Победные люди, повесть

1.
В середине июля 1941 года начальник разведки 4-й армии РККА полковник Артемьев пытался пробиться с остатками своей объединённой разведгруппы из окрестностей захваченного немцами небольшого белорусского городка Малорита. Задачей группы было установить возможные пути выхода основных сил армии из котла. Но, поиск путей прорыва из окружения привёл к тому, что разведгруппу противник отсёк от основных частей сильно поредевшей и расчленённой 4-й армии. Боеспособных разведчиков оставалось девятнадцать. Раненых – шестеро, двое из которых безнадёжные. Из офицеров, кроме Артемьева, в строю оставались командир разведывательной роты, капитан Белькович и младший лейтенант Уваров, возглавлявший примкнувшую к разведчикам накануне конную группу из 32 кавалеристов. А днём позже в распоряжении полковника оказались также прорывающиеся из окружения два артиллерийских расчёта с пушками-сорокопятками. Правда, снарядов оставалось меньше десятка. Последняя связь по рации со штабом армии состоялась два дня назад. Артемьев получил приказ командарма Коробкова о формировании в тылу врага боеспособной группы, в которую должны войти все окруженцы. Задача этой группы – всеми возможными силами и средствами наносить урон врагу в его тылу и прорываться на восток к своим. Дальнейшая связь со штабом была потеряна. Артемьев тогда не мог даже и предположить, что через какие-то две недели почти всё командование Западного фронта, включая командующего 4-й армией генерал-майора Коробкова, будет арестовано. И все они будут расстреляны почти сразу после суда. Такая же участь ожидала бы и Артемьева, останься он при штабе своей армии…
На север и восток пути были отрезаны немцами. Оставалось идти на юг, на Волынь, на земли присоединённого в 1939 году польского воеводства. Только на этом направлении ночами, укрываясь в ложбинах, можно было пройти мимо немцев, а затем уже попытаться прорываться на восток, к своим. В лесах близ Малориты к отряду Артемьева примкнуло отделение сапёров сержанта Ефремова. Такие специалисты, учитывая поставленную штабом армии задачу, были весьма кстати. Вместе с сапёрами группа теперь выросла до шестидесяти двух человек. Даже до состава роты такой отряд не дотягивал.
Николай Артемьев знал эти земли, на которые они сейчас пробивались. Именно в 1939 году, будучи командиром стрелкового полка, он первым входил в этот незнакомый ему в ту пору край. Воевать с польской армией тогда почти не пришлось. Были несколько перестрелок и отступление Войска Польского. Волынь встречала Красную армию неприветливо. Эта неприветливость чувствовалась во взглядах поляков, не успевших выехать на запад, в угрюмых лицах «западенцев», не принявших «москальскую владу». Полковник понимал, что помощи от местного населения на Волыни ожидать, скорее всего, не придётся. Но выбора у него не было.
Артемьев собрал командный совет в штабной палатке. Надо было многое обсудить.
— Что скажет разведка? Капитан Белькович, что у нас впереди, на юге?
— Впереди – редколесье, за ним болота. Район малонаселённый, немецких постов не обнаружено. В волынском селе Заболотье находится немецкий гарнизон численностью до батальона. Судя по всему – тыловые части. Но есть и эсэсовцы, около роты. На окраине села – продовольственные склады.
— Старшина Горячев, доложите о наличии стрелкового вооружения и боеприпасов.
— Весь боеспособный личный состав обеспечен оружием. В основном это винтовки системы Мосина и трофейные МП-38 и МП-40. С боеприпасами к ним сложнее. К винтовкам имеется в среднем не более одной обоймы на бойца, к автоматам – по 20 патронов. Один пулемёт «Максим» и два ручных системы Дегтярёва.
— Что с продовольствием, старшина?
— Продовольственные запасы на исходе. Имеются горохово-пшённые концентраты на два дня. Сухари закончились.
