1952(март) (Глава 5)

Моя семья убита горем, Великобритания окутана великим трауром, во дворце подняты черные флаги. Мой отец, Георг VI, скоропостижно скончался.
Это случилось очень неожиданно. Хотя, какая смерть может быть не неожиданной? Я знала, что папа болеет, но не знала, насколько все серьезно. Я ненавижу себя за то, что мало интересовалась этим всем. Ведь если бы я знала, что он болен, я бы точно не уехала в Кению с Филиппом, а проводила бы больше времени с ним. Мне сказали, что он умер тихо и спокойно – во сне. Уснул и не проснулся. Кто знает, какие боли ему пришлось пережить в этом сне, что он чувствовал перед тем, как покинуть нас? Я не знаю.
Как было ужасно облачаться в траурное платье и идти вместе с нашим папой в последний путь. С какой болью я смотрела на корону, лежавшую на его гробу. На похоронах я даже не заплакала. Я была как во сне. Я еще не осознавала, что произошло. Папы больше нет. Потеря для Англии, бесспорно. Но главное, это потеря для нашей семьи. Потеря отца для нас с Маргарет, потеря мужа для мамы, потеря сына для бабушки, потеря брата для наших дядь. Ему досталось тяжелое время правления. Но он справился. Он боролся до конца и заслужил покой. Прощай, папа. Прощай навсегда.
Когда еще в Кении меня назвали королевой, я до конца не верила в это. Я еще с детства понимала, что если я уже королева, то папы больше нет. И этот титул стал для меня чем-то отвратительным. Я отказывалась принимать то, что случилось. Но буквально через несколько дней я привыкла и приняла его. Сказать честно, я не хотела возвращаться в Лондон. Я не хотела видеть маму и Маргарет, не хотела видеть их боль. Лишь мысли об их состоянии заставляли мое сердце обливаться кровью. Но я не могла их бросить. В такой тяжелый период мы должны были быть вместе.
После похорон прошло несколько недель. Я постепенно привыкаю к своему новому статусу. Горе от потери отпускает мою семью. У меня есть очень много новых забот. Например, приватные аудиенции с премьер-министром. Уинстон Черчилль, одно имя вызывает у меня панику. Когда мы встретились с ним в первый раз, я почувствовала себя серой мышью. Он говорил об очень важных для королевства вещах, но его речь больше походила на монолог. Я не могла ему ответить что-либо внятное, мне просто не хватало ума на это. Боже, какой стыд. У меня совсем нет никаких знаний. И смысл мне было учить конституцию в школьные года, если при решении государственных проблем мне это почти и не нужно? Черчилль сам отвечал на свои вопросы и явно не был мной доволен. Правление это явно не мое. За что мне все это?
На первой аудиенции Черчилль настоял на том, чтобы я, Филипп и дети переехали из Кларенс-хауса в Букингемский дворец. Филипп очень сильно негодовал. Ему нравился этот особняк, тем более Филипп занимался его ремонтом. Но это не единственное, что если злило. Мне, как и Чарльзу и Анне, пришлось поменять фамилию с Маунтбеттен на Винздор. И так Филипп стал единственным мужчиной в королевстве, чьи жена и дети не носят его фамилию. Не мне одной сейчас приходится тяжело. Мой бедный Филипп. Но я не могу ничего с этим поделать. Таковы правила.
Кроме этого, премьер-министр отложил мою коронацию почти на полтора года. Это очень большой срок. Но и тут я не смогла вставить свое слово. Приходится слушаться его, несмотря на протесты мужа и семьи. Кстати, о семье. Маргарет, которая уже давно стала полноценной женщиной, тоже умеет удивлять. Недавно я узнала, что она крутит роман с конюшим отца Питером Таунсендом. Я была бы за этот союз, если бы Питер не был женат. Во что ты ввязываешься, Маргарет? Моя сестра и так страдает из-за несправедливости жизни, а тут еще и женатый мужчина, с которым у нее почти нет шансов? Как все сложно. И мне самой придется решать эти проблемы, ведь теперь я глава семьи и без меня не обойдется ни одна семейная проблема. Я бы хотела приглядывать за сестренкой, но ее и маму пришлось переселить в наш старый добрый Кларенс-хаус, и она не сможет постоянно быть под моим надзором.
Что будет дальше, я не знаю.
Хочу сказать спасибо лишь одному человеку.
Огромное тебе спасибо, Эдуард VIII.