Гаражная история

В Краснодаре зима. Канун Нового года. Снега нет и в помине. С лёгкой руки классика, домочадцы прозвали такую погоду-ужиной! (Мне здесь прекрасно… тепло и сыро!*). Как в старушке Европе.
Чем занимаются тамошние мужики, в преддверии Рождества? Топают в бары и таверны. И за порцией доброго эля или винца, судачат о делах и событиях уходящего года, строят планы на ближайшее, и не очень, будущее. А наши-то, чем хуже? Только у нас традиция иная, гаражная.
Вон там, внизу, свет пробивается через неплотно прикрытые массивные ворота. Популярный в нашем квартале клуб, мастера на все руки, Коляныча.
Автомобиля у меня нет, ни личного, ни персонального. Однако гаражные посиделки, порой, посещаю и я. Читаю завсегдатаям главы из новых книг. Выслушиваю, нелицеприятную, но объективную, критику. А случается, что и скупую, мужскую похвалу, более значимую, для меня, чем диплом лауреата престижного литературного конкурса.
В общем, засиделся я в трёхкомнатной каморке. Пора, туда, на огонёк. Тем более, что Коляныч давно собирался показать какую-то старинную штуковину.
***
— Полюбуйся!- Хозяин гаража протянул наклеенную на толстый картон, пожелтевшую фотографию. -Вишь мужика в кожанке, рядом с аэропланом. Знаш, кто?
Я всмотрелся в волевое лицо, залихватские усы и припоминал, что видел изображение этого человек и даже наводил о нём, кое-какие справки. Потёр лоб и нерешительно произнёс — Вячеслав Ткачёв?
— Тут, такое дело. Чинил я машину ра-ри-тет-ную, одному толстосуму. Занятная бегалка. Пришлось разобрать до винтика, а в багажнике я вот это и нарыл. — Он показал на пухлую папку, лежащую на верстаке. Хозяин авто хотел выбросить, да я не дал. Приберёг. В общем, мы с мужиками покалякали, да и решили тебе подарить. На Новый год. Коль железным конём не обзавёлся и авто штучки, дрючки, твоей личности, точно -без надобности.
Я открыл рот, чтобы оповестить собравшихся, что мол за мной не заржавеет. И бутылка, понятное дело… Но Коляныч опередил.- За это, с тебя, подробный сказ. О летуне. Интересно, каким ветром белопогонника на Кубань занесло? Была ли от него польза? Или кидал с высоты бомбы на головы дедов наших, то бишь, на красноармейцев?
Мы сейчас с хлопцами вон ту колымагу, как это по научному? Вспомнил! Ре-а-ни-ми-ро-вать будем, а ты ступай, почитай бумаги. К субботе разгрести успеешь?
Я кивнул.
— Вот и ладно. Тады заглядывай на огонёк. Да, чуть не забыл. Супруге привет, от нашей частной компании, передавай! И ещё просьбу. Уж больно вкусные она пирожки стряпает. Ежели не затруднит, пусть сварганет десяток-другой, для закуски. Под них твои рассказы в сто раз лучше воспринимаются. Всё правильно излагаю, мужики?- Хозяин гаража окинул взглядом присутствующих. И те дружно закивали, в знак согласия. -А водяру или там, коньяк не тащи. Не надо. Этого добра у здеся, хоть магазин открывай. Кажный клиент, так и норовит, пойло заграничное всучить. Нам, понимаш, духовное питьё о как, необходимо. -Коляныч красноречиво провёл рукой по горлу.
Суббота. Вечер.
Дал слово-держи. Тем более, что мне самому, ой как хотелось разобраться в судьбе этого удивительного человека.
Супруга заглянула в кабинет, держа в руках в руках увесистый пакет с аппетитно пахнущей выпечкой. Покачала головой и удалялась, не вымолив, ни слова.
Гараж.
Коляныч, как мог, облагородил «клуб». Натаскал табуреток и строго, настрого запретил «шмалять цыгарки». — Кому невмоготу, марш за порог! Чай морозу нету, не окоченете! А писателя надобно не только слухать, но и видеть! Поди, не меньше нашего пахал. Умственный труд, он того, не легче рукастого!
Я вытащил из папки фотографию мемориальной доски и показал присутствующим.
— Знаем. Видали. На Рашпилевской висит. Там, что ли, проживал? — Раздалось со всех сторон. Так он же беляком был! За что доску, то?
Пожилой токарь Фадеич вернул фото и цыкнул на собравшихся.
Гомон разом стих. Собравшиеся ждали ответа на вопрос.
— Весной 1965 года в тусклой комнатке, в коммунальной квартиры тихо скончался старик, Вячеслав Матвеевич Ткачев. Соседи даже и не предполагали, что рядом с ними жил человек, много лет тому назад носивший на своих плечах генеральские погоны!
— Сколь раз мимо этого домишки на базар шастал! Возможно и видал старикашку. Да я в те годы ещё сопливым пацаном был. Вот ежели мне кто сказал, что он бывший белый генерал, так я бы и камнем запустить мог! Или плюнуть в спину.- Перебил Коляныч.
— Ткачёв. Наш, кубанский. Вернее Адыгейский. Родился в станице Келермесской Майкопского отдела Кубанской области. Служил вместе с легендарным Нестеровым. Они вместе, первые в мире совершили групповой полёт. А некоторое время спустя Вячеслав Матвеевич блестяще исполнил сверхдальний перелёт из Киева через Одессу и Тамань в Екатеринодар. Всем городом тогда встречали покорителя неба.
