Глава 14. Гибель старушки Европы

Войны цивилизованных государств во все времена носили куда более бесчеловечный характер, чем, скажем, у каких-нибудь племён дикарей-людоедов. Они возникали не вдруг, не ради пропитания, а вызревали. И Первая мировая война тоже созревала постепенно, согласно взмахам палочек закулисных «дирижёров».

Мне кажется, что этот процесс начался в 1882 году, когда в Европе возник Тройственный союз – военно-политический альянс Италии, Германии, Австро-Венгрии. Его созданию бесспорно способствовали три события: 1) 30 октября (12 ноября) 1864 года в Вене был подписан мирный договор, положивший конец Датско-Прусской войне, по которому король Дании Кристиан IX передал Пруссии и Австро-Венгрии герцогства Южной Ютландии Гольштейн, Лауэнбург и Шлезинг; 2) разгром немцами в 1871 году Франции, с которой они получили 5 млрд. золотых франков контрибуции; 3) подписание в Вене 7 (20) октября 1879 года Австро-Германского союзного договора, направленного против России, Франции, Англии и составившего основу Тройственного союза, в противовес которому в 1904-1907 годах была образована Антанта («Тройственное согласие»), объединившая Россию, Англию и Францию (уже в ходе Первой мировой войны в Антанту вошло двадцать стран, включая Японию, США и отмежевавшуюся от Тройственного союза Италию). Казалось бы – расстановка сил ясна. На деле же всё обстояло гораздо сложнее, ведь кайзер Вильгельм II был двоюродным Братом св. Царицы Александры Феодоровны, к тому же английский и австрийский Дворы тоже состояли в кровном родстве с Домом Романовых, Гогенцоллернами и другими Монархиями Европы.

Св. Император Николай II никогда не позволял себе заявлять, что старые соседи – Россия и Германия – в назревающей войне непременно окажутся врагами, хотя именно в начале 1914 года во многих странах и пресса, и разные политические деятели уверенно предсказывали большую войну, что наводит на мысль о её «запрограммированности», как сказали бы теперь. Государь отлично понимал, что новая война в Европе будет жестокой, как любая война, и не хотел начинать её первым, хотя именно к этому его призывали некоторые политики, например, масон М.Родзянко. Берлин демонстрировал гораздо более агрессивные настроения. Когда поздней осенью 1913 года туда прибыла русская делегация во главе с В.Коковцевым, кайзер в беседах с нашими сановниками сетовал на «враждебный тон русской печати», говорил, что это, мол, ведёт к катастрофе, что ему ясен «надвигающийся конфликт двух рас: славянской и германской», утверждал, что война может стать прямо-таки неизбежной, и тогда будет «совершенно безразлично, кто начнёт её». Все эти откровения «дорогого Вилли» Коковцев привёл в обстоятельном докладе св. Царю в Ливадии 20 ноября (3 декабря) 1913 года Государь выслушал доклад очень спокойно, задумчиво глядя вдаль, на необычно тихое море, затем повернулся к Коковцeву, словно отбросив какие-то совершенно не связанные с докладом мысли, и сказал: «На всё – воля Божия!» Теперь это называют фатализмом, но на самом деле, по-моему, — это признак великого святого смирения. Действительно, что можно было поделать с «дорогим Вилли», решившим по подсказке «агентов влияния» самоутверждаться с помощью военной силы (я ещё вернусь к Вильгельму II)? Ровно ничего! А вот призывы Родзянко…

Дядя князя Ф.Юсупова, масон Родзянко вполне заслужил холодное отношение св. Царя, т.к. повёл себя откровенно вызывающе. Когда он сменил главу «Военной ложи» Гучкова на посту председателя 3-й Думы (потом он возглавил и 4-ю Думу), она сильно полевела, в ней усилились настроения, усугублявшие рождённые «братом» Витте конституционные пункты Манифеста 17 (30) октября 1905 года, а кроме того, Родзянко стал очень часто предоставлять думскую трибуну Гучкову, выступавшему против Самодержавия и обвинявшему Охранное Отделение Департамента Полиции в попустительстве убийства Столыпина, что было, конечно, ложью, как и гучковские обвинения в Думе обер-прокурора Синода В.Саблера и Распутина в хлыстовстве, хотя Церковь и специалист по сектантству В.Бонч-Бруевич (1873-1955, соратник Ленина) в своих расследованиях доказали обратное. Св. Царь как-то сказал Коковцеву: «Поведение Думы глубоко возмутительно… Я буду рад, если моё неудовольствие дойдёт до этих господ, не всё же с ними раскланиваться и только улыбаться. …Я просто задыхаюсь в этой атмосфере сплетен, выдумок и злобы».

В отличие от Столыпина, Коковцев не был борцом и Сусаниным, а его Совет Министров разделился на «правое» и «левое» крыло, то есть не был единым, чтобы активно противостоять октябристской и масонской Думе Родзянко, где Гучков без стеснений интересовался государственной обороной России и ещё при Военном министре А.Редигере (1853/54-1918, косвенный участник создания «Военной ложи») явно превысил свои думские полномочия, выступая по поводу командного состава русской армии. Это не случайность, т.к. Витте в своих мемуарах привёл следующие слова Гучкова, сказанные кому-то из русских во Франции: «В 1905 году революция не удалась потому, что войско было за Государя… В случае… новой революции необходимо, чтобы войско было на нашей стороне, поэтому я исключительно занимаюсь военными вопросами и… делами, …чтобы, в случае нужды, войско поддерживало более нас, нежели Царский Дом».

Генерал-лейтенант и член «Военной ложи» В.Гурко (Ромейко-Гурко, 1864-1937), впоследствии замещавший с 10 (23) ноября 1916 года по 17 февраля (2 марта) 1917 года М.Алексеева в должности начальника Штаба Царской Ставки, с ведома Редигера проводил в 1909 году у себя на квартире по Сергиевской улице в Петербурге совещания так называемого независимого штаба «Военной ложи» с участием видных представителей военных кругов. Назревал военно-думский масонский заговор. Впоследствии генерал-лейтенант Генерального Штаба, генерал-квартирмейстер Ставки масон А.Лукомский, участник совещания, писал, что к Гурко приезжали представители разных отделов Военного Министерства для ознакомления лидеров фракций Думы с интересовавшими их вопросами, разъясняя необходимость принятия или отклонения тех или иных законов. Гучков как председатель Комитета Обороны Государственной Думы приглашал их на совещания, где они получали секретную информацию, которую запрещалось оглашать не только в общем собрании Думы, но даже на заседаниях Комитета Обороны.

Вскоре «брат» Гучков тайно создал постоянно работавший кружок для «обмена мнениями по военным вопросам», куда вошли думцы Н.Савич, П.Крупенский, граф В.Бобринский и некоторые военные, в основном из Генерального Штаба (А.Лукомский, Н.Янушкевич, Д.Филатьев и др.) и Главных Управлений Военного Министерства. К кружку примкнули генерал А.Поливано, служивший позже Временному Правительству и Ленину, и генерал А.Мышлаевский – председатель «Металлического Комитета». Кружком руководил Гурко.

