Изабелла (Глава 2)

Мой отец назвал меня Изабелла, так как я напоминала ему свою мать. Родив меня, она потеряла всё, что у неё было. Так как я была зачата не в браке, дедушка поставил условия для моей матери: если она уйдёт из жизни моего отца, он примет меня и даст обещание, что позволит меня узаконить.

Для женщины из низшего сословия было позором иметь ребёнка не в браке, к тому же моей матери было всего шестнадцать, когда она меня родила. Дедушка позволил моему отцу узаконить меня, вот только он возненавидел меня за то, что я лишила его любимой. Несмотря на то что он был мне отцом, очень часто он наказывал меня за ошибки, ну а я, в свою очередь, научилась делать больно ему.

Переезжать в новый город было не спонтанным решением — отец готовился к этому долгое время. Мы начали учить местный язык год тому назад, чтобы могли здесь разговаривать и поддерживать беседу. Мы с сестрой очень долго путешествовали. Мы сели на корабль в Англии и с тех пор останавливались в нескольких портах, чтобы отдохнуть от морских волн.

Разница между нами была в год. Я младше неё, соответственно, требования ко мне были меньше, чем к ней. Но в свои двадцать четыре года я успела влюбиться и потерять любимого за три дня до свадьбы. Я это пережила, но по ночам всё ещё вспоминаю ту ночь, когда мой мир разрушился из-за одного человека.

Долунай должен стать нашим новым домом. Отец хочет заняться здешними шахтами, которые он обнаружил несколько лет назад. Что оттуда найдут — неизвестно, но там, где есть земля, всегда будут деньги. Так говорил мой дедушка.

По дороге к нашему новому дому легла тропинка через лес — тут очень красиво, и повсюду зелень. Последний раз, когда я была в месте, где было много зелени, это был юг Австрии. Там располагался монастырь Святой Марии. Отец отправил меня туда на воспитание. Тогда я много времени проводила за чтением книг. В монастыре были сёстры, которые знали толк в травах: какая трава лечит головную боль, а какая может убить, если неправильно сварить. Там я прожила около двух лет, потом вернулась в Венецию, где на одном из балов встретила герцога Дебора.

После его смерти я вновь оказалась в месте, где было много зелени — это был госпиталь Святого Виктора в Пруссии. Мы с сестрой прожили там четыре года и столкнулись с чумой. Благо, мы с самого детства были вакцинированы, так что болезнь обошла нас. После этого отец, дабы уберечь нас, отправил двоих на тот момент незамужних дам в Англию.

Прожив там три года, моя сестра вышла замуж за маркиза, которому уже был почтенный возраст. Их союз продлился год. После мы вернулись в отчий дом в Венеции. Два года я жила в поместье дедушки, которое располагалось возле канала. Там не было зелени, но каждое утро я встречала рассвет, вдыхая свежий воздух. У меня было достаточно времени, чтобы читать книги по медицине и добровольно работать в одной из лечебниц.

Вот сейчас я нахожусь в городе, где нет ничего, что было бы мне по душе. Более того, первое, что случилось, — карета застряла в грязи. Как так получилось, что я решила надеть своё любимое платье именно сегодня, когда погода так холодна? Ещё и этот кучер, который ушёл, оставив нас вдвоём здесь. Лошади были крайне пугливыми, наверняка их били без повода. Возможно, тут есть и змеи, от которых они так пугаются.

Я вышла из кареты, как только кучер ушёл, и с тех пор даже не думала садиться — все мои накидки в чемодане. Чем больше я сижу, тем холоднее мне становится, а ходьба возле застрявшей кареты даёт мне хотя бы немного согреться.

— Изи, прошу тебя, хватит. У меня уже голова кружится от того, что ты ходишь туда-сюда. От этого карета не выйдет из грязи.
— Я хожу туда-сюда, потому что мне холодно!
— Я говорила тебе взять накидку. Тут прохладно. Но ты ведь никогда меня не слушаешься.
— Да-да-да, говорила. Я поняла.
— Там кто-то идёт! Двое мужчин!

