В поту

Вечером южный февральский ветер обдувал ничем не прикрытые лица солдат, ночь была спокойной и не предвещала беды, только луна не выглядывала из-за облаков, не желая видеть то, что происходит внизу. Люди бегали подобно муравьям, кто-то падал на проталины, другие бухали в небольшие сугробы, которые еще не были уничтожены солнцем. Это была Великая французская революция. На календарях весел 1793 год. Эта экспедиция принесла много страданий людям, в одном из экспедиционных корпусов находился молодой человек, который верил в революцию и будущую победу своей обновляющейся Франции. Командовал этим корпусом Колонны Чезари – подполковник национальной гвардии. Приветливый мужчина с седыми висками, однако, по мнению солдат, бестолковый в командовании, даже самые молодые люди могли это сказать, но решимости пойти против начальства никому не хватало. Да и не смыслили люди в войне, ругаться на Чезари могли все. Но сегодня ночью никто этим не занимался, все солдаты могли застрять в этом богом забытом месте, экипаж Fauvette взбунтовался и решил вернуться в Бонифачо. Единственное, что сделал Чезари, хорошенько постучался лбом о землю, чтобы вымолить отсрочку отхода флотилии – единственная блестящая победа Чезари в этой войне. Большинство вояк одеты в светло-синие шинели, которые уже, если были не порваны, то уж точно воняли конным дерьмом и человеческим потом. Камзолы были у всех с заплатками, не белые, а сероватые, красные пятна от крови часто украшали такую одежду. Ноги совсем у всех были разные, главное, чтобы тепло и бегать удобно, а на остальное всем было плевать. Даже головные уборы были у всех разные, но во всех: треугольных шляпах, колпаках и цилиндрах была общая деталь, ленточка с цветами свободы Франции, ну и запах. Оружия давно состарилось, просто чистить его было недостаточно, нужен ремонт, но никто этим не занимался, стрельба была нередким явлением даже среди соратников, большинство жизней спасено только из-за осечек старых ружей и карабинов. Основная цель всех офицеров – сдерживать врага, чтобы основные силы смогли отойти и уплыть от неминуемой гибели. Расходный материал – те, кто должны умереть за отход людей – офицеры, это решение было принято с ужасом, легко избавится от талантливых военных, власть всегда была крупной штукой, и ей не нужны ни герои, ни гении. Но разве важно офицерам, тем, кто воспитаны ради свободы, для них это правое дело, один из них был и капитан артиллерии Наполеоне Буонапарте. Красивый молодой мужчина с практически черными волосами по плечи. Огромные голубые глаза сияли, особенно вспышки в глазах видны, когда капитан смотрит на цель, и неважно, что: еда, женщина или поля, куда должно прилетит ядро из пушки. Офицеры то собирались, то разбивались на кучки, все готовились к раннему утреннему сопротивлению. Наполеоне стоял на небольшом холмике, сзади находилось множество землянок артиллеристов, в которых хранились наравне с грязной одеждой множество ядер. Вдалеке виднеются множество треугольных шапок, видимо, уже завязался бой, началась стрельба, тучи дыма поднялись в воздух, дыхание учащалось, уши закладывало. Но всего пару часов назад всё было иначе. Наполеоне сидел в своей холодной землянке, которая была сколочена совсем недавно, от земли тянуло прохладой и сыростью. Приказ об отступлении и сдерживании противника поступит только через час, капитан артиллерии думал, где лучше расположить свою батарею. В распоряжении революционной армии было всего лишь несколько стареньких пушек, даже скорее пушечки, вести боевые действия было невозможно, однако сдерживать врага возможно. Буонапарте сидел на старом стуле, в руках у него была бутылка некачественного вина, которое попало в руки капитану, когда войска проходили мимо одной деревушки. Также достались кожаные сапоги, в которых было холодно, однако красота превыше всего. Участвовать в войне ради убийств — не благородная затея, но сражаться ради свободы — разговор совсем иного поля. «Убивать братьев, ну что же, если так, пусть поступают все как считают нужным, власть всегда шатается, как подстреленная собака», — капитан стал только задумываться об этом. Голос в голове звучал ровно и стойко, если бы кто-нибудь вошел с ним в диалог о его представлениях о мире, ответ был бы прост: власть — мир всегда стремиться к власти любыми путями и способами. Но мысли оборвали мягкие шаги, вступали по тонким плахам, которые служили за место пола в землянке. Это были шаги офицера средних лет, с короткой волосами и в сером цилиндре, руки мужчины были длинные, два сшитых мундира красовались на его теле. Но самое забавное, для самого Буонапарте — улыбка, которая всегда состояла из желтых зубов. Многие искренне ненавидели такое выражение лица, однако капитану всё нравилось. Офицер отодвинул стул с тремя ножками и сел, чтобы смотреть в лицо Наполеоне.
