Его высочество Буриданов осел. Эпизод 11. (Глава 11)

Эпизод 11. 1690-й год с даты основания Рима, 16-й год правления базилевса Романа Лакапина

( август-декабрь 936 года от Рождества Христова)

Нет ничего страшнее для льва, обессиленного от ран или от груза прожитых лет, чем попасться на зубок стае гиен. Всю свою жизнь царь зверей, пока был в силе, успешно гонял по степям этих падальщиков, не считая их ровней себе и ломая хребет каждой неосторожно ему подвернувшейся твари. Но вот лев ослаб, это тонко прочувствовали его враги, и постепенно безжалостная стая вокруг льва начинает расти, леденя его сердце своим воем, звучащим как приговор. И настает момент, когда самая смелая из гиен решается на атаку, но лев еще может отвечать и дальше первого укуса и первой крови дело пока не идет. Но сам вид крови, брызнувшей из царственных жил, раззадоривает охотников, за первой атакой следует вторая, за второй третья. Лев огрызается, любая нерасчетливость со стороны атакующих может стоить гиене жизни, но с течением времени все множатся раны на теле льва и все яростнее атаки его врагов. Лев бежит, даже его сердце способно испытывать страх, он непрестанно оглядывается по сторонам, куда же подевался весь его прайд, который он столько лет возглавлял?

Для личности Гуго Арльского сравнение со львом, вероятно, будет очень большим комплиментом, но сам характер компаний, предпринятых против него после его крушения в Риме, весьма напоминал охоту гиен за львом. Долго таились его враги, некоторым из них он даже доверчиво давал приют и защиту, однако вот теперь они все повылезали из своих пещер, и некоторые уже сподобились на атаку.

Но король Гуго, несмотря на полсотни прожитых лет, еще сохранял в себе завидные жизненные силы. Его непомерное честолюбие, отмеченное всеми хронистами того времени, не давало ни душе, ни телу соблазнов расслабиться и удовлетвориться немалым достигнутым. Очень скоро его враги убедились, что лев еще способен нагнать на них страху. Приняв решение снять осаду Рима, Гуго первым делом, разузнав о диспозиции мятежников, отправился со своей дружиной в Лукку. Недолго его брат Бозон нежился в постелях тосканских маркизов! Узнав о приближении короля, граф потерял всю свою воинственность, тем более что, вопреки его собственным прогнозам, занятие им Лукки не привело к отложению вассалов от законно назначенного королем маркиза Умберто. Напротив, как только Гуго вошел во Флоренцию, дружина Бозона начала быстро редеть. Не дожидаясь ее окончательного распада и не надеясь на крепость городских стен Лукки, Бозон, не принимая боя, с остатками своей дружины бросился бежать на север.

Тут его постигло новое разочарование. Вопреки их совместным с Беренгарием планам, последний вовсе не осадил Павию, а тихо-мирно разбил свой лагерь подле Пьяченцы и неутомимо гонял своих соглядатаев по дорогам Сполето и Тосканы. В ответ на претензии графа Беренгарий сослался на отсутствие у него осадных орудий и необходимость сохранения войска, чем Бозон как раз к тому времени похвастаться не мог. На том претензии графа и завершились.

Объединив свои дружины, Беренгарий и Бозон проследовали далее на север. Юный король Лотарь с парапета павийской стены с тихим сожалением наблюдал, как мимо города дефилируют рыцари, которыми месяц назад он вроде бы как пытался управлять. А спустя три недели щеки Лотаря уже колол своей черной бородой радостный отец. Прижимаясь к его груди, мальчик, едва сдерживая слезы, поведал об обстоятельствах своего спасения во Флоренции и о своих злоключениях в дороге, где ему приходилось порой обедать и спать в тавернах, кишащих зловонным простонародьем.

Король, обосновавшись в Павии, устроил здесь себе и войску месячный отдых. Он рассчитывал, что в скором времени к нему присоединится Теобальд Сполетский, но тот все еще мучился животом и не покидал пределы своего замка. Впрочем, король без дела не маялся, по приезде его уже поджидала горестная весть о кончине Альдуина, архиепископа Миланского, своего давнего соратника еще с бургундских времен. В отличие от событий пятилетней давности, когда Гуго на выборах епископа согласовывал его кандидатуру с мнением папы Иоанна, то бишь Мароции, сегодня никакой Рим королю был уже не указ. Под давлением короля миланское духовенство и знать выбрало своим епископом Ардериха[1], еще одного священника десять лет назад привезенного Гуго из Бургундии.