В голосе сестры я уловила нотку осторожности. В моей дамской сумочке всегда есть маленький револьвер. Его мне подарил Фредерих незадолго до своей смерти. С тех пор я ношу его с собой. И вот сейчас, когда я увидела, что в нашу сторону идут двое солдат, я спрятала револьвер за спиной. Этот красный офицерский мундир невозможно спутать ни с чем. Моей главной ненавистью являлись солдаты, и именно они первыми встретились мне на пути в новом доме.

— Прошу прощения, — его голос был достаточно грубым и громким. Мне было достаточно его внешнего вида, чтобы насторожиться, но, услышав голос, я немного дёрнулась, не подав вида.
— Не знаю, понимаете меня или нет, но я офицер и должен сопроводить вас до вашего дома.

Я посмотрела на Марию, чтобы понять, как она смотрит на ситуацию. Но, как оказалось, она так же недоверчиво наблюдала за ними.

— Ладно, кажется, вы меня не понимаете, позвольте…

Он спустился с лошади и подошёл так близко, что я невольно подняла на него револьвер. Этот офицер был намного выше меня. Рядом с ним я терялась из виду. Мужчина старше тридцати лет, с длинными волосами и щетиной. Его плечи казались такими широкими, что он мог бы стать щитом. Он поднял руки в знак того, что без оружия. Это немного успокаивало. Но даже его руки говорили о том, насколько он силён: мои ладони и пальцы просто исчезли бы в его руках. Он был настолько мускулистым, что одежда почти не скрывала этого.

— Я тебя понимать, а ты тихо там стоять, — я не хотела, чтобы он знал, что я говорю на его языке. Это давало мне шанс на побег, если они решат напасть.
— Ладно, хорошо, опустите револьвер. Я не разбойник.

А вот это зря. Я знала солдат-разбойников. И выглядели они так же, как ты. Только были пострашнее.

Я сняла револьвер с предохранителя — в нём даже не было пороха, но для устрашения сойдёт.

— Стойте, стойте, стойте. Я не хочу вам зла. Меня отправил ваш отец, Фернандо Деларун. Я должен был вас сопроводить и отвезти домой…

Это звучало правдоподобно, но неужели не нашлось никого, кроме солдат? Я снова посмотрела на Марию. Она смотрела на меня так, будто говорила: брось револьвер, они безобидны.

Хватило доли секунды, как у меня из рук забрали револьвер. Я отшатнулась назад. Офицер держал его вверх ногами и протягивал мне.

— Госпожа, меня отправил ваш отец…

Он сделал несколько шагов ко мне, и я будто вкопанная стояла на месте. Потом он понял и отступил, вернув мне оружие, после чего направился к лошадям.

Я сразу убрала револьвер внутрь кареты, а Мария спрятала его под сиденьем. Двое солдат и офицер начали толкать карету, но толку не было.

— Вряд ли это поможет, но всё же…

Мария вышла и встала рядом со мной. Я наблюдала, как мужчины пытались вытолкать карету. Заднее колесо полностью ушло в грязь. Нужно было не только толкать, но и вытаскивать колесо из ямы. Я взяла поводья и стала подзывать лошадей. Они сделали шаг навстречу. Ещё несколько — и карета вышла.

Мы снова сели внутрь, плотно закрыв дверь. Наконец мы тронулись. До самого особняка я рассматривала спину офицера.

— Знаешь, он напомнил мне Фредериха.
— Чем? — удивилась Мария. — Как он может тебе его напоминать?
— Телосложением. Высокий, сильный, с длинными волосами.
— Большинство мужчин такие. Особенно служащие в казармах.
— Я не говорю о нём хорошо. Просто он мне его напомнил. Более того, он солдат и носит красный мундир. Этого достаточно, чтобы ненавидеть его.

Больше мы не говорили.

Наш новый особняк располагался в часе езды от центра города. Большое разочарование для Марии, ведь в этом городе нет ни оперных театров, ни балов. Тут вряд ли найдутся дамские клубы, где можно было бы играть в карты или обсуждать сплетни, выпивая чай. Это достаточно маленький и ничем не отличающийся городок, где живут трудящиеся люди.

