9 августа 1942
Возрастные ограничения 6+
От автора:
По сложившейся традиции, каждый рассказ я стал предварять небольшим экскурсом в историю создания произведения, и «9 августа 1942» — не исключение. В 2016 году для конкурса на сайт «Герои победы» я оправлял рассказ «Святой», а в этом решил написать новую историю. Я долго искал сюжет, пересматривая советские фильмы, вспоминая рассказы стариков о войне, но ничего не подходило. Однако, в сети я обнаружил воссозданную белорусским певцом Петром Елфимовым композицию «Ванька-Встанька» Владимира Мулявина, написанную на стихи Евгения Евтушенко. Мини рок-опера помогла выбрать идею рассказа, а тему выбрал не случайно. В январе отмечается снятие блокады Ленинграда. Данная тема тревожит меня уже много лет. Чтобы настроиться на написание истории, я решил включить «гимн спасения города» — Седьмую симфонию Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, и сюжет пришёл сам собой, появившись в образах, рождённых музыкой. Отдельно хочется отметить образ Распутиной Екатерины – жены главного героя. Её прототипом является моя хорошая знакомая Елена Владимировна Дингес. Нас связала судьба летом прошлого года. Её праведный взгляд на жизнь, правильные ориентиры и ценности, отразились в образе Екатерины.
«В суете и пыли, этот бой только мой»
Слот – Мой бой
— Папа, когда закончится война? – глядя в отцовские голубые, усталые глаза, спросила Анюта. Константин не находил ответ на вопрос семилетней дочери. Детские слова прогрызали в душе бездонную дыру. Шмыгнув носом, поёрзав на старой шинели, девочка прижалась к его руке и замерла. Её прерывистое медленное дыхание стало едва различимым. Сидя на берегу реки возле Литейного моста, мужчина проклинал свою жизнь за боль, изъедающую сердце. Работая последние одиннадцать лет в библиотеке, где расположены тысячи книг с воспеванием лучших человеческих качеств, канувших в лету среди умирающих ленинградцев, Константин не находил слов. Он гладил девочку по русым, кудрявым волосам, взирая на тёмную поверхность Невы. Отсутствие внутреннего стержня распинало мужчину посреди города.
Зенитки расстреливали небо, разнося по округе оглушительные звуковые удары. Августовский день пропитался гарью. Ужасающими серыми клубами копоть кружила по улицам города. – Папа, почему ты не отвечаешь? Ты же самый умный, самый сильный, — прошептала девочка, приоткрывая глаза. От слов дочери, отец хотел умереть, только бы не чувствовать стыд, разгорающийся в груди. Не вытравленная жизнью простота в девичьем разуме рисовала папу великим героем, противостоящим чудовищной реальности. Хотя, Распутин давно оказался сломленным человеком, живущим только благодаря вере супруги в его мужество. Мужчина перевёл взгляд с дочери на сидящую, оперевшись спиной о бетонную опору моста, жену.
— Что ответить, моя голубушка? – шёпотом спросил он Екатерину, смотрящую на него с той же несгибаемой надеждой, что и дочь, с её детским упоением. Женщина не шевелилась, смотря на него.
В родителях ещё не угасла надежда накормить и поддержать ребёнка медикаментозно, поэтому с утра они решили перебираться с улицы Рубинштейна, где располагалась их квартира, в городскую поликлинику, в которой работала заместителем врача Валентина Ивановна — родная сестра Константина.
Екатерина пожала плечами и медленно, с отчаянием в каждом движении, повернула голову к реке, скрывая в глазах слёзы.
