Сила рода (Глава 1)

Солнечные блики пробивались сквозь белые, почти сахарные балясины лестницы, ведущей на второй этаж. Прохлада летнего утра доносила запахи леса, озера, будоражила аппетит. Большая чашка чёрного кофе, сладкие сухарики и можно снова уткнуться в монитор — новый день начался.
Люция перебирала листы бумаги, то складывая стопкой, то раскладывая веером на полу. Каждый раз, читая воспоминания мамы, она слышала её голос, видела лица родных и не могла решится кому-то показать их, а сама даже не знала, что с ними делать. Растут внуки, выросли дети и мало кому интересна родословная семьи. Большой светлый дом, о котором она грезила всю жизнь, стал реальностью. Мечта стать художником осуществилась не только в её жизни, но и в детях. Откуда такая уверенность в удачном исходе? Откуда такая непробиваемая сила со всем справиться, всё выдержать, вынести? Только читая воспоминания матери, Люция начала чувствовать и понимать силу татарского характера.

— Решено! Пиши так, как видишь. Но сохрани последовательность событий, имена, песни и характер.
— Люся, твои родственники начинают жить своей жизнью. Я ничего не могу поделать. Они влезают в мою голову, не дают спать, заставляют писать по ночам и уводят в такие дебри… Допускаю, что скоро начнут открывать ваши семейные секреты.
— Хорошо, пиши, как чувствуешь. Теперь понимаю, почему многие не хотят копаться в прошлом своей семьи или навешивают красивую мишуру на свой род.

***
«Никто точно не знал, откуда они пришли и чьи они дети. На них была ветхая одежда. Пришли они в татарскую деревню Нигматуллино. Хотели, к кому-либо устроится батраками, но не нашёлся ни один из зажиточных крестьян, который мог бы их взять к себе на работу. Тогда, на базаре, им встретился богатый помещик из русской деревни и ему порекомендовали взять их на работу.
Они были молоды и очень трудолюбивы. Трудились честно от зари до зари, ни как на чужого, а как для себя самих. Понемногу учились разговаривать по-русски. Хозяин их очень полюбил и относился к ним, как к своим. У молодых родился первенец. Дали ему имя Сайфулла».
***
Люция знала эти слова наизусть, и все её сестры и братья могли начать или продолжить с любого места, рассказывать, не сбиваясь про прадедов, о которых сохранились только имена, красивые, как татарская песня — Сайфулмулюк, Сайфубаттал, Хабибрахман. Имена первых женщин рода Исхаковых не сохранились, да и называли ли их по именам, никто не знал.
Люция с самого утра занималась приготовлением холстов: натягивала, грунтовала, сушила. Большие холсты, как открытые окна осветили гостиную – самую большую комнату на первом этаже дома. Торжественность события ощущалась во всём: в пустом мольберте, сверкающем ребрами, в белоснежных полотнах, ожидающих праздника цвета и красок прикосновением художника, в новых кистях, мастихинах, тюбиках масленой краски, банке свежего Уайт спирита.
Почему-то захотелось достать всё новое, накопленное годами и нетронутое больше трёх лет.
В голове крутились вопросы: «Почему прародители были такие терпеливые? Что их держало и вело по жизни? Может быть религия, или глубинная связь со своими предками?»
Рассказ матери, которую назвали Дания, лился как сказ – медленно, уверенно, не поспоришь.
***
«Молодые были верующие люди, и стали думать, что будет с детьми. Очень хотелось, чтобы их дети жили с мусульманами. Сайфулмулюк по пятницам ходил в деревню Нигматуллино в мечеть. Там ему посоветовали поселиться в этой деревне.
Хозяин, у кого они батрачили пять лет, понимал, что молодой семье лучше жить в татарской деревне. Посоветовался с людьми и решил отпустить молодых. Дал им лошадь с жеребёнком, корову с телёнком, пять овечек и хлеба. Пшеницы, ржи и проса дал столько, что бы хватило им прожить до нового урожая. Сам съездил в татарскую деревню и купил молодым саманный дом с усадьбой.
Когда молодые поехали на новое место, в татарскую деревню, им повстречался седой старец. Он спросил их, чьи он будут и куда путь держат. Молодые поклонились старцу и рассказали, что они батрачили пять лет. Хозяин попался хороший и отпустил их жить со своими татарами. Старец помолился и пожелал им, чтобы их добро увеличилось во сто раз. Молодые дали старцу «хаер» (благодарность за прочитанную молитву в виде денег, угощенья или вещи) и поехали дальше. Так молодые начали вести свое хозяйство. Росло семейство. Когда дети стали подрастать, дела пошли ещё лучше».