Спустя год началась первая мировая война. И асс прославился тем, что смог нанести на карту расположение немецкой артиллерии. Но при этом попал под плотный огонь врага. Раненный в ногу сумел таки дотянуть до своих и передать в штаб важнейшую информацию. За что и был награждён орденом Святого Георгия, первым среди лётчиков Российской империи!
Однажды Ткачёв, вооружённый лишь наганом, повёл свой самолёт в атаку, на немецкий «Альбатрос» и вынудил того повернуть назад. А спустя полгода сбил австрийский аэроплан, причём сделал это так лихо, что оба лётчика остались живы и угодили в плен.
— А в революцию к большевикам не примкнул! Сам же говорил!- Выкрикнул с места один из присутствующих.
— Что правда, то правда. В ноябре семнадцатого, получив известие, что штаб верховного командования занят большевиками, немедленно подал рапорт об отставке! И не дожидаясь приказа, покинул авиачасть. Решил пробираться на Кубань. По пути его арестовывали дважды. И каждый раз Ткачёву удавалось бежать. Добравшись, примкнул к отряду полковника Кузнецова. Воевал рядовым солдатом против Северо-Кавказской Советской республики. При переправе через Кубань, чуть не утонул. Был арестован и оказался в Майкопской тюрьме.
Спустя некоторое время белая армия перешла в наступление. Большевики оставляли один город за другим. Лётчика освободили. Приказали сформировать в Екатеринодаре авиаотряд. Перерыли весь край, и отыскали несколько, видавших виды, аэропланов. Помогли англичане. Доставили по морю новые самолёты и необходимые запчасти.
Сменивший Деникина генерал Врангель назначил маститого лётчика командующим авиацией. Однако, справедливости ради, хочу сказать, что и красные, отмечали его талант. Именно Ткачёв впервые применил на практике совместные удары броневиков, конницы и аэропланов. После войны курсанты лётных училищ Красной Армии изучали его разработки в области тактических действий самолётов, против конных частей неприятеля.
— И что с того! Не пригодилась вражинам их тактика. Выгнал Фрунзе беляков из Крыма! И аэропланы заграничные не помогли.- Не унимался оппонент.
— Как сказать. Количество самолётов уменьшалась с каждым днём. Их сбивали, но чаще машины выходили из строя из-за поломок. Чинить их было нечем. Союзники, предвидя печальный финал гражданской войны, прекратили поставки запчастей. С таким воздушным флотом противостоять всё возрастающей мощи Красной армии было нереально. И осенью двадцатого года уцелевших лётчиков эвакуировали Турцию. Ткачёв пожил там недолго, да и перебрался в Югославию. Благодарные сербы помнили кто оказывал им помощь в первую мировую. Служил в инспекции югославской авиации.
— Мог бы и на Родину вернуться. Такие ассы нашей стране всегда надобны.- Буркнул Фадеич.
— Сдаётся, что Вячеслав Матвеевич был осведомлён о печальной судьбе тех военспецов, которые остались в Красной армии. Думаю, что их славные имена вы не хуже моего знаете.
Поэтому уйдя в отставку он поселился в старинном городке Нови Саде и жил на зарплату учителя гимназии. Получил гражданство Югославии. Создал общество «русских соколов» — организацию, для патриотического воспитания молодых эмигрантов. И даже написал книгу «Памятка русского сокола».
— А когда немцы Югославию захватили, небось, им бросился помогать? Красные, я так кумекаю, ему поперёк горла завсегда были!- Фадеич ткнул пальцем в фотографию. — Такие, как он и создали, этот, как его? Ну в общем Власовец! Предатель, одним словом!
— Оккупанты предлагали ему сотрудничество, но Ткачёв наотрез отказался надеть немецкий мундир. Однако СМЕРШ оставил этот факт без внимания. После освобождения Югославии лётчика арестовали, вывезли в Советский Союз, разлучив с супругой. Судили. Дали десять лет лагерей.
Бывший генерал отбыл наказание «от звонка до звонка», и после тридцати пяти лет скитаний, вернулся в родной Краснодар. С большим трудом нашёл работу. Переплетал книги в артели инвалидов.
— А как же верная жена? Перебралась к мужу?- Коляныч всматривался в снимки, ища её фотокарточку.
— Обосновалась в Париже. Писала Вячеславу Матвеевичу. Уговаривала эмигрировать. Обещала, что обязательно добьётся, через советское посольство, разрешения на выезд. Старый лётчик ответил коротко:
«Мне слишком тяжело далось возвращение на родину, и я не хочу вновь её потерять».
— И что, наших пацанов не учил летать?
— По всей видимости, ему просто не позволили. Но книгу «Русский сокол» о друге молодости — Нестерове написал. Но главный труд всей жизни старик увидеть так и не успел. Его книга «Крылья России: воспоминания о прошлом русской военной авиации 1910-1917 гг.» опубликовали уже после его кончины.
Одни из слушателей поднялся с места.- Мужики, а помните, какой переполох был в девяносто четвёртом? На этом домишке тогда открывали мемориальную доску! Лично сам главком авиации России покрывало сдёрнул. О, как!
Все разом зашумели соглашаясь.
Коляныч смахнул предательскую слезинку — Как сейчас помню! В тот день над городом носились самолёты эскадрильи «Русские витязи». А эти ребята абы кого такой чести, уж точно, не удостаивают!

— * -Максим Горький «Песня о Соколе»