Две Марии

Мария проснулась, сладко потянулась и улыбнулась солнцу, которое золотыми лучами ворвалось в комнату и заполнило её сказочными фигурками на полу и на стенах. Несколько фигурок маленькими дольками спелого апельсина рассыпались по её телу. Она нежно, прижала их ладошками к животу и почувствовала биение новой жизни, связанной с таинством рождения. Мария засмеялась и подумала о том, что может быть ее малыш, так же, как и она слышит громкое чириканье воробьёв, доносившееся с улицы. Видимо, они радостным пением провожали суровую и голодную для них зиму. Несмотря на то, что на календаре ещё красовалось сочное «февраль», во всём уже угадывалось присутствие весны. Её дыхание, словно врачующий душу бальзам, воскрешало в ней красоту, осознание которой, в конце концов, спасёт мир. И тогда в апреле, когда зацветут са-ды и воздух наполнится сладостным ароматом, они втроём — она и Гриша с розовощёким малышом на руках — пройдут по той улице, в пыли которой бе-гали босиком ещё её прадеды. Она представила себе широко распахнутые глаза малыша, удивленно смотрящие на этот чудный, наполненный всеми красками радуги мир. Она боялась называть малыша каким-либо именем, так как приметам доверяла более чем своему разуму. Однако в то, что это будет обязательно мальчик, она верила без колебаний. Да и её мать говорила, сначала принесёшь в дом мужика, так как мужиков после войны совсем мало.
Несмотря на то, что после войны прошло пятнадцать лет, мужиков действительно не хватало. Женщины выполняли даже те работы, которые ранее считались чисто мужскими. Только недавно женщин вывели из шахты, а до этого многие из них, в том числе и Мария, испытали на себе всю пагубность подземного труда.
В печи мирно сладостной песней потрескивал уголь, превращаясь из камня в ласковую, дышащую теплом тишину. В эту минуту Мария с благодарностью подумала о муже. Он, уходя на работу, растопил печь, чтобы ей не было холод-но. Всё-таки какой он у неё внимательный и ласковый. Мария познакомилась с Гришей на шахте. Он работал в проходке, отличался вспыльчивым характером, но Мария его очень любила.
Снова сладко потягиваясь, поднялась и опустила ноги в тёплые домашние та-почки, связанные ею из распущенного старого коврика. С иконы в противоположном углу на неё глядела счастливая Дева Мария с младенцем Иисусом, который, в отличие от неё, глядел задумчиво и печально. Широко от-крытые глаза, отражая Его душу, как бы говорили о том, что Он знает конец сво-его пришествия в этот мир. Склонив колени перед ними и прочитав молитву «От-че наш», Мария начала собираться в магазин. Уже выходя из дому, она ещё раз встретилась взглядом с глазами Богородицы. Марии показалось, что взгляд её вдруг погрустнел. Поставив вместо замка веник со стороны двора на двери, что говорило о том, что дома никого нет, она направилась по улице в сторону мага-зина, который находился довольно далеко от хаты. Последнее время снег днём таял, а вечером начинал подмерзать. Как будто календарная зима понимала, что ей ещё не время уходить. Дорожки были покрыты редкими ледяными островками, и опасность как раз в том и заключалась, что их было немного, и на них мало кто обращал внимание. По дороге в магазин мысли Марии снова возвратились к образу девы Марии. Её красивое лицо — это истинный Божий шедевр. Жен-щине вдруг стало жаль Матерь Божью, и какая-то неприятная тяжесть легла на её душу. Она то и дело задавала сама себе вопрос: интересно, знала ли Мария, радуясь рождению сына, какие страдания её ожидают? Она вдруг отчётливо представила себе, как тяжело было Марии стоять у креста, на котором был распят Иисус, её любимый сын. Видеть Его мучения, знать, что Он скоро умрёт, и в то же время чувствовать и смириться с тем, что ты ничем не можешь помочь тому, кто тебе дорог больше жизни. Именно сейчас Марии казалось, что она как никогда ранее понимает свою заступницу. Неужели Всесильный и Всемогущий Бог не мог избавить бедную женщину от таких мучений? Почему именно в тот момент, она должна была оказаться рядом с сыном и испытать невыносимое горе от страданий своего любимого дитяти?