На совещаниях у Гурко особым вниманием пользовался полковник Генерального Штаба В.Новицкий, который вместе с группой революционно настроенных офицеров издавал в 1906 году газету «Военный Голос», закрытую после ареста всех членов редакции. Вообще же деятельность «Военной ложи» необходимо сопоставить с активным возрождением в начале XX века масонских лож в России. Основываясь на статье Мануила Маргулиеса «Масонство в России за последние 25 лет» в № 16 официального органа французского масонства «Акация», можно утверждать, что в 1909 году в Петербурге действовали три ложи: «Полярная Звезда», «Феникс», «Военная ложа». М.Маргулиес – старый «вольный каменщик» (Орден Вольных Каменщиков) французского посвящения, достиг в Ордене восемнадцатого градуса (степень посвящения в масонской иерархии), возрождал в России масонские ложи и быстро достиг в «Полярной Звезде» тридцатого градуса, а в эмигрантской ложе «Свободная Россия» в Париже – высших Орденских степеней. Присяжный поверенный по профессии, Маргулиес в Первую мировую войну был ближайшим сотрудником Гучкова в Центральном Военно-Промышленном Комитете, а в 1919 году – министром Торговли у генерала Н.Юденича. Известно также, что Н.Тальберг в статье о Гучкове описал со слов Маргулиеса встречу Гучкова с тремя русскими в Константинополе (ни имён, ни должностей Маргулиес не назвал), которые ознакомились там с техникой младотурецкого (масонского) переворота. Гучков побывал в Цюрихе, Риме, Венеции, Будапеште, Берлине и, вернувшись в Россию, основал две ложи – в Киеве и Одессе. Имея постоянные сведения из первых рук о всех недочётах, промахах и предположениях Военного и Морского Министерств, заговорщики искусно сеяли в войсках недовольство и подрывали авторитет не только начальства и Членов Императорской Фамилии, но и самого Государя. Очень возможно, что одной из жертв этой «пропаганды» стал генерал А.Самсонов (1859-1914), наказный атаман Войска Донского (1907), Туркестанский генерал-губернатор (1909-1914), командующий 2-й армией Северо-Западного фронта в Первую мировую войну, застрелившийся при выходе из окружения после провала Восточно-Прусской операции, потому что он, как следует из дневника Марии Феодоровны, 11 (24) марта 1914 года у неё на приёме «очень доверительно и откровенно» говорил с Государыней, чем привёл её «в довольно мрачное расположение духа». «На меня,- писала Царица,- произвело особенное впечатление его мнение о Военном министре (В.Сухомлинове. – Е.М.), которого он презирает, утверждая, что тот постоянно лжёт. Как… это печально, в особенности потому, что Ники питает к нему большое доверие».

Где же правда? Неужели верен десятилетиями «доказывавшийся» факт, что генерал-адъютант В.Сухомлинов (1848-1926), член Государственного Совета, генерал-губернатор и командующий войсками Киевского Военного Округа (1904-1908), начальник Генерального Штаба (1908-1909), Военный министр (1909-1915) был несправедливо арестован в 1916 году и приговорён в 1917 году к пожизненному заключению именно за неподготовленность русской армии к войне? Освобождённый в 1918 году по старости (70 лет) коммунистами, он писал в «Воспоминаниях»: «Когда я принял Министерство.., мне и в голову не приходило, что вне этого ведомства народилось ещё какое-то учреждение вне ведения Военного министра, состоящее из военных чинов под председательством А.И.Гучкова. Совершенно случайно я узнал об этом; список участников постоянных, девять или десять человек, был вскоре у меня в руках. В нём… значился генерал В.И.Гурко, …полковник барон Корф и другие члены военного ведомства.

Я доложил об этом Государю, как о факте ненормальном, и о том, что все эти чины давно уже состояли в списке кандидатов на различные должности, а потому просил разрешения… всех их выпроводить из столицы… Государь улыбнулся и сказал: «Вполне одобряю – так и сделайте…». Открывшаяся вакансия начальника 1-й кавалерийской дивизии в Москве была предоставлена …Гурко, первый открывшийся стрелковый полк – полковнику барону Корфу и т.д.».

Тогда же «Военная ложа» была взята под надзор полиции, в военный кругах Петербурга заговорили «о наших младотурках», а в правительственной среде генерала Гурко стали называть «красным». Ввиду этого новые масонские ложи глубже законспирировались, а Гучков усилил свои нападки в Думе на Сухомлинова, не гнушаясь и клеветой: будто бы надзор за офицерами-масонами он поручил своему другу жандармскому полковнику С.Мясоедову. Это, так сказать, послужило предлогом для усиления выступлений Гучкова против Сухомлинова: 3 (16) мая 1912 года Гучков сделал заявление, что «циничная беспринципность, глубокое нравственное безразличие, ветреное легкомыслие, в связи с материальной стеснённостью, необходимостью прибегать к нечистоплотным услугам разных проходимцев и, наконец, женское влияние (супруга Мясоедова была знакомой супруги Сухомлинова.- Е.М.), которое цепко держало Сухомлинова в рабстве, — всё это делало его лёгкой добычей ловких людей… Русский Военный министр – в руках банды лихоимцев и шпионов… Я решил бороться и довести дело до конца».

С.Мясоедов вызвал на дуэль редактора «Вечернего Времени» Б.Суворина, предоставившего Гучкову своё издание для «разоблачительных» статей, но редактор отказался и получил от полковника несколько пощёчин, а Гучков вызов принял. Пуля Мясоедова оставила лишь царапину на руке клеветника и принесла бурную славу в Думе, а полковнику – отставку. Мясоедов подал в суд на Гучкова и Суворина за клевету, однако дело замяли, в газетах прошли опровержения на статьи Гучкова «Кошмар» и «Кто заведует в России военной контрразведкой», а расследования Военно-Судного Управления и Министерства Внутренних Дел доказали факт клеветы на Мясоедова, о чём официально заявили в Думе. Дальнейшая судьба Мясоедова трагична и невольно наводит на мысль о мести Гучкова: уже во время войны полковник был несправедливо казнён в результате сложных интриг по делу о «шпионаже», причастность к которому Гучкова очевидна, т.к. именно он извлёк из этого максимальную выгоду: ему на пользу были и военные неудачи, и поиск виновных, и поспешность суда Верховного Главнокомандующего Великого Князя Николая Николаевича, и то обстоятельство, что Сухомлинов не разглядел в «деле» Мясоедова бомбу замедленного действия против себя и ничего не сделал, чтобы разобраться в обвинениях своему бывшему другу, который, правда, порвал с ним сразу после поединка с Гучковым. А тогда, после дуэли и под самый конец работы 3-й Думы Гучков в отместку за судебный проигрыш выступил против строительства тяжёлых боевых судов для военного флота России, предлагая ограничиться «оборонительным флотом» из эсминцев и подводных лодок. Это на пороге войны!.. К счастью, лишь сам Гучков да социалисты и кадеты поддержали такой «прогресс», а все остальные, включая тех же октябристов, одобрили программу Морского Министерства И.Григоровича.

Почему св. Царь не преследовал масонов? Достаточно вспомнить, как злоупотребляли Царским доверием и благородством такие злодеи как масоны граф М.Сперанский и граф А.Бенкендорф (XIX век), и всё становится ясно… Во-первых, масонская конспирация была лучше и глубже, чем у обычных революционеров, во-вторых, отсутствовал факт бунта, в-третьих, арест, например, думских масонов привёл бык крупному внутриполитическому кризису, противостоять которому мог лишь Государь, не имея уже Столыпина и не желая нарушать конституционные пункты Манифеста 17 (30) октября 1905 года. И наконец, существовало очень важное обстоятельство, связанное с казнью масонов-декабристов, о котором св. Царь не мог не знать и которое «расшифровал» С.Завалишин в издательских примечаниях к книге В.Кобылина «Анатомия измены. Император Николай II и генерал-адъютант М.В.Алексеев»: «Всем памятен медальон с пятью профилями казнённых декабристов в альманахе «Полярная Звезда». В литературе высказывалось соображение, что… масонов-декабристов судили их… собратья-руководители, более засекреченные, которые… и спланировали декабрьский путч. Поэтому выбор именно пяти казнимых был не случаен, а символичен. Символ этот – пятиконечная масонская Звезда Пламенеющего Разума (сатанинская пентаграмма. – Е.М.) – был нацелен в революционное будущее России. Законная казнь таким образом в их тайном плане превращалась в ритуальную жертву, к которой, конечно же, не имела никакого отношения законная русская власть. Мы не исключаем, что и в процессе над убийцами Императора Александра II участвовали аналогичные «символисты». Из значительного числа преступников, заслуживающих смерти по законам Империи, повешено было только пять. Вновь пятиконечная звезда! (и по сей день над пятью башнями Московского Кремля, наводя на тревожные мысли, краснеют пять пентаграмм! – Е.М.)».

