Мерзлая брусника
Ирина франковна Григорьева Возрастные ограничения 18+
Так начиналась наша история, и она была далека от обычной и беззаботной жизни. Мы были молодыми и полными надежд, новоявленной семьей, направленной по распределению после института на строительство Байкало-Амурской магистрали.
Первое время мы жили в вагончике. Было холодно, нам ни разу не приходилось сталкиваться с такими низкими температурами. Зимой термометр опускался до минус 45, и наш маленький вагончик превращался в ледяную камеру. Сперва мы пытались согревать его буржуйками, но к утру они остывали, и мы просыпались, застрявшими в ледяной капсуле. Волосы примерзали к стене, и на нас, спящих в одежде, вырастала горка снега. Надо было проявить самоотверженность, чтобы встать и затопить печку, чтобы снова обрести тепло и комфорт. Утром на работу.
Мы строили великую железную дорогу, связывающую Сибирь с Дальним Востоком. Работать, жить на стройке в такие холода было сложно, но мы не сдавались. Потом нам дали общежитие. Жить в общежитии — уже было чем-то похожим на настоящий дом. Но все равно, тяготы и лишения сопровождали нас на каждом шагу. Мама, когда приезжала к нам в гости, всегда говорила: «Нонка, да тебе надо брюки-ватники и валенки». И она была права. Ватники и валенки были нашей спасительной нитью в этом суровом климате, они помогали нам выживать в самых экстремальных условиях. Даже суп сварить на кухне, и то надо было одеть валенки, тапочки примерзали к полу. В общежитии было весело, вечерами ели апельсины, играли в театре и учились.
Вскоре мы наконец-то получили свою квартиру. Радость была неописуемая – светлая, просторная и теплая, как и мечталось. Но, к сожалению, радость длилась не долго. На первом этаже жили люди и они замерзали. Включали обогреватели, но и они не всегда помогали. Зима на дворе была особенно сурова, морозы достигали сорока градусов, стекла и полы, промерзали. И вот однажды, когда мороз был особенно сильным, случился пожар. Мы сразу же выбежали на улицу, благо у нас не было ценных документов и вещей, которые нужно было спасать.
На стройке века как будто у всех выросли крылья, и мы летели в поисках новой жизни, новой надежды. Ах, как же здорово было быть причастным к строительству стройки века! Счастливое время. Мы наслаждались свободой и молодостью, которая пронизывала каждый наш день. В этом городе молодежь была основной аудиторией, и редко можно было встретить бабушек и дедушек. Первые свадьбы, первая влюбленность, цветы только полевые и они казались особенно яркими и живыми в нашем счастливом мире. Время шло. Стали строители рожать деток. Появились первые коляски на улицах. В двадцатых числах декабря, когда снег уже покрыл улицы и люди готовились к праздникам, я почувствовала, что что-то не так. Живот схватывало, и я поняла, что скоро роды. Обратившись к мужу, я сказала ему: «Что-то мне плохо, видно, рожать скоро, возвращайся сегодня пораньше». Вернувшись домой, он нашел записку «я в больнице». В больнице объявили карантин. Всех посетителем и родственникам запретили входить в здание, чтобы предотвратить распространение инфекции. Ощущение одиночества и страха охватило меня. Мой муж, пытался пробиться к мне, стоял за стеклянной дверью с бутылкой кефира и апельсинами. Он отчаянно стучал в дверь и умолял медсестру пропустить его внутрь. Однако, правила карантина оказались непреклонными, и его не пускали. Каждая минута, проведенная отдельно, казалась вечностью. У меня катились слезы. Вдруг услышала голос санитарки, которая проходила мимо меня. Она ворчливо сказала: «Кого ревешь? Така бравенька и плачешь». «Ладно, проходите» и она впустила мужа. И по смене передам, чтобы его к тебе пропускали». Я почувствовала облегчение и благодарность к этой женщине. По ее говору я поняла, что она приехала с Забайкалья, на родине мужа разговаривали на таком диалекте гураны местные жители, родившиеся в Забайкалье. Говор санитарки перекликался с любимым стихотворением Евгения Евтушенко «Родной сибирский говорок».
Все республики трудились плечом к плечу. Недаром в шутку Байкало-Амурскую магистраль называли «Забайкальско-Донецкой железной дорогой» Замечательные люди работали на Байкало-Амурской магистрали. В роддоме я подходила к двери, где лежали новорожденные дети, и акушерка им пела песни «Носики курносики сопят». Это были маленькие чудеса, которые приводили всех в восторг.