— Вам проще… — прошептал Константин. — Вы плачете и уповаете на меня… а я мужчина… я всё в себе переношу… Дочка, — поцеловав ладошку Анютки, шептал отец — поверь, я не меньше тебя хочу, чтобы этот ад закончился. Но я не верю… я до последнего надеялся, что нас спасут, нам помогут, соберут оставшихся в городе мужчин в один отряд, и мы дадим отпор. Но сейчас у меня нет надежды на спасение. Мы обречены. В отличие от женщины, мужчина боится горя и изъедает себя не за испытываемую боль, а за отсутствие чувства надёжности в самом себе. Я трус. Я боюсь также как и вы. Бога запретили, теперь говорят, его нет. Да и как бы он допустил войну, если бы существовал? – Распутин отпил пару глотков воды из фляжки, после развёл руки в разные стороны, добавляя своим словам обречённость и замолчал. Он понял, что сейчас доведёт жену до отчаяния и потеряет навсегда. Во имя любви к своей жене, он закрыл рот на полуслове. Но сильнее его любви — полное отчаяние, от бесконечной блокады Ленинграда, удушающей город.
Анюта вытащила из своей сумки небольшую зелёную игрушку Ваньку–встаньку, шлёпая рукой по голове куклы, она валяла её на землю, но игрушка поднималась после каждого прикосновения, нарочито улыбаясь нарисованным лицом. Девочка шепталась с неваляшкой, рассказывая ей прибаутки и стихи. Казалось, в её игре, в которую она погрузилась после ответа отца, не было места горю и войне, царящим вокруг.
— Неужели ты сдался? – спросила Екатерина, оборвав вопросом долгое, тяжёлое молчание, мучительно тянущееся под звуками улетающих ввысь снарядов. – Мужская твёрдость складывается из женской преданности и любви. Чем мне наполнить твою уверенность в завтрашний день? – глубоко набрав в грудь воздух, едва сдерживая плач, женщина смотрела в глаза супругу. Её взгляд призывал мужчину к благоразумию. — Ты же понимаешь, что от твоей силы зависят моя и Анютина жизни. Мы будем голодать, отказывать себе и дальше во всём только когда будет вера в наше спасение. Мы выбрали правильный путь, идти вместе до конца. — Прерывисто, сдерживая горечь, подступающую к горлу, шептала женщина. — Иначе нас задушит отчаяние. — Екатерина взяла мужа за руки, наклонилась, прижимая щёку к ладоням мужа.
Константин ничего не отвечал, смотря в серые, наполненные просьбой о защите, глаза жены. Он видел сверкающие слёзы, сдерживаемые женщиной, а во взгляде — аристократическую вековую утончённость, присущую жителям города. Жена не истерила, не кричала, она умирала гордо, как императрица, держа шею и спину ровно. Её статность рождала в нём лучшие качества, которые он ощущал. Даже сейчас, когда голодным ястребом, скорбь разрывала сердце женщины, она все силы отдавала на поддержку тыла своего супруга. Её поклон перед мужем, возможно, сейчас был последней возможностью показать ему, что он сильнее, чем кажется самому себе. Екатерина призывала его своей смиренностью к благоразумию, в которое веровала как в Бога, способного вытащить человека из болота. Но безудержное отчаяние рвало мужчину изнутри. Если раньше он, умирая от голода, бросался на любого человека в поиске пропитания для семьи, то спустя время, надобность в еде отпала. Вместо неё появились внутренняя надежда об окончании блокады и ожидание Красной армии, спасающей город. Но чаяния умерли в сердце Константина. В груди появилась могилка надежды, поросшая лишайником и ядовитыми грибами. Сколько бы он не призывал воскреснуть это чувство, его потуги оказывались тщетными. А когда жена и дочь обращались за помощью и защитой, он ощущал необъяснимое чувство стыда, заживо хоронившее его. Распутин ощущал необузданное, всепоглощающее бессилие жены, сражающееся в ней с надеждой, продолжающей уповать на его мужское самообладание. Он понимал, что оставаться с ним рядом супруге тяжело. Он знал, что, покинув его, Катеньке, как он называл её даже во внутреннем монологе, одной будет проще, и она выживет. Поэтому Константин надеялся на веру жены больше, чем на собственную силу. Решение перебраться в больницу к сестре обусловлено желанием помогать людям, а не поддаваться самоедству и слабостям малодушного мужчины. Распутин думал: он единственный среди ленинградцев отчаялся и сломался, потерял себя и, проиграв войну, посрамил честь семьи, города, страны и всего народа.