— Нормы по концентратам уменьшить в два раза. Сформируйте команды по сбору ягод и грибов. Младший лейтенант Уваров, у Вас во взводе, я видел, лошадь захромала. Ветеринара у нас нет, если к началу завтрашнего перехода не выправится, придётся забить. Конину передать в распоряжение старшины Разведке завтра ночью провести операцию по захвату продовольствия из продсклада в Заболотье. Продовольствие вывозить на двух подводах. По возможности попытайтесь также добыть аккумуляторы для рации и языка. Без связи мы, как без рук. Да и медикаментов неплохо бы раздобыть. Капитан Белькович, какие сведения по удалению фронта?
— Сведения неточные. По данным пленного немецкого ефрейтора фронт подходит к границам Смоленской области. Белорусское население в тылу врага давно уже не слышало артиллерийской канонады. А к местному населению на Волыни не обращались, учитывая их антисоветские настроения…

2.
На следующую ночь капитан Белькович принял решение лично возглавить разведгруппу. Он отобрал девять самых опытных разведчиков и в помощь к ним ещё двух коноводов на подводах. Впрочем, и коноводов он подбирал из числа наиболее умелых стрелков. Белькович сознавал, что эта разведка не может быть лёгкой.
Вышли в полночь. Лесной просекой пробирались бесшумно, колёса у телег смазали, копыта лошадей обернули ветошью. Первые пять километров преодолели спокойно. Лес заканчивался. Впереди показался косогор с заливными лугами. Передний жеребец заржал, коновод осадил его кнутом. На лугу паслись стреноженные кони в ночном. Охранял их пастушок, мальчишка лет двенадцати, сидевший верхом на одной из лошадей. Увидев разведчиков, он охнул, ударил коня в бока и истошно завопил:
— Москали! Москали!
Сержант Ерофеев поднял снайперскую винтовку и обратился к Бельковичу:
— Товарищ капитан, разрешите, я его сниму. Сорвёт операцию, гадёныш!
— Не смейте! Это же мальчишка! Ему взрослые голову забили, а вырастет – сам разберётся.
— А нам как же быть? Он же деревню поднимет. Немцы теперь нас встретят!
— Приказ нам никто не отменял. Не забывайте, сержант, что мы разведчики. А разведка должна действовать в любых условиях. Разделимся на две группы. Первую возглавит младший лейтенант Уваров, вторую – я. Первая группа будет пробиваться к санчасти. Задача – раздобыть медикаменты для раненых, по возможности – взять языка. Моя группа будет пробиваться к продовольственным складам. По информации немецкого ефрейтора где-то рядом должен быть и радиоузел. Всем стараться себя не обнаружить. Караульных снимать ножами. Огнестрельное оружие применять в крайних случаях. Подводы свести к южной окраине села. Там есть выход на другую просеку.
Заболотье было разбужено, осветились окна домов, слышалась немецкая речь, по улицам бегали солдаты, трещали мотоциклетные моторы. Белькович вывел своих пятерых разведчиков садами к бывшему зернохранилищу, где у немцев теперь размещался продовольственный и вещевой склад. На помощь караульному сюда уже приехали три мотоциклиста с пулемётчиками. Они кружили у входа и фарами освещали пространство вокруг.
— Ерофеев и Черных! Снять мотоциклистов и пулемётчиков. Желательно прежде, чем они начнут стрелять. Андрейчук, обезвредить часового! Постарайся попасть ему в правую руку. Он нам понадобится живым. На погрузку продовольствия – три минуты. Грузить будем в коляски мотоциклов. Морозов и Кулимджанов, отправитесь со мной в соседнюю избу. Судя по антенне, там и есть у немцев радиоузел…
Ерофеев и Черных проявили настоящее мастерство: стреляли одновременно, два выстрела прозвучали, как один. А Ерофеев, кроме того, умудрился одним выстрелом уложить и мотоциклиста, и пулемётчика. В течение пяти секунд всё было решено. Андрейчук попал часовому в плечо: тот дёрнулся во время выстрела, но через несколько мгновений он уже «оседлал» мощного немца, скручивал ему руки и засовывал кляп. А Ерофеев и Черных тут же грузили в коляски мешки. В двухстах метрах были слышны приближающиеся мотоциклы. Подбежал капитан Белькович с разведчиками.
— Отходите! Я их задержу!
— А как же Вы, товарищ капитан?
