Книга «Посмертно влюбленные.»

Посмертно влюбленные. Эпизод 12. (Глава 12)


  Историческая
121
25 минут на чтение
0

Оглавление

Возрастные ограничения 18+



Эпизод 12. 1710-й год с даты основания Рима, 44-й (а фактически 12-й) год правления базилевса Константина Седьмого Порфирогенета (август 956 года от Рождества Христова).

Когда хитроумный посол Амедей в зале королевского дворца в Павии доложил своему господину результаты недавней миссии в Риме, последний разразился приступом безудержного и почти нескончаемого хохота, по истечении которого, утирая слезы с глаз, король Беренгарий воскликнул:

— «Camelus desiderans cornua, etiam aures perdidit»![1]

Королевской остроте суждено было обрасти невидимыми крыльями и в считаные дни облететь площади, рынки и таверны италийских городов. Мало кто из остряков, повторявших слова Беренгария, хотя бы приблизительно понимал весь скрытый смысл фразы, но никто не сомневался в том, кому эта фраза адресовалась. Старые стены Рима оказались слабой помехой на пути распространения этой насмешки и вскоре достигли ушей Его Святейшества. Гнев не самое достойное проявление эмоций для истинного христианина, но в отношении молодой, самолюбивой и импульсивной натуры вполне объясним и, быть может, в какой-то мере простителен. Иоанн и без того остро переживал свою неудачу со сполетской авантюрой, ставшую уже второй с начала его понтификата и намного более чувствительной, чем первая, где устранение Кресченция послужило папе достойной компенсацией. Снова молодому политику, решившему поиграть во взрослые игры и одурачить с виду непритязательных визави, утерли нос, причем если весной это сделали жадные и, как считалось, недалекие лангобардские князья, то на сей раз это удалось легкомысленной вертихвостке из Сполето и ее любовнику. Жулик за карточным столом наткнулся на куда более искушенных жуликов, но последним выигрыша оказалось мало, хозяин казино еще позволил себе прилюдно посмеяться над неудачником и продемонстрировать, что все случилось с его разрешения и при его помощи.

Несколько дней Иоанн провел в крайне возбужденном состоянии, вечерами под воздействием лишнего вина принимаясь собственноручно строчить гневные, бессвязные и — чего уж скрывать! — довольно глупые письма в Павию и Сполето. Чувствуя в себе потенциал для более масштабных свершений, папа вскоре обратил внимание на заальпийские государства и принялся составлять послания всем франкским правителям и, разумеется, базилевсу. Пергаменты Иоанна дышали ненавистью, неровные буквы, казалось, были написаны не чернилами, а взбаламученной желчью, а в содержании обязательно находилось место для яростного обличения пороков короля Беренгария и для клеветнических измышлений насчет якобы реального отношения короля к адресатам папы. В пример приводились обидные фразы, будто бы когда-то произнесенные королем о базилевсе, Бургундии или короле Оттоне, на свет Божий извлекались неблаговидные поступки предков Беренгария как свидетельство изначальной порочности его рода. Иоанн всеми силами пытался раздразнить соседей короля и раздуть пожар в его владениях. Неизвестно, к чему бы все это в итоге привело, ибо личные мотивы и намерения папы слишком отчетливо прослеживались во всех его памфлетах и больше могли навредить самому автору. Хорошо, что дядя Сергий все эти дни оставался в Риме и, получая на руки очередной шедевр эпистолярного творчества племянника, не спешил седлать коней для папских гонцов. Письма копились в папских архивах, но ни одному из них не был дан ход, и европейские государи не узнали раньше времени о том, что за человек ныне занял Святой престол.

Муза и энергия начали покидать Иоанна где-то к исходу второй недели со дня озарения. Напоследок ему пришла в голову мысль подвергнуть Беренгария, Амедея, Алоару и Тразимунда отлучению. Вдохновленный новой идеей, он поделился ею с Сергием.

— Чтобы наложить на них интердикт, Ваше Святейшество, должна быть причина. В чем вы их намерены обвинить?

Этот вопрос отрезвил Иоанна. На следующий день епископ Сергий был приглашен к папе. Там уже с самого утра находился Деодат. Сергий нашел Иоанна на редкость смущенным.

— Есть ли ответы на мои последние письма? — вопросил он, пряча взгляд.