Исходя из этого убедительного объяснения, легко предположить, что св. Николай II не хотел давать масонам возможность принести ещё одну ритуальную жертву из пяти своих же «козлов отпущения» руками Самодержавного Правосудия. И масонские ложи, «затаившись», продолжали усиливать тайную и явную борьбу рас и религий, чтобы столкнуть лбами и разрушить четыре крупных Монархии Европы: русскую, германскую, австро-венгерскую, турецкую, пользуясь разногласиями между ними. У св. Царя был свой план противостояния, о котором он прямо высказался после окончания работы 3-й Думы: «Не скрою от вас, что некоторые дела получили не то направление, которое мне представлялось бы желательным. Считаю, что прения не всегда носили спокойный характер. А для дела главное – спокойствие. С другой стороны, я рад удостоверить, что вы положили много труда и стараний на разрешение главных в моих глазах вопросов: по землеустройству крестьян, по страхованию и обеспечению рабочих, по народному образованию и по всем вопросам, касающимся государственной обороны».

Далее я попытаюсь показать, какие же внешнеполитические разногласия между тремя ведущими Монархиями Европы помогли масонам разжечь Первую мировую войну, на долгие десятилетия установить мировое господство тайного «интернационала» и превратить Дом Богородицы – Россию – в дом беззакония, богоотступничества, бесчестия, братоубийства, предательства и узаконенного бандитизма.

Считается, что кайзер Вильгельм II в своих планах «истинного сближения» Германии и России делал упор на дезавуирование союза России с Францией и наш отказ от сближения с Англией (то есть, на ослабление Антанты), чтобы господствовать только на Дальнем Востоке, откуда Европе будто бы грозила «жёлтая опасность». Если бы св. Николай II согласился на такое «распределение» сил, то Европа оказалась бы под пятой Габсбургов и Гогенцоллернов.

Однако в Доме Романовых и Царица Мария Феодоровна, и св. Царица Александра Феодоровна разделяли антигерманские настроения, царившие в русских правящих кругах. Правда, личные антипатии не играли в данном случае большой роли, просто св. Царь не хотел ослаблять Антанту и позиции России в Европе, что вполне соответствовало исторически сложившимся интересам России с её давней симпатией к балканским славянам. Вильгельм II почти всегда оставлял тему «Балканского узла» в стороне во время официальных и неофициальных встреч и переписки со св. Царём: германский Император, помимо всего, дорожил своим союзом с Австро-Венгрией, преследовавшей на Балканах такие же захватнические цели, что и Оттоманская Империя (Турция). Так Вильгельм II пытался усидеть сразу на двух стульях, чему немало способствовали его советники-масоны. Лишь однажды, как показалось Вильгельму II, была близка к осуществлению его мечта разрушить франко-русский союз (Франция категорически требовала назад Эльзас и Лотарингию, а Германия так же категорически считала невозможным выполнение этого требования), в июне 1905 года, в Бьёрке (вблизи Выборга), когда св. Царь недолго отдыхал там на яхте «Полярная Звезда». Тогда Вильгельм II располагал следующими козырями: заключив в 1904 года договор с Англией, Франция практически никак не помогла России в войне с Японией, а разгром эскадры З.Рожественского при Цусиме и смута внутри России лишь подчёркивали шаткость русской дипломатии и усугубляли безрадостные настроения в Совете Министров в Петербурге. Тут и прибыл в Бьёрк на яхте «Гогенцоллерн» с сочувственным видом «дорогой Вилли», чтобы, как это бывало прежде, просто встретиться и побеседовать со св. Царём, а заодно и предложить ему турнуть «французскую потаскушку», подписав союзный договор с Германией, текст которого «случайно» лежал наготове в кармане кайзера. Св. Царь три раза прочёл документ и не увидел в нём ничего дурного: договор давал России выход из дипломатической изоляции, а Франция, как заявил Вильгельм II, позднее может присоединиться к соглашению, оставив Англию в одиночестве. Конечно, Государь отлично понимал всю остроту и глубину разногласий между Парижем и Берлином, однако считал, что мира в Европе хотят все государства, а споры между ними можно решить дипломатическим путём. Так был подписан Бьёркский договор. В первом же его пункте говорилось, что одна из подписавших соглашение сторон, в случае вооружённой агрессии против неё, обязательно получает от другой стороны помощь войсками на суше и боевыми судами на море. Далее говорилось, что обе стороны обязуются не вести сепаратных переговоров с противником одной из сторон, причём на Россию возлагалось обязательство лишь после вступления в силу Бьёркского соглашения оповестить о нём Францию и побудить её примкнуть к нему, что давало России свободу дипломатического манёвра. Однако договор вступал в силу только после заключения мира между Японией и Россией, перспективы которого в начале лета 1905 года казались ещё очень неопределёнными.

Первым из русских министров, увидевших Бьёркский договор, был министр Иностранных Дел граф В.Ламздорф, а позже, осенью 1905 года, С.Витте. Они уговаривали Государя отказаться от договора, мотивировали свои действия тем, что подписанный св. Царём документ ущемлял интересы Франции. 13 (26) ноября 1905 года, оставаясь верным союзу с Францией, Государь послал Вильгельму II письмо с сообщением, что считает нужным дополнить Бьёркский договор двусторонней декларацией о неприменении статьи 1-й в случае войны Германии с Францией, в отношении которой Российская Империя продолжала соблюдать принятые ранее договорённости «впредь до образования русско-германо-французского союза». Германия, конечно, от такого предложения отказалась, и больше никаких попыток заключить германо-русский союз не предпринималось, хотя разговоры о его «желательности» или «необходимости» не прекращались в России и Германии до начала Первой мировой войны.

Но даже через двадцать лет Вильгельм II, уже свергнутый с Престола и выгнанный из Германии, оставался уверен, что «мягкосердечие» св. Царя сгубило «дело мира в Европе», и писал: «Заключённое между мной и… Николаем II в Бьёрке соглашение заложило фундамент для мирного и дружественного сожительства России и Германии. Задача эта была близка сердцам обоих Государей. Действие этого соглашения было уничтожено русской дипломатией, высшими военными сановниками, влиятельными членами Думы и политическими деятелями. Мировая война, к которой они так стремились, не оправдала их надежд, опрокинула их планы и стоила как Царю, так и мне Престола». «Дорогой Вилли» всё ещё не излечился от своих комплексов и, почти угадав сферы деятельности «агентов влияния», стремился возложить вину за свой крах на кого угодно, но не на себя. Такое самомнение и уверенность в своей непогрешимости человека, бывшего Монархом одной из крупнейших держав мира и обладавшего ненамного меньшими, чем Российский Самодержец, властными правами, просто не могло служить стабильности в Европе. «Германия – превыше всего» — это не просто лозунг,- девиз национал-социалистов, усилению которых сознательно и активно способствовал Вильгельм II. Ослепление национализмом слишком дорого обошлось впоследствии и немцам, и другим народам, которым пришлось выбирать между масонским Коминтерном и масонскими же национал-революционерами.

Формирование коалиций в начале XX века в силу очень многих факторов никому не гарантировало мира: на Европейском материке спокойствия не было, хотя не было и военных конфликтов с момента окончания Франко-прусской войны, но неизбежным очагом напряжённости оставались Балканы, где в начале XX века три раза возникали благоприятные для масштабной войны ситуации, а четвёртая привела в 1914 году к мировой войне, шагом к которой безусловно стал «Боснийский кризис» 1908 года. Я уже писал о нём подробно, правда, не уточнил, что аннексированные Австро-Венгрией Босния и Герцеговина формально были в административной зависимости от Турции, которая в то время находилась в состоянии революционного хаоса и не могла предотвратить соединения Боснии и Герцеговины с Сербией, которого всё же не хотела допустить. Это обстоятельство и толкнуло официальный Стамбул на переговоры с Австро-Венгрией за денежную компенсацию согласиться с австрийской аннексией Боснии и Герцеговины, несмотря на сильный протест остальных государств Балканского полуострова. Особенно протестовали народы Сербии и Черногории, ценой огромных потерь избавившиеся от турецкого ига и вновь оказавшиеся на переднем крае новой, теперь австрийской, экспансии.