Ласковый, залетевший из наступающей весны ветерок приятно касался её лица. Ничего не предвещало беды. И вдруг… Едва Мария почувствовала ледяной ост-ровок под ногой, как земля покачнулась, как-то по-особому блеснуло солнце, а за ним — кромешная тьма и бездонная черная яма, в которую Мария падала, падала, падала…
Мария открыла глаза и пыталась понять, где она находится. Молоденькая медсестра с кудряшками на висках радостно улыбнулась ей и закричала на удивление сильным голосом:
— Пётр Иванович! Пётр Иванович! Она пришла в себя!
Пётр Иванович, чем-то неуловимо напоминающий доктора Айболита, видимо, ждавший этого зова, быстрым шагом направился к ней. Присел на краешек кушетки:
— Ну-с, голубушка, прежде всего, давайте знакомиться. Потому что мы не знаем, как вас зовут. Мужчина, который вас подобрал на дороге, также ничего о вас не знает. Мы даже не смогли сообщить о вас близким родственникам. У вас муж есть? Как его зовут? — Он по-отечески взял её за руку.
А она совершенно не чувствовала своего тела. И вдруг, как проблеск мол-нии — «Я потеряла ребёнка!» Ребёнка нет! Её сознание снова поглотила белая пелена, из которой с грустью на Марию смотрели пронзительно-сочувствующие, полные слёз глаза Девы Марии…
— Голубушка, не уходите, — словно из космоса слышала Мария голос доктора, который пытался удержать ее сознание, хлопая ладонью по щекам. Она ухватилась за этот голос, как за спасительную соломинку… Пелена стала рассеивать-ся, и из нее вырисовалось лицо доктора с глазами Девы Марии.
— Я потеряла ребёнка? — первое, что спросила Мария у доктора.
— Крепитесь, милочка! Как вас зовут?
— Мария.
— Вот и славненько. Вы находитесь в Донецкой областной больнице. Вашим родным и в голову не придёт искать вас здесь. У вас дома есть телефон?
— Нет, — встрепенулась Мария. — Надо позвонить на почту. Там передадут. Но, доктор, не говорите мужу о том, что наш малыш погиб. Я сама ему скажу… — захлебнулась слезами Мария.
— Попытайтесь успокоиться и отдыхайте, а потом мы с Вами ещё поговорим. Желательно до приезда Вашего мужа.
Когда врач ушёл, Мария дала волю слезам: почему именно её долгожданного ребёнка, которого она успела полюбить всей душой, Бог призвал к себе? Она не могла понять, почему её Бог так наказывает? После того, как кончилась война, отцы её подруг все возвратились домой живыми, и только её отец так и не вернулся с фронта. Этим подругам, несмотря на то что они не хотели учить-ся, Бог дал возможность учиться. А она, имея влечение к наукам, не смогла пол-ноценно заниматься в школе. У неё даже не было возможности зимой ходить в школу. Их семье из семи человек было трудно жить на скудные трудодни мате-ри, которые она получала из колхоза. За отца, пропавшего без вести, пенсию долгое время не давали. У них было одно пальто на трех сестёр, и носила его чаще старшая сестра, а ей, как младшей, обычно доставалось сидеть дома и нянчиться с младшим братом. Чтобы хоть как-то выбраться из нищеты, она ещё девочкой пошла работать на шахту. Так почему же Господь всегда был так несправедлив к ней?
К вечеру снова пришёл Пётр Иванович и сказал, что её мужу передали, где она находится. Расспросил её, как она живёт с мужем, и, в конце концов, коснулся самого главного:
— Машенька, крепитесь. То, что вы потеряли ребёнка, это ещё не самое страшное. Страшно то, что вы уже никогда не сможете иметь детей. Но я хочу Вам кое-что предложить. У нас в настоящее время молодая девочка родила семимесячного ребёнка и сбежала, оставив его в больнице. Она отказалась от малыша. Подумайте, вам судьба даёт шанс. Никто никогда не сможет сказать, что это не ваш ребёнок. Всё зависит от вас…
Через месяц Марию выписали. Она со страхом ждала встречи со своей мате-рью. Как родные встретят её с малышом? Не поймут ли они, что это не её родной сын? Она уже успела его полюбить, для неё ребёнок был как родной. А из-за то-го, что его такого маленького бросили, он стал ей ещё ближе и дороже. Тем более что он был одного возраста с её сыном — семимесячным.