Квартира у нас была в микрорайоне «Таежный», окруженном лесом. Зимой мы сами с мужем ходили в лес и выбирали себе елочку на Новый год. Каждый год это было настоящее приключение, потому что мы искали самую красивую и пытались найти ее среди множества других деревьев. У нас была особая связь с природой, и мы наслаждались каждым моментом в лесу, вдыхая свежий воздух и слушая тишину. Осенью выезжали коллективом собирать бруснику. «Листки ее с глянцем, а ягодки с румянцем, сами же кусточки чуть выше кочки» – так образно описывал русский народ бруснику. Темным зимними вечером заливаешь мерзлую бруснику сгущенным молоком, начинаешь грызть эту холодную горьковато-кисло-сладкую массу. По мере таяния ягоды — это кушанье становится все вкуснее и сочнее. Помню вкус голубики. «Девушка, а девушка покупайте голубику, всего 700 руб за кг» -слышу я голос продавца на сочинском рынке. Я смотрю на эту голубику и вижу перед собой ту голубую, лесную ягоду на маленьких кустиках с удивительно- красивыми зелеными листиками растущую на болотах непроходимой тайги. Посадим деток под кустик они прямо с кустика едят ее и играют красивыми голубые ягодками. А мы уже и лукошки наполнили.
Весной на сопке расцветал багульник. Я всегда восхищалась его красотой и запахом цветков. Узнав, что его латинское название Ledun происходит от древнегреческого имени Леда, я заинтересовалась его легендой. Леда была известна своей дурманящей красотой и покорила самого Зевса. Влюбившись в красавицу, он в образе лебедя явился к Леде. После чего Леда снесла яйцо, из которого вышла на свет Елена, ставшая впоследствии причиной Троянской войны.
Жили мы в микрорайоне «Таежный», а названия улицы еще не утвердили. Артистов приезжало на БАМ много, но мало кто ожидал, что в наш город прилетит знаменитый певец и композитор Дин Рид. Но так случилось, что на афишах по всему городу было объявлено, что Дин выступит на сопке «Фестивальной», на которой и жили мы. Новость о прилете Дина Рида разнеслась по городу как вихрь. Люди в предвкушении сбегались на Фестивальную сопку, чтобы увидеть своего кумира. Когда Дин Рид прилетел в аэропорт «Тында», он был поражен количеством встречающих его машин, Дин спросил у встречающих его партийных работников: Зачем так много машин. Дин, подошёл к белой «Волге» и попросил разрешения у владельца сесть за руль. Встречающие, ошарашенные таким поворотом событий, согласились, не веря своим глазам. Дин сел за руль, улыбнулся и нажал на газ. Машина плавно тронулась, вызывая восторженные крики и аплодисменты собравшихся. Дорога до Фестивальной сопки пролегала через узкие улочки, но это не смутило Дина. Он мастерски управлял машиной, мигая фарами, в то время как люди собирались на Фестивальной сопке и ожидали его выступления.
Прибыв на сопку, Дин вышел из автомобиля и его встретили аплодисментам. Сцена была в форме лежащей гитары, а гриф – шпалы с рельсами, создавали неповторимую атмосферу рок-концерта. Одет он был в джинсы, рубашку и куртку, все они тоже джинсовые, но не такие, как мы пытались носить в то время. Они были светлого цвета и совсем не новые, словно пропитанные духом прошлого. И вот Дин начал петь и двигаться по сцене – красивый, подвижный, очень лёгкий. Его голос звучал сильно и искренне, словно он проникал в самые глубины души каждого слушателя. Он словно взлетал над землей, создавая неповторимый музыкальный звук. Красота у Дина была какая-то не наша – уж слишком изящным он казался среди нас, обычных людей. Его движения были элегантными и плавными, словно танец, в котором каждая нота становилась частью этой чарующей мелодии\ Несколько раз спрыгивал Дин с грифа на сцену, словно хотел показать, что между ним и публикой нет никаких преград. Он подходил к зрителю, обнимал строителей. Для нас советских людей это казалось сказкой. Советские артисты выступали на сцене, не бегая по ней, да и милиция никого не подпускала к ним. В его глазах горел огонь страсти, и он передавал его своим зрителям. Все мы были одной большой семьей, слившейся воедино на этом рок-концерте. Концерт Дина запомнится каждому, кто был свидетелем его творчества. Он принес в мир музыки нечто новое, нечто такое, что никто не мог повторить. Мы впервые увидели свободного человека. Перед его приездом в городе откуда-то появились цветы, и многие приносили их с собой.