— Прости, родная… — опустив голову вниз, сказал он. – Хотя бы одно знамение, один небольшой знак увидеть, и я поднялся бы на ноги. Но я будто ослеп и не вижу ничего… — обронил он слова, оправдываясь за бездействие, не способное изменить жизнь.
Екатерина отвернулась от мужа, упала на землю и громко разрыдалась. Дочка подползла к матери, обняла её. Не в силах смотреть на свою семью, Константин поднялся и подошёл к берегу Невы. Он посмотрел в небо. Сжимая руки в кулаки, едва не закричал, сдавленный немощью. Но в это мгновение громкие звуки зазвучали по городу. Отвращение к жизни укололо в сердце ядовитыми стрелами, но спустя несколько секунд он понял, играет оркестр. Громкость музыки усиливалась, воспаряя цветущими созвучиями над Ленинградом. Мужчина обернулся, непонимающе смотря на родных. Мать и дочь перестали плакать, взирая на него. Они поднимались с земли, отряхивая от пыли одежду.
— Это Шостакович, — тихо произнёс Константин, — Это Шостакович, – повторил он быстрее. И в третий раз изо всех сил закричал – Это Шостакович! – Катенька, мы победили! Мы живы! Ты слышишь, это Шостакович! – поднимая указательный палец в небо, будто и вправду, Дмитрий Дмитриевич в одиночку исполняет написанную им музыку. — Ты понимаешь, что это значит? Это музыка спасения! Нашего спасения! Мы победили! – Распутин возрадовался, расправил плечи, и в его движениях снова стал виден человек высоких жизненных принципов. Вмиг в его исхудавшем теле, изъеденном язвой и гнойными ранами, появился возрождённый дух. Мужчина подбежал к детской кукле Ваньке-встаньке. – Любимая, смотри. — Он придавил неваляшку ногой к земле и тут же отпустил. Игрушка мигом поднялась. — Вот и мы такие же куклы неваляшки. Нас смяли, прижали к земле тяжёлым немецким сапогом, а едва дали глотнуть воздуха, мы выпрямились, встали на ноги!
Константин ликовал, его лицо излучало счастье, будто и впрямь война закончилась. Подойдя к жене и дочке, мужчина встал на одно колено и обнял их. – Слушайте, слушайте – шептал он, вытирая слезы со щёк жены, — это Шостакович!
Музыка играла из громкоговорителей, выводя людей на свежий воздух. Ленинградцы останавливались на улицах, под мостами, возле входов в дома и взирали в небо, будто из отворённых небесных врат кто-то невидимый извергал волшебные звуки. Симфония лилась по улицам города, наполняя людские сердца возрождающейся надеждой. Горожане вытирали слёзы, стекающие по щекам, и в исхудавших телах, изъеденных болезнями лицах, сызнова появлялся еле заметный свет, порождающий веру в будущее.
Взяв за руки жену и дочь, Константин пошёл по мосту в сторону поликлиники, утопая в звуках оркестра, парящего над городом. Мужчина светился и тянул родных за собой к новой счастливой жизни. В его сердце забилась вера, которую едва не уронил в пучину охватившего бессилия. Он обнимал Екатерину и, посадив Анюту на плечи, понёс к госпиталю. Услышав знак, посланный свыше, Распутин испил страх, удушающий мужественность, а чувствуя веру жены, остался сильным и преданным. Не переставая благодарить Катеньку за верность, Константин понимал, что будет силён всегда, пока рядом его жена.