***
На холсте рождалось татарское село, благодатная природа, поля, с пасущимися животными.
— Это мои корни, — думала Люция, отмывая кисти от краски. — Завтра продолжу.
Звонок старшей дочери нарушил состояние покоя.
— Мама, я не могу найти записи бабушки. Они у тебя?
—Я их отдала подруге, чтобы она написала рассказ.
— Зачем, мама? Это стыдно. Все узнают, что мой прадед был «боярином», зажиточным татарином.
—Разве это стыдно? Они были работящими людьми, у них было четверо сыновей и две дочери, землю давали по норме на каждого мальчика.
—Стыдно то, что они были богатыми, а мы бедные.
— Разве мы бедные? Алия, что ты говоришь?
— Меня засмеют, там столько неприглядного… Верни записи, иначе я тебя не прощу, — телефон отключился.
Люция не спала всю ночь, оплакивая жизнь своих родственников, которыми теперь никто не сможет гордиться — Героями Японской, Гражданской и Отечественной войны, Героями Труда — и не узнают, какие они были хорошими, добрыми и трудолюбивыми людьми.
Утро принесло короткий сон и отрезвление, что Люция — старшая женщина в семье. Именно она может не только сохранить, но и передать знания, уважение к тем, кого уже нет, кто стал корнями крепкого дерева татарской семьи.
Свежий холст ждал нового сюжета.
***
Наконец то мы встретились. Общение и чтение куска текста родословной решили совместить на берегу озера, которое раскинулось на краю леса, отражая в себе тёмные дрожащие деревья, голубое летнее небо и ленивые ватные облака.
— Давно здесь не была, — сказала Люция, устраиваясь на невысоком берегу, — а раньше чуть ни каждый выходной бегала сюда с этюдником. Уже девчонки учились в академии, а я как будто соревновалась с ними и с собой – бывшей студенткой художественного училища. Сейчас смешно. Но не могла наглядеться этими красотами, надышаться этим воздухом!
В мятный воздух трав, деревьев вплетался влажный запах колышущихся у берега растений. Солнечные блики на воде, на атласных листьях прибрежных кустов сплетались в праздничный хоровод, взлетали, ударяясь в расплавленный диск солнца и нежными струйками тепла опускались на крылья птиц, на спины больших рыб, томно плавающих под невысоким берегом, на подруг, лежащих на покрывале.
— Смотри, смотри, какие рыбы!
«Их никто здесь не ловит, а я подкармливаю. Вот видишь, — сказала Люция, бросив в воду кусочки хлеба, — они не боятся».
Подруги лежали на животе на берегу озера, свесив головы вниз, рассматривали, как толстые ленивые рыбины хватали большими ртами размокшие кусочки хлеба, погружались в темную муть и снова всплывали к солнцу.
— Люция, когда описывала судьбу твоей мамы ребенком, то не могла сдержать слёз. Послушай, может быть можно убрать тяжелые моменты?
Люция отвернулась от воды.
***
«Когда дети стали подрастать, дела пошли ещё лучше. Дети росли здоровые и трудолюбивые. Когда старшему сыну Сайфулле исполнилось 18 лет, его женили и через 3 года отделили. Дали им все, что нужно. Землю в то время давали по норме. На каждого мальчика полагалась норма, а на девочек- нет. И если земли не хватало, то можно было взять ее в аренду. Так они и сделали, взяв в аренду ещё земли в трех километров от Нигматуллино.
В семье у Сайфуллы было четыре сына и две дочери. Старшего, отца моей мамы, звали Хабибулла, другого звали Гайзатулла. И еще двое мальчиков, имена которых я забыла. А дочерей звали Рахима и Набире.
Когда началась Японская война у Сайфуллы взяли на войну всех четверых сыновей. В то время это было очень почетно, что четыре сына из семьи на войне. Сайфулла к тому времени уже был зажиточным хозяином, и ему дали звание «боярин».
Старший сын Хабибулла пошёл на войну, будучи уже женатым и у них уже была дочь восьми лет. Звали её Гайнинур и она уже помогала родителям по хозяйству.