За делами Церкви пошли дела светские. Король в эти дни серьезно занялся реформацией своего двора. В итоге почетную отставку получил в виду своих преклонных лет архиканцлер Беато, его сменил Герланд, аббат монастыря Боббио, так славно однажды выведший на чистую воду жуликоватого епископа Гвидолина. Помимо этого королевским камерарием стал некий местный по имени Джованни, а вакантную с некоторых пор должность графа дворца получил очередной бургундец, декарх его войска Сарлион, неоднократно в положительном плане отмеченный королем во время летнего похода на Рим. Окончательно склонить короля на свою сторону Сарлиону удалось, когда, во время одного из пиров в Павии, он напомнил королю о существовании графа Бонифация, старого героя битвы при Фьоренцуоле. Граф, на склоне лет получивший за свои заслуги в управление Бергамо, мог стать достойной заменой на посту стратига[2] Тибо Сполетскому, затянувшему со своим лечением.

Гуго за рутинным исполнением дел, разумеется, ни на минуту не забывал о мятежниках. Новая королевская канцелярия получала задания от короля почти ежедневно. Вся переписка короля шла в адрес Беренгария Иврейского, Гуго теперь намеренно игнорировал своего брата. В своих письмах король упрекал мятежных вассалов в предательстве, требовал их немедленного повиновения, роспуска дружин и выдачи Бозона Тосканского. Беренгарий в ответ, что называется, «включил дурака» и в своих письмах недоумевал о причинах королевского гнева, а также акцентированно подчеркивал собственную неизменную преданность сюзерену. Ну да, он не пришел по зову короля к Риму, но ведь их войско внезапно и по ему только ведомым причинам покинул его юный господин Лотарь. Ну да, Беренгарий увел свою дружину на север, но ведь ни один его воин не пустил ни одну стрелу в сторону Павии, хотя в его, Беренгария, власти было осадить город. Граф Бозон, читавший всю переписку, на сей раз только умилялся дальновидности своего зятя, отказавшегося ранее от штурма лангобардской столицы.

Каждая из противоборствующих сторон попыталась втянуть в орбиту своих интересов Мило Веронского. Король взывал к графу Мило на основании вассальной присяги, мятежники играли на чувствах графа, имевшего недавний военный конфликт с Гуго. Но веронский граф на сей раз проявил сдержанность. Приглашение мятежников примкнуть к заговору он категорически отверг, однако и в помощи королю им было также отказано. Аргумент при этом был совершенно неотразимым – почти все это лето граф Мило провел в седле, то тут то сям реагируя на появление возле границ своей марки венгерских банд.

Видя такое трусливое настроение бунтовщиков, Гуго в какой-то момент решил, что на сей раз он может справиться и без опытного военного советника. Получив вежливый отказ от Бонифация (граф сослался на старческую немощь) и не дождавшись письма от племянника Тибо, Гуго в начале октября двинул свои войска к границам Иврейской марки. В Тортоне он решил задержаться на целых пять дней, так как не мог не ответить на гостеприимство местного епископа Беато, его бывшего канцлера. К тому же короля распирало похвальное любопытство — однажды граф Сансон, известный охотник за христианскими реликвиями, поведал королю о том, что в этом городе, а именно в базилике Святого Маттео, по легенде находится сам Святой Грааль[3]. Его преподобие, впрочем, своим ответом быстро разочаровал короля и тот вынужден был удовлетвориться вполне светскими развлечениями. Однако и эти развлечения, которыми угощал Беато короля, пришлось внезапно свернуть. Черный гонец с юга принес весть, от которой земля ушла из под ног Гуго – в Сполето от дизентерии скончался его племянник Теобальд.

Да, дорогой ценой обошлась Гуго его новая римская авантюра! Не достигнув в ней цели, не снискав воинской славы, спровоцировав мятеж родного брата и потеряв того, кого мог смело именовать своей правой рукой, королю Италии впору было впасть в отчаяние. Мало того, что его дружина лишилась грамотного военачальника, так теперь один из его главных вассальных феодов остался без надзора. Тот самый феод, из-за которого Гуго, по сути, лишился в свое время императорской короны!