Маленькая девочка, несмотря на свой возраст, была одной из самых громких и энергичных. Она прыгала и кричала: «Пустите! Я дяде Дину цветы подарю!» Ее голос слышали все, включая самого Дина. Он засмеялся и спустился к девочке… Он взял цветы и поцеловал девочку на лоб. Этот жест вызвал восторг и аплодисменты.
После концерта муж предложил жителям нашего микрорайон назвать улицу именем Дина Рида. Быстро собрали подписи среди соседей и жителей района, чтобы поддержать эту идею. Благодаря нашим усилиям и поддержке других жителей, наша просьба была услышана в столице Байкало-Амурской магистрали. Улица, на которой мы жили, теперь носит имя Дина Рида. Это стало символом гордости и уважения к его делу, его борьбе за справедливость, за счастье для всех людей, выражая это через музыку. Его музыка напоминает нам о том, что даже один человек может изменить мир своей музыкой и своими идеями.
Мы прожили на БАМе до его развала, до 1997 года. Когда-то стройка была гордостью Советского Союза, стройкой века. Мы были молоды и полны энтузиазма, готовы покорить дикие просторы Сибири. Каждый день был исполнен труда, но и радости от созидания. На трассе много не чудес света, а чудес инженерного искусства. Взять хотя бы уникальный 15-километровый Северомуйский тоннель или «чёртов мост» – виадук на крутом повороте через долину, стоящий на двухъярусных опорах… Был заложен фундамент развития Сибири и Дальнего Востока. Но со временем все изменилось. Советский Союз рухнул, и БАМ потерял свою значимость. Строительство остановилось, а города, которые так активно строились на БАМе, превратились в развалины.
Станция Куанда, тот самый поселок, где уложили «золотое звено» и открыли сквозное движение бригадиры пути Александр Бондарь и Иван Варшавский превратилась в разъезд. Но несмотря на все перемены, мы остались верными своим идеалам. Память хранит голоса друзей, названия станций и набивший оскомину вкус голубики. Нет-нет, да и приснится Тында, сослуживцы и тайга. И поезд, который мчит тебя по новой дороге через Северобайкальск до Тынды и мы лежим на вторых полках вместе детьми, согреваясь от холода. К долгожданному дому, построенному людьми в тяжелейших северных условиях.
Пусть улица Дина Рида станет местом, где дети и внуки строителей Байкало-Амурской магистрали, а будут собираться, чтобы петь его песни, гордится своими предками и бороться за справедливость и верить в счастливое будущее.
Июнь 2024г.
Первое время мы жили в вагончике. Было холодно, нам ни разу не приходилось сталкиваться с такими низкими температурами. Зимой термометр опускался до минус 45, и наш маленький вагончик превращался в ледяную камеру. Сперва мы пытались согревать его буржуйками, но к утру они остывали, и мы просыпались, застрявшими в ледяной капсуле. Волосы примерзали к стене, и на нас, спящих в одежде, вырастала горка снега. Надо было проявить самоотверженность, чтобы встать и затопить печку, чтобы снова обрести тепло и комфорт. Утром на работу.
Мы строили великую железную дорогу, связывающую Сибирь с Дальним Востоком. Работать, жить на стройке в такие холода было сложно, но мы не сдавались. Потом нам дали общежитие. Жить в общежитии — уже было чем-то похожим на настоящий дом. Но все равно, тяготы и лишения сопровождали нас на каждом шагу. Мама, когда приезжала к нам в гости, всегда говорила: «Нонка, да тебе надо брюки-ватники и валенки». И она была права. Ватники и валенки были нашей спасительной нитью в этом суровом климате, они помогали нам выживать в самых экстремальных условиях. Даже суп сварить на кухне, и то надо было одеть валенки, тапочки примерзали к полу. В общежитии было весело, вечерами ели апельсины, играли в театре и учились.
Вскоре мы наконец-то получили свою квартиру. Радость была неописуемая – светлая, просторная и теплая, как и мечталось. Но, к сожалению, радость длилась не долго. На первом этаже жили люди и они замерзали. Включали обогреватели, но и они не всегда помогали. Зима на дворе была особенно сурова, морозы достигали сорока градусов, стекла и полы, промерзали. И вот однажды, когда мороз был особенно сильным, случился пожар. Мы сразу же выбежали на улицу, благо у нас не было ценных документов и вещей, которые нужно было спасать.