А жену Хабибулле взяли из деревни Карамал. Звали её Нурлыхаят. Её родители были не богачи, но довольно зажиточные крестьяне. Нурлыхаят была очень красивая, скромная и очень работящая
Родители Хабибуллы очень уважали свою невестку и относились к ней как к родной дочери. Вся семья работала от зари до зари. Когда закончилась Японская война, Хабибулла вернулся весь израненный. После войны у них с Нурлыхаят родилась ещё одна дочь Разия, моя мама. Когда ей было два месяца, Хабибулла умер от ран.
Брат его Гайзатулла вернулся героем войны, был награжден орденами Железный Крест. Два младших брата остались на поле боя. Их мать Хаерниса долго оплакивала гибель своих младших сыновей и потеряла зрение. Совершенно слепая она пряла шерсть, вязала носки и рукавицы. И учила своих внуков молитвам.
Гайзатулла женился на девушке из деревни Таукил, здоровой, работящей, но своенравной Гальмисорур. У Гайзатуллы и Гальмисорур дети рождались часто. Звали их Фатима, Мотигулла, Фархисурур, Согодэ, Гарифулла, Салават, Самария. В то время, когда умер Хабибулла, его отец, Сайфулла, подумал, что семья у него очень большая и всех не прокормить.
А у отца его невестки Нурлыхаят, вдовы Хабибуллы, жившего в деревне Карамал, был только один сын Ахияр. Вот и решил Сайфулла отправить свою старшую невестку с двумя её дочерями обратно к её отцу. Запряг лошадь в телегу, дал корову, двух овец, хлеба, рожь и просо. Посадили девочек Гайнинур и Разию в телегу и уже собрались ехать, как тут прибегает старейшин деревни и говорит: «Что ты делаешь боярин Сайфулла! Сноха у тебя молодая, красивая! Добро прокутит, а детей тебе обратно отдаст!» Тут детей занесли домой, лошадь распрягли. Нурлыхаят проводили до конца деревни и пригрозили, что если она придет за детьми, то её убьют. Глубокой ночью заплаканная и обессиленная Нурлыхаят пришла в дом к отцу. Встретили её враждебно. Отец выслушал её и сказал, что«если родненькие две дочки ей в тягость, то он найдет других детей!.. И решил выдать её замуж».
***
Люция слушала знакомую историю своей бабушки и мамы как будто в первый раз. Перед глазами вставали тесный саманный домишко, телега, на которой уезжает Нурлыхаят с детьми и с „долей“. Но не судьба быть ей вместе со своими детьми.
Люция со слезами стала собираться домой. И погода начала портиться: солнце закрылось облаками, поднялся лёгкий ветер, рыбы попрятались в тень берега.
— Я бы, наверное, поступила по-другому: забрала детей и ушла из деревни. Но куда? Без дома, без поддержки женщине в то время невозможно было прожить. А в чужой семье кому нужны её дети? Они остались с родными бабушкой и дедушкой. Хоть моей маме тогда было меньше года, младенец совсем.
Ветер усиливался, солнце бликами сверкало сквозь обрывки темных облаков.
Дождь настиг подруг на половине дороги к дому. Люция отказалась накрыться от дождя, шла босая по лужам, кусая губы, чтобы не заплакать.
— Вот мы сейчас придём, сменим одежду, горячий чай попьем, согреемся. А каково было Нурлыхаят идти ночью в дом, где её никто не ждал, без своих детей? От своих детей!
***
Последние дни Люция засыпала и просыпалась в слезах. В голове слышался старый напев колыбельной: «ёкла бəбкəм, баю бəу» (спи деточка, баю-бай). Листы с напечатанным текстом родословной лежали на низком подоконнике стопкой, но она к ним не притрагивалась. А ведь надо еще прочитать, проверить всё ли последовательно описано, все ли имена правильные.
Осень затягивало небо сумеречными облаками, солнце пряталось за горы, по утрам играя на замёрзшей траве драгоценной россыпью инея. Большие окна в пол открывали вид на далёкие горы, опушку леса, запорошенные инеем кусты, деревья и детёныша кабарги, выскочившего на поляну. Малыш проскакал до невысокого забора, заглянул в огород. Кошка на подоконнике заметила движение и встала на задние лапки, вглядываясь в даль.
