Мое зеркальное отражение. Кн.2.Гл.79-100

Сергей Шиповник. Мое зеркальное отражение. Любовный криминальный роман в 2х книгах. Кн. 2. Когда дребезжат зеркала

Глава 79. Барселона. Парижские рыбки

Изучив Балканы, я полетел в Барселону. Наша с Сашей мечта отдохнуть там по полной программе так и не осуществилась. Узнав о её смерти я на две недели запил, после чего три недели выкарабкивался из запоя. Дело было в Илидже — это предместье города Сараево. Там я проживал у серба (или боснийца, что для меня одно и тоже), его звали Зораном. Он ничем другим не занимался, кроме как копался в своём крохотном огородишке, а ещё делал кальвадос, то есть яблочную водку. На Балканах она называется «ракией». Вот Зоран мне и подвернулся в тяжёлый час со своим напитком. А напиток сладкий, душистый, и с первого глотка не скажешь, что в нем 52% спирта. Зоран по широте своей души (естественно за мой не узкий счёт) угощал меня волшебным напитком круглосуточно, и я скатился. Слава богу, что хватило ума вовремя остановиться, ну и полАко, полАко (на сербском значит «неспеша» — это у них не только любимое слово, но и любимый образ жизни) выздороветь.

И вот я в столице Каталонии, то есть в Барселоне. Ещё при подъезде из аэропорта в центр я невольно вспомнил аргентинский Буэнос-Айрес. Испания и Латинская Америка — это две родные сёстры. Поэтому, если у вас появится непреодолимое желание побывать в Рио или в Буэносе, то слетайте в Барселону — дешевле обойдётся.

Не так давно по историческим меркам, предместья Барселоны были центром жестоких боёв. Гражданская заваруха в Испании (1936-39 г.г.) — это и есть начало Второй мировой войны. Именно там два режима (имеются ввиду: немцы и русские) устроили для себя учебный полигон, чтобы впоследствии сцепиться уже на территории Восточной Европы в мёртвой схватке. Все эти факты мне убежденному пацифисту и космополиту до такой степени противны, что кроме как всемирным идиотизмом — по-другому это не назовешь. А сегодня Барселона (и ее окрестности) — это пожалуй крупнейший в Европе центр туризма, ну и конечно же загара.

Можно ли рыбака удивить рыбой? Оказывается — да! В барселонском порту, там, где плавно покачиваются величественные (и соответствующей стоимостью) яхты, туристы прикормили фастфудами и пиццами бесчисленную стаю рыб. Стая эта видимо прописана там навечно, ведь судя по комплекции отдельных экземпляров — такой халявы для рыбы не найдётся пожалуй по всему периметру Средиземноморья от Босфора до Гибралтара.

IMG30401479674799

Я тоже приобщился к кормлению измученных обжорством рыбок. Стою себе на мостике, «швыряю хлебушки с крутого бережка», ну и философствую о жизни нашей непростой, о жизни нашей холостой…

Тот, кто много путешествует — он хотя бы однажды, но встречает в пути человека с которым был раньше знаком. Ну а с вашим покорным слугой такое происходит уже не в первый раз. Мимо меня прошли две модельной внешности девицы — француженки, судя по их между собой общению. У меня екнуло сердечко, когда я узнал в одной из подружек свою неприятельницу номер один — Оксаночку Есаулову! Вот это удача! Она явно на меня не обратила внимание, ведь я стоял лицом к рыбкам. А подружек рыбки видимо мало интересовали, потому как они сами прогуливались в темпе приманки, и в качестве живца. Разный туристический мужской народ уверенно поклевывал на французких рыбок, но видимо он был не той породы. Девушки постучали еще минут десять каблучками, и направились по бульвару в центр города. Я за ними.

Глава 80. Чёрные тучи циклона

Плана пока у меня не было. Я его решил составить взависимости он места проживания красоток, ну и их целей. Тут же я начал догадываться, что раз уж Оксана приехала с подружкой, а не с другом, то возможно это было как то связано с её модельной работой. Ну точно! Поселились, как оказалось, девочки в дешевом студенческом хостеле — они туда поехали автобусом. Там они хохотали у подъезда дома с какими то ещё тремя француженками, тоже модельной внешности. Сомнений не было — тут явно прослеживался какой-нибудь кастинг, либо фестиваль, или киносъёмки.