А для меня здесь есть и церковь, где я могу помолиться и долгое время проводить, помогая бедным, и лазарет, куда я уже в скором времени отправлюсь, чтобы проводить время, изучая новые открытия.

Возле особняка нас ожидал отец, Нана тоже была тут. Как только карета остановилась, я была готова выскочить, но дверь открыл офицер и подал руку. Это было крайне неуважительно и легкомысленно с его стороны. Он мог просто открыть дверь, но подать руку, когда я без перчаток, — это стыдоба.

Я спустилась так, чтобы его протянутая рука не коснулась меня, и побежала к отцу. Удивительно, но я соскучилась по нему. Я обняла его и получила ответ — моменты, когда он показывает свою любовь, крайне редки. Возможно, это было из вежливости, так как все смотрели на нас.

— Добрый день, папа.
— Добро пожаловать!

Я отпустила его и обняла Нану, что ожидала нас. В её объятиях я, как маленький ребёнок, всегда жаждущий внимания. Она заменила мне мать, но всегда была немного осторожна в своих действиях.

— Я подготовила вашу комнату с Марией. Как и хотели: для тебя большая спальня с балконом и большой ванной комнатой. Подготовят горячую воду, можешь сразу расслабиться.
— Спасибо, Нана, — я поцеловала её в щёку.

Отец разговаривал с тем офицером, а я пошла в сторону двора нашего нового дома.

Внутри был огромный павильон. Со всех четырёх сторон — стены. Я ошибалась, когда думала, что внутри есть двор. Нет, как только заходили с главных ворот, была маленькая конюшня — там стояли всего четыре лошади. После неё сразу начинался длинный коридор, который вёл внутрь особняка. Каждый, кто заходил к нам, в первую очередь видел наших лошадей.

В павильоне прямо в центре располагался маленький фонтан, а наверху был открытый потолок, через который освещалась вся эта красота неба. С четырёх сторон находились разные комнаты, а на втором этаже — спальни.

Я поднялась наверх, чтобы посмотреть, какую комнату мне подготовили. Самая крайняя комната была моей. Внутри стояла большая кровать, стол с зеркальцем, шкаф, который ещё был пуст, и комод возле окна. Туда уже положили все мои книги. И балкон.

Когда я вышла, то увидела, что вид открывался со стороны улицы: были видны горы и лес. Боже мой, тут так чудесно. Солнца не было видно, но красота природы говорила о том, насколько этот город прекрасен.

— Моя комната без балкона, зато окна выходят на наш сад, — за моей спиной стояла Мария и рассматривала вместе со мной вид на горы.
— Мне этот вид нравится больше.
— Ты же ещё не видела, что у меня в комнате.
— Ну и пусть, — я ущипнула её и сразу забежала внутрь.

Отец стоял у меня в комнате, рассматривая вещи, которые заносили.

— Раз вы обе тут, должен предупредить вас: завтра будет званый ужин. Приедут городские люди, так сказать, работающие при главе города. Также будут торговцы шёлком и знать из наших краёв. Устроим вечер, будут играть музыканты. Вы должны быть в подобающем виде, поэтому сходите на местный рынок и купите ткани, чтобы соответствовать здешним правилам.

— Мы же только сегодня прибыли и пока даже не знаем город.
— Вот как раз и узнаете. Нана поедет с вами.

Не очень хорошая идея. Я устала и хочу спать. Но, учитывая, что в комнате был беспорядок, вряд ли я смогла бы уснуть. Я вытащила первую попавшуюся накидку и спустилась вниз. Втроём мы отправились на местный рынок.

Нана показала, где расположена церковь. В отличие от Марии, я каждую субботу и воскресенье ходила на службу. У нас были разные взгляды на веру.

На рынке было много интересного для меня: восточные драгоценности, шёлк, разные ткани. Тут даже была местная лавка с духами. Да, это были французские духи, но на удивление очень приятные.