Сны Люции были путанные, обрывочные. Снилась прабабушка Нурлыхаят, которую прогнал свекор к её отцу. Конечно, в наше время женщины часто остаются без мужа, но свои проблемы не перекладывают на других. Работа, детские сады – лишь бы дети были рядом.
Люция видела, как ходит по дому, по двору нового пожилого мужа Абсатара стройная, красивая Нурлыхаят, делает любую работу. А пятеро сыновей со своими женами и многочисленными детьми не довольны новой молодой женой своего отца. Нурлыхаят казалось, что она попала на другую планету. Она очень скучала по своим дочерям, они все время стояли у нее в глазах.
Однажды, сделав всю работу, уже ночью Нурлыхаят побежала по дороге к деревне, где жили её девочки.
«Было очень темно, она не обращала на это внимание. В то время люди не закрывались на ночь, и двери можно было открыть без шума. Вот она зашла в маленькую половину дома. Дети её спали обнявшись. Нурлыхаят осторожно взяла маленькую Разию и прижала её к груди. Тут проснулась Гайнинур девяти лет. Она не поняла, что происходит, и не поняла, что это её мама. Гайнинур решила, что у неё отнимают её сестренку и стала громко плакать. В доме все проснулись, силой отобрали малышку от мамы. Нурлыхаят стали жестоко избивать. Кричали взрослые, кричали дети, лаяли собаки. Было очень страшно. Нурлыхаят пинками проводили до конца деревни, и она вся избитая, грязная побежала в деревню Курманай к своему мужу. Когда она вернулась, то ее сначала не узнали, потом злорадствовали. Пожалел её только ее старик-муж. В это время она уже ждала ребенка, и муж ей обещал, что разрешит привозить её детей один раз в год. Она убегала за своими детьми три раза, но её ловили и избивали, не отдавали детей. Вскоре у неё родилась Зайтуна. Дед Сайфулла привёз внучек Гайнинур и Разию показать матери. Вначале она не сообразила, думала, что ей это кажется. А потом обняла их и долго молча прижимала их к себе. Так она с ними просидела до утра. И когда утром она вышла на работу, она запела, никого не стесняясь. Соседи слышали, как она пела в утренней тишине, как будто плакало ее сердце».
»Ай яктылары бигрəк якта
Көн яктылары тугел шул
Ят яхшылары бик яхшы
Уз бəбекəем тугел шул.
Жир җилəк кəйлəре кызарып пешкəн
Сəздəн башка ничек ашармын
Миннəн аерып алып китəлəр
Бəбкəйлəрем ничек яшəрмен".
Прошло столько времени, а та песня осталась в памяти мамы Люции. Песня про любимых девочек, лучшие из лучших, которые живут отдельно от мамы, которые не оставили родного деда.
Снилось как умерла Нурлыхаят. «После родов Нурлыхаят начала сразу работать. Крестьянская работа очень тяжёлая и Нурлыхаят надсадилась, простыла, и когда сыну Гиндулле было 2 месяца, она скончалась». Её старый муж расселил из отчего дома своих сыновей со снохами и многочисленными детьми в саманные дома. Снохи, если находили время, помогали деду по хозяйству и по уходу за детьми.
«Он так любил своих маленьких детей, которые были моложе внуков. Зайтуна росла, ухаживала за своим братом. Она была очень красивая и так похожа на свою маму, как копия ее. Такая же ловкая и быстрая, блондинка с голубыми глазами».
«Когда ей было 13 лет, приехал из деревни Ишле к своим родственникам джигит. Зайтуна пошла за водой с коромыслом и двумя вёдрами. На тропинке ей встретился он, Ислам. Взгляды их встретились, и они не могли оторвать друг от друга глаза. В те дальние времена джигит и девушка не имели право встречаться. Они не сказали друг другу ни слова, и пошли в разные стороны. И тогда злые люди сообщили отцу, что Зайтуна стояла с парнем из другой деревни. Абсатар почувствовал, что его позорит дочь-красавица, и захотел выдать замуж её за первого встречного. Нашли парня, договорились, назначили день свадьбы. Тут подошла к Зайтуне женщина, к которой приезжал Ислам, и сказала, что если Зайтуна согласна, то Ислам хочет выкрасть её в день свадьбы. Зайтуна сказала, что если он её не опозорит, то она согласна. Вечером должны были читать «никах». Гости начали приходить, жених в кухне. Тут раздался очень тихий свист. Зайтуна взяла «кумган» (кувшин для умывания) и незаметно вышла из дома. Её схватили, завернули в тулуп и бросили в сани. Когда приехали в Ишле, там их уже ждал мулла, «мəзин» (помощник муллы) и гости. Как только зашли в избу, начали читать «никах». Только кончилась церемония они побежали в контору и их быстро зарегистрировали. Когда в деревне Курманай хватились, что невесты нет, не знали где искать. Когда приехали в Ишле, там шла весёлая свадьба, Зайтуна и Ислам уже муж и жена, уже прочитан «никах» и они зарегистрированы».