Мне жгуче захотелось передать пламенный привет за решетку её братику-бедняжке Антошке. Представляю себе, как он огорчится моему привету! Особенно после того, как Аллахабада по сути вычислила девочка-подросток Алена. Этого ребята не предусмотрели — факт.

Когда Аллахабад вернулся в Портофино забрать свой полуразвалившийся дришпак, то встретился на прощание с Пупо, и соврал ему, мол он нас не нашёл в Риме. Пупо ему поверил. И пообещал, что при случае лично расквитается со мной, а заодно и с Александрой.

Аллахабад по приезде в Париж прятался от Оксаны — ему было стыдно, что он (авторитетный киллер) упустил добычу, что его вычислил ребёнок. А Антон все ещё не терял надежды, и продолжал сидя в камере мечтать о том, что чуть ли не отомстил кровному врагу, то есть мне.

Особенно не изощряясь, я купил два маркера (чёрный и красный) и нарисовал на белом листе комикс: полыхающую феррари, и обгоревшего Антошку, который бежит прямиком в ворота тюрьмы. И подписал: «Рад, что у тебя, дорогая, все в порядке! Выглядишь чудненько, особенно сзади. Желаю тебе с подружкой крепко пойматься тут на чей-нибудь упругий крючек. Привет узнику замка Иф, и его загорелому приятелю. Который промазал! Р.К.»

Оксана с подружкой уплетали обезжиренный йогурт из коробочек, как в дверь постучали. Она открыла, а на пороге стоит пропахнувший бензином испанский мужик в кепке, с букетом из двух (!) алых розочек. Он отдаёт ей цветы и записку, раскланивается, и удаляется. Оксана, поначалу сияющая, как полярная звезда, прочла записку, лицо её вдруг позеленело, она простонала по-французски: «Этого не может быть, он здесь». На неё подобно циклону наползали черные мысли, ей вдруг стало страшно за свою почти галивудскую перспективу, за свою звездообещающую карьеру, ей стало страшно за свою жизнь. Она подошла к окну, и как то сбоку посмотрела вниз на улицу. Водила вышел, сел в своё отполированное желтое такси, завёл мотор… В этот самый момент я открыл заднюю дверцу, высунулся из машины, с доброжелательной улыбкой помахал испуганной Оксане ручкой, и был таков.

IMG30401479760962

Глава 81. Кричали грузчики в порту

Вычислить Аллахабада в Париже мне помогла Камилла. Такая уж у меня привычка — запоминать автомобильные номера. У Камиллы в Буживале, как оказалось, имелся еще со школы друг, кажется, её первая любовь (а может быть наоборот его), который служил в местной дорожной инспекции. Красавица что-то ему соврала насчёт какой-то несуществующей столичной подруги, которая разыскивала своего также несуществующего любовника, и получила домашний адрес Аллахабада в Париже.

Киллер проживал в криминальном районе на улице Фобур-Сен-Дени, куда мы отправились с Камиллой в разведку. Узнать Аллахабада не составляло для меня особого труда: во-первых я его лично видел в Портофино, спящего в машине рядом с Аббатством, на берегу Лигурийского моря, во-вторых, его запечатлела на камеру Алена, в-третьих, его задрипанный дришпак серобуромалинового оттенка не узнать было просто невозможно, ну а в-четвертых, сответствовали номера.

IMG30401480356611

Примерно такую же ценность, какой для Антона была его допожарная зеркальная феррари, и не меньшую, каким для его подельника был предаварийный линкольн, который чуть не нырнул с моста Инвалидов в холодную Сену, имел для Аллахабада его задрипанный дришпак. Когда он его выгружал в марсельском порту по прибытии из Тель-Авива, гузчики между собой устроили прикольную дискуссию на тему того, сколько бы за этот ретроспективный экспонат на аукционе Кристи предложили музеи Парижа?

— Три лимона евро! — кричал француз Арно.

— Три лимона, и десять центов! — торговался сомалиец по происхождению Зильуар.

— Три лимона и ржавая монтировка для открывания дверей!

— Три лимона, и хорошая кувалда!

— Три лимона, а в придачу каток-асфальтоукладчик!

— Три лимона, и пять килограмм тротила!..

Аллахабад присутствовал при разгрузке; французского языка он к тому моменту ещё не знал, поэтому подумал: «Какие однако эти французы дурогоны! Набулькались видимо с утра какого-нибудь бургундского, и молотят между собой всякую чушь, вместо того, чтобы сосредоточиться на работе. Надо срочно покупать французский разговорник, а то из-за этих алкашей как бы неприятностей тут не нажить!»