На стройке века как будто у всех выросли крылья, и мы летели в поисках новой жизни, новой надежды. Ах, как же здорово было быть причастным к строительству стройки века! Счастливое время. Мы наслаждались свободой и молодостью, которая пронизывала каждый наш день. В этом городе молодежь была основной аудиторией, и редко можно было встретить бабушек и дедушек. Первые свадьбы, первая влюбленность, цветы только полевые и они казались особенно яркими и живыми в нашем счастливом мире. Время шло. Стали строители рожать деток. Появились первые коляски на улицах. В двадцатых числах декабря, когда снег уже покрыл улицы и люди готовились к праздникам, я почувствовала, что что-то не так. Живот схватывало, и я поняла, что скоро роды. Обратившись к мужу, я сказала ему: «Что-то мне плохо, видно, рожать скоро, возвращайся сегодня пораньше». Вернувшись домой, он нашел записку «я в больнице». В больнице объявили карантин. Всех посетителем и родственникам запретили входить в здание, чтобы предотвратить распространение инфекции. Ощущение одиночества и страха охватило меня. Мой муж, пытался пробиться к мне, стоял за стеклянной дверью с бутылкой кефира и апельсинами. Он отчаянно стучал в дверь и умолял медсестру пропустить его внутрь. Однако, правила карантина оказались непреклонными, и его не пускали. Каждая минута, проведенная отдельно, казалась вечностью. У меня катились слезы. Вдруг услышала голос санитарки, которая проходила мимо меня. Она ворчливо сказала: «Кого ревешь? Така бравенька и плачешь». «Ладно, проходите» и она впустила мужа. И по смене передам, чтобы его к тебе пропускали». Я почувствовала облегчение и благодарность к этой женщине. По ее говору я поняла, что она приехала с Забайкалья, на родине мужа разговаривали на таком диалекте гураны местные жители, родившиеся в Забайкалье. Говор санитарки перекликался с любимым стихотворением Евгения Евтушенко «Родной сибирский говорок».
Все республики трудились плечом к плечу. Недаром в шутку Байкало-Амурскую магистраль называли «Забайкальско-Донецкой железной дорогой» Замечательные люди работали на Байкало-Амурской магистрали. В роддоме я подходила к двери, где лежали новорожденные дети, и акушерка им пела песни «Носики курносики сопят». Это были маленькие чудеса, которые приводили всех в восторг.
Квартира у нас была в микрорайоне «Таежный», окруженном лесом. Зимой мы сами с мужем ходили в лес и выбирали себе елочку на Новый год. Каждый год это было настоящее приключение, потому что мы искали самую красивую и пытались найти ее среди множества других деревьев. У нас была особая связь с природой, и мы наслаждались каждым моментом в лесу, вдыхая свежий воздух и слушая тишину. Осенью выезжали коллективом собирать бруснику. «Листки ее с глянцем, а ягодки с румянцем, сами же кусточки чуть выше кочки» – так образно описывал русский народ бруснику. Темным зимними вечером заливаешь мерзлую бруснику сгущенным молоком, начинаешь грызть эту холодную горьковато-кисло-сладкую массу. По мере таяния ягоды — это кушанье становится все вкуснее и сочнее. Помню вкус голубики. «Девушка, а девушка покупайте голубику, всего 700 руб за кг» -слышу я голос продавца на сочинском рынке. Я смотрю на эту голубику и вижу перед собой ту голубую, лесную ягоду на маленьких кустиках с удивительно- красивыми зелеными листиками растущую на болотах непроходимой тайги. Посадим деток под кустик они прямо с кустика едят ее и играют красивыми голубые ягодками. А мы уже и лукошки наполнили.
Весной на сопке расцветал багульник. Я всегда восхищалась его красотой и запахом цветков. Узнав, что его латинское название Ledun происходит от древнегреческого имени Леда, я заинтересовалась его легендой. Леда была известна своей дурманящей красотой и покорила самого Зевса. Влюбившись в красавицу, он в образе лебедя явился к Леде. После чего Леда снесла яйцо, из которого вышла на свет Елена, ставшая впоследствии причиной Троянской войны.
Жили мы в микрорайоне «Таежный», а названия улицы еще не утвердили. Артистов приезжало на БАМ много, но мало кто ожидал, что в наш город прилетит знаменитый певец и композитор Дин Рид. Но так случилось, что на афишах по всему городу было объявлено, что Дин выступит на сопке «Фестивальной», на которой и жили мы. Новость о прилете Дина Рида разнеслась по городу как вихрь. Люди в предвкушении сбегались на Фестивальную сопку, чтобы увидеть своего кумира. Когда Дин Рид прилетел в аэропорт «Тында», он был поражен количеством встречающих его машин, Дин спросил у встречающих его партийных работников: Зачем так много машин. Дин, подошёл к белой «Волге» и попросил разрешения у владельца сесть за руль. Встречающие, ошарашенные таким поворотом событий, согласились, не веря своим глазам. Дин сел за руль, улыбнулся и нажал на газ. Машина плавно тронулась, вызывая восторженные крики и аплодисменты собравшихся. Дорога до Фестивальной сопки пролегала через узкие улочки, но это не смутило Дина. Он мастерски управлял машиной, мигая фарами, в то время как люди собирались на Фестивальной сопке и ожидали его выступления.