***
Иногда Люции снились женщины её рода вместе. Все они были стройными, быстрыми в работе, красивыми, с голубыми глазами, белой кожей и русыми волосами. Напев колыбельной «ёкла бəбкəм, баю бəу» звучал в голове ночью и днем, убаюкивали её, создавали ритм мазков кисти на картинах.
Люция не открывала напечатанные листы, помня всё наизусть. Кажется, она читала, представляя наяву все события.
Неспешное повествование родословной завораживало. Одни родственники рождались, другие умирали, каждый заботился о благополучии своей семьи, рода, забывая порой о себе.
***
«После Гражданской войны Хабибрахман вернулся раненым. В те времена, если у кого «аула ёрт» вечером приглашали девушек. Каждая приходила с рукоделием, в основном вязали для приданного, или рукавицы и перчатки. Потом дарили родственникам мужа. Джигиты в избу не входили, а заглядывали в окно. Первый раз Хабабрахман пошёл на «аулак өй». Около окна сидела девочка беленькая с большими голубыми глазами. Он подумал, что это его судьба, постучал в окно и сказал: «Сестрёнка, ты очень вспотела», — и вытер ей пот. Вскоре прислали сватов.
Тётя Розии не хотела её отдавать, ведь она только стала крепко работать, помогать семье. Но раз нашёлся хозяин, то приходилось уступать за большой калым. По рассказам мамы, на их свадьбу съехалось очень много гостей. Несколько женщин готовили угощения, пели старинные башкирские и татарские песни. На всю компанию было всего два стакана. В них наливали кумыс и объявляли кто что дарит. Кто овечку, кто гуся, кто тёлку.
После свадьбы жили все вместе в одной избе. Картатай мой очень хотел внуков. Я родилась только через три года замужества моей мамы. Меня очень ждали. Картатай говорил, что, когда я родилась, ему казалось, что на небе народилась новая яркая звезда».
***
Звонок телефона оборвал медленное течение воспоминаний.
— Мама, не беспокойся, мы всё привезем для стола. Жди!
— Что-то будет сегодня. Дочери с внуками придумали какой-то сюрприз. Приедут, вот и узнаю, — подумала Люция.
Взяла стопку листов, чтобы убрать от глаз подальше. Вдруг снова дочери станут возмущаться, не хотелось сегодня в праздник никаких споров.
Сверху лист бумаги был исписан аккуратным подчерком подруги: «Люция, я сделала родословную в трёх вариантах; 1) отредактировала, не изменив текст твоей мамы, с фотографиями, которые передала твоя младшая дочь; 2) написала художественный текст родословной от лица твоей старшей дочери Алии – по её желанию и с её иллюстрациями; 3) написала сказку, где персонажи — члены твоей семьи от начала рода, с картинками твоих внучек. Девочки обещали устроить тебе праздник, поблагодарить за хорошую идею сохранить историю рода».
Когда во дворе послышался шум подъезжающих машин, голоса и смех гостей, Люция заканчивала вывешивать на стенах гостиной последний холст, еще сырой. Мечта собрать всех родственников на большой зеленой поляне остался не только в мечтах.
***
Гости заполняли гостиную. Маленькие дети бегали по лестнице вверх и вниз, не мешая взрослым, смеялись, звали друг друга, прятались по комнатам верхнего этажа, выбегали в тёплый гараж. Тёплые вязанные носочки сверкали то там, то здесь и взрослые были счастливы, что много места в доме для игры. Наконец дети притихли в углу под лестницей, найдя игрушки.
Большой стол наполнялся угощением, коробками с соком, кувшинами с морсом. Алкоголя не было и без него было весело и хорошо. На самом переднем месте сел картатай (дедушка), за ним гости-мужчины, а потом женщины. Детям накрыли на низком столике отдельно.