К моему удивлению, здесь оказался большой книжный магазин. Вот только когда я зашла, все посмотрели на меня с удивлением. Внутри были одни мужчины и ни одной женщины. Неужели у них женщинам нельзя читать книги? Я слышала, что у мусульман свой взгляд на образование, но чтобы запрещать женщинам читать — это прошлый век.

Я рассматривала книги, все они были написаны на местном языке. Я могу читать, но хотелось бы что-нибудь связанное с наукой. Может, тут найдутся книги о звёздах и астрономии? Ну хотя бы о путешественниках и странниках.

Меня отвлёк шум на улице. Я вышла, чтобы посмотреть, что там происходит. На мгновение я застыла. Это было цыганское табор. Я не видела их больше шести лет. Найти их сложно — у них нет постоянного места жительства, и они всегда переезжают с одного места на другое.

Наверное, это знак, что я должна встретиться с их бароном. Моя мать была цыганкой, и для них история о женщине, которая родила от знати, а после была изгнана из обоих миров, — не просто сказка, а поучительная история. Может, они что-нибудь знают о ней. Может, цыганский барон слышал о ней. Её звали Виктория, но, насколько я знаю, вряд ли её запомнили по имени.

Меня окружили дети и начали дёргать со всех сторон. Я не слышала их, лишь взглядом искала кого-нибудь из старших. Если Мария или Нана увидят их, они сразу увезут меня отсюда.

— Эй, а ну-ка идите к матери, а то заберу вас всех на участок! — кто-то напугал детей, и они разбежались кто куда.

Я продолжала искать взглядом кого-нибудь из старших в цыганском таборе.

— Как давно эти цыгане в городе?
— Больше месяца. Завтра они уезжают из города.

Странно, я будто уже слышала этот голос.

— Госпожа?
— Синьорина, — я не замужем.

Я обернулась — это был тот самый офицер. Чтоб его.

Я развернулась и ушла, не оглядываясь. Надеюсь, мои дамы, потеряв меня у торговца шёлком, не стали искать и не узнали, что в городе есть цыгане. Сегодня ночью я проберусь к ним и узнаю правду.

— Где ты была? — Мария уже стояла и ждала меня. На руках у Наны была новая ткань — скорее для Марии, но не для меня. Не мой цвет.
— Хотела купить книги, но меня выгнали. Вот, вернулась же.
— Серьёзно? Да тут намного хуже, чем мы думали.
— Хватит выдумывать. Вы здесь новые лица, а местные ещё не привыкли к вам. Пусть узнают — тогда перестанут так смотреть. Пошли, а то ваш отец начнёт нас искать.

Вернувшись домой, мы увидели, что комнаты по всему дому были убраны, и в нём уже можно было находиться, не ударяясь ногой обо что‑то. На первом этаже, как только проходишь по коридору, с левой стороны был кабинет отца, прямо рядом с ним — лестница на второй этаж. С другой стороны лестницы была комната для гостей. Напротив находилась обеденная комната с уже накрытым столом. Рядом был большой зал с двумя огромными книжными шкафами и роялем прямо по центру комнаты.

Мы сели за стол и ожидали, когда отец присоединится к нам. Он подошёл спустя двадцать минут, и мы принялись за ужин. Никто ничего не говорил, и все мы спокойно ели.

Надо было скорее поесть и ускользнуть в комнату, чтобы поехать в город. Всё складывалось как надо: у меня комната с балконом, выходящим прямо на улицу. Да, придётся сделать узел из покрывал, чтобы спуститься вниз, а как подняться — потом подумаю.

— Папа, если ты не против, я могу подняться к себе в комнату, хочу принять ванну, а потом лечь спать, очень устал сегодня.

Он взглянул на меня и согласился.

— Мария, ты тоже ложись, сегодня был трудный день, поспите, отдохните, завтра важный день.

— Да, конечно, я тоже приму ванну, потом пойду спать, спина ломится.