Глава 82. Грохот на всю Фобур-Сен-Дени

Было сложно узнать номер кодового замка от входной подъездной двери в доме Аллахабада. Я попытался вечером подсветить фонариком, и изучить на клавиатуре наиболее востребованные при наборе шифра кнопки, затем попробовал, но они у меня не сработали. Пришлось (с немалым риском примелькаться в глазах любопытных соседей) понаблюдать из машины днём в оптический прицел. Заиметь трехзначный шифр замка удалось только через два дня. В этот день в машине недалеко от подъезда дежурила Камилла, она мне тут же позвонила в Буживаль:

— Ура, Роман! Чьи-то дети пришли из школы, они же ростом маленькие, и я чётко высмотрела в прицел код замка. Ну как?

IMG30401480591691

— Умничка, Камилла! Жду тебя!

Она приехала домой, мы перекусили, и я начал собираться в дорогу, то есть в Париж, на улицу Фобур-Сен-Дени, где проживал Аллахабад, у которого под окном переливался всеми семидесятью семью цветами радуги его задрипанный фольксваген…

Я дождался темноты; машину Камиллы, на которой приехал, поставил в двух переулках от места предстоящих событий, взял все необходимое, и в черной форме трубочиста двинулся вперёд.

Аллахабад жил на шестом этаже, он в этот умиротворенный вечер смотрел и слушал по телеку свои арабские молитвы. А окно подъезда с открытой форточкой находилось на третьем этаже. У меня на все про все было максимум три минуты. Опасность состояла не в том, что Аллахабад меня увидит из окна, когда я буду убегать, а в том, что какой-нибудь шустрый сосед на первом этаже выскочит из своей квартиры раньше, чем я успею прошмыгнуть на улицу. Так собственно и получилось…

Аллахабад, как только услышал на улице сильнейший хлопок, похожий на взрыв, сразу подбежал к окну. В этот же момент на первом этаже зажгли в окне свет, и он отчетливо сверху увидел свою изуродованную машину. Крыша была вмята вместе с перемычками и потрескавшимися стеклами, рядом на пешеходной дорожке валялось отскачившее после удара ведро.

Не считая того, что мне прямо со ступенек лестницы пришлось съездить ногой по роже соседу первого этажа, который пытался преградить выход из подъезда, можно считать, что операция прошла бескровно и по намеченному плану.

Я отъехал в безлюдное место, переоделся, машину поставил в переулке, и на такси отправился в Буживаль…

— Роман, я тут места себе не нахожу, я сейчас в пабе…

— Камилла, все в порядке! А а ты почему на работе?

— Да хозяин позвонил, говорит молодежь внезапно устроила вечеринку на десять персон, а ему куда то нужно уехать, вот и вызвал меня обслужить. Он после того, как с женой развелся, часто стал под ночь куда-то уезжать, да и по утрам опаздывать, а потом моргать невинными розовенькими глазками. Роман, ты приезжай на работу, я тебя покормлю чем-нибудь, а то я не успела ничего приготовить к ужину…

Мы зажгли пару свечей и разместились в уголке, а молодежь пьянствовала и буйствовала за большим столом (наверное пятнадцатого века) в центре зала.

— Роман, а этого мужика, которого ты оттолкнул, ты не поранил?

Камилле я соврал — сказал, что соседа первого этажа лишь оттолкнул. Как бы ему от такого толчка не пришлось челюсть гипсовать. Так он сам виноват! Нечего высовываться, героя французской революции из себя изображать. Понавел полный подъезд киллеров! Не даром же Камилла сказала, что скоро француза в Париже даже в Красной книге не найдёшь.

— Да нет, Камиллочка, я его нежно оттолкнул, деликатно. Проблема была поднять ведро с застывшим раствором, и протолкнуть его в форточку — очень тяжёлое. Для дришпака Аллахабада хватило бы и трети ведра, а я ему как другу, всех двух третей не пожалел. Зато и грохот был на всю Фобур-Сен-Дени…

Глава 83. Антисанитарная любовь

Молодежь с шумом вывалилась из заведения на родные французские просторы, а я стал помогать Камилле убирать за ними со стола. Ну и, типа невзначай шлепнул по её крутой попке тёплой ладошкой. Камилла тут же воспользовалась моим флиртом и побежала закрыть входную дверь на ключ.

