеньки Разина. В которых лежат 42 его сундука (в основном) по пять в каждом.
Выкапывалась глубокая яма. В нее (квадратом) устанавливались четыре сундука. А сверху, по центру, как бы замыкая собой нижний ярус, всегда устанавливался пятый. К его верхней ручке, на крышке, Стенька всегда привязывал (примерно) трехметровый «сигнал», типа «буек». Конец которого выводился на поверхность и выкладывался в виде буквы «С». Сверху ложился камень. Сбоку сажалась молодая верба. Ее ствол загибался через камень. А верхушка подвязывалась в направлении корня. Верба вырастала и превращалась в огромную букву «С». Когда Стенька привозил следующий клад, он обязательно проверял, на месте ли предыдущие? И только убедившись в их сохранности, закапывал следующий клад. Который сразу же превращался в предыдущий. А сам Стенька, со спокойной душой, ехал собирать следующий…
И так (примерно) восемь раз, он «гулял». Туда-сюда. Туда-сюда…
Еще осенью 1985 года, я пытался попросить охрану, экспедицию и финансирование. Но меня даже слушать не стали. Зато, все эти годы, финансировали какого-то Мулдашева. Который с новейшим оборудованием, всю свою жизнь, гонялся по темным пещерам, за белыми шариками. А как их догонишь? Если даже не знаешь из чьих мозгов они выскочили. И в каком веке…
Так же пытался кое-что объяснить Лихачеву и Рыбакову, но тоже ничего не получилось. Хотя, нужно признать, что их перевод «Слово о Полку Игореве», является самым худшим из всех. Но пользуясь своим высоким званием и государственной поддержкой, они выпустили свой перевод «Слова», огромными тиражами. И буквально захламили свое книгой, все библиотеки Советского Союза. А ведь есть прекрасные переводы издательства «Академия» 1937 года. В них, российские историки, начиная от Мусина-Пушкина, «не пороли отсебятину». Когда им попадались слова, которые они не могли перевести, они их оставляли так, как есть. В надежде, что появится кто-то из потомков, продолжит и закончит их труды. И действительно, появился «Я». Которому с детства «вдалбливали» значение именно этих слов, которые всегда вызывали споры и ставили в тупик абсолютно всех историков и Академиков. И сегодня, мой перевод является лучшим из всех. Но признать это не желает никто. Как же, такие умные и вдруг сразу в дураках. Даже во имя высоких идей, на такое никто не согласится. А жаль….

Владимир Игнатов.
г. Белая Калитва.