— «Ну что же, сидишь так спокойно, да перед боем вином балуешься, дрожи от страха, черт из ада, — в момент последних слов офицер крепко схватился за бутылку и вырвал её из рук Буонапарте, после того как хлебнул, мистер Улыбка продолжил говорить, вид у него самым важным: — Ох, милорд, милорд, милорд, дрянь такую пить, вы что же, дворовая псина Парижа?», — офицер замолчал, вглядываясь в угрюмые черты своего собеседника, но беседовал только один, да и вряд ли кто-то считал это недостойным.
— «К счастью, в дворах королей вино не хлебал, мой удел, хлеб и вода, мой удел, а настойки и вино лишь скрашивают холодные часы в этом месте, — в этот момент капитан взглянул на собеседника, и лицо обоих обомлело, офицер хлебал из этой бутылки, как будто алкоголь есть всё, ради чего человечество живет: — Ага, меня и псом парижским назвали и чертом, а сами сосёте алкоголь, ну что же, офицер, меня вы оскорбили, но вас отнюдь не позволю оскорблять, даже если это вы сами сделали.», – Наполеоне взмахнул рукой, бутылка вылетела из рук офицера и разбилась о землю. Глаза у двух людей сверкнули, и не понятно, толи от злобы, или другие чувства вспыхнули в сердцах.
— «Вижу, страха нет, что я тебя в лоб пулю всажу, единственный алкоголь, а ты на плахи его. Бойся меня, застрелю», — встал офицер и грозным взглядом осмотрел всю комнату, но не было смелости заглянуть в глаза Буонапарте.
— «Ой, да, ваше ружьё будет милосердно ко мне и даст осечку, как с тем Карлом, который вроде в твоем отряде, сколько людей спасло его сломанное ружьё, и меня не подведёт», — капитан оглядел свою землянку, понимая, что тут нечего предложить офицеру, встал и пожал руку своему товарищу. Офицер, раскусив намерение стоящего перед ним человека, крепко потрепал руку собеседника, а потом вышел из землянки с видом, что будет величайший бой в истории. Буонапарте вышел из землянки через пятнадцать минут после того, как объявили общий сбор, однако капитан уже знал всю информацию заранее, ведь был знаком с самим Чезари. Рядом прошел Карл, который всегда хвастался своей стрельбой, но по счастливым случайностям его ружьё давало осечки, а чинить неисправное оружие никто не планировал.
Воздух уже успел пропитаться порохом и человеческой кровью, даже за километр от эпицентра сражения тянуло смрадом, это был самый отвратительный запах, которые могли вдыхать ноздри молодого человека. Острый глаз заметил знакомую фигуру на коне – Карл, которого везли привязанного к лошади, а вез его маленький рыжий офицер с бородой, но без усов. Наполеоне крикнул бородачу, тот в свою очередь подъехал и с озабоченным видом стал поглядывать на капитана.
— «А что с бандитом Карлом, умер что ли? Ружьё опять подвело или по глупости под пули полез?», – непринужденно стал спрашивать капитан, ведь понимал, что место, в котором он находится, самое безопасное, пока хоть один человек сражается на поле. Буонапарте даже не скрывал своей детской радости.
— «Нет, капитан, ружьё Карла ни разу его не подвело, стреляло, как дикое стреляло, передышки не было всему этому, потом свалился Карл, а мне тащить его приказали, тяжёлый дьявол. Чудо, ещё не знаю, как назвать», — спрыгнув с коня офицер, который был в шубе, стал пристально смотреть на капитана.
— Ты определись уже, дьявол он или чудотворец, но хорошо,
дело ваше, не видали ли вы, другого офицера с желтой улыбкой, крепкий по телу,
Мишелем звать?», – Наполеоне, когда говорил это, чувствовал, что-то неладное. И
в душе капитан был готов услышать печальное известие о смерти знакомого
офицера. Рыжий мужик лишь махнул рукой, видимо хотел уйти, но, всё же,
заговорил, лицо его перекосило, а звук из-за рта вылетал шипящий.
— «Он перешел на сторону врага, проклятый вояка, ещё всем
хвастался, что хорошую бутылку вина найдет сегодня. Вот и нашел, королевское
вино родных просторов дороже и жизней соратников, а вы тут стоите, в бою
участия не принимаете, тоже за королевское вино продались?» — сказанные слова,
звучали так уверенно, что капитан, к которому прилипли такие обвинения, не смог
пошутить, оплата грубости долго не заставила себя ждать.
— «Я капитан артиллерии, из ружей стрелять, да на конях
скакать не моя забота. Мишель поступил превосходно! Меня французским псом
называл, но сам таким и стал. Париж горькими слезами обливается по нему. Теперь
не соратник он нам, а подстилка семейки короля, обмен намордника на свободу,
всегда заманчив для труса. Цель моя – наводка и управления здесь, а вы
запрыгиваете на кобылу или вы предатель?» – Буонапарте, уже хотел последовать
примеру бедняги Карла и пристрелить офицера, но только страх осечки оружия
сдержал капитана.