— А ты что красавица затеяла? Заниматься любовью в антисанитарных условиях?

Камилла сдвинула кружки, тарелки и пепельницы на край овального дубового стола, села на него, свесив ножки, поймала меня за рукав, и стала тянуть на себя:

— Не знала, что ты, Роман, такая неженка, такой чистоплюй.

— Я чистоплюй? Ну, держись!..

Стол видимо за пять столетий так расшатался под натиском кувшинов и кружек, что скрипел, как несмазанная карета Людовика Ленивого, зато эта музыка добавляла нам романтики и вдохновения. В самый кульминационный момент, когда Камилла уже начала постанывать в унисон столу, с него слетела и разбилась о древние каменья хрустальная кружка. Затем ещё одна. Но нам было не до посуды.

IMG30401480676186

Когда мы отдышались — из нас посыпались шутки:

— Роман, ты меня чуть не впечатал в этот средневековый стол!

— А ты дорогуша так стонала, что наверное с чердака поубежали все домовые и приведения!

— Роман, тут нет приведений!

— Ага, значит ты их уже с кем-то до меня пораспугала?

— Что ты себе позволяешь, мальчишка?! Невинную девушку обвинить в антисанитарных прелюбодеяниях? Быстро проси прощения!

— Пардон, мадмуазель, возвращаю приведений обратно.

— А антисанитарию?

— Ну и клопов с тараканами соответственно, Камилла!

— Роман, с какими ещё тараканами? Это тебе не Россия. Их тут ещё давно, при Робеспьере в котелках сварили и съели. А клопов немного позже попереловили, и сослали на остров Св.Елены…

При повторении сеанса мы раскокали ещё пару пивных кружек. Домой приехали на рассвете.

Глава 84. Криминальные новости Парижа

«Серж, ты так давно мне не писал!

Ты что, в Париже? Тебя видела Оксана. И опять взялся за старое — курочить машины?!»

«Привет, красавица!

Во-первых, она меня видела не в Париже, а в Барселоне. И насколько я осведомлен — она ездит общественным транспортом, поэтому ей не о чем беспокоиться. Да и её братцу-придурку тоже. До новой феррари ему как минимум еще года четыре кататься на персональных нарах.

А что касаемо Парижа, то может и заглядываю-приезжаю-прилетаю, но ты ведь в гости не зовешь… Тебе за подсчетами своих грязных миллиардов на такую мелюзгу как я только время зря тратить.»

Ответ от Антуанетты я получил тотчас:

«Малыш, не ври мне, я то уж тебя знаю побольше чем Оксана. Только тебе могла прийти на ум такая экзотическая идея — бросить на крышу машины ведро с бетоном. У тебя какая то мания на изделия из цемента. В Аргентине железобетонные конструкции, во Франции ведра с раствором. Кстати, могу тебя поздравить: по сведениям, полученным от Оксаны, ты отправил в реанимацию какого-то невинного свидетеля — жителя подъезда. Так вот он оказался комиссаром полиции в отставке. Его еле вывели из комы, уж не знаю что там у вас с ним получилось.»

«Могу только посочувствовать отставному комиссару, что он живёт в таком криминальном подъезде, откуда отправляют прямиком в реанимацию. Впрочем, он сам наверное вспомнил молодость, и решил противостоять силам зла, полез не в своё дело, и получил по пустой тыкве. Сидел бы в качалке, изучал по телевизору криминальные новости — вот голова и была бы цела. А Оксане при случае передавай привет от меня. А заодно посоветуй, чтобы она чаще на метро ездила, а то крыши у машин слабые, вдруг железобетонный столб ветром раскачает. Глобальное потепление ведь, всякое может случиться.»

IMG30401480943903

«А ты все ещё со своей редактриссой любовь водишь? Цепко же она тебя поймала. И, конечно же, по Барселонам развлекаетесь на украденные у меня денежки?»

«Элеонора не была и, к сожалению, уже никогда не побывает в Барселоне».

Глава 85. Земля в обратную сторону

Наша переписка с Антуанеттой участилась. Боялся ли я какого-то от нее подвоха на уровне ловушки? И да, и нет. И все же мне показалось, что она давно смирилась с потерей своих американских денег. Три лимона, конечно же сумма внушительная, и такая утрата обязательно сказывается на здоровье пострадавшего. Но здесь был особый случай. Ведь Антуанетта меня любила, то есть я не был ей чужим. И это пожалуй единственный случай когда она руководствовалась горячими чувствами, а не холодным рассчетом. Тем более, что душевное одиночество — это такой специфический товар, который первому встречному не продашь, ведь женщины, ох как щепетильны на рынке чувств!