— Отходить! Это приказ! За меня не беспокойтесь. Уйду. Морозов, оставьте мне пару дисков к ППШ и пару гранат.
Разведчики уже распределились по мотоциклам и рванули к лесу. Белькович встретил немцев гранатой и автоматными очередями. Трое мотоциклистов были повержены. Но сзади подъезжал бронетранспортёр, который на ходу открыл пулемётный огонь. Стреляли и другие мотоциклисты. Огонь был беспорядочный, но слишком густой. Одна из очередей поразила капитана в правое плечо. Он продолжал стрелять. Немцы начали обходить с флангов. Патроны заканчивались. Белькович разогнул усики на чеке второй гранаты, привязал к кольцу шнурок, заложил гранату за ремень, а концы шнурка зажал в зубах в натянутом состоянии. В таком положении он вышел к немцам с поднятыми руками. Огонь сразу прекратился. Подойдя к бронетранспортёру на расстояние трёх шагов, Белькович резко дёрнул шнурок…
Стоя у растерзанного трупа капитана Красной армии, начальник местного гарнизона оберст-лёйтенант Бах отдал честь своему храброму противнику. По его распоряжению Бельковича похоронили с воинскими почестями. Прибывший из Бельгии немецкий подполковник Бах ещё не знал, как могут воевать русские. Он хотел, чтобы его подчинённые брали пример с этого русского капитана. Но то, что Бах считал храбростью, его подчинённые называли большевистским фанатизмом. Иначе они не могли объяснить упорство защитников недавно окончательно павшей Брестской крепости. Немцы не знали, что седоусый русский капитан не был большевиком, а воевал против их отцов ещё в первую мировую войну и дослужился до чина подпрапорщика. Белорус по рождению, он до последнего часа оставался истинно русским солдатом…

3.
Артемьев перебирал в руках личные вещи и документы погибшего Бельковича.
— В Вязьме у капитана остались жена и шестнадцатилетняя дочь. Как им теперь сообщить? Да и в чьих руках сейчас Вязьма? Надеюсь, что семью красного командира эвакуировали. Уваров, запомните место захоронения Бельковича и нанесите на карту. Освободим Заболотье, поставим герою памятник… Старшина, к переходу всё готово?
— Так точно. Подводы проверены, имущество погружено.
— Выдвигаться начнём в полночь. Всему личному составу организовать горячий ужин. В дальнейшем выдавать сухие пайки: сухари и сало из захваченных на немецком складе запасов. Готовить в дороге будет некогда, да и небезопасно. Связь со штабом армии установлена?
— Никак нет. В эфире только немецкая речь. Немцы сообщают, что взяли Демидов. Это город на западе Смоленской области.
— Если это правда, то до наших около семисот километров. Пройти это расстояние в тылу врага считаю нереальным делом. Предлагаю подобрать место в лесу, на краю одного из болот. Там оборудуем пункт постоянной дислокации. Будем проводить диверсионную и разведывательную работу в тылу врага.
— Значит, организуем партизанский отряд?
— Нет, товарищ Уваров. Никакой партизанщины. Мы были и останемся частью Красной армии. Воевать будем по Уставу РККА. Штабом армии нам была поставлена задача наносить урон противнику в его тылу. Пробиться к своим мы сейчас не имеем возможности. Но, надеюсь, недалёк тот час, когда мы соединимся с основными частями Красной армии, которые освободят Белоруссию и Украину. Мы же своими действиями будем стараться приблизить это освобождение… Товарищ младший лейтенант, какой ландшафт у нас в окрестностях десяти километров? Вам поручалось провести разведку на предмет установления оптимального пути перехода.
— Разведка проведена. Ближайший окружающий ландшафт не совсем подходящий, товарищ полковник: редколесье, поля, холмы, небольшие речки. Ближайшие крупные леса и болота километрах в пятидесяти на северо-запад, то есть придётся возвратиться в Белоруссию. Выдвигаться следует обходным путём в направлении Жабинковского района Брестской области.