15-21.01.2017
По сложившейся традиции, каждый рассказ я стал предварять небольшим экскурсом в историю создания произведения, и «9 августа 1942» — не исключение. В 2016 году для конкурса на сайт «Герои победы» я оправлял рассказ «Святой», а в этом решил написать новую историю. Я долго искал сюжет, пересматривая советские фильмы, вспоминая рассказы стариков о войне, но ничего не подходило. Однако, в сети я обнаружил воссозданную белорусским певцом Петром Елфимовым композицию «Ванька-Встанька» Владимира Мулявина, написанную на стихи Евгения Евтушенко. Мини рок-опера помогла выбрать идею рассказа, а тему выбрал не случайно. В январе отмечается снятие блокады Ленинграда. Данная тема тревожит меня уже много лет. Чтобы настроиться на написание истории, я решил включить «гимн спасения города» — Седьмую симфонию Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, и сюжет пришёл сам собой, появившись в образах, рождённых музыкой. Отдельно хочется отметить образ Распутиной Екатерины – жены главного героя. Её прототипом является моя хорошая знакомая Елена Владимировна Дингес. Нас связала судьба летом прошлого года. Её праведный взгляд на жизнь, правильные ориентиры и ценности, отразились в образе Екатерины.
«В суете и пыли, этот бой только мой»
Слот – Мой бой
— Папа, когда закончится война? – глядя в отцовские голубые, усталые глаза, спросила Анюта. Константин не находил ответ на вопрос семилетней дочери. Детские слова прогрызали в душе бездонную дыру. Шмыгнув носом, поёрзав на старой шинели, девочка прижалась к его руке и замерла. Её прерывистое медленное дыхание стало едва различимым. Сидя на берегу реки возле Литейного моста, мужчина проклинал свою жизнь за боль, изъедающую сердце. Работая последние одиннадцать лет в библиотеке, где расположены тысячи книг с воспеванием лучших человеческих качеств, канувших в лету среди умирающих ленинградцев, Константин не находил слов. Он гладил девочку по русым, кудрявым волосам, взирая на тёмную поверхность Невы. Отсутствие внутреннего стержня распинало мужчину посреди города.
Зенитки расстреливали небо, разнося по округе оглушительные звуковые удары. Августовский день пропитался гарью. Ужасающими серыми клубами копоть кружила по улицам города. – Папа, почему ты не отвечаешь? Ты же самый умный, самый сильный, — прошептала девочка, приоткрывая глаза. От слов дочери, отец хотел умереть, только бы не чувствовать стыд, разгорающийся в груди. Не вытравленная жизнью простота в девичьем разуме рисовала папу великим героем, противостоящим чудовищной реальности. Хотя, Распутин давно оказался сломленным человеком, живущим только благодаря вере супруги в его мужество. Мужчина перевёл взгляд с дочери на сидящую, оперевшись спиной о бетонную опору моста, жену.
— Что ответить, моя голубушка? – шёпотом спросил он Екатерину, смотрящую на него с той же несгибаемой надеждой, что и дочь, с её детским упоением. Женщина не шевелилась, смотря на него.
В родителях ещё не угасла надежда накормить и поддержать ребёнка медикаментозно, поэтому с утра они решили перебираться с улицы Рубинштейна, где располагалась их квартира, в городскую поликлинику, в которой работала заместителем врача Валентина Ивановна — родная сестра Константина.
Екатерина пожала плечами и медленно, с отчаянием в каждом движении, повернула голову к реке, скрывая в глазах слёзы.
