Один день
Ксения Перескоков Возрастные ограничения 0+
«Еще немного, еще чуть чуть» — только такие мысли крутились в голове. Тихий и немного волнующийся голос, призывающий подняться с постели. Такой знакомый, такой родной. Теплая уютная постель. И такие яркие и необычные сны. «Еще немного, еще одна минута и я встаю». Укуталась в одеяло с головой. 60, 59, 58,… Не хочу вставать… 40,39,38,… Не хочу видеть смерть…20,19,18,… Не хочу слышать взрывы…3,2,1. Резко поднялась с кровати. В комнате темно и холодно. Заправляю кровать. Стараюсь не смотреть на одеяло. Оно все еще хранит тепло. Оно так манит, хочет заключить в свои объятия. Но поддаваться нельзя. За такими размышлениями меня застает мама.
Длинные белокурые локоны, открытая улыбка, теплые нежные руки, сияющие глаза… когда-то она была именно такой. Сейчас же старое, местами рваное пальто висело на костлявых плечах. В глазах давно пропал огонек. Худые, немного дрожащие руки с трудом держали пустой металлический чайник. Все тело, походка, жесты говорили об усталости. И только едва различимая улыбка напоминала прежнюю маму.
— Свет, сходи к реке за водой. Я пошла на работу, Галина уже ждет во дворе.
И снова этот взгляд. Как будто она меня видит в последний раз, как будто пытается запомнить все детали, ничего не упустив.
Открытая скрипучая дверь запустила еще более холодный воздух. Я бросилась к маме. Ее объятия меня всегда успокаивали. Но они не вечны. Мама ушла. Скрипучая дверь вернулась на место.
Окинула взглядом комнату. Кровать, не хотевшая меня отпускать, стол, окна, заклеенные газетой, старый шкаф без дверок и печка посередине. Около печки стоит ведро. Оно то и ждет свою маленькую хозяйку, то есть меня.
Достала из шкафа шубу. Она мне очень большая. Раньше ее носил брат. Теперь же она ему без надобности. Теплая шаль, хоть и немного протертая, прикрывает голову. Теперь можно идти. И снова раздается скрип открывающейся двери.
В руках небольшое ведерко, а в мыслях только горячий чай. Перейдешь две улицы, и ты у реки. Только многим людям пройти и это расстояние было большим подвигом.
А вот и берег видно. И небольшую очередь перед прорубью. Люди были измучены, многие еле стояли на ногах. Часто вода набиралась в совсем маленькие ведерки: люди, лишенные сил, не могли унести больше. Но река – это единственное место, где можно было достать воды. Живительная влага, так необходимая в это тяжелое страшное время, для многих находилась за километры от дома. Люди, то и дело, натыкались взглядом на мертвые тела, которым не хватило сил дойти до реки.
Спустилась вниз. Подождала немного. Набрала воды. Теперь можно и домой идти. Хотя есть еще одно дело. Зайти к бабе Зине. Она уже старая и за ней нужно приглядывать. Спросить, может чем помочь. Родственников у нее не осталось. Мы с мамой вдвоем, а она совсем одна. Тем более идти совсем недалеко. Ее дом на нашей улице.
Раньше просторная квартира стала сырой и неуютной. Баба Зина отапливала только одну комнату, в которой и жила. Обстановка почти не отличалась от нашей. Только стол был накрыт некогда белоснежной скатертью.
Домой я пришла ближе к вечеру. Сразу затопила небольшую печурку. Поставила греться чайник с водой. У нас еще осталось немного чая. Его мы растягивали, как могли. Но чай позже. Сначала кушать.
Еще утром мама оставила мне немного еды на столе. Я даже не успела сесть за стол, как раздался грохот. Появился шум в ушах и пропали все звуки. Настолько сильный был грохот. Осмотрелась. Стекла потрескались, но газеты не дали осколкам разлететься. Чайник упал, разлив драгоценную воду. Минут 10 я приходила в себя. Все таки поела. Услышала скрип двери. Пришла мама. Сразу бросилась ко мне. Мы стояли, обнявшись. Долго стояли. Я чувствовала, как дрожала мама. Я видела ее глаза, полные страха.
Позже она рассказала, что недалеко от нашего дома упала бомба. Два дома разрушено. Немного пострадал и наш. Она боялась, что видела меня утром в последний раз. Боялась, что ее страшные сны стали реальностью. Я снова обняла ее. Крепко-крепко. Я уверена, что мы с ней расстанемся не скоро. У нас впереди еще много времени.