— Что же, это к лучшему. Белорусы относятся к Красной армии иначе, чем население Волыни. Передвигаться будем исключительно ночью, выдвинув вперёд разведотделение. Днём будем устраивать привалы в лесу или в заброшенных деревнях. Младший лейтенант Уваров, Вам поручаю организовать надёжную караульную службу. Определите состав караула.
— Есть!
— Во время переходов не допускать никакого шума. Говорить только при крайней необходимости вполголоса. Курение также запрещаю.
— Так нет ни у кого табаку, товарищ полковник. Было несколько пачек трофейных сигарет, но их скурили.
— Сейчас два часа на отдых. Затем общий сбор и начало движения…

4.
Отряд передвигался по тылам врага почти с черепашьей скоростью. За две ночи прошли всего шестнадцать километров. Но противник не смог обнаружить окруженцев. Зато передовая группа разведчиков в лесной глуши поздно вечером обнаружила и задержала чужака: пожилого, однорукого мужчину с окладистой бородой. Его под конвоем доставили к Артемьеву.
— Кто Вы такой? Как оказались в расположении нашего отряда?
— Я Рыгор Лукашевич, сторож клуба в селе Багны. Вот мои документы. Я их зашил в подкладке.
— Тут написано – Григорий. А Вы назвались Егором.
— Не Егор, а Рыгор. Рыгор и есть Григорий по-белорусски.
— Так что же Вы делаете в расположении нашего отряда?
— Так я же вас и искал. Есть до вас у меня дело. Тут неподалёку, верстах в пяти, в лесу, есть отряд красноармейский. Они меня, как местного, послали, чтоб своих в округе отыскать. А мне наши сельчанки говорили, что видели красноармейцев на окраине леса.
— Что за отряд? Откуда? Кто командир?
— Этот отряд шёл с Волыни. Солдат там около двух сотен. А командиром там капитан Фролов. Раненых у него почти половина. Есть пушкари, семь лошадок. Сейчас они лагерь строят.
— А Вам почему командир доверился?
— У меня двое сынов в Красной армии. Младшего сына Фролов знал. Я ему карточку показывал. Он, сказал, что погиб мой сын. Командир батареи лейтенант Александр Лукашевич. Вот так.
— Прости, отец. Сейчас многие погибают. И край ещё не близок. Но всё равно мы победим.
— И я знаю, что победим. Вижу по людям… Я и первую германскую прошёл. Был полковым священником в 37-ом Екатеринбургском пехотном полку. Там и покалечился.
— Я тоже на первой мировой воевал, командовал ротой на Западном фронте. Погодите! Так Вы и есть отец Григорий, который поднял роту в атаку, когда убили ротного командира?! Это в том бою Вас тяжело ранили в левую руку. Про Вас ещё писали в «Ведомостях Западного фронта». Вас и Георгиевским Крестом наградили.
— Да. Это я. После ампутации и лечения мне выделили приход в Багнах. Здесь и служил до 39-го года. А, когда пришла Советская власть, приход в селе закрыли, открыли в храме сельский клуб. Сыны мои пошли служить в Красную армию. Младший, Александр – в Киевское артиллерийское училище. Поэтому меня новые власти не сослали, а даже пристроили сторожем при клубе.
— А в лесу-то Вы как оказались?
— Волостной обер-полицай Шукайло собирал списки семей красноармейцев для гестапо. Мои бывшие прихожанки сказали мне об этом. Потому-то я и ушёл в лес вместе с дочкой и матушкой Аграфеной. Они остались в отряде.
— Теперь всё ясно. Перекусите с дороги. Я распоряжусь насчёт обеда.
— Обед обождёт. Чайку попью только. В отряде дожидаются. Да и мои будут волноваться…
— На том и порешим. Выдвигаться будем через полчаса…

5.
Капитан Фролов был молод, лет 28, не больше, хотя в глазах его чувствовалась преждевременная жизненная мудрость, полученная за первые недели войны, которые стоили нескольких лет жизни. И глаза у этого молодого офицера смотрели со старческим прищуром. А на висках то ли пробилась первая седина, то ли их опалило. Но рапортовал Артемьеву он бодро.
— Командир батальона 50-й стрелковой дивизии капитан Фролов. Здравия желаю, товарищ полковник!