— Вам проще… — прошептал Константин. — Вы плачете и уповаете на меня… а я мужчина… я всё в себе переношу… Дочка, — поцеловав ладошку Анютки, шептал отец — поверь, я не меньше тебя хочу, чтобы этот ад закончился. Но я не верю… я до последнего надеялся, что нас спасут, нам помогут, соберут оставшихся в городе мужчин в один отряд, и мы дадим отпор. Но сейчас у меня нет надежды на спасение. Мы обречены. В отличие от женщины, мужчина боится горя и изъедает себя не за испытываемую боль, а за отсутствие чувства надёжности в самом себе. Я трус. Я боюсь также как и вы. Бога запретили, теперь говорят, его нет. Да и как бы он допустил войну, если бы существовал? – Распутин отпил пару глотков воды из фляжки, после развёл руки в разные стороны, добавляя своим словам обречённость и замолчал. Он понял, что сейчас доведёт жену до отчаяния и потеряет навсегда. Во имя любви к своей жене, он закрыл рот на полуслове. Но сильнее его любви — полное отчаяние, от бесконечной блокады Ленинграда, удушающей город.
Анюта вытащила из своей сумки небольшую зелёную игрушку Ваньку–встаньку, шлёпая рукой по голове куклы, она валяла её на землю, но игрушка поднималась после каждого прикосновения, нарочито улыбаясь нарисованным лицом. Девочка шепталась с неваляшкой, рассказывая ей прибаутки и стихи. Казалось, в её игре, в которую она погрузилась после ответа отца, не было места горю и войне, царящим вокруг.
— Неужели ты сдался? – спросила Екатерина, оборвав вопросом долгое, тяжёлое молчание, мучительно тянущееся под звуками улетающих ввысь снарядов. – Мужская твёрдость складывается из женской преданности и любви. Чем мне наполнить твою уверенность в завтрашний день? – глубоко набрав в грудь воздух, едва сдерживая плач, женщина смотрела в глаза супругу. Её взгляд призывал мужчину к благоразумию. — Ты же понимаешь, что от твоей силы зависят моя и Анютина жизни. Мы будем голодать, отказывать себе и дальше во всём только когда будет вера в наше спасение. Мы выбрали правильный путь, идти вместе до конца. — Прерывисто, сдерживая горечь, подступающую к горлу, шептала женщина. — Иначе нас задушит отчаяние. — Екатерина взяла мужа за руки, наклонилась, прижимая щёку к ладоням мужа.
Константин ничего не отвечал, смотря в серые, наполненные просьбой о защите, глаза жены. Он видел сверкающие слёзы, сдерживаемые женщиной, а во взгляде — аристократическую вековую утончённость, присущую жителям города. Жена не истерила, не кричала, она умирала гордо, как императрица, держа шею и спину ровно. Её статность рождала в нём лучшие качества, которые он ощущал. Даже сейчас, когда голодным ястребом, скорбь разрывала сердце женщины, она все силы отдавала на поддержку тыла своего супруга. Её поклон перед мужем, возможно, сейчас был последней возможностью показать ему, что он сильнее, чем кажется самому себе. Екатерина призывала его своей смиренностью к благоразумию, в которое веровала как в Бога, способного вытащить человека из болота. Но безудержное отчаяние рвало мужчину изнутри. Если раньше он, умирая от голода, бросался на любого человека в поиске пропитания для семьи, то спустя время, надобность в еде отпала. Вместо неё появились внутренняя надежда об окончании блокады и ожидание Красной армии, спасающей город. Но чаяния умерли в сердце Константина. В груди появилась могилка надежды, поросшая лишайником и ядовитыми грибами. Сколько бы он не призывал воскреснуть это чувство, его потуги оказывались тщетными. А когда жена и дочь обращались за помощью и защитой, он ощущал необъяснимое чувство стыда, заживо хоронившее его. Распутин ощущал необузданное, всепоглощающее бессилие жены, сражающееся в ней с надеждой, продолжающей уповать на его мужское самообладание. Он понимал, что оставаться с ним рядом супруге тяжело. Он знал, что, покинув его, Катеньке, как он называл её даже во внутреннем монологе, одной будет проще, и она выживет. Поэтому Константин надеялся на веру жены больше, чем на собственную силу. Решение перебраться в больницу к сестре обусловлено желанием помогать людям, а не поддаваться самоедству и слабостям малодушного мужчины. Распутин думал: он единственный среди ленинградцев отчаялся и сломался, потерял себя и, проиграв войну, посрамил честь семьи, города, страны и всего народа.