Медлить было никак нельзя. Гуго понимал, что Альберих уже мыслями видит себя на троне родового замка. Король сорвал свое войско из Тортоны и быстро повел его на юг, по той же самой дороге, по которой они возвращались еще два месяца назад. Три недели понадобилось королю, чтобы достичь Сполето. Город был уже занят римской милицией под командованием Кресченция, и только в сильно укрепленном замке герцогов оставались верные королевской короне. Появление короля сняло осаду, Креченций не стал принимать бой в виду численного превосходства королевских войск и с минимальными потерями быстро удалился. Через пару дней Гуго королевским указом назначил наместником Сполето своего сына Умберто, другим указом он признал ничтожным все законотворчество своего брата Бозона в период краткого его пребывания у власти в Лукке этим летом и еще раз подтвердил, что только Умберто является законным маркизом Тосканским. Таким образом, последний соединил под своим началом две самые могущественные и непримиримые в отношении друг друга марки Италии последних лет. Такое ранее удалось однажды сделать Мароции, но ее власть в обоих владениях была недолгой и чисто номинальной.

Оставив Умберто в Сполето, обновив местный гастальдат[4], и укрепив своими воинами местный и луккианский гарнизоны, Гуго во второй половине ноябре 936 года возвратился в Павию. Он уже отбросил мысль о том, чтобы до конца года разобраться с Беренгарием и Бозоном – старый лев устал и ему надо отдохнуть, тем более что все гиены вроде как забились обратно по своим щелям. О возмездии брату-предателю можно было подумать по весне, а пока куда приятнее, с пользой для души и тела, встретить Рождество в своей собственной столице!

Однако новые и опять скорбные вести заставили короля встрепенуться. Для начала он узнал о том, что овдовела его племянница Берта, дочка Бозона. Под управлением ее мужа, которого – о, Господи, не запутаться бы! – тоже звали Бозон, находились земли в Арле, Авиньоне и Витри, когда-то принадлежавшие Гуго, а затем великодушно отданные им брату-Иуде. Естественно, что теперь пост управителя этих земель становился вакантным и решение этого вопроса было во власти бургундского короля Рудольфа. Также естественно, что его вероломный братец будет одним из первых, кто попытается теперь получить эти бенефиции себе. Что ж, в этой связи король тогда поступит также предельно естественным образом, он постарается всячески неверному брату помешать, для него самого эти земли вновь также стали родными.

Несмотря на осень, Гуго быстро снарядил морскую экспедицию в Арль, ко двору своего вечного конкурента Рудольфа. Иного пути в Арль не было, сухопутные дороги в Бургундию закрывала мятежная Иврея. Испытать все муки морской болезни отважно вызвался Сарлион, граф королевского дворца. Все приготовления прошли быстро, в том числе на славу постаралась и канцелярия Гуго. Джованни и его аскириты, при составлении высокого монаршьего письма, задействовали в себе все явные и скрытые таланты, чтобы убедить короля Рудольфа прислушаться к мнению Гуго и не портить с ним отношений.

Первые же вести от своего верного царедворца лишили Гуго остатков благочинного предрождественского настроения. В забрызганном морской водой письме граф Сарлион известил Гуго о том, что вопрос с его бывшими землями неожиданно подвис и на неопределенный срок. И это случилось не по прихоти вздорного Рудольфа, отнюдь, бургундскому королю сейчас просто не до того. Как и до всего прочего в этом мире, ибо отныне сам король Рудольф Второй Бургундский отчаянно сражается за свою жизнь, а его верные, но болтливые лекари находят болезнь короля внезапной, острой, им самим неизвестной, а посему не дают гарантий на излечение.

Гуго, безмолвно внимавшего чтецу, еще до окончания речи последнего забило в лихорадке прямо на павийском троне. Новый мираж возник перед сознанием алчного короля и разве возможно было отказаться от попытки последовать за этим миражом и проверить того на осязаемость? Перед буридановым ослом[5] десятого века вновь возник второй стог сена, не менее пышный и соблазнительный, чем первый.

……………………………………………………………………………………………………………

[1] — Ардерих (?-948) – архиепископ Милана (936-948)

[2] — Стратиг (визант.) – командир войска.

[3] — До сих пор существующая легенда.

[4] — Гастальды – средневековое чиновничье сословие

[5] — Буриданов осел — философский парадокс названный по имени Жана Буридана (философ ХIV века). Согласно парадоксу, осел, перед которым будут представлены два одинаково соблазнительных угощения, обречен на смерть от голода из-за невозможности сделать рациональный выбор.