Турция к тому времени имела в Европе изрядные владения: Албанию, южную часть Болгарии (Фракию), северные части Греции (Эпир) и Македонии. Господство турок вызывало постоянные локальные возмущения и восстания, жестоко подавлявшиеся турецкими войсками, а в октябре 1912 года Болгария, Греция, Сербия и Черногория начали боевые действия против ненавистных турок силами 600-тысячной союзной армии. Это был настоящий «славянский блицкриг»: в течение нескольких дней с турецкой армией было почти покончено, к началу ноября 1912 года ей еле удалось остановить под Стамбулом своё отступление. Турция запросила мира и искала поддержки у ведущих Монархий Европы, которые основательно обеспокоились силой объединённых Балканских государств. У кого и какие были тут интересы?

Чтобы правильно оценить тогдашнюю ситуацию, надо знать, что правительство Болгарии и её Царь Фердинанд I (Кобургский) придерживались прогерманской политики, поэтому Россия не могла быть заинтересована в господстве Болгарии над Стамбулом и Чёрным морем, Босфором, Мраморным морем и Дарданеллами: победа Болгарии означала усиление германских позиций на Балканах. Русская дипломатия оказала достаточно жёсткое давление на Сербию, чтобы та попридержала «славянский блицкриг», тем более, что кайзер Вильгельм II, оставив разговоры о «жёлтой угрозе» со стороны Японии, открыто «переключился», как говорят сегодня, на «славянскую волну», убеждая всех в неизбежности «борьбы славян и германцев». С другой стороны, Германия и Австро-Венгрия не могли смириться с усилением Сербии, Вена начала концентрацию войск на сербской границе. Положение в Европе стало крайне опасным, но в декабре 1912 года Первая балканская война была прервана перемирием, и в Лондоне открылась конференция послов ведущих европейских государств, которая подготовила условия мирного договора, закрепившего новую расстановку политических сил на Балканах, но не гарантировавшего мира уже хотя бы по двум причинам: 1) нашлось немало претендентов на «турецкое наследство»; 2) Германия и Франция уже несколько лет наращивали свою военную мощь и втянули в гонку вооружений Россию, которой удавалось избежать прямого военного участия в балканских делах исключительно благодаря стойкой позиции св. Царя, считавшего лучшим выходом небольшие уступки, а не общеевропейскую войну, которая обязательно началась бы, окажи он помощь братьям-славянам под провокационным давлением 4-й Думы Родзянко и лидеров основных думских фракций. Государь был мудрее своих подчинённых, отлично видел непрочность мира на Балканах и в Европе, а потому дорожил каждым мирным днём своего Отечества. История не замедлила доказать правоту русского Монарха и слепоту (а зачастую враждебность!) людей, которые были призваны созидать Россию, а не разрушать её.

В июле 1913 года против Болгарии начали боевые действия Греция, Сербия, Черногория вместе с их «историческим врагом» — Турцией, включая ещё и Румынию! Каждый из участников новой коалиции требовал от Болгарии существенных территориальных уступок, т.к. в войне против Турции именно болгарам досталась львиная доля плодов победы. Впрочем, новая война была спровоцирована при дипломатической поддержке Берлина и Вены болгарским Царём Фердинандом I (Кобургским) и его правительством, не желавшими ничего слышать об уступках: 30 июня (13 июля) 1913 года болгарские войска первыми нанесли удар по позициям сербских и греческих войск, так что сопредельные государства слились в коалицию, можно сказать, моментально, и Болгария капитулировала 29 июля (12 августа) 1913 года. Скоро в Бухаресте был подписан мир, который вовсе не развязывал «Балканского узла», а просто лишал болгар значительных территорий на севере, западе и юге. Новое «равновесие сил» было всего-навсего временной передышкой, понятной всем, кто отвечал за мир в тогдашнем мире, тем более, что Россия всё же не вступила в конфликт на Балканах, чего так жаждали для её разрушения внутренние и внешние враги русской Монархии. Они понимали, что только война и революция, как в Японскую войну, способны сокрушить русского гиганта. В России были не только масоны и революционеры, но и некоторые круги аристократии и буржуазии, не отдававшие себе отчёта в кошмаре, какой ожидает их в случае свержения св. Царя-удерживающего как раз во время мировой войны, а не в конфликте где-то на отдельно взятых «сопках Маньчжурии». Урок смуты 1905 года ничему не научил наших лжепатриотов и лжемонархистов. Только Царская Власть, опираясь на многовековые традиции правления, по-настоящему поддерживала Россию «на плаву» и направляла страну в единственно нужное русло. Однако вот что писал князь Е.Трубецкой в статье «Новая земская Россия»: «Несомненный, бросающийся в глаза рост материального благосостояния пока не сопровождается сколько-нибудь заметным духовным подъёмом. Духовный облик нашей МЕЛКОЙ БУРЖУАЗНОЙ ДЕМОКРАТИИ (выделено мной. – Е.М.) едва ли может быть назван симпатичным… Растёт какой-то могучий организм, но вырастет ли из этого со временем человеческое величие или же могущество большого, но не интересного животного?».

Русское общество накануне Первой мировой войны практически было раздроблено даже не на партии, что было бы понятно хоть с идеологической точки зрения, но на группы населения, суетившиеся где-то под Престолом ради своих интересов, не объединённые ни любовью к Отечеству, ни верностью Монархии, ни Православием. Вот что писал об этом член Государственного Совета П.Дурново (бывший министр Внутренних Дел, неплохо подавлявший революцию 1905 года): «Хотя это звучит парадоксально, но соглашение с оппозицией в России… ослабляет правительство. Более чем страшно требовать, чтобы оно серьёзно считалось с оппозицией и ради неё отказалось от роли беспристрастного регулятора социальных отношений».

Государь разделял точку зрения Дурново и прекрасно понимал, что ни в Госдуме, ни в других слоях русского общества нет ни одной личности, скажем, столыпинского масштаба, которой можно было бы довериться полностью. Для Государя не было тайной и то, что если случится мировая война, малейшая ошибка на фронте будет использоваться внутренними врагами России для разжигания революции. Но как можно было помешать войне, если весной 1913 года даже канцлер Германии Теобальд фон Бетман-Гольвег, вторя Вильгельму II, грозил немцам «славянской волной», когда обосновывал в рейхстаге необходимость новых ассигнований на нужды германской армии и военного флота! В мае 1913 года св. Царь разыграл свой последний политический «козырь» в целях общего мира. Он прибыл тогда в Берлин на бракосочетание Дочери Вильгельма II Виктории-Луизы и герцога Брауншвейгского. Государь провёл переговоры с Вильгельмом II и заявил о готовности России отказаться от притязаний на Босфор, Мраморное море, Дарданеллы и оставить Турции роль «привратника», если Германия удержит Австро-Венгрию от захватов на Балканах. Увы, предложение св. Царя официальный Берлин не поддержал, а Вильгельм II ограничился беседой на общие темы.

К началу 1914 года чётко обозначились две военно-политические коалиции в Европе и вообще в мире: Берлин – Вена и Париж – Лондон – Петербург. В январе 1914 года, принимая посла Германии графа фон Пурталеса, св. Царь сказал ему с мягкой улыбкой: «У меня теперь для Германии только приветливые улыбки». Вильгельм II прочёл эту фразу в докладе фон Пурталеса и сделал пометку на полях: «Этого уже достаточно. Только это мы от него всегда и видели». Поразительная слепота!