— Пока нет, Ваше Святейшество.

— Как вы думаете, — запинаясь, проговорил папа, — каковы будут их ответы?

— Полагаю, христианские короли будут возмущены поведением Беренгария.

— Вы думаете? — папа поднял испытующий взгляд на Сергия. — Вы всерьез так думаете?

Поскольку Сергий медлил с ответом, в разговор вмешался Деодат.

— Полно, брат мой, говорите, что думаете. Даже я считаю, что эти письма к добру не приведут.

— Письма уже написаны, — сказал Сергий.

Иоанн тяжело вздохнул.

— Распорядитесь принести копии всех писем из скриния, — сказал Иоанн, — я хочу, чтобы мы все вместе перечитали их и поняли бы, к чему готовиться.

Епископ Сергий вернулся к родственникам где-то через час и с поклоном выложил на стол в папском кабинете дюжину пергаментов. Иоанн взял первый попавшийся и замер в недоумении.

— А где печати? — произнес он.

Сергий не ответил.

— Это же письма, написанные мной. А где копии? Вы отправили копии?

— Нет, Ваше Святейшество.

— Ничего не понимаю… Вы что… Вы не отправили их?

Сергий отвесил поклон. Лицо Иоанна посветлело от догадки.

— Ваше преподобие! Милый мой, мудрый дядюшка! Как же я благодарен тебе! Неужели ни одно из этих писем не было отправлено?

— Я решил дождаться дополнительного подтверждения от вас, Ваше Святейшество.

Иоанн бросился на шею дяде и жарко расцеловал его в щеки.

— Аллилуйя! Хвала тебе, Господи, что уберег меня от очередной глупости! Эти письма Бог знает что могли натворить.

— Хотя бы потому, что большинство из них наверняка было бы перехвачено Беренгарием, — добавил Деодат.

Лицо папы вновь омрачилось от одного только упоминания имени врага.

— Письма мои глупы, каюсь, но намерения мои остались прежними. Покуда на моем пальце Кольцо Рыбака, союз Рима и Беренгария невозможен. Я буду приветствовать всякое несчастье в роду этого человека и считать это Божьим наказанием за немыслимые грехи его.

Которые, видимо, заключались в том, что папе, отправившему к праотцам сполетского герцога, помешали прибрать к рукам наследство покойного.

— Все нити судеб в руках Создателя, Ваше Святейшество, — заметил Сергий. — Да не замедлит Отец Небесный с решением своим! Нам же, однако, стоит готовиться к скорому нападению на Рим. Помощи ждать неоткуда, мы теперь в кольце врагов.

Оговорка «теперь» заставила Иоанна отчетливо скрипнуть зубами. Даже во времена войны Альбериха с Гуго ситуация не складывалась для Рима столь драматически. Тот же Беренгарий тогда умело сдерживал напор Гуго на Вечный город, да и лангобардские князья не заставляли римлян опасаться за южные границы владений. Всего за год понтификата Иоанн Двенадцатый умудрился испортить отношения со всеми итальянскими сеньорами и собственными руками извел тех, кто мог бы сейчас оказать ему трудно переоценимую помощь. Каким таким дьявольским искушением его враги заставили Иоанна избавиться от Теобальда Сполетского?! Даже о смерти Кресченция папа в эти дни начинал порой жалеть.

— В самом Риме тоже неспокойно, — вернулся в разговор Деодат, — несколько бывших сенаторов не пожелали работать в городском консилиуме, однако, пользуясь авторитетом в Риме и сохраняя за собой полномочия светских судей, мутят народ, который, в свою очередь, уже теряется, кому подчиняться и чьи указы слушать.

Иоанн расценил слова Деодата как еще один упрек. Сломать старую конструкцию городского управления, как обычно, оказалось проще, чем отстроить новую. В городе с момента разгона Сената на некоторое время установилось безвластие. Духовенство требовало от Иоанна исполнить обещание восстановить в городе церковное управление, понтифик тоже был не против самой идеи, но только не с теми людьми, кто сейчас вместе с ним занимал высшие посты в иерархии Церкви. В итоге Иоанн вернулся к модели управления городом прошлого века, когда Рим управлялся так называемым консилиумом из числа видных городских фамилий, нотариусов и архидиаконов титульных базилик. Сам папа считал такое положение дел временным и дал себе зарок вернуться к этому вопросу, как только уладит проблемы во внешней политике Рима.