Прибыв на сопку, Дин вышел из автомобиля и его встретили аплодисментам. Сцена была в форме лежащей гитары, а гриф – шпалы с рельсами, создавали неповторимую атмосферу рок-концерта. Одет он был в джинсы, рубашку и куртку, все они тоже джинсовые, но не такие, как мы пытались носить в то время. Они были светлого цвета и совсем не новые, словно пропитанные духом прошлого. И вот Дин начал петь и двигаться по сцене – красивый, подвижный, очень лёгкий. Его голос звучал сильно и искренне, словно он проникал в самые глубины души каждого слушателя. Он словно взлетал над землей, создавая неповторимый музыкальный звук. Красота у Дина была какая-то не наша – уж слишком изящным он казался среди нас, обычных людей. Его движения были элегантными и плавными, словно танец, в котором каждая нота становилась частью этой чарующей мелодии\ Несколько раз спрыгивал Дин с грифа на сцену, словно хотел показать, что между ним и публикой нет никаких преград. Он подходил к зрителю, обнимал строителей. Для нас советских людей это казалось сказкой. Советские артисты выступали на сцене, не бегая по ней, да и милиция никого не подпускала к ним. В его глазах горел огонь страсти, и он передавал его своим зрителям. Все мы были одной большой семьей, слившейся воедино на этом рок-концерте. Концерт Дина запомнится каждому, кто был свидетелем его творчества. Он принес в мир музыки нечто новое, нечто такое, что никто не мог повторить. Мы впервые увидели свободного человека. Перед его приездом в городе откуда-то появились цветы, и многие приносили их с собой.
Маленькая девочка, несмотря на свой возраст, была одной из самых громких и энергичных. Она прыгала и кричала: «Пустите! Я дяде Дину цветы подарю!» Ее голос слышали все, включая самого Дина. Он засмеялся и спустился к девочке… Он взял цветы и поцеловал девочку на лоб. Этот жест вызвал восторг и аплодисменты.
После концерта муж предложил жителям нашего микрорайон назвать улицу именем Дина Рида. Быстро собрали подписи среди соседей и жителей района, чтобы поддержать эту идею. Благодаря нашим усилиям и поддержке других жителей, наша просьба была услышана в столице Байкало-Амурской магистрали. Улица, на которой мы жили, теперь носит имя Дина Рида. Это стало символом гордости и уважения к его делу, его борьбе за справедливость, за счастье для всех людей, выражая это через музыку. Его музыка напоминает нам о том, что даже один человек может изменить мир своей музыкой и своими идеями.
Мы прожили на БАМе до его развала, до 1997 года. Когда-то стройка была гордостью Советского Союза, стройкой века. Мы были молоды и полны энтузиазма, готовы покорить дикие просторы Сибири. Каждый день был исполнен труда, но и радости от созидания. На трассе много не чудес света, а чудес инженерного искусства. Взять хотя бы уникальный 15-километровый Северомуйский тоннель или «чёртов мост» – виадук на крутом повороте через долину, стоящий на двухъярусных опорах… Был заложен фундамент развития Сибири и Дальнего Востока. Но со временем все изменилось. Советский Союз рухнул, и БАМ потерял свою значимость. Строительство остановилось, а города, которые так активно строились на БАМе, превратились в развалины.
Станция Куанда, тот самый поселок, где уложили «золотое звено» и открыли сквозное движение бригадиры пути Александр Бондарь и Иван Варшавский превратилась в разъезд. Но несмотря на все перемены, мы остались верными своим идеалам. Память хранит голоса друзей, названия станций и набивший оскомину вкус голубики. Нет-нет, да и приснится Тында, сослуживцы и тайга. И поезд, который мчит тебя по новой дороге через Северобайкальск до Тынды и мы лежим на вторых полках вместе детьми, согреваясь от холода. К долгожданному дому, построенному людьми в тяжелейших северных условиях.
Пусть улица Дина Рида станет местом, где дети и внуки строителей Байкало-Амурской магистрали, а будут собираться, чтобы петь его песни, гордится своими предками и бороться за справедливость и верить в счастливое будущее.
Июнь 2024г.
Рецензии и комментарии 1