В конце января 1914 года посол России в Японии барон Р.Розен выступил с Государственном Совете с заявлением: «Вам, господа, известно, что уже два десятилетия Европа живёт под режимом двух союзов, в которые две непримиримо враждебные державы (Франция и Германия. – Е.М.) сумели втянуть остальные большие державы… Единственный выход – либо в устранении этого коренного антагонизма, интересам России совершенно чуждого, либо в вооружённом столкновении, от которого России, всегда верной принятым на себя обязательствам, отклониться будет невозможно. Никому не дано предрешать будущего, но такие чрезвычайные меры, как миллиардный налог на вооружение, свидетельствуют о том, что наступление кризиса является уже не столь далёким. Но, во всяком случае, в одном можно быть уверенным: этот час наступит тогда, когда мы всего меньше его будем ждать».

В феврале 1914 года Дурново представил Государю записку, можно сказать, пророческого содержания: «Главная тяжесть войны выпадет на нашу долю. Роль тарана, пробивающего толщу немецкой обороны, достанется нам… Война эта чревата для нас огромными трудностями и не может оказаться триумфальным шествием в Берлин. Неизбежны и военные неудачи,- будем надеяться, частичные – неизбежными окажутся и те и другие недочёты в нашем снабжении… При исключительной нервности нашего общества этим обстоятельствам будет придано преувеличенное значение… Начнётся с того, что все неудачи будут приписываться правительству. В законодательных учреждениях начнётся яростная кампания против него… Армия, лишившаяся наиболее надёжного кадрового состава, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованной, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишённые авторитета в глазах населения оппозиционно-интеллигентские партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддаётся даже предвидению».

Записка Дурново примечательна ещё и тем, что в ней говорилось об искусственности Антанты и отдавалось предпочтение альянсу Франции, России и Германии, потому что надвигавшаяся война несла больше пользы Англии, стремившейся сохранить своё таявшее владычество на море и роль европейского арбитра, а России и Германии война не была желательной, потому что вела к очень сильному ослаблению монархического начала в этих странах, а следовательно, их самостоятельности на мировой арене, их внутреннего благоденствия. Дурново предрекал также, что и Германию ждут мощные социальные потрясения в случае её поражения в войне. К сожалению, прозорливая записка Дурново уже ничего не меняла – Германия активно готовилась к войне. По-моему, можно не сомневаться, что всё шло по заранее написанному сценарию. Гучков вёл антигерманскую кампанию, в которую вольно или невольно втянулись правительственные круги России. Так, с разрешения Военного министра Сухомлинова в «Биржевых Ведомостях» появилась 27 февраля (12 марта) 1914 года «горячительная» статья «Россия хочет мира, но готова к войне», представлявшая собой образец демагогии, сильно похожий на советскую пропаганду: «С гордостью мы можем сказать, что для России прошло время угроз извне. России не страшны никакие окрики. Русское общественное мнение, с благоразумным спокойствием относившееся к поднятому за последние дни за границей воинственному шуму, было право: у нас нет причин волноваться. Россия готова! Русская армия, бывшая всегда победоносной, воевавшая обыкновенно на неприятельской территории, совершенно забудет понятие «оборона»… Русскому общественному мнению важно сознание, что наша Родина готова ко всем случайностям, но готова… во имя желания мира».

Сухомлинову эта статья никак не делала чести.

Накануне войны ухудшились в Российской Империи внутриполитические дела, всё чаще бастовали рабочие, которых умело провоцировали: Гучков как гласный Петербургской Городской Думы предложил выплатить семьям бастующих 100 тыс. р., но это предложение не прошло. В то же время в Государственной Думе почти единогласно избрали товарищем председателя Думы А.Протопопова (1866-1918), предводителя Симбирского дворянства, октябриста по прозвищу «Генерал Калинин», депутата 3-й и 4-й Думы, последнего министра Внутренних Дел Российской Империи 16 (29) сентября 1916 года), впоследствии расстрелянного коммунистами.

Чтобы сделать небольшую передышку в душевно нелёгком, исторически сложном повествовании, остановлюсь на некоторых подробностях вооружения и состояния офицерского корпуса русской армии и флота накануне Первой мировой войны. О вооружении говорилось уже довольно много, но кое-что осталось без внимания, я хочу заполнить этот пробел.

Кроме револьвера Нагана с барабанным семизарядным магазином, на вооружении русской армии было куда менее известное, чем винтовка Мосина, ружьё Нагана со скользящим затвором и срединным магазином. Кроме того, у нас на вооружении был самозарядный немецкий пистолет Маузер К96 (Mauser C96). Но главное внимание надо уделить станковому пулемёту «Максим» (ударение на первом слоге), названному так в честь его «отца», конструктора и промышленника из США Х.Максима (1840-1916), основавшего в 1888 года в Германии завод по производству артиллерийских орудий (интересно, была ли среди них и пушка Максима?). Пулемёт «Максим» образца 1883 года устанавливался на станке в виде высокой треноги и позволял пулемётчику-стрелку вести огонь лишь из положения стоя, что делало его уязвимым, а потому требовало специальной позиции, скажем, внутри блиндажа. Пулемёт был очень хорош для защиты крепостей, но крайне неудобен для окопной войны и быстрой смены позиций. Поэтому «Максим» образца 1910 года устанавливался на станке на низких колёсиках, позволявших вести огонь из положения лёжа или стоя в окопе и катить пулемёт по земле за прикреплённый к станку ремень, заменённый позднее стальной скобой-рукоятью. В собранном виде, включая щиток с одной или двумя смотровыми щелями, «Максим» весил 62,66 кг, обладал скорострельностью 250-300 выстрелов в минуту и прицельной дальностью 3 тыс. м. Одна лента состояла из 250 патронов калибром 7,62 мм.

Глубоко ошибочно утверждение, будто Германия в Первую мировую войну имела какие-то особо мощные пулемёты. Пулемёт «Максим» состоял на вооружении многих армий, в том числе и немецкой, до Второй мировой войны. В России он продержался дольше исключительно из-за недальновидности и небрежности советской власти к вооружению своей же «непобедимой и легендарной» армии.

Миномёты, впервые появившиеся в Японскую войну, преимущественно гладкоствольные (есть и нарезные), служили и служат для навесной стрельбы по укрытым целям (например, по пехоте в окопах) и для разрушения полевых укреплений. Дальность колеблется от 300 до 7 300 м, а калибр нынешних миномётов различных армий от 51 до 240 мм. Миномёты делятся на ротные, батальонные, полковые и др. в зависимости от дальности и калибра. В Первую мировую миномётами были оснащены все армии Антанты и Австро-германского союза.

Нужно сказать несколько слов и о первом – химическом – оружии. Его «отцом» считается лауреат Нобелевской премии немецкий еврей Ф.Габер (1863-1934), химик-неорганик, технолог. Первые газовые атаки мир узнал именно благодаря ему как раз в Первую мировую войну. В 1908 году Габер создал промышленный метод получения аммиака из азота и водорода (метод Габера-Боша), но только военные «достижения» сделали его в 1932 году иностранным почётным членом АН СССР. После прихода к власти Гитлера в 1933 году Габер эмигрировал из Германии, но все его военные разработки уже были достаточно широко известны и лишь совершенствовались во всём мире, считая Третий Рейх, где многие евреи-учёные пошли на работу к нацистам (в СССР шёл аналогичный процесс, который А.Солженицын описал в романе «В круге первом»).