— Никто из живущих не сравнится с вами в мудрости, дядя, — сказал Иоанн, — я молю вас о совете.

— Все когда-нибудь уже случалось в этом мире, — с поклоном ответил Сергий, — История есть кладезь мудрости и опыта человеческого. Изучая Историю, мы находим ответы на любые текущие вопросы. История учит нас, а нежелающего учить ее уроки строго наказывает и обрекает на повторение ошибок прошлого. Глупо стесняться своей Истории, глупо скрывать незавидные факты и деяния, таковые есть в каждом народе и в каждом государстве. Важно извлекать уроки из уже свершившегося, вычленять пользу и обращать внимание на ошибки предков.

— Бывал ли Рим в более тяжелом положении, чем сейчас? — спросил Иоанн.

— В гораздо более тяжелом. Риму приходилось быть преданным императором Гонорием, быть брошенным, и неоднократно, на произвол судьбы базилевсами Константинополя и экзархами Равенны. Рим в одиночку противостоял ордам лангобардов, готов и гуннов и не раз одним лишь Словом Божьим отгонял тех от своих стен.

— Уверен, что Слово Божье с тех пор ничуть не ослабело. Но имелись ли еще способы противостоять частым врагам?

— Рим умел находить союзников. Любой светский правитель, даже самый порочный, благоговеет от одного упоминания Рима и жаждет с ним союза и благословения.

— Беренгарий исключение.

— Напротив, Беренгарий вожделеет Рим сильнее прочих. Но каждый муж выбирает свои пути к сердцу желанной красавицы.

— Пусть так. Его путь красавице не нравится.

— Значит, красавице необходимо искать себе помощи среди тех, кто не пытается завоевать ее насилием, но трепещет от одного ее имени и кому достаточно ее улыбки и прикосновения, чтобы считать себя счастливейшим из смертных.

— Все это красивые слова, ваше преподобие. Вы обещали примеры из истории.

— Извольте. В темные времена Трупного синода, когда дед сегодняшнего тирана в союзе с вашим же дедом Альберихом Сполетским угрожал Риму, ваш прадед по материнской линии, доблестный сенатор Теофилакт, был направлен папой Иоанном Тибуртинцем ко двору бургундского короля Людовика. В обмен на помощь Риму Людовику была обещана императорская корона.

— Плохой пример, брат, — сказал Деодат, — за эту корону Людовик лишился глаз.

— Плохой пример для Людовика, но хороший пример для Рима, — лукаво улыбнулся Сергий. — Рим на долгое время избавился от угрозы со стороны Беренгария Фриульского, а Людовик не причинил много хлопот самому Риму.

Иоанн понимающе ухмыльнулся.

— Согласен с вами, дядя, пример хороший. Вот только нынешний управитель Бургундии не столь амбициозен, как его предок. Даже среди своих подданных он имеет прозвище Тихоня[2].

— Тогда позвольте предложить вашему вниманию следующий пример из Истории, случившийся чуть ранее, чем первый. Папа Формоз, со всех сторон притесняемый императором Гвидо Сполетским, решился однажды на отчаянный шаг и пригласил в Рим каринтийского бастарда Арнульфа, которого также короновал императором.

— Но уж на сей раз вы не будете спорить, что это плохой пример? — воскликнул Деодат.

— На сей раз нет, — усмехнулся Иоанн. — Это не принесло пользы никому. Ни императорам, ни Риму, ни папе. Ни пользы, ни славы, ни чести.

— Тогда вот вам третий пример, Ваше Святейшество, куда более древний, но, я полагаю, устраивающий более прочих. — И Сергий продолжил: — Два века тому назад, когда рухнул Равеннский экзархат, Рим оказался в сплошном кольце лангобардских правителей, жадно поглядывавших на богатства Вечного города. Их король Айстульф[3], кстати, еще один выкормыш фриульского гнезда, презрев страх пред Господом, осадил Рим. Помощи от Византии ждать было нечего, тем более что в те годы там правили богоотступники-иконоборцы. Тогдашний папа Стефан, не переставая молить Господа о спасении Божьей столицы, мудрым взором оглядел весь христианский мир в поисках храброго и благочестивого народа, способного и достойного прийти Святому престолу на помощь. Таковыми были признаны франки во главе с их великими королями Пипином и Карлом. Стефан, а впоследствии его преемники Адриан и Лев, воззвали к сердцу и разуму франкских королей…

— Я слышал, что папа Стефан писал письма Пипину якобы от лица самого Апостола Петра, — съязвил Деодат.