В Париже готовились к Рождеству, народ суетился в предпраздничном режиме. Я взял в аренду приличный белоснежного цвета джип, и к концу рабочего дня подъехал к офису Антуанетты в Латинском квартале. Машину остановил напротив её окон.

IMG30401481556687

Красавица немного сдала (или мне так показалось). Зато её властные манеры стали особенно подчеркнутыми. В хорошо просматриваемых окнах, она курсировала по диагонали гостиной, и что-то с блокнотом в руке внушала стоявшему по стойке смирно управляющему ее конным заводом в Нормандии. Когда управляющий вышел на улицу, то нервно достал из кармана пачку Мальборо, закурил, смачно плюнул в сторону офиса, и сорвав с места машину, умчался, как будто он был фаворитом гонки на ипподроме, и за ним неслась многокорытная погоня.

Я дождался, того момента, когда Антуанетта выйдет на улицу, и станет садиться в свою машину. Я посигналил и высунулся из окна. Она меня тут же узнала, и несмотря на движущийся транспорт пошла прямо ко мне. Что с ней творилось — одному Богу известно. Это был коктейль из чувств и эмоций, положительных и отрицательных, это был фейерверк природы:

— Серж?! Ты?!

— Как видишь, дорогая.

— И ты что же, не боишься, что я тебя арестую?

— Не боюсь, — я вышел из машины с букетом малиновых роз, и поцеловал её в щечку прямо на глазах автомобилистов, остановивших свой транспорт, и наблюдавших за весьма нетипичной сценой на дорогах Парижа.

— Спасибо, конечно тебе за букет, но я не знаю как мне поступить…

— Антуша, давай сначала восстановим дорожное движение, пока эти ребята не позвонили куда следует, то есть отойдем в сторону.

Мы поднялись на тротуар.

— Поужинаем где-нибудь? Я угощаю.

Антуанетта посмотрела на меня, словно Земля остановилась, и завертелась в обратную сторону:

— Серж, а почему ты? У тебя ещё остались мои деньги?

— Да нет же. Твои я давно прогулял. Это из новых поступлений.

— Ну если из новых… тогда согласна. Не так обидно…

Глава 86. А сегодня пора спать

Мы подъехали к пиццерии с видом на мост Нотр-Дам и Собор всех Соборов, и расположились на террасе.

— Антуанетта, ты какую пиццу мне порекомендуешь? Когда я бродяжничал, то предпочитал недоеденную пиццу с боровичками и сладким соусом. Она оставалась в коробочках на скамеечках, после туристов. Её хорошо находить рано утром, пока дворники ещё спят. На рассвете. Прекрасное время, для восстановления сил, после ночёвки под мостом. Признаюсь, что такое место для отдыха не самое лучшее: сквозняки, сырость от Сены. Зато свежий воздух, природа.

IMG30401481836023

— Серж, пожалуйста, не рассказывай мне подобных страстей! Я даже представить себе не могу такую жизнь. Уж лучше на панель.

— Тоже неплохая идея. Но мне она как-то в голову не поступала. Видимо мне хотелось все же сохранить свою целомудренность для будущих поколений…

Мы заказали официанту ассорти пиццы на большом блюде, салатики-мулатики, и любимое Антуанеттой игристое Моет.

Её волнение прошло только после двух фужеров вина, чего я и дожидался, потому, как наш осторожный разговор был похож на обсуждение спорной территории в приграничном районе.

— Малыш, а ведь я все это время ждала тебя. А ты…

— Антуша, ну так ведь это не так уж и плохо. Если бы я был при тебе, то ты бы ждала другого. Какого-нибудь нормандского принца — управляющего твоим конным заводом.

— Ты его сегодня видел, когда он выходил из офиса?

— Выходил — это не совсем подходящее слово. Кажется он слишком спешил в Нормандию, чтобы срочно приступить к своим должностным обязанностям.

— Ха-ха-ха! Правда? Ты заметил?