К началу Первой мировой офицерский корпус Российской Императорской Армии был наиболее преданной Монархии кадровой «боевой единицей», в которой масоны составляли бесспорное меньшинство. Многие офицеры участвовали в Японской войне, немало их вернулось из японского плена. Офицерский корпус русской армии пополнялся главным образом за счёт выпускников Кадетских корпусов и Юнкерских училищ. С 1874 года в Юнкерские училища могли поступить не только дворяне или выпускники Кадетских корпусов, но молодые люди из всех сословий Российской Империи, считая патриотически настроенных студентов. Юнкерские училища существовали обособленно от армии и Гвардии, как самостоятельные воинские подразделения. Каждое имело своё знамя, своего начальника (директора), своих офицеров и унтер-офицеров, прапорщиков. Объединял их девиз «Жизнь – Родине, честь – никому», присяга на верность Царю и Отечеству, программа всестороннего обучения в лучших традициях с обязательным изучением трёх иностранных языков (1 час урока длился пятьдесят минут) и строгой дисциплиной: юнкер не имел права жениться до двадцати восьми лет, то есть до окончания курса обучения, мог пойти в ресторан исключительно для встречи с родственниками, естественно, без алкогольных возлияний. День в Юнкерских училищах, как и в Кадетских корпусах, начинался и заканчивался православным богослужением. Существовала традиция, согласно которой всех выпускников Кадетских корпусов, желавших продолжить военное образование, возводил в юнкера лично Государь Император. Именно кадеты и юнкера становились лучшими армейскими офицерами, именно они оказали зимой 1917/18 годах организованное и героическое сопротивление коммунистам в Петрограде, Москве и Киеве, сломить которое коммунисты смогли только численным превосходством, неограниченным количеством боеприпасов, сатанинской жестокостью и коварством. Именно кадеты и юнкера составляли лучшие части Белых Армий и героически сражались на фронтах Гражданской войны, поэтому, как утверждают некоторые исследователи, почти все они (юнкера) погибли к концу 1918 года, так что в эмиграции оказались лишь единицы (теперешние Кадетские корпуса и т.п. – жалкое демократизированное подражание тому, чего, увы, не вернёшь!).

Недалеко от нынешней станции метро «Сокол» в Москве есть парк с детской площадкой. Здесь некогда было военное кладбище, основанное св. Великой Княгиней Елизаветой Феодоровной. На нём с разрешения коммунистов (белое восстание в Москве жестоко подавлял Я.Свердлов) похоронили по всем православным канонам офицеров и юнкеров Александровского Училища и примкнувших к ним студентов, защищавших Кремль в конце 1917 года. Позднее это кладбище героев сравняли с землёй и разбили на костях патриотов России парк. Лишь недавно тут установили стэлу с девизом юнкеров и высокий крест с надписью на перекладине «Мы погибли за вашу и нашу свободу», а также воздвигли часовню во имя Преображения Господня. В парке по-прежнему играют дети, и «осторожные зрители» выгуливают собак… До каких же пор Господь и Его Пречистая Матерь, наша Небесная Владычица, будут терпеть такое святотатство!

Столь же поучительна история легендарного крейсера «Варяг». По словам писателя Валентина Катаева, Россия выкупила в 1916 году у своей союзницы Японии за 15,5 млн. иен часть бывшей Первой Тихоокеанской эскадры, защищавшей Порт-Артур в Японскую кампанию. Из плена вернулись броненосцы «Полтава», «Пересвет» и крейсер «Варяг», поднятый японцами со дна бухты Чемульпо. «Варягу» нужен был серьёзный ремонт, для которого он отплыл в Ливерпуль 25 февраля (10 марта) 1917 года. Уже в пути его радист принял радиограмму об отречении св. Царя от Престола. Команда «Варяга» поддержала Временное Правительство, но у него не нашлось для ремонта легендарного крейсера 300 тыс. фунтов стерлингов, и оно попросило временно оставить «Варяг» в Англии. Когда захватившие власть коммунисты заявили о выходе России из Первой мировой войны, британцы арестовали все русские корабли, находившиеся в их портах. О конца войны «Варяг» использовался как военный транспорт для перевозки угля. Потом его продали на лом НЕМЕЦКОЙ фирме, причём, согласно одной из версий, инициатором продажи легенды русского флота стал военно-морской атташе советского посольства в Англии контр-адмирал Волков. За какую сумму «Варяг» пошёл с молотка и на что именно употребили вырученные деньги, не знаю, – эту тайну до сих пор хранят архивы Великобритании. В оправдание контр-адмирала Волкова писали, что «Варяг» к моменту продажи находился в таком запущенном состоянии, что едва ли мог быть восстановлен (лично я этому не верю). Зато просматривается куда более вероятная версия, что никому не было дела до славных символов Российской Империи, никому не нужна была правдивая история, которую советская власть стремилась как можно скорее переписать «под себя», не гнушаясь очернительством, безбожной ложью, делением на «красных» и «белых», отчего выходило, что всё созданное Монархией на протяжении не одного века – плохо, а всё, что совершено против Монархии и после её свержения – хорошо. Вот почему «Варяг», команда которого совершила подвиг в бухте Чемульпо под Андреевским флагом подлежал продаже на лом, а крейсер-дезертир «Аврора» под красным флагом «пролетарской» диктатуры благополучно сделался музеем. 5 февраля 1920 года два буксира вывели «Варяг» из Клайда, чтобы доставить немецкому хозяину, но во время шторма 6 февраля 1920 года легендарный крейсер сел на камни всего в четырёхстах метрах от побережья Шотландии, где и пробыл четыре года. В августе 1924 года с «Варяга» срезали мачты, надпалубные постройки, трубы, словом, всё, что не покрыла вода, которая по сей день хранит на 6-метровой глубине напротив шотландской деревни Ленделфут останки «Варяга» — котлы, паровые машины и покрытый ракушками корпус с броневой палубой.

В отличие от нас, местные жители-шотландцы всегда знали, что недалеко от них обрёл свою вторую могилу русский крейсер, и вполне искренне считают «Варяг» частью истории Ленделфута. Когда во время церемонии открытия памятной доски работы скульптора А.Коровина в июле 2006 года кто-то из делегации России завёл речь о поднятии останков «Варяга», на защиту морской могилы русской военной славы встал простой шотландец У.Принс, бывший судовой механик; он сказал не без тонкого и грустного юмора: «Не надо трогать это место. Здесь находится могила корабля, которую грех осквернять. Кроме того, на обломках водятся такие замечательные лобстеры!» Такова печальная история легендарного «Варяга».

Осталось рассказать о Воздушном флоте Царской России накануне Первой мировой войны. Он состоял из дирижаблей, ранее упомянутых мною, и самолётов (аэропланов). В 1913 году в России создали четырёхмоторный самолёт-биплан С-22 «Илья Муромец», экипаж которого состоял из 8 человек. До 1919 года в России было построено 73 такие машины. В Первую мировую и в Гражданскую войны «Илья Муромец» использовался как самолёт-разведчик и как бомбардировщик, несущий до 80 кг бомб, что для первых двух лет мировой войны составляло серьёзную ударную силу Царской армии. Революция не позволила его модернизировать, а советская власть не смогла (на Западе рост военной техники шёл быстрее и лучше примерно до 1942-1943 годах), поэтому «Илья Муромец» доживал свой век в качестве гражданского самолёта, летавшего в 1921-1922 годах между Москвой и Харьковом.

Как писала в «Воспоминаниях…» Т.Мельник (Боткина), лето 1914 года по всей России было душным и жарким, с частыми и сухими ночными грозами, не приносившими облегчения, будто и в природе шла борьба светлых и тёмных сил. Странное совпадение: начало Первой мировой войны оказалось календарно рядом с покушением на жизнь «дорогого Григория» в его родном селе Покровском. По словам товарища министра Внутренних Дел В.Джунковского, 16 (29) июня 1914 года «Распутин вышел из дому… в сопровождении сына в почтово-телеграфную контору. В это время какая-то женщина подошла к нему и попросила милостыню. Не успел Распутин ответить, как она, выхватив из-под платка большой тесак, ударила им его в живот, …Распутин упал, обливаясь кровью». Покушение совершила больная сифилисом крестьянка Сызранского уезда Симбирской губернии Хиония Гусева. Она не имела никакого отношения к политике или революции, просто раньше верила в целительские способности Распутина, но разочаровалась и решила отомстить «Гришке». Рана оказалась тяжёлой – первые двое суток даже ходили слухи о смерти Распутина, недоброжелатели ликовали, а св. Царская Семья переживала тяжёлое потрясение. Полицейская опека «старца» срочно возобновилась, св. Царица срочно послала его семье 17 (30) июня 1914 года телеграмму: «Глубоко возмущены. Скорбим с Вами. Молимся всем сердцем». В тот же день Государь телеграфировал министру Внутренних Дел Н.Маклакову: «В селе Покровском Тобольской губернии совершено покушение на весьма чтимого Нами старца Григория Ефимовича Распутина, причём он ранен в живот женщиной. Опасаясь, что он является целью злостных намерений скверной кучки людей, поручаю Вам иметь по этому делу неослабное наблюдение, а его охранять от покушений». Увы, это не спасло Распутину жизни в декабре 1916 года, а тогда, в 1914 году, он смог вернуться в Петербург лишь в конце августа, то есть после начала мировой войны, и Государь записал об этом в дневнике 9 (22) августа 1914 года.