— Если мы считаем, что устами понтифика с нами говорит Апостол Петр, то почему Князь Апостолов не может водить рукой понтифика по пергаменту и вкладывать в текст письма свою святую волю первосвященника Церкви? Разве апостольское преемство может ограничиваться только речью?

Против такого неожиданного аргумента со стороны Сергия Иоанну только оставалось восхищенно всплеснуть руками и пообещать самому себе запомнить на всякий случай столь убедительные слова родного дяди.

— Наконец папа Лев решился и выслал королю Карлу золотые ключи от гроба Апостола и знамя Священного Рима, как знаки возлагаемых на великого короля обязательств защиты. Воодушевленный святой миссией, король Карл расправился с лангобардами, подтвердил права Церкви, завещанные ей святым императором Константином, а потому заслуженно принял на свое чело венец Августа.

— Да, этот пример вдохновляет, — продолжал ерничать Деодат, — нам остается только поискать в Европе новых Карлов и не ошибиться с выбором защитника.

Ему не ответили. Иоанн и Сергий молча смотрели друг другу в глаза.

— Который будет не из здешних мест, — добавил уже более серьезным тоном Деодат.

— Это непростое решение, — прервал молчание Иоанн, — Рим заплатил за коронацию франкского короля потерей свободы при выборе нового понтифика. С тех пор выбор Церковью и городом папы должен был получить прежде согласие императора.

— Да, но часто ли Рим выполнял это условие? Уже преемник Льва был избран Римом без согласования с императором.

— Наверное, потому, что императором был уже не Карл. И потом, если наш будущий защитник потребует аналогичного права, вас это в любом случае уже не коснется, — хитро намекнул Сергий.

— Разве вы не заметили, мой дорогой дядя, что я пекусь не только о себе, но и о всей нашей семье? В моих намерениях есть желание с позволения Господа оставить Святой престол потомкам нашим, пока на то будет милость Господня.

Однако! Еще никто до молодого Иоанна Двенадцатого не высказывал столь амбициозных планов сделать Святой престол своей наследственной вотчиной. Сергий поспешил сделать непроницаемое лицо, но внутренне изумился дерзости и хищной отваге племянника.

— И все же, не соглашаясь с моим братом Деодатом, — сказал Сергий, — я поостерегся бы приглашать в дом свой свирепого волка, пока в качестве сторожа не испробованы все окрестные псы. Среди них есть один вполне добротный.

— Кого вы имеете в виду? — спросил папа.

— Того, кому все эти годы удавалось выходить невредимым из всех передряг. Того, чье могущество не сильно уступает могуществу Беренгария, а мудрость его много выше, чем у туринского шакала. Того, кто по рождению своему не может относиться к Беренгарию без неприязни. Пока вы не попробуете договориться с ним, нечего и смотреть за пределы Альпийских гор.

…………………………………………………………………………………………………….

[1] — «Верблюд, стремясь приобрести рога, потерял даже уши» (лат.).

[2] — Конрад I Тихий (925–993) — король Бургундии (937–993). Сын Рудольфа II и Берты Швабской.

[3] — Айстульф (?–756) — король лангобардов (749–756), сын фриульского герцога Пеммона. В 751 г. уничтожил Равеннский экзархат.

Свидетельство о публикации (PSBN) 57218

Все права на произведение принадлежат автору. Опубликовано 02 Декабря 2022 года
Владимир
Автор
да зачем Вам это?
0






Рецензии и комментарии 0



    Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы оставлять комментарии.

    Войти Зарегистрироваться
    Посмертно влюбленные. Эпизод 8. 2 +1
    Низвергая сильных и вознося смиренных. Эпизод 28. 0 +1
    Посмертно влюбленные. Эпизод 10. 1 +1
    Копье Лонгина. Эпизод 29. 4 +1
    Трупный синод. Предметный и биографический указатель. 1 +1