— Ну конечно, ты как будто орденом его наградила. Сразу всех трёх степеней. Кажется лошадкам завтра несдобровать. Кажется он для них завтра устроит внезапные учения, чтобы они меньше прохлаждались рысцой, а больше упражнялись галопом. По атлантическим Европам…

Мы прощались у её дома.

— Серж, извини, что не могу тебя пригласить сегодня к себе. Во-первых у меня беспорядок, во-вторых, я безумно устала, в-третьих я должна прийти в себя, после столь неожиданной нашей встречи, а в-четвёртых…

— А в четвёртых, дорогая, я и сам к этому не готов. Во-первых, я не уверен, что ночью за мной не приедет полиция, в сопровождении Франквиля Дюшона, во-вторых…

— Серж, прекрати! Можешь успокоиться — никакой полиции не будет. Кроме того, я сейчас же позвоню Оксане, чтобы она тут же связалась с тем человеком, который тебя розыскивает, и он убирался из Парижа, и даже памяти чтобы о нем не осталось. Ты мне веришь?

— В общем, да. Так выходит, он хотел убрать меня с твоего благословения?

— Малыш, даже и не подумай так! Это тебя заказал Антон. А Оксана в чувствах мне проболталась. Просто до сегодняшней встречи я была к этому равнодушна, устав от всех наших приключений. А сегодня…

— А сегодня, Антуанетта, пора спать, — я крепко её обнял, поцеловал в пылающую щечку, сел в машину, и уехал в Буживаль.

Глава 87. Жалкие мольбы утешения

Пока холост — ты личность. Можешь строить планы, выбирать. Пользоваться, путешествовать, удовлетворять желания. Женился — ты уже не человек. Ты не хозяин. Ты работник.

Если мне сейчас начнут возражать женщины, то я их даже слушать не стану. А если мужчины, то мужчины в них умерли.

Процесс порабощения постепенный, но неизбежный. Природа чётко настроена посредством губочек, глазонек, и других чародейственных мест подчинить тебя самому главному её предназначению. В ход идут даже микрочастицы размером меньше бактерий, которые проникают сквозь кожу, они без труда пробираются в мозг, и ты — пленник, ты раб. Тебе даются силы на сопротивление, на выбор, но он не велик. Как только ты слетишь с одного крючка, то вскоре попадешься на новый.

Ну, а раз уж ты на крючке — пощады не жди. Какие у тебя силы? Сколько их? Вот там в прихожей, в уголке приютилось кайло — хватай, и вперёд. Вечером доложишь. Обстановку на трудовом фронте.

IMG30401483268194

Вы спросите, мол а как же любовь, счастье? Никак. Это жалкие мольбы утешения. Причём очень маленького утешения, оно даже мельче тех микрочастиц, которые меньше бактерий.

Я понимаю, что читать сие не очень приятно, а скорее даже очень неприятно, но это не мною придумано, поэтому моё дело предложить. Опять же я не продавец счастья, поэтому за таковой товар нести ответственности не могу. А по части любви тем более. Её можно хранить в памяти, как например файл на жестоком диске, но постепенно его разрушат вирусы, и останется лишь вакуум с красивым названием.

Опять вопрос — а как же жить? А как и жили. В мечтах.

Глава 88. Ренуар без ночной рубашки

На вернисаж в поместье графа Лалаплена мы прибыли с Антуанеттой по отдельности. Месье лишь сказал перед публикой пару душевных слов, и удалился в свои покои. Четыре инфаркта — дело более, чем серьёзное. Мы пожелали ему здоровья и долгих лет, а эксгибишеном командовала его дочь мадмуазель Николь — очень экстравагантная особа неопределенного возраста. Она периодически постреливала в мою сторону своими нарощенными ресничками, но лишь исключительно в те моменты, когда Антуанетта была увлечена живописью.

— Малыш, представь себе — это настоящий Ренуар! «Девушка, снимающая ночную рубашку» — такое название.

— Да? Я бы назвал это полотно «Девушка, которая уже сняла ночную рубашку». Я кстати вообще подумал, что это какая-то пеленка запуталась в её ногах. Ну ладно, рубашка, так рубашка, какие проблемы дорогая?