В роддом приехали Гриша с мамой. Та же молодая сестричка, Валя, в чистеньком белом халате, как всегда с обаятельной улыбкой, вынесла малыша и передала Грише. Мать Марии внимательно всматривается в лицо младенца и радостно восклицает:
— Ну, вылитый Гришка!
— Наша кровь! — гордо отвечает муж.
Страх отхлынул от сердца Марии, и она загадочно улыбнулась:
— А как же по-другому: на всё воля Божья.
Уже дома, глядя на образ Богородицы с младенцем Иисусом на руках, Мария подумала:
— Я пережила, то, что пережила ты. — А потом, спохватившись, упала на колени и в молитве прошептала: — Нет! Нет! Прости! Я потеряла ребёнка, не вырастив его. Я не сидела у его постели ночами, когда он был сильно болен. Я не слышала его первого слова — «мама», не видела первых шагов, и после всех этих материнских радостей — не лишилась его. Поэтому прошу тебя, заступница: спаси и сохрани моего сына. Не дай мне еще раз пережить его смерть.
Шёл апрель 1960 года. Розовощёкий малыш удивлённо смотрел на этот пре-красный, цветущий мир. Ему только предстояло познать прелесть розы и боль от укола её шипов, как, впрочем, первую любовь, разлуку и войну в Афганистане…

Two Marys
Maria woke up, stretched sweetly and smiled at the sun, which burst into the room with golden rays and filled it with fairy-tale figures on the floor and walls. Several figures, like small slices of ripe orange, were scattered over her body. She gently pressed them to her stomach with her palms and felt the beating of a new life, connected with the mystery of birth. Maria laughed and thought that maybe it was her ba-by, just as she heard the loud chirping of sparrows coming from the street. Apparently, they were seeing off the harsh and hungry winter with joyful singing. Despite the fact that the calendar still showed a juicy «February», the presence of spring was already guessed in everything. Her breath, like a balm that heals the soul, resurrected beauty in her, the awareness of which, in the end, will save the world. And then in April, when the gardens bloom and the air is filled with a sweet aroma, the three of them — she and Grisha with a rosy-cheeked baby in her arms — will walk along the street in the dust of which her great-grandfathers used to run barefoot. She imagined the baby's wide-open eyes, looking in surprise at this wonderful world filled with all the colors of the rainbow. She was afraid to call the baby by any name, since she trusted omens more than her own mind. However, she believed without hesitation that it would definitely be a boy. And her mother said that first you bring a man into the house, since there are very few men after the war.
Despite the fact that fifteen years had passed since the war, there really was a shortage of men. Women even did the work that had previously been considered purely male. Only recently had women been taken out of the mine, and before that many of them, including Maria, had experienced the full harmfulness of un-derground labor. The coal crackled peacefully in the furnace with a sweet song, turning from stone into a gentle, warm-breathing silence. At that moment, Maria thought of her husband with gratitude. When he left for work, he lit the furnace so that she would not be cold. After all, how attentive and affectionate he was. Maria met Grisha at the mine. He worked in the tunnel, had a hot temper, but Maria loved him very much.
Stretching sweetly again, she rose and put her feet in warm house slippers, knitted by herself from an old unraveled rug. From the icon in the opposite corner, a happy Virgin Mary with the baby Jesus was looking at her, who, unlike her, looked thought-ful and sad. Wide-open eyes, reflecting His soul, seemed to say that He knew the end of His coming to this world. Having bowed her knees before them and having read the prayer «Our Father», Maria began to get ready to go to the store. Already leaving the house, she once again met the eyes of the Mother of God. It seemed to Maria that her gaze suddenly became sadder.
A gentle breeze, flown in from the coming spring, touched her face pleasantly. Nothing foreshadowed trouble. And suddenly… As soon as Maria felt the icy island under her foot, the earth shook, the sun shone in a special way, and behind it — pitch darkness and a bottomless black pit, into which Maria fell, fell, fell…
Maria opened her eyes and tried to understand where she was. A young nurse with curls on her tem-ples smiled at her happily and shouted in a surprisingly strong voice:
— Pyotr Ivanovich! Pyotr Ivanovich! She came to her senses!