Все разошлись по комнатам. Предварительно предупредив, чтобы меня не беспокоили, я закрыла комнату изнутри. От матери в память мне осталось одно — красное платье для танцев. Я надела это платье и закрылась чёрным плащом, чтобы не было видно, кто я.

Внизу я смогла тайком вывести одну лошадь из конюшни. Я удивилась, когда увидела только две лошади. Утром тут было четыре, а сейчас — только две. Но я не стала на этом зацикливаться. Я что есть силы мчалась в город.

Долунай оказался для меня невероятно удачливым. С первого же дня я вновь обрела давно потерянную надежду — найти свою мать.

На входе рынка стояли разодетые цыгане, приглашая всех желающих на свой вечер. Я оставила лошадь в конюшне и направилась к установленному шатру. Я пробралась настолько тихо, насколько смогла. Внутри барон разговаривал с некой женщиной. По разговору я поняла, что сегодня их последний день здесь, а с утра они должны уехать, пока все спят. Видимо, они заработали много денег на своих фальшивых безделушках.

Когда женщина покинула шатёр, остались мы вдвоём — я и цыганский барон. Он считал монеты и не видел, как сзади подкрадывается одна краса в красном шёлке, скрытая чёрным плащом. Моё лицо, как и у других танцовщиц, было скрыто. Я взяла свой револьвер и навела его на барона.

— Тебе жизнь дороже, чем монеты? — я бросила на стол мешок с золотыми монетами и ждала его реакции. — Поэтому могу дать тебе ещё больше в обмен на одну информацию.

Барон не оглянулся, он взял мешок и начал считать.

— Что тебе надо, странница или разбойница? — в его голосе была нотка насмешки.

— Я ищу одну женщину. Двадцать четыре года назад она связалась со знатью, родила и больше не возвращалась в табор. Известно ли тебе, где она сейчас? — я сняла предохранитель, в этот раз в револьвере был порох.

— Ты свою игрушку прячь, я тебе за золото расскажу, — он посмотрел на мешок. — Зачем ты у меня спрашиваешь? Вдруг я солгу?

— Если солжёшь, я пойму. За ложь ведь не платят.

Я подошла к столу, взяла одну монету и сломала её, показав, что монеты ненастоящие.

— Можешь солгать, а можешь сказать правду, и я дам тебе настоящее золото.

Я подкинула ему одну золотую монету. Он сразу откусил её и, поняв, что она настоящая, долго разглядывал меня.

— Значит, ты ищешь Викторию.

Я не ответила, продолжая держать револьвер.

— Она родила от знати, а после была выброшена на улицу.

Он сделал шаг ко мне, но, поняв, что я не отхожу и всё ещё держу его на прицеле, остановился.

— Ты её дочь?

— Нет. Но я от её дочери. Мне платят, а я плачу тебе за правду. Теперь скажи, где она.

Он сел обратно и выбросил фальшивые монеты на пол.

— Откуда я знаю? Я её в жизни не видел. Она была не из нашего табора, так что не знаю, где она и как живёт. Более того, не знаю, жива она или мертва.

— Но вы знаете судьбы тех, кто покидает табор. И наверняка знаете по слухам, что с ней стало.

— Возможно, знаю.

Он посмотрел на мой карман в плаще, ожидая оплату.

— Я заплачу только если пойму, что ты говоришь правду.

Он фыркнул и только хотел встать, как я выстрелила возле его ноги. Пуля не попала, но он испугался.

— Ты что творишь?! — закричал он.

— Я же сказала: деньги ты любишь больше, чем жизнь. А ещё женщин.

Теперь револьвер был направлен на его мужское достоинство.

— Я могу лишить тебя жизни либо возможности жить. Выбирай.

— В Лондоне! — он закричал ещё громче. — Она была в Лондоне. Я слышал, что она устроилась работать горничной к какому‑то герцогу. Это всё, что я знаю.

— Ты мне не дал ничего. Какой герцог? Фамильный дом? Или герб?

— Я не знаю! Говорю же, не знаю! Роза! В гербе была роза!

Роза? У английских аристократов роза встречается часто.