Мы пощелкивали фисташками, и больше посматривали друг на дружку, чем на картины. Граф уже давно ничего не приобретал, а лишь продавал. Когда мы с Антуанеттой пару лет назад в последний раз к нему приезжали, то картин было вдвое больше. Видимо его здоровье немалого стоило, а может быть мадмуазель Николь предпочитает не картины (в которых как мне показалась она не сильна), а что-то более компактное, например бриллианты? Как бы то ни было, Антуанетте после каждой выставки удавалось что-то серьёзное приобрести. На этот раз по всей вероятности она настроилась на Ренуара потому, что мы с ней уже битый час отирались между «Девушкой без ночной рубашки» и столиком с выпивкой и закусками.

Народу было не то что бы много. Мадмуазель Николь несколько раз к нам подбегала, и вновь удалялась. На этот раз она прямо спросила Антуанетту, мол не решилась ли та на покупку? Она ответила неопределенно. Цена была явно завышена, потому что качество полотна желало быть лучше: в правом верхнем углу проступало ржавое пятно величиной с большое яблоко, да и имелось несколько потертостей в разных местах, в том числе на самом интересном месте обнаженной.

Антуанетта предложила возвращаться в город в её машине, поэтому я рассчитался с таксистом, и мы уже в одиннадцатом часу, попрощавшись с мадмуазель Николь, двинулись восвояси.

— Серж, я не знаю, как мне уговорить эту скупую обезьяну?

— Ты не хочешь переплатить?

— Ну конечно! Ведь пол миллиона подарить ей на новое колье — глупость.

— Да, действительно, сумма внушительная. Плюс реставрация. А где они её откопали, в каком подвале?

— Не в подвале, а блиндаже.

— Не понял.

— В Нормандии. Ренуара нашли в обнаруженном гитлеровском блиндаже, вместе с другими, незначительными полотнами. Ну а как, и за сколько его приобрёл граф — это держится в секрете. Я консультировалась, и мне сказали, что картина стоит на пол лимона дешевле. Как быть?

— Как? Плюнуть на неё да и все. У тебя кажется уже есть один Ренуар?

— Того Ренура уже нет, Сержик. И я на нем неплохо заработала. А теперь я хочу этого.

— Ну раз так хочется, значит нужно стремиться. Давай я для тебя его украду.

— Ты что обалдел?! Даже не вздумай! Подпалишься на нем и упрячут до конца дней. Мало на тебе всего висит?

— Много. Тогда остаётся заняться мадмуазель Николь. Подружиться с ней…

Антуанетта на полной скорости остановила машину:

— Серж, я не поняла, что значит «подружиться»? Ты будешь с ней спать?!

— Почему спать, дорогая? Не только…

Глава 89. Врата ада. Платонические силы

— Мадмуазель Николь? Салют! Я Вас беспокою по поручению мадам Антуанетты. Это месье Григ, помните?

— О, месье Григ, какая неожиданность! Конечно помню, я о Вас всегда помнила…

— Мерси, мадмуазель, я также о Вас не забывал. Мадам попросила меня договориться о моей с Вами встрече, чтобы обсудить вопрос покупки одной из Ваших картин. Вы не против?

— Месье, как я могу быть против того, чтобы увидеть Вас лишний раз? Вы такой редкий гость у нас. До последнего Вашего визита я видела Вас несколько лет назад. Вы были так заняты?

— О, да, мадмуазель. Я путешествовал на воздушном шаре.

— Что Вы говорите?! Как мило! Вы такой отважный! А далеко путешествовали, если не секрет?

— Да нет же, секретов нет. Я искал кимберлитовые трубки в Антарктиде.

— Трубки в Антарктиде? Очень интересно, очень. Это те самые трубки, в которых много бриллиантов?

— Не совсем так, мадмуазель. Бриллианты можно найти только у продавцов, а в трубках пока лишь алмазы, причём в основном технического предназначения. Но, иногда попадаются заслуживающие ювелирный интерес.

— Ювелирный? Замечательно. Месье, а ведь у меня тоже очень ювелирный интерес к этим прозрачным стекляшкам, очень большой интерес.

— Хорошо, мадмуазель, обсудим и это. Когда, извините, я смогу увидеть Вас? И где?

— Григ, давайте сегодня, во второй половине дня. После 16 часов, или даже нет, в 17-30 Вас устроит? Вот и хорошо, я предупрежу прислугу, чтобы Вас встретили, и проводили в гостиную, если я вдруг опоздаю из поездки, я пока в Париже, у меня тут нотариальные дела.

— Договорились, мадмуазель Николь, счастливой дороги…

Антуанетта присутствовала при этом телефонном разговоре:

— Малыш, ты так с ней любезничал, словно между вами что-то уже было.