— Начальник разведки 4-й армии полковник Артемьев. Здравствуйте, капитан! Так, стало быть, Вы с Юго-Западного фронта?
— Так точно. Выходим из окружения. В строю девяносто шесть красноармейцев. Легкораненых – пятьдесят два. Тяжёлых – тридцать шесть. Есть военврач третьего ранга Никулина и санинструктор Самохина. Они помогают спасать бойцов.
— У нас тоже есть раненые, но медицины нет. Думаю, капитан, что теперь нам нет смысла разделяться по фронтам. У меня есть приказ командующего армией о формировании боеспособного отряда в тылу врага. Приказывать Вам не имею права. Поэтому, предлагаю влиться в наш отряд. Вместе будем сражаться с врагом.
— А как же пробиться к нашим? Где сейчас наши войска?
— Про Юго-Западный фронт сведений не имею. А войска Западного фронта сейчас ведут бои в Смоленской области, примерно в семистах километрах от нас. Выйти с ними на соединение через тылы противника нет никакой возможности. Будем воевать в тылу врага. Надеюсь, что соединимся с нашими войсками, когда они погонят немцев на запад.
— А когда же это будет, товарищ полковник?
— Это зависит, в том числе, и от нас с Вами, капитан. В тылу врага тоже можно сделать немало, помочь нашей сражающейся армии. Вместе с Вашим отрядом у нас уже набирается полноценный батальон. Будем стараться освобождать наших военнопленных. По данным нашей разведки на железнодорожной станции Жабинка формируется эшелон с нашими военнопленными перед отправкой в Польшу, в лагеря. Наша ближайшая задача – освободить военнопленных, добыть оружие. Подключайтесь, капитан. Моему малочисленному отряду такая задача будет не под силу.
— Я и мои подчинённые целиком в Вашем распоряжении, товарищ полковник.
— Тогда давайте обсудим предстоящую операцию.
— Хорошо. Но прежде я предлагаю за чаем познакомиться с нашим командным составом.
— Конечно. А наших раненых я вверяю вашим медикам…

6.
Операцию по освобождению пленных красноармейцев было решено провести в ночь накануне отправки эшелона в Польшу. Вечером вагоны были до предела заполнены военнопленными. Охрана была усиленной: с обоих концов эшелона стояли пулемётные вышки, а по всей длине состава на расстоянии пяти метров стояли автоматчики. Кроме того, на перроне дежурили два взвода полицаев.
Операцией руководил капитан Фролов, ставший начальником штаба в объединённом отряде Артемьева. Под командой у Фролова была рота бойцов, в том числе разведчики младшего лейтенанта Уварова. Вторая рота под командованием Артемьева с подводами для раненых военнопленных расположилась на подходах к станции. Кроме того, в распоряжении Артемьева находились снайперы, целью которых были пулемётные вышки и немецкие офицеры. Но одного из офицеров было необходимо взять в качестве языка.
Снайперы справились с поставленной задачей безупречно и почти одновременно. Места на вышках тут же заняли наши пулеметчики, которые начали прицельно уничтожать конвой эшелона. А остальные бойцы охватили станцию по периметру и вели бой с полицаями и конвоем. К тем вагонам, у которых уже была уничтожена охрана, сразу устремились красноармейцы и начали сбивать замки. Некоторые освобождённые военнопленные тут же подбирали брошенное оружие убитых немцев и полицаев и вступали в бой…
Вся операция по освобождению военнопленных была скоротечной. Иначе и не могло быть, ведь, когда колонны освобождённых военнопленных и подводы с ранеными отходили от станции, с другой стороны к ней уже приближались грузовики с эсэсовцами, вызванными на поддержку. Но отряду Артемьева удалось избежать нового столкновения. Командиру предстояли большие заботы, ведь теперь его подразделение выросло на 948 человек, которых надо было кормить, одевать, обувать, размещать, лечить… Отряд перерос размеры полка. Место его дислокации в лесу теперь было необходимо расширять и строить новые казармы.
