Валенки

Глава из сборника «Забытый разговор, диалог сто тридцатый»
Родным, соседям, близким и не только… посвящается.

Дела-дела…
дела – лишь пыль!
Слова? Слова!
хранят нам быль,
а с нею мысль
и нашу жизнь!..

…Конец сороковых, кажется, или самое начало пятидесятых.
Середина зимы, поздний морозный вечер.
Деревня Верещено Шимского района Новгородской области.
Изба бабы Евдокии…

— Валентина, — сердито, не предвещая ничего доброго для дочери, кричит Евдокия, едва появившись на пороге своего дома после тяжёлой вечерней смены на льнозаводе. — Ты зачем носки своих черных валенок белой ниткой зашила?
— А сколько можно было твоего Бумагина просить? — тут же откуда-то изнутри, по-видимому, из-за чуть тёплой печи, протопленной ещё с утра, возмущённо звенит голосок третьеклассницы, обычно делающей там, в чулане, свои домашние задания, уроки, разложив тетрадки на сундуке.
— Сказала бы мне, — чуть поубавив строгости, говорит мать, — я бы и сама тебе зашила.
— Вот ещё, — недовольно бросает дочь в ответ. — А мужик нам в доме зачем?
— Мала ты ещё, — снова сердится мать, — чтоб рассуждать на такие темы.
— Конечно, мала, да только, если б наш папка с войны живой вернулся, он бы сам без напоминаний валенки зашивал, — тянет своё малая.
— Если б… вернулся, — снимая рабочий ватный тулуп, устало выдыхает себе под нос молодая ещё, в сущности, едва разменявшая четвёртый десяток, женщина.
— А этот… твой… — продолжает буйствовать девчушка.
— Так, Валентина, с тобой всё ясно! — строго обрывает её мать. — Делай, давай, там свои уроки, да помалкивай, — ворчит, — сейчас растоплю печь и приду дневник проверять: что ты там за сегодня получила и нарешала.
— Делаю-делаю, — тут же послушно умолкает дочь, неожиданно вспомнив о полученной двойке по математике, красующейся теперь у неё в дневнике, рядом с замечанием, точнее вызовом родителей в школу, написанным Людмилой Васильевной о её неудовлетворительном поведении на уроке.
И надо ж было ей так не сдержаться сегодня утром в школе на справедливое, в сущности, замечание учительницы отдать кость, точней даже не кость, а просто старую обглоданную никому ненужную челюсть барана, по форме слегка напоминающую немецкий пистолет. Именно ею она на уроке математики пугала соседа по парте Вовку Михайлова, чтоб тот поделился с ней своим вкусно пахнущим пирожком с капустой.
Эту кость-пистолет она припрятала ещё в прошлом году, когда отчим Бумагин, притащил как-то домой голову барана с очередной своей халтуры-стройки в соседней деревне. Знатный, помнится, суп из неё тогда получился, только обглоданная челюсть и осталась от него, а спустя время пригодилась для пуганья мальчишек, если что не так, не зря ж её прозвали «солдафоном».
Вот только сегодня осечка с ней вышла, Мишка заартачился, поднял шум на весь в класс, мол, она его пристрелить хочет. Так в результате она и попала к доске, где она и схлопотала свою очередную двойку от Людмилы Васильевны, разбросав не столько от досады, сколько от голода – пирожок-то сосед ей в итоге не дал! – весь математический инструмент по полу класса.
— Ла-адно, мамуля, — неожиданно примирительно тянет со своего любимого чулана дочь, заслышав, как по-домашнему тепло весело, затрещали сухие берёзовые дрова, накануне откуда-то издалека привезённые им новым избранником матери, — буду помалкивать, — говорит не столько ей, сколько себе, вспомнив и неприятный разговор с директором, которого она по-настоящему любит и уважает.
Иван Петрович настоящий фронтовик, имеет ранение и полную грудь планок от настоящих боевых наград, жаль, только никогда не рассказывает про свои подвиги на войне. Вот он-то её, пацанку-полусиротку, отлично понимает и… многое прощает.
— А валенки, — миролюбиво продолжает журчать из-за печи, — я сейчас перешью, — смеётся, — уж больно зла была с утра на Бумагина, что вчера мне их не зашил, вот и прихватила белой ниткой, чтоб все видели какой в доме хозяин.
— Да перешила уж, векша ты моя, — сразу, с первого взгляда на них, сообразив, что к чему, миролюбиво отзывается мать, уйдя с головой в домашние хлопоты по приготовлению ужина. — Сиди, говорю, и учи, давай, там свои учебники, даст Бог, со своей глупой принципиальностью и в люди выйдешь.

…Изба бабы Евдокии.
Деревня Верещено Шимского района Новгородской области.
Середина зимы, поздний морозный вечер.
Конец сороковых, кажется, или самое начало пятидесятых…
15.03.2023г.

Автор благодарит своего критика ЕМЮ за оказанную помощь, а также приносит свои извинения за возможное совпадение имен, событий, диалогов, потому как рассказ, безусловно, является художественным, вымышленным, хотя и случайно подслушан в разговоре с ЕВИ.
Да, и ещё: рассказ написан на ходу и в нём наверняка всего масса стилистических и орфографических ошибок, при нахождении которых автор, в очередной раз извинившись за неудобство перед скрупулезными лингвистами, просит направить их администратору группы «Питер из окна автомобиля», на любой удобной Вам платформе (ВК, ОК, ТМ), либо оставить их прямо под текстом.
Спасибо за внимание и… сопереживание.