Люция любила такие праздники, они вносили спокойствие в душу, уверенность в будущ ем. Собрать всех родственников за одним столом в наше время кажется сложным и даже не реальным. Не из-за занятости, а больше из-за того, что многие считают такие сборища старомодными. Но традиция не может быть старомодной. Она видела, что все рады встречи друг с другом, рады внести посильный вклад, чтобы накрыть стол традиционными блюдами.
Картатай прочитал суры из Корана. Он пожелал покойным родственникам, что бы их души (арвахларның рухы) покоились спокойно, а живущим пожелал доброго здоровья, что бы пища и одежда были приобретены только праведным трудом и расходовались только по нуждам и правильным образом, что бы Аллах оберегал от разных несчастий, и что бы всем встречались добрые люди и не попадалось зло. Гостям пожелал лёгкой дороги, и чтоб дома их встречала радость.
Заиграла гармонь «Апипə», молодые женщины по очереди выходили плясать. Первой вышла младшая дочь Галия. Играла гармонь, но еще на этот мотив отдельно, ее ноги постукивали, издавая особую музыку. Люция увидела в дочери свою молодую маму, как она плясала, а папа пел, а другие подхватывали:
«Ничек кильдегез сез безгə
төшмəенчə дингезгə
Кадерле кунак сез безгə
Ни хармəт итим сезгə».
Откуда в молодых людях сохранился этот азарт, дружное пение традиционных песен? Она думала, что всё уже забылось и навсегда потеряно. Ведь дочери одеваются в современную модную одежду, сами водят машину, воспитывают своих маленьких детей на примере мультиков, интернета, компьютерных игр.
Гости пели и плясали от души. Радость разливалась по всему дому и выплёскивалась через стены на улицу. Из соседних домов коттеджного посёлка стали приходить знакомые люди. Каждый хотел узнать, что за праздник? Люция приглашала к столу, говорила, что родственники приехали и это большой праздник.
Гости радовались вместе со всеми, но понимали, что здесь происходит что-то слишком личное, что они пришли без подарков или не вложились в угощение и уходили. В старые времена такого бы не произошло, каждый вошедший на порог дома был желанным без условностей.
Угощения были съедены, все расселись на диваны, на пол и приготовились слушать родословную, которую написала бабушка. Люции дали первой слово.
— Благодарю всех вас, что приехали сегодня к нам в дом. Вы видите, какой он большой, светлый, в два этажа. И выстроили мы его сами. Конечно, делали строители, но мы с детьми мечтали о нём, представляли, стремились и никогда не теряли надежды.
Эту силу надежды давали нам наши родные, которые жили и в мазанках, и в бараках, но всегда стремились заработать деньги и выстроить дом для всей семьи.
— Люция, а ведь ты права. Многие сейчас покупают квартиру поближе к метро, к центру. А вы нашли место у леса с озером. Только сейчас поняла, что тебя вёл дух предков-быть поближе к природе, не делить ни с кем даже подъезд. Может я что-то не то сказала, — смутилась двоюродная сестра, — но я так думаю.
Алия задумалась, но взмахнула копной рыжих волос и сказал.
— Мамочка, я была не права. Прости. Но во мне говорит непокорный характер всех наших пра-женщин.
Вокруг послышались смешки, переглядывания.
— Уж кто-кто непокорный, так это Алия…
— Да, я своенравная, зато честная и справедливая. Когда узнала, что в истории рода нечего скрывать — все про всё знают, то решила тебе помогать. Только родные могут больнее всего ранить, только родные могут пожалеть и выручить в самый трудный момент. Хоть я против всякой помощи, вы это знаете. Каждому даются трудности по его силам и точка!

Люция подошла к Алие, положила руки на голову: «Успокойся, я всё понимаю. На тебя не в обиде. Да и как мать может обижаться на детей?»
— Вы выросли у меня добрыми, справедливыми, трудолюбивыми, все получили образование. Наши бабушки не могли и мечтать об этом. У них была одна дорога — работа по дому, хозяйству, детей растить. А как они стремились к красоте! Шили, вышивали. Вот и передалось по наследству тяга к красивому, к живописи. А теперь давайте как посмотрим, что внучки мои нарисовали.
— И дочки! И мама! — неслось ото всюду.
Люция засмеялась: «Да и зачем читать? Все и так каждое слово знают. А рисунки мы ещё не видели».
На стене засветился экран и ожила история рода в фотографиях, картинах, детских рисунках.