Среди военнопленных оказалось 14 офицеров в звании от младшего лейтенанта до майора и два политработника, переодетых в форму простых красноармейцев. Ведь, комиссаров немцы расстреливали на месте…
Продовольственные запасы отряда Артемьева были уничтожены за один день прибывшим пополнением. Перед командирами встала задача обеспечения отряда продовольствием. В тоже самое время, около сотни знакомых с плотницким делом бойцов начали строительство новых казарм. Небольшой и компактный лагерь отряда теперь всё больше походил на военный городок…

7.
Захваченный в плен оберштурмфюрер Крюгер возглавлял роту охраны эшелона с военнопленными. Он был в предельном замешательстве, его бил озноб. Допрос вёл лично Артемьев, в совершенстве владевший немецким языком… По окончанию допроса он обратился к своему начальнику штаба капитану Фролову.
— К сожалению, языка мы взяли не того. Этот Крюгер ничего не знает о численности Жабинского гарнизона, о местах расположения тыловых складов. Он лишь позавчера прибыл вместе с эшелоном из генерал-губернаторства, я имею в виду Польшу. И сегодня он должен был убыть обратно. Он даже ночевал в комнате дежурного по станции.
— Наши разведчики в бою не могли проверить документов у офицеров. Да и немецкого никто из них не знает. Взяли того, кто подвернулся под руку.
— Но информация о гарнизоне и тыловых складах, а также о формировании воинских эшелонов нам крайне необходима. Значит, нужно найти в тылу у немцев подпольщиков. Если их нет, установить патриотов, которые готовы оказать нам такую помощь. Да и вопрос о языке из числа офицеров тоже надо решать. У нас сейчас будет много забот, капитан… Что с военнопленными?
— Лейтенанты Уваров и Харитонов проверяют их данные. Старшина Горячев решает вопросы обмундирования, питания и вооружения. Еды, обмундирования и оружия катастрофически не хватает. Захваченное в бою стрелковое оружие – это капля в море.
— Знаю. Поэтому, сейчас для нас первостепенная задача связь с лояльным к нам местным населением и захват языка.
— По местному населению помощь может оказать отец Григорий. Он знает, на кого здесь можно положиться… Кроме оружия нужен также плотницкий инструмент. Пила у нас одна, топоров два, а стройка предстоит большая. Отец Григорий обещал в этом помочь.
— Хорошо. Необходимо всех бывших военнопленных распределить по ротам, назначить командиров. Представьте мне до вечера кандидатуры. Утром объявим построение всего личного состава. Караулы сегодня усилить. Особенно – западный подход к лесу. Там нужно выставить пулемётные расчёты. Связи со штабами армии и фронта по-прежнему нет?
— Нет. Эфир забит немецкой речью. Думаю, что следует послать курьеров через немецкий тыл, чтобы сообщить командованию о нас. Но будут нужны документы и легенда. Я сейчас подбираю кандидатуру такого курьера…
— Да, держите меня в курсе. А что касается этого пленного эсэсовца, то он видел расположение и пути проезда к нашему лагерю, наших командиров… Надеюсь, что Вы меня поняли, капитан? Но форму с него снимите. Она пригодится разведчикам.
Капитан поднял с лавки за шиворот дрожавшего немца и тут же резко отвернулся.
— Форму придётся поискать другую, товарищ полковник. Обделался, гад!

8.
Глава Брестской оккупационной администрации оберфюрер Хёппнер в замешательстве рассматривал оперативную сводку по району за 18 октября, предоставленную ему начальником гестапо штандартенфюрером Лемке.
— Лемке, что мне докладывать в Берлин? Эти мерзавцы из группы Артемьева опять уничтожили воинский эшелон, ограбили автомобильную колонну с продовольствием и совершили нападение на вещевой склад. Последняя, третья по счёту карательная операция по ликвидации этого большевистского скота окончилась полным провалом. Гимлер ещё в прошлый раз намекнул мне, что он не терпит неудачников. А это касается и Вас, Лемке. Не думайте, что Вам удастся легко отсидеться в своих подвалах.
Долговязый Хёппнер встал и начал прохаживаться по кабинету. Лемке тоже встал и старался поворачиваться лицом к снующему взад-вперёд мимо него Хёппнеру.