— Прости, родная… — опустив голову вниз, сказал он. – Хотя бы одно знамение, один небольшой знак увидеть, и я поднялся бы на ноги. Но я будто ослеп и не вижу ничего… — обронил он слова, оправдываясь за бездействие, не способное изменить жизнь.
Екатерина отвернулась от мужа, упала на землю и громко разрыдалась. Дочка подползла к матери, обняла её. Не в силах смотреть на свою семью, Константин поднялся и подошёл к берегу Невы. Он посмотрел в небо. Сжимая руки в кулаки, едва не закричал, сдавленный немощью. Но в это мгновение громкие звуки зазвучали по городу. Отвращение к жизни укололо в сердце ядовитыми стрелами, но спустя несколько секунд он понял, играет оркестр. Громкость музыки усиливалась, воспаряя цветущими созвучиями над Ленинградом. Мужчина обернулся, непонимающе смотря на родных. Мать и дочь перестали плакать, взирая на него. Они поднимались с земли, отряхивая от пыли одежду.
— Это Шостакович, — тихо произнёс Константин, — Это Шостакович, – повторил он быстрее. И в третий раз изо всех сил закричал – Это Шостакович! – Катенька, мы победили! Мы живы! Ты слышишь, это Шостакович! – поднимая указательный палец в небо, будто и вправду, Дмитрий Дмитриевич в одиночку исполняет написанную им музыку. — Ты понимаешь, что это значит? Это музыка спасения! Нашего спасения! Мы победили! – Распутин возрадовался, расправил плечи, и в его движениях снова стал виден человек высоких жизненных принципов. Вмиг в его исхудавшем теле, изъеденном язвой и гнойными ранами, появился возрождённый дух. Мужчина подбежал к детской кукле Ваньке-встаньке. – Любимая, смотри. — Он придавил неваляшку ногой к земле и тут же отпустил. Игрушка мигом поднялась. — Вот и мы такие же куклы неваляшки. Нас смяли, прижали к земле тяжёлым немецким сапогом, а едва дали глотнуть воздуха, мы выпрямились, встали на ноги!
Константин ликовал, его лицо излучало счастье, будто и впрямь война закончилась. Подойдя к жене и дочке, мужчина встал на одно колено и обнял их. – Слушайте, слушайте – шептал он, вытирая слезы со щёк жены, — это Шостакович!
Музыка играла из громкоговорителей, выводя людей на свежий воздух. Ленинградцы останавливались на улицах, под мостами, возле входов в дома и взирали в небо, будто из отворённых небесных врат кто-то невидимый извергал волшебные звуки. Симфония лилась по улицам города, наполняя людские сердца возрождающейся надеждой. Горожане вытирали слёзы, стекающие по щекам, и в исхудавших телах, изъеденных болезнями лицах, сызнова появлялся еле заметный свет, порождающий веру в будущее.
Взяв за руки жену и дочь, Константин пошёл по мосту в сторону поликлиники, утопая в звуках оркестра, парящего над городом. Мужчина светился и тянул родных за собой к новой счастливой жизни. В его сердце забилась вера, которую едва не уронил в пучину охватившего бессилия. Он обнимал Екатерину и, посадив Анюту на плечи, понёс к госпиталю. Услышав знак, посланный свыше, Распутин испил страх, удушающий мужественность, а чувствуя веру жены, остался сильным и преданным. Не переставая благодарить Катеньку за верность, Константин понимал, что будет силён всегда, пока рядом его жена.
15-21.01.2017
Свидетельство о публикации (PSBN) 3861
Все права на произведение принадлежат автору. Опубликовано 30 Мая 2017 года
Рецензии и комментарии 0