— Красная? Белая? Какого цвета?

— Голубая или сиреневая. Что‑то связанное с голубым. Больше я не знаю.

— Вдруг ты лжёшь.

— Ты держишь пистолет возле моего…

— Да, поняла я.

Я кинула ему пять золотых монет и, пока он подбирал их, быстро покинула шатёр.

Но вышла я не с той стороны, с которой вошла. Вокруг было множество людей. Все пили и танцевали. Молодые девушки разносили выпивку.

— Поймаю — дрянь, убью! — барон выбежал за мной, но я успела смешаться с толпой. — Поймаю тебя ещё, погоди!

«Вы цыганский барон… Господи, тут мой отец. Что он тут делает? Надо срочно уезжать отсюда. Плохи мои дела, очень плохи».

— Эй, ты!

Я поймала на себе взгляд отца и подзывающий жест цыганского барона.

«Нет, только не это. Мой отец решил снять цыганскую девчонку на всю ночь, а ею могу оказаться я. Что же делать?»

Барон начал идти ко мне. Мне ничего не оставалось, кроме как схватить проходившего мимо мужчину и вцепиться в него руками.

— Помоги мне, пожалуйста, — из‑за ночных огней и всей ситуации я не сразу поняла, кого поймала. — Умоляю, не дай тому мужчине забрать меня.

Но это был офицер. Тот самый офицер, что довёз нас домой сегодня утром. Совпадение? Время и место будто специально подтолкнули меня к нему.

— Хорошо, ладно.

Он был выпившим, но взял меня за руку и, увидев, от кого я пытаюсь спастись, не отдал меня им, а, наоборот, повёл за собой.

— Они от тебя не отстанут, пока не увидят, что ты занята. Давай пока посидим возле костра, потом я выведу тебя отсюда. Ладно?

Ладно? Да, я на всё согласна, лишь бы отец меня не узнал.

Мы присели возле костра, и он наконец отпустил мои руки.

— Господин офицер, мы рады, что вы с нами. Вы выбрали очень хорошую девушку.

«Боже мой, он узнал меня. Главное — не подавать виду».

— Да, вы угадали, она очень… — офицер посмотрел на меня. — Очень весёлая, рассказывает смешные истории.

— Понял вас, господин. Но вы же знаете, что просто разговор не пойдёт. Вставай, что не видишь? Станцуй для него.

Я сняла плащ и положила его возле офицера. В такт музыке начала танцевать. До этого я танцевала только на балах и вряд ли умела танцевать, как другие девушки. Но выбора не было.

Пока я танцевала, ловила на себе взгляд офицера. Он смотрел так, будто впервые видит обнажённое тело женщины. Зато отца и барона я потеряла из виду. Мне льстил его взгляд, и я забыла, что на нём красный мундир.

Теперь он смотрел на меня с восхищением, будто я драгоценный камень, который нужно беречь и никому не показывать.

Пора было исчезать.

— Он ушёл?

Он не сразу понял вопрос, но затем оглянулся и, взяв меня за руку, повёл за собой. Он укрыл меня плащом. Мы шли не той дорогой, откуда пришли. Я вышла вперёд, меняя маршрут.

Мы всё время держались за руки и вышли к конюшне, где я оставила лошадь. Я отпустила его руку, сразу оседлала лошадь, пока он стоял в ступоре.

— Подожди! Стой! Кто ты такая? Ты ведь не цыганка, да? Ты местная?

— Мы с вами ещё не знакомы, офицер, но боюсь, нам и не стоит знакомиться.

Мне нужно было время, чтобы добраться домой, но он, видимо, не хотел уступать дорогу. Нужно было его отвлечь. Я подняла вуаль, наклонилась и поцеловала его.

Для меня это был всего лишь поцелуй, каким я одаривала многих кавалеров. Но он начал отвечать. Я поняла: у него почти не было опыта. Серьёзно? Ему больше тридцати, а он не умел целоваться.

Я сразу отодвинулась и, пока он осознавал произошедшее, набрала скорость и исчезла, пока меня никто не заметил.