— Господин оберфюрер, подразделения СС не могут на равных воевать с регулярным соединением Красной армии. Ведь, фактически мы имеем дело с хорошо вооружённой стрелковой бригадой.
— В том, что эта большевистская команда хорошо вооружена, виновны Вы, Лемке. Потому что, вооружена она исключительно нашим оружием, из которого русские убивают наших солдат. Мало того, они ещё и обмундированы в наши шинели…
— Никак нет, оберфюрер. Шинели с захваченных вещевых складов они перешивают на манер своих…
— Ещё лучше! Значит, Вы утверждаете, что под боком у нас действует не только красный отряд, но и швейная фабрика!
— Это не так, оберфюрер. По нашим данным в их распоряжении всего несколько швейных машинок. На территории их лагеря собралось и местное население из числа бежавших жён комиссаров, которые готовят им пищу, стирают и шьют. Нами проводятся массовые облавы, обыски и аресты. Казнены уже около сотни связанных с отрядом подпольщиков…
— Мало! Да и что толку казнить подпольщиков, если отряд Артемьева продолжает постоянно терроризировать весь наш район?! В ответ на Ваши расстрелы они только усиливают свой террор!
— Мы увеличили назначенную премию за голову Артемьева до пятидесяти тысяч рейхсмарок, но пока это не дало эффекта.
— Увеличьте премию до ста тысяч. Впрочем, это тоже не будет иметь эффекта. Сколько сил было задействовано в последней карательной операции?
— Свыше полутора тысяч личного состава из подразделений СС и более пятисот полицейских. Три четверти из них мы безвозвратно потеряли. Полицейские уничтожены практически полностью.
— Мне плевать на эту полицейскую мразь! Но почему Вы допускаете такие потери среди наших солдат? Каковы причины таких потерь?
— Причин немало, господин оберфюрер. Подходы к лагерю заминированы. Схемы минных полей постоянно изменяются. Кроме того, в распоряжении Артемьева имеются артиллерийская и миномётная батареи, около пятидесяти пулемётов, оборудованы свыше десяти долговременных замаскированных огневых точек. Уничтожить этот отряд силами исключительно стрелковых подразделений не представляется возможным. Тем более, что они обороняются со стороны леса, а мы наступаем с открытой местности. Нужна усиленная поддержка авиации и артиллерии.
— Хорошо. Я обращусь к фельдмаршалу фон Боку за этой поддержкой. Но сделать это сейчас, когда группа армий «Центр» находится на подступах к Москве, будет крайне сложно. А до тех пор, обеспечьте полную блокаду этого проклятого отряда. Чтобы муха не пролетела из этого чёртового леса!

9.
Командующий группой армий «Центр» фельдмаршал фон Бок не скрывал своего пренебрежительного отношения к эсэсовцам. Он считал, что именно они своими чрезмерно жестокими карательными акциями породили партизанщину, которая наносит в спину наступающего на Москву Вермахта весьма болезненные удары. Фон Бок крутил в руках свой любимый красный карандаш, которым подписывал приказы и с раздражением выслушивал доклад стоявшего перед ним Хёппнера, которому фельдмаршал не предложил присесть. Потеряв терпение, фельдмаршал прервал докладчика.
— Прекратите жаловаться, Хёппнер! Ваш Брестский округ стал в моём тылу, как чирей на заднице. Больше месяца Вы не могли разделаться с этими проклятыми защитниками Брестской крепости, отрывая с моей передовой лучшие части. А теперь Вы жалуетесь на банду, которая за три месяца выросла в десять раз, благодаря Вашему попустительству. И сейчас, когда до большевистской столицы у меня остался последний рывок, Вы настаиваете на том, чтобы я снял с передовой артиллерийскую бригаду и полк тяжёлых бомбардировщиков! Вы понимаете, Хёппнер, что сейчас у меня на счету каждый солдат. Я ежедневно отчитываюсь перед фюрером о продвижении наших войск к Москве…
— Но, господин фельдмаршал, мы имеем дело не с партизанской бандой, а со стрелковой бригадой Красной армии. Мы не в состоянии силами войск СС уничтожить это соединение. Кроме того, Вы сами видите, какой урон нашим доблестным войскам наносит этот отряд в тылу…
— Какая ещё Красная армия в районе Бреста?! Вся Красная армия ещё в июне была там раздавлена гусеницами наших танков, а оставшиеся комиссары бежали к Москве, где вскоре и будут окончательно разбиты. Мои войска несут тяжелейшие потери. Как в таких обстоятельствах Вы можете требовать у меня необходимые в наступлении части для разгрома бандитов?!