Pyotr Ivanovich, vaguely reminiscent of Doctor Aibolit, apparently waiting for this call, walked quick-ly towards her. He sat down on the edge of the couch:
— Well, my dear, first of all, let's get acquainted. Because we don't know your name. The man who picked you up on the road doesn't know anything about you either. We couldn't even tell your close rela-tives about you. Do you have a husband? What's his name? — He took her hand in a fatherly manner.
And she didn’t feel her body at all. And suddenly, like a flash of lightning — “I’ve lost my baby!” The baby was gone! Her consciousness was again swal-lowed by a white veil, from which the piercingly sympathetic, tearful eyes of the Virgin Mary looked at Maria with sadness…
— Darling, don’t go, — Maria heard the doctor’s voice as if from outer space, trying to hold her consciousness, slapping her cheeks with his palm. She grabbed onto this voice like a life-saving straw… The veil began to dissipate, and the doctor’s face with the eyes of the Virgin Mary appeared from it.
— I’ve lost my baby? — was the first thing Maria asked the doctor.
— Be strong, my dear! What’s your name?
— Maria.
— That’s great. You are in the Donetsk Regional Hospital. It would never occur to your family to look for you here. Do you have a phone at home?
— No, — Maria perked up. — I need to call the post office. They'll pass it on there. But, doctor, don't tell your husband that our baby died. I'll tell him my-self… — Maria choked on her tears.
— Try to calm down and rest, and then we will talk again. Preferably before your husband arrives. When the doctor left, Maria gave free rein to her tears: why did God call her long-awaited child, whom she had come to love with all her soul? She could not understand why God was punishing her like this? After the war ended, the fathers of her friends all returned home alive, and only her father never returned from the front. These friends, despite the fact that they did not want to study, God gave them the opportunity to study. And she, having an at-traction to science, was not able to fully study at school. She did not even have the opportunity to go to school in the winter. Their family of seven people had a hard time living on the meager workdays of their mother, which she received from the collective farm. For a long time, they did not give a pension for her fa-ther, who went missing. They had one coat for the three sisters, and the older sister wore it more often, and she, as the youngest, was usually left to sit at home and look after her younger brother. To somehow escape poverty, she went to work in the mines as a girl. So why was God always so unfair to her?
In the evening, Pyotr Ivanovich came again and said that her husband had been told where she was. He asked her how she was living with her husband, and fi-nally touched on the most important thing:
— Mashenka, hold on. The fact that you lost your child is not the worst thing. The worst thing is that you will never be able to have children again. But I want to offer you something. We currently have a young girl who gave birth to a sev-en-month-old child and ran away, leaving him in the hospital. She abandoned the baby. Think about it, fate is giving you a chance. No one will ever be able to say that this is not your child. Everything depends on you…
A month later, Maria was discharged. She was waiting with fear to meet her mother. How would her family greet her with the baby? Would they not under-stand that this was not her own son? She had already fallen in love with him, for her the child was like her own. And because he was abandoned so little, he be-came even closer and dearer to her. Especially since he was the same age as her son — seven months old. Grisha and his mother arrived at the maternity hospital. The same young sister, Valya, in a clean white robe, as always with a charming smile, carried the baby out and handed him to Grisha. Maria's mother carefully peered into the baby's face and joyfully exclaimed:
— Well, he's the spitting image of Grisha!
— Our blood! — the husband answers proudly.
Fear left Maria's heart, and she smiled mysteriously:
— How could it be otherwise: everything is God's will.
Already at home, looking at the image of the Virgin Mary with the baby Jesus in her arms, Maria thought:
— I experienced what you experienced. — And then, realizing it, she fell to her knees and whispered in prayer: — No! No! Forgive me! I lost a child without raising him. I did not sit by his bed at night when he was very ill. I did not hear his first word — «mama», did not see his first steps, and after all these maternal joys — I did not lose him. Therefore, I ask you, intercessor: save and protect my son. Do not let me experience his death again.
It was April 1960. The rosy-cheeked baby looked in surprise at this beautiful, blooming world. He had yet to experience the beauty of a rose and the pain of its thorns, as well as first love, separation and the war in Afghanistan…