Политические события в мире развивались своим чередом. Толчком к войне считается убийство в Сараево (столица Боснии) австрийским подданным Г.Принципом (сербом по национальности) из пистолета «Браунинг» Наследника Престола Австро-Венгрии эрцгерцога Франца Фердинанда (имя даю не полностью) с Супругой 15 (28) июня 1914 года. Св. Царская Семья в это время традиционно отдыхала на яхте «Штандарт» в финских шхерах. Св. Николай II официально выразил Императору Францу Иосифу I соболезнование в связи с гибелью Племянника, но это уже не могло предотвратить взрыв «Балканской пороховой бочки», хотя русская дипломатия ещё надеялась, что Германия удержит Австро-Венгрию от военных действий. Но австро-венгерская печать нарочито агрессивно обвинила в организации убийства Франца Фердинанда Сербию, и было ясно, что Вена хочет использовать происшествие в Сараево в политических целях. Интересно и ещё одно обстоятельство: в то же время в России, как по волшебству, начались массовые пролетарские забастовки в Баку, Москве, Петербурге и Ревеле. В Петербурге рабочие разбирали мостовые, забрасывали булыжниками полицию, опрокидывали трамваи. Поскольку в Россию прибыл с визитом 24 июня (7 июля) 1914 года президент Франции Р.Пуанкаре, то некоторое время считали, что беспорядки пролетариев организованы на немецкие деньги. Пуанкаре устроили пышную встречу, символизировавшую прочность союзнических отношений между Россией и Францией, четыре дня проходили переговоры, парады, смотры, торжественные приёмы, обеды… Фактически это были проводы мирной жизни Царской России. Вот как вспоминал те дни писатель и журналист Дон-Аминадо (А.Шполянский), находясь в эмиграции: «Всё было исполнено… великолепия незабываемого. Иллюминации, фейерверки, на много вёрст раскинувшиеся в зелёном поле летние лагеря. Пехотные полки, мерно отбивающие шаг; кавалерия, артиллерия, Конная Гвардия, Жёлтые кирасиры, Синие кирасиры, казаки, осетины, черкесы в огромных папахах; широкогрудые русские матросы, словно вылитые из бронзы. Музыка Гвардейского Экипажа, парадный завтрак на яхте «Александрия». Голубые глаза русского Императора. Царица в кружевной мантилье, с кружевным зонтиком в Царских руках. Великие Княжны …в нарядных летних шляпах с большими полями. Маленький Цесаревич на руках боцмана Деревенько. Великий Князь Николай Николаевич, непомерно высокий, худощавый, статный, движения точные, рассчитанные, властные. А кругом министры, камергеры, свитские генералы в орденах, в лентах, и всё залито золотом, золотом, золотом».

И это великолепие, эту красоту и силу нужно было уничтожить в огне мировой войны!.. Возникает вопрос, который задавали себе многие: кто же стоял за Г.Принципом и спровоцировал мировую войну? Принцип сделал два выстрела из небольшого английского автоматического семизарядного пистолета «Браунинг» образца 1910 года, вскочив на подножку автомобиля, в котором ехали эрцгерцог Франц Фердинанд с Супругой герцогиней Гогенберг, оба получили тяжёлые ранения и скончались, не приходя в сознание. Интересно, что Франц Фердинанд с 1898 г. занимал пост заместителя главнокомандующего австро-венгерской армией, был одним из инициаторов аннексии Боснии и Герцеговины в 1908 году, отстаивал идею создания мощного ТРИЕДИНОГО ГОСУДАРСТВА – АВСТРО-ВЕНГРО-ЮГОСЛАВИИ, а Г.Принцип — сербский масон (в республике Сербская Краина учредили медаль его имени). Интересно также, что Франц Фердинанд противился военному столкновению Австро-Венгрии, Германии и России, поэтому ещё в 1913 года во французском антимасонском журнале были опубликованы материалы одного из совещаний парижской масонской ложи «Великий Восток Народов Франции», где среди прочего прямо говорилось: «Эрцгерцог осуждён и умрёт на пути к Трону». Среди причастных к исполнению этого «приговора» оказались известные масоны, трое из которых стали потом «гвардейцами» В.Ленина: М.Натансон, Л.Троцкий, А.Луначарский и К.Радек (Собельсон). «Еврейский след» в развязывании Первой мировой войны оспаривать трудно, как и то, что своей смертью из четверых умерли Луначарский и Натансон… Я думаю, что нет связи между Сараевским убийством и покушением на Распутина: слишком разные по своей значимости фигуры эрцгерцога и «Гришки», хотя их объединяло нежелание мирового военного конфликта тридцати трёх (с обеих сторон!) государств.

28 июня (11 июля) 1914 года, когда Пуанкаре отбыл из России, Австро-Венгрия предъявила Сербии ультиматум, условия которого годились больше для взбунтовавшейся колонии, чем для независимого государства. Министр Иностранных Дел России С.Сазонов, прочитав ноту с ультиматумом, сказал по-французски: «Это европейская война». Не могу сказать, на какие мирные «тормоза» немецкого «коронованного фельдфебеля» (так называли Вильгельма II) рассчитывали русские дипломаты и ближайшие к св. Царю лица, но надежда на какое-то «чудо» жила, очевидно, до самого конца, потому что 14 (27) июля 1914 года, находившаяся в Англии Императрица Мария Феодоровна, зная всё, записала в дневнике: «Сегодня получила телеграмму от Ники (семейное прозвище св. Царя.- Е.М.) – ещё теплится надежда на мирный исход. Господи, пошли его нам!»

Между тем, 29 июня (12 июля) 1914 года «Русский Инвалид» опубликовал сообщение: «Правительство весьма озабочено наступившими событиями и посылкой Австро-Венгрией ультиматума Сербии. Правительство зорко следит за развитием австро-сербского столкновения, к которому Россия не может оставаться равнодушной».

Вот что писал член Государственного Совета Н.Павлов о том, кому был выгоден глобальный военный конфликт (написано после революции): «Видя наши успехи, руководящие круги некоторых стран задались планов свести Россию на положение второстепенной державы… Самой неудачной частью нашей бюрократии была дипломатия. На протяжении веков и – вразрез с твёрдостью Монархов – проявляется уступчивость, угодничество и раболепство членов ведомства перед Западом. На глазах дипломатии, без всякого противодействия общественное мнение Запада встаёт против строя и Монархии. На глазах наших послов русский заговор растёт и сливается с иностранным…

С 1911 года в Германии готов план разгрома и колонизации России, и с 1908 года англичане изучают план свержения Царизма и расчленения нас республикой. Малые державы – пассивные участники этих планов…

Обе наши войны, благодаря дипломатии,- внезапны, оттого так тяжелы. История раскроет систему готовящихся планов и образование… международного заговора-блока. Как известно про 70 млн. немецких марок на кампанию Ленина, так известно и многое другое. Государь слабо осведомлён о сочувствии иностранцев русскому заговору. Не теряя достоинства, он старался поддерживать добрые отношения с коронованными собратьями и родственниками, …готовящимися к выступлению против него и России. Высокие собратья весьма нежны и доброжелательны в переписке. Их советы сердечны; объятия почти искренни. …Побуждения Монархов Запада и Государя были различны. Войну хотят парламенты. В узлы нитей социальных заговоров и интересов входят и выгоды капиталистов, чаянья социалистов, коммерческие расчёты, биржа и интересы экспорта. На Западе свои старые счёты, и Запад хочет войны. Монархи – не смеют хотеть или не хотеть войны. Они народопослушны и, сохраняя важность сана, санкционируют желание парламентов.