Пора ложиться спать. У одеяла теплые объятия, почти как у мамы. Скоро и она ляжет ко мне.
Каждый день я не хочу вставать с кровати. Каждый день я вижу несчастных людей. Каждый день я вижу все новые и новые трупы. Каждый день я слышу грохот и следы от бомб. Каждый день я волнуюсь за маму, а мама волнуется за меня. Каждый день, вот уже два года, я живу во время войны.
Длинные белокурые локоны, открытая улыбка, теплые нежные руки, сияющие глаза… когда-то она была именно такой. Сейчас же старое, местами рваное пальто висело на костлявых плечах. В глазах давно пропал огонек. Худые, немного дрожащие руки с трудом держали пустой металлический чайник. Все тело, походка, жесты говорили об усталости. И только едва различимая улыбка напоминала прежнюю маму.
— Свет, сходи к реке за водой. Я пошла на работу, Галина уже ждет во дворе.
И снова этот взгляд. Как будто она меня видит в последний раз, как будто пытается запомнить все детали, ничего не упустив.
Открытая скрипучая дверь запустила еще более холодный воздух. Я бросилась к маме. Ее объятия меня всегда успокаивали. Но они не вечны. Мама ушла. Скрипучая дверь вернулась на место.
Окинула взглядом комнату. Кровать, не хотевшая меня отпускать, стол, окна, заклеенные газетой, старый шкаф без дверок и печка посередине. Около печки стоит ведро. Оно то и ждет свою маленькую хозяйку, то есть меня.
Достала из шкафа шубу. Она мне очень большая. Раньше ее носил брат. Теперь же она ему без надобности. Теплая шаль, хоть и немного протертая, прикрывает голову. Теперь можно идти. И снова раздается скрип открывающейся двери.
В руках небольшое ведерко, а в мыслях только горячий чай. Перейдешь две улицы, и ты у реки. Только многим людям пройти и это расстояние было большим подвигом.
А вот и берег видно. И небольшую очередь перед прорубью. Люди были измучены, многие еле стояли на ногах. Часто вода набиралась в совсем маленькие ведерки: люди, лишенные сил, не могли унести больше. Но река – это единственное место, где можно было достать воды. Живительная влага, так необходимая в это тяжелое страшное время, для многих находилась за километры от дома. Люди, то и дело, натыкались взглядом на мертвые тела, которым не хватило сил дойти до реки.
Спустилась вниз. Подождала немного. Набрала воды. Теперь можно и домой идти. Хотя есть еще одно дело. Зайти к бабе Зине. Она уже старая и за ней нужно приглядывать. Спросить, может чем помочь. Родственников у нее не осталось. Мы с мамой вдвоем, а она совсем одна. Тем более идти совсем недалеко. Ее дом на нашей улице.
Раньше просторная квартира стала сырой и неуютной. Баба Зина отапливала только одну комнату, в которой и жила. Обстановка почти не отличалась от нашей. Только стол был накрыт некогда белоснежной скатертью.
Домой я пришла ближе к вечеру. Сразу затопила небольшую печурку. Поставила греться чайник с водой. У нас еще осталось немного чая. Его мы растягивали, как могли. Но чай позже. Сначала кушать.
Еще утром мама оставила мне немного еды на столе. Я даже не успела сесть за стол, как раздался грохот. Появился шум в ушах и пропали все звуки. Настолько сильный был грохот. Осмотрелась. Стекла потрескались, но газеты не дали осколкам разлететься. Чайник упал, разлив драгоценную воду. Минут 10 я приходила в себя. Все таки поела. Услышала скрип двери. Пришла мама. Сразу бросилась ко мне. Мы стояли, обнявшись. Долго стояли. Я чувствовала, как дрожала мама. Я видела ее глаза, полные страха.
Позже она рассказала, что недалеко от нашего дома упала бомба. Два дома разрушено. Немного пострадал и наш. Она боялась, что видела меня утром в последний раз. Боялась, что ее страшные сны стали реальностью. Я снова обняла ее. Крепко-крепко. Я уверена, что мы с ней расстанемся не скоро. У нас впереди еще много времени.
Пора ложиться спать. У одеяла теплые объятия, почти как у мамы. Скоро и она ляжет ко мне.
Каждый день я не хочу вставать с кровати. Каждый день я вижу несчастных людей. Каждый день я вижу все новые и новые трупы. Каждый день я слышу грохот и следы от бомб. Каждый день я волнуюсь за маму, а мама волнуется за меня. Каждый день, вот уже два года, я живу во время войны.
Рецензии и комментарии 0