— «А у врага пушек нет?» — коротко ответил офицер, поправляя
свою бороду, хоть и понимая свою ошибку, извинения не следовали. Такой ответ
усмирил командира, будто бы поводья накинули на его шею, на то и была ставка
«рыжего».
— «Да пушки у них, может быть и есть, но они такие же
маленькие, как у нас, а если бы большие, то наши отряды уже рассыпались» — Наполеоне стал рассказывать без всяких запинок, ему даже бой не был так
интересен, как разговор о пушках.
— «Это ясно, если бы у них такое оружия за пазухой, то тут
ты бы не стоял, давно бы на ядре валялся, считай, тебе, повезло», — с полной
уверенностью и с большой ухмылкой сказал офицер, будто бы знал, что молодой
мужчина ни ответит ему, собираясь идти «рыжий» услышал речь.
— «Нет, чёрт рыжий, ты ошибаешься во многих, пушки по
друг другу не стреляют, а палят по пехоте и конницы, а они в свою очередь, уже
артиллеристов убивают, вот так и живет, ты если не знаешь, то помалкивай и вези
Карла, — капитан сказал это, так громко. Что даже, не смотря на постойный
грохот пушек, речь его слышали все люди рядом: — Мы уже начинаем отступления,
но ты посмотри, мы оттесняем врага, но отступления неизбежно!», — Наполеоне
свистнул ему подвели большую, но старую вороную лошадь, на которую капитан
заскочил, будто бы перешагнул ступеньку. И стал отдавать нужные приказы для
отступления, основным приказам – это забрать орудия и отвести их к кораблям.
Старые кони и лошади тащили оружие, а Буонапарте задумался, стал мрачным и ехал от поля боя всё с более угрюмым видом: «Ради чего кровопролитие французской крови? Ради власти. На одной стороне наш „владыка“, другая же сторона – обещанная свобода. Но разве те, кто даруют нам свободу, не власть? Очевидно, что они тоже воюют ради власти, и единственное, что им помогает, – желание людей получить свободу. То есть даже я воюю ради власти. Но почему мне неприятен её вкус? Потому что я получаю власть из рук другой власти. Но я не могу понять, почему же власть так нравится людям, если она приносит лишь кровь. Значит, я должен заполучить власть, чтобы понять, зачем люди к ней стремятся. Я, Я, Я», – в мыслях звучало только это местоимение – «Я» – не уходило и звонким эхом отражалось в голове. Мелкие снежинки врезались в лицо, солнце медленно поднималось, становилось всё холоднее. Пушки на пару с людьми медленно тянулись по полям, кто-то падал: кони, люди, пушки. Всё смешалось, скрежет колес и постанывающие люди резали слух, хотелось отрезать себе уши, а иногда вырезать глаза, когда смотришь на искореженные болью лица, хочется домой и кушать французские пироги. Но разве кому-то было тут до пирогов? Конечно, было множество людей. Все хотели спокойной жизни, а не тащить раненых и полудохлых мух, но всё это люди. Война ради наслаждения властью, все войны одинаковы, и как ни скрывай сущность под шелковой мантией: свобода, справедливость, прогресс – всё это называется прикрытием перед пороками, а цель – жажда власти. Люди, которые стреляли, разве они думали о победах и власти, мечта их крылась в возращении к семье или друзьям. Так и возвращались они с горьким осадком. И только молодой капитан, хоть и его преследовала печаль, он знал, что, смотря на бой, победил. Все люди уже погрузились, осталось только офицерский состав, который только что прибыл к кораблям. Всех стали грузить, подобно мешкам, люди были довольны, забывая о своих раненных товарищах, их жизнь была спасена тем самым Чезари, которого все презирали. Сам же Чезари смотрел на всех солдат с гордостью, пушки пришлось оставить, что очень разозлило Буонапарте.
— «…И что же вы, французы, оставите оружие тут на произвол врага?» – спрашивал у одного моряка Наполеоне. Вся ситуация злила артиллериста, мысль о том, что пушки, которые были под руками, будут стрелять в него.
— «А что же тебе, пушка доблестного солдата важнее?» – моряк говорил с выпученными глазами и дрожащими руками, такие обычно бывают у истинных патриотов, которые ценят жизнь страны намного превыше себя. Губы сжимали, а глаза стали блестеть, слезы наполняли глаза юноши, который от силы год служил на корабле.
— «Я тебе прямо отвечу – пушки! Человек предает, а пушка никогда не предает, она беспомощная, и человек ей пользуется. Предатель же – другое дело, он сам решение принимает – это страшное дело. Он то тут, то там – пушки мне важнее, они верны!» – с огромной агрессией были сказаны эти слова, так и закончилась эта экспедиция, в тесном трюме, в котором воняет потом и грязью. Наполеон Бонапарт родился здесь!