Предисловие (Глава 1)

«Не смею вам стихи Баркова
Благопристойно перевесть,
И даже имени такого
Не смею громко произнесть!»
(А.С.Пушкин)

Я давно чувствовал, что с Барковым что-то не так! Ну никак я не мог представить себе самого известного поэта России — в потёртом синем кафтане, беспробудно пьющим и дерущимся в питерских кабаках и борделях…

… и при этом сочиняющим потрясающие обсценные вирши, которые наизусть выучивались beau monde обеих столиц через три дня после их декламирования пьяным автором. Где и кому Барков их декламировал? В кабаках? В борделях? А может быть в аристократических салонах Шувалова, Хитрово и др., куда бы его и на порог не пустили? Кто из современников это видел или слышал лично? Ноль информации, а все анекдоты про Баркова… именно, что анекдоты, не более! Кстати, весьма талантливые и смешные.

… и всё это параллельно с блестящими переводами с латыни и редактированием лучших образцов античной словесности по заказу, на минуточку, Императорской Академии наук. А вот про это известно всё — где, как, когда, у кого и сколько!

А вы могли бы такое себе представить, если бы хоть немного об этом задумались?! Конечно, нет!

И первые свои записки в бумажную папку с надписью «Кто Вы, Иван Барков?» я положил ещё в 1985 году, аспирантом, в московской «Ленинке», единственным тогда местом в СССР, где были доступны такие материалы. Меня интересовали не столько сами стихи Баркова, а их литературоведение. Но оно тогда сводилось к сообщениям учёных «Пушкинского дома», что, мол, да, пробовали исследовать, но уже на второй странице захлёбывались матерщиной и бросали.

Прошло время, и силами, опять-таки, учёных «Пушкинского дома» и к ним примкнувших специалистов, обсценное творчество Баркова и серьёзные его исследования в открытом доступе всё же появилось. Но, по личности автора, всё как и было — пьяница, драчун и в 36 лет утонул в нужнике публичного дома, оставив позорную эпитафию «Жил грешно и умер смешно». И этому всему так и учат студентов-филологов во всём мире. Кошмар какой-то!

Ну, разве он достоин такого? И моя папка наконец-то стала повестью. Но, для кого же я её написал?

Для университетских профессоров — лекторов филфаков и общества «Знание» по русской поэзии XVIII века? Я пробовал с некоторыми из них поговорить об этом. Стена! Нет, нет, аргументов у них нет… как и времени. Вот, нет у них времени (и желания?) на общение со мною по этой теме и всё тут.

Соглашусь с ними. Оно им надо? Это всё многое меняет в нашем восприятии русской литературы XVIII-XIX веков, а им что-то менять… ну, точно не с руки, больно хлопотно, книги, диссертации… В общем, захотят что-то сказать, сами скажут, буду рад! Но, пока отмалчиваются.

Тогда так! Я написал эту повесть для всех, кто думает и говорит по-русски, а значит хотя бы одним глазком, но заглядывал в Барковиану — рукописные поэтические шедевры обсценной русской словесности XVIII века, вдохновивших на творчество Пушкина и многих других российских поэтов.

***

Считается, что автор Барковианы — российский переводчик и редактор Иван Семёнович Барков (1732-1768). И сразу пошли расхождения в датах. На самом деле, он умер в 1769 году в возрасте 37 лет, а не в 36, как считается. И ни в каком нужнике он не тонул, а тихо умер по болезни и похоронен семьёй старшей сестры Анастасии, жены священника, на Сестрорецком кладбище под Санкт-Петербургом.

Но, главных выводов моего исследования два:

1. Барков не писал обсценных стихов! Он вообще не писал стихов, только их переводил и редактировал.

Но, кто же тогда написал Барковиану?

2. Через три века не очень-то тщательно и скрываемой тайны, на поверку это всё оказалось общим хулиганским литературным проектом двух великих российских пиитов — академика Михаила Васильевича Ломоносова и драматурга Александра Петровича Сумарокова. За этих двоих великих ручаюсь. Третий — фольклорист Михаил Дмитриевич Чулков, пока под вопросом. Остальное приклеилось со временем.

И как же так случилось, что хулиганов не раскрыли ещё тогда?! Ответ лежит на поверхности, но никто его не видит. Или не хочет видеть?!

***

Взъерошенная Россия после Петра, насмерть перепуганная кровавым правлением Анны Иоановны, медленно входит в либеральное время Елизаветы Петровны, Петра III и Екатерины II. Однако в Академии наук и её учебных заведениях всё по-старому — засилие немцев, воровство, жестокое насилие над студентами. Ломоносов задыхается во всём этом. Водка не помогает, ему нужен оттяг посильнее. И он его придумывает. Вот такой творческий проект. А претворяет он его в жизнь вместе со своим близким другом, всегдашним собутыльником и подельником по всевозможным таким проказам — А.П.Сумароковым.

Это же так здорово! Безнаказанно поиздеваться сразу над всем российским обществом! Поморочить ему голову, наблюдая за ним как-бы со стороны. Однако проект затянулся… на 300 лет! И конечно, будет продолжаться и дальше. Но теперь мы хоть знаем, кто это всё придумал и начал! Кому мы обязаны обсценным творчеством Пушкина, самого, пожалуй, благодарного продюсера данного проекта из всех известных.

***

В знак искренней любви и глубочайшего уважения к великим русским литературным хулиганам, по отдельным достоверным фактам (взятых в основном из писем современников друг-другу), буквально, по крупицам, я восстановил, а где-то и реконструировал, биографию Ивана Семёновича Баркова в частях «Детство», «Семинария» и «Гимназия».

Период «Университет» я не трогал, он прекрасно описан у других авторов. Только указал в нём на один известный, но не должно понятый эпизод, по моему мнению, собственно, всё и решивший. Именно тогда, в 1751 году, Барков был подвергнут жесточайшему кнутованию, в результате которого, к счастью, не умер, но лишился твёрдого разума. А дальше, «Послеуниверситетский период» и «Смерть».

И ни в одном письме людей, знакомых с Барковым лично, я не встретил свидетельств о нём как о поэте.

А давайте посмотрим на всё это глазами самого Ивана Баркова и его близких. В питерские кабаки того времени тоже заглянем.

Вперёд!