— Я вынужден это делать, господин фельдмаршал. В противном случае я должен буду обратиться к рейхсфюреру…
— Вы угрожаете мне, Хёппнер?!
— Никак нет, но в сложившихся обстоятельствах…
— Ладно! Давайте Ваш рапорт! Но для уничтожения банды этого… Как его?
— Полковника Артемьева…
— Вот именно. Для уничтожения его банды будет вполне достаточно эскадрильи бомбардировщиков и артиллерийского полка. Конкретно я выделяю Вам эскадрилью бомбардировщиков «Хейнкель-111» с усиленной бомбовой нагрузкой и полк 170-миллиметровых полевых гаубиц. И сделайте так, чтобы после этого я уже больше никогда не слышал об этом чёртовом отряде! В противном случае я сделаю всё для того, чтобы Вы, Хёппнер, отправились на передовую в качестве рядового! Вам Ясно?
— Так точно!
Фон Бок своим красным карандашом наложил визу на рапорте Хёппнера и протянул его ему.
— Я больше Вас не задерживаю, оберфюрер!
Хёппнер взял лист бумаги и выскочил из кабинета.
— Проклятая эсэсовская выскочка! — прошипел фельдмаршал и в гневе переломил пополам свой любимый карандаш…

10.
Авианалёт на лагерь Артемьева продолжался чуть более получаса. Но даже за это время лагерь был почти полностью уничтожен, лес полыхал. Оставшимся в живых красноармейцам и раненым пришлось отходить к болоту. Среди отступавших Артемьев не увидел отца Григория.
— Где наш батюшка? – спросил он у капитана Фролова.
— Отец Григорий погиб. Во время авианалёта он накрыл собой военврача Никулину. Но бомба разорвалась в пяти метрах от них. Оба погибли.
— Капитан, раненых грузите на оставшиеся подводы. Срочно выдвигаемся к болоту. Там занимаем оборону. Видимо, вскоре следует ожидать карателей…
Но перед зачисткой полыхавшего леса немцы нанесли по отряду мощный удар из тяжёлых гаубиц. Даже после авианалёта вся окружавшая красноармейцев земля превратилась в сплошной ад. Болотная жижа от разрыва снарядов взлетала вверх на несколько метров и падала на головы бойцов. За плотной канонадой уже не были слышны стоны раненых и умирающих. Через час этого кошмара всё стихло…
Артемьев очнулся от резкой боли. Попытался подняться, но не смог. Рядом с собой он услышал какой-то шорох.
— Кто здесь?
— Это я, старшина Горячев.
— Старшина, посмотрите, что у меня с левой ногой.
— Её нет, товарищ полковник. Я сейчас Вас перевяжу.
— Не надо. Я слышу собачий лай. Или мне это кажется?
— Нет. Не кажется. Метрах в пятистах от нас идут каратели.
— Кто-то ещё остался в отряде?
— В ближайших ста метрах только тяжелораненые и убитые.
— А оружие? Где мой «ТТ»?
— Наверное, его выбило из рук, когда Вас накрыл взрыв снаряда. Но у меня есть две гранаты.
— Гранаты? Это хорошо. Вы знаете, что делать, старшина. Только подпустите эсэсовцев поближе.
— Да. Я знаю, товарищ полковник. Я всё сделаю. Всё равно мы победим. Рано или поздно. Пусть, не сегодня и не завтра, но обязательно победим.
— Нет, старшина. Мы победим именно сегодня. Победим также, как когда-то победил капитан Белькович. Я знаю, что, погибая, он верил в нашу победу. И я хочу, чтобы Вы в неё тоже поверили…
г. Калуга, 2017 г.