России не нужны ни войны, ни интересы торговые, ни биржевые. Нам не нужна война, и мы можем быть только вовлечены в неё. У нас вся ответственность на Государе, и Дума на него её и возложит. …У Государя все основания не принять войну, но затронута честь страны – войны требует общество и Европа, и он подчиняется неизбежному, уверенный в силе армии. Государем проявлено огромное напряжение воли и мужества войны. Пережив уже тяготы войны и революции, он спокойно, молитвенно и веря в народ.., берёт на себя новый крест. …В наступивших сумерках Европы, в качании идеологий и былых устоев поколеблено до основания и начало монархическое. Иными нациями и демократиями оно будет из милости оставлено, как антикварное, как парадный символ прошлого. Эдуард VII использовал своё закулисное положение с целью ослабления всех стран. Вильгельм – в сторону беспощадного… нашествия, захватов, всяких насилий. Монархи сами шатают свои Троны и авторитеты…

Государь наш не сходил постепенно по ступеням Трона. Нет,- он высоко несёт Царский Стяг. У него одно слово. Он верит в прочность гордых начал Монархии, верит Монархам, и в родство сана и крови. Его действия прямы, и он примет войну за свой страх. Международные события складываются вне воли Государя. Силы против него слишком велики. На него ополчаются скрытые в то время и полуобнажённые сегодня международные «организации». В день предъявления Венского ультиматума королевич-регент Сербии Александр прислал св. Императору телеграмму, в которой говорилось: «Мы не можем защищаться. Посему молим Ваше Величество оказать нам помощь возможно скорее. …Мы твёрдо надеемся, что этот призыв найдёт отклик в Его славянском и благородном сердце». 1 (14) июля 1914 года Государь прислал ответ: «Пока есть малейшая надежда избежать кровопролития, все наши усилия должны быть направлены к этой цели. Если же, вопреки нашим искренним желаниям, мы в этом не успеем, Ваше Высочество может быть уверенным в том, что ни в коем случае Россия не останется равнодушной к судьбе Сербии».

Сделаю небольшое отступление: Н.Павлов верно изложил основные причины возникновения Первой мировой, особенно там, где он писал о международном заговоре, но почему-то ничего не говорит о единогласии историков масонства во мнении, что масоны считали основной своей задачей уничтожение христианства, лучшими носителями и защитниками которого стали славяне. Не зря же С.Толь писала в «Масонском действе» о «братьях», что «своим учением они способствуют тому озверению, которому всё более… подпадает человечество и которое… может привести всё арийское племя (славян.- Е.М.) к ногам тайного семитического Патриарха». Это нельзя сбрасывать со счетов, тем более, что после ответа Государя королевичу Александру создалось безвыходное положение: Австро-Венгрия с попустительства Германии и других зашла чересчур далеко, а Россия не могла остаться безучастной. 2 (15) июля 1914 года Австро-Венгрия объявила Сербии войну, а пришедшая в этот день телеграмма св. Царя произвела на очень многих сильное впечатление. Государь пытался оказать давление на «дорогого Вилли», но уже не в одной Германии, а в Англии и Франции преобладало мнение о «неизбежности» военного столкновения, отчего усилия св. Царя ради сохранения мира ни к чему не привели. Тогда он отдал приказ о частичной мобилизации (только 4 Военных Округа). Конечно, это может показаться (и показалось тогда) недостаточным, но ведь св. Царь до последней возможности не хотел прибегать к «последнему доводу королей» — войне. Однако на всеобщей мобилизации настаивал масон С.Сазонов и начальник Генерального Штаба Н.Янушкевич (генерал от инфантерии, член «Военной ложи», занявший с 19 июля (1 августа) 1914 года должность начальника Ставки Верховного Главнокомандующего Великого Князя Николая Николаевича). Довод в пользу всеобщей мобилизации приводился простой: частичная мобилизация создавала непреодолимые трудности и для всей России, если бы пришлось по ходу событий (а это виделось очень вероятным) всё-таки объявить всеобщую мобилизацию. Государь, однако, послал Вильгельму II телеграмму с твёрдым заверением, что русские войска не начнут боевых действий, хотя мобилизацию остановить невозможно по чисто техническим причинам. Но кайзер уже не хотел думать ни о чём, кроме войны.

Вот почему в ночь на 19 июля (1 августа) 1914 года к Сазонову прибыл посол Германии граф фон Пурталес и вручил ему ноту с ультиматумом: прекратить мобилизацию. Сазонов воспользовался своими полномочиями министра Иностранных Дел, доложил об ультиматуме Государю, и все дерзкие требования Берлина были отклонены, тем более, что они унижали Россию как великую державу. В то же время Россия повторила заявление, что Российская Императорская Армия не начнёт боевых действий, пока идут переговоры.

19 июля (1 августа) 1914 года праздновался прп. Серафим Саровский и в этот же день сбылось его пророчество: началась Первая мировая война. В 7 ч. 10 мин. вечера граф Ф. фон Пурталес вручил Сазонову ноту с объявлением Германией войны России. Но этого могло не случиться, если бы Англия при создании Антанты и до начала войны определённо заявила, что выступит на стороне России и Франции, если им объявит войну одно из государств Тройственного союза, но Англия хотела войны и несколько дней не ввязывалась в конфликт. Её молчание позволило Германии, во-первых, поддерживать более агрессивную Австро-Венгрию, во-вторых, полностью раскрутиться маховику мировой войны, а именно этого и желали силы международных тайных заговоров. Почему? Англия боялась, что её вмешательство поможет мирному разрешению военного конфликта, и вступила в войну лишь 26 июля (8 августа) 1914 года, — как писала в своих воспоминаниях М.Бьюкенен, именно в этот день она, дочь английского посла в России, симпатизировавшая Российской Империи, была разбужена в 5 ч. утра словами матери: «Пришла… Пришла телеграмма из Англии! В ней сказано: «Война с Германией! Действуйте!»

Холодная расчётливость официального Лондона вообще-то ни для кого в дипломатических и правительственных кругах секретом не была. Понимал её и св. Царь, будучи далеко не наивным человеком. Но он верил в ПОРЯДОЧНОСТЬ МОНАРХОВ и сам был глубоко порядочным Государем. Расхожее мнение, что Его Величество «робкий, стесняющийся, точно боящийся, как бы разговаривающий с ним не вышел из рамок придворного этикета, не сказал лишнего, не заставил его лишний раз задуматься, не вызвал его на тяжёлые переживания», как писал в «Воспоминаниях» Г.Шавельский (о. Георгий, протопресвитер Российской Императорской Армии и Флота) ошибочное и, увы, очень распространённое впечатление от скромности св. Царя, от его неподражаемого умения владеть собой, от некоторого «флёра», которым он считал необходимым скрывать происходившую в нём борьбу человеческих чувств, эмоций, страстей и подлинных скорбей.

Для полноты картины воспользуюсь интересной военной статистикой. В Первую мировую войну Австро-Венгрия вступила, имея под ружьём 1 млн. 412 тыс. человек, Германия – 2 млн. 147 тыс., Франция – 2 млн. 689 тыс., Англия (она вступила в войну, нарушив нейтралитет Бельгии) – 567 тыс., Россия – около 2 млн. 500 тыс. (к началу 1917 года эта цифра выросла до 12 млн. человек). К началу войны Антанта имела 412 боевых самолётов и около 14 тыс. артиллерийских орудий, а Германия и Австро-Венгрия – 14 тыс. орудий и 232 самолёта. Основными силами, как встарь, остались пехота, кавалерия, артиллерия. Это была последняя война великих христианских Монархий, в которой, как выразился историк-романист М.Алданов (Ландау), «старушка-Европа» покончила жизнь самоубийством.

(Продолжение следует.)