— Между нами? Было? Да она страшнее надписи на вратах ада! Это я для дела, Антуша. Тебе что важнее: моя любезность с ней, или Ренуар?

IMG30401484247856

— Ренуар конечно же. Но и любезность твоя мне показалась подозрительной. А ты не можешь решить вопрос насчёт Ренуара в каком то платоническом ключе, без интима? Мне это важно, Серж.

— Дорогая, постараюсь ради тебя сделать все, что будет в моих платонических силах…

Глава 90. Железная стена возмездия

Генерал от артиллерии Герд фон Раундштадт прослужил вермахту верой и правдой тридцать лет. После осколочного ранения под Москвой его госпитализировали; семь месяцев он в Мюнхене провалялся на больничной койке, и был назначен на Западный фронт. А сегодня ему поручалось организовать на своём участке «железную стену возмездия», на случай прорыва союзными войсками береговых укреплений в Нормандии.

Вот уже третью неделю генерал с помощниками бездельничал и пьянствовал в замке 16 века, периодически выезжая на объекты — проверить все ли так? Замок, который принадлежал коллаборационисту виконту де Вотжану был не самым приятным местом времяпровождения — сырость. Но это куда сноснее, чем в полевом блиндаже, сооружённом для его немногочисленного штаба у тихой речушки, с каким то там романтическим французским названием.

IMG30401484419477

— Господин генерал, давайте выпьем вот этого вина, оно перешло ко мне по наследству от отца. Ему сто лет.

— Сто лет? Не может быть!

На запыленной бутылке красовалась кожаная наклейка на которой выцарапаны цифры — 1844, и десять палочек, обозначающих в том числе количество лет предварительной выдержки напитка в бочке.

После двух фужеров напитка у генерала начали появляться в глазах радужные букетики:

— Виконт, я пожалуй куплю у Вас с десяток бутылочек. Если англичане будут переправляться в районе Ла-Манша, то нам придется сниматься с места и подрезать им правый бок, а я не люблю, когда противник меня обходит стороной. Я начинаю нервничать, так недалеко до инфаркта. Вот Ваше от предков столетнее вино и будет меня поддерживать в бою. Вы согласны? Плачу по пять рейхсмарок за бутылку!

— Ваше превосходительство, а Вы не смогли бы заплатить по семь рейхсмарок?

— Виконт, Вы еврей? Тогда я прикажу Вас расстрелять, и вино мне достанется бесплатно.

— О, нет, господин генерал! Мои предки потомки испанских конкистадоров. Я разве похож на еврея?

— Вы французы все похожи на евреев. Ваше счастье, дорогой мой виконт, что я не антисемит. Но фюрер…

— Понимаю, господин генерал, очень понимаю. Хорошо, по шесть рейхсмарок за бутылку, только ради Вас.

— Договорились. И ещё, виконт, даю двести рейхсмарок, и забираю все Ваши шесть голых богинь, которые висят вокруг камина. Они у Вас могут испортиться от перепада температур.

— Картины висели в моём кабинете, Ваше превосходительство, это они сюда переместились в начале войны.

— Войны? Нет никакой войны, виконт. Вернее, она никогда не кончалась. Так мы договорились?..

Генерал приказал адъютанту вырезать картины из рам, смотать в рулон, и пока положить в машину.

Во время наступления союзников, когда генерал находился в блиндаже, английская авиабомба разорвалась непосредственно у входа в помещение, и заживо похоронила весь штаб, а вместе с ним рулон с шестью картинами, среди которых был бесценный шедевр Огюста Ренуара «Девушка, снимающая ночную рубашку».

Глава 91. Плюшевый медвежонок

Точно в 17-30 я подъехал к особняку Лалапленов. Меня встретил управляющий, и проводил в гостиную. Чтобы я не зазевал, он предложил мне коньяк, закуски, и включил кинопроектор с какими-то показами французских мод. Мадмуазель Николь позвонила мне, мол она ещё задержится, что меня нисколько не удивило — чем позже встреча, тем ближе к ночной романтике, которой ей видимо очень недоставало. Они жили вдвоём с отцом вдали от столичной суеты, и видимо круглосуточная тишь, да гладь ей сполна осточертела, а воображаемый принц все не шёл, и не ехал. И вот появляюсь на горизонте я. Такой милый плюшевый медвежонок. И неважно, что я принадлежу кому-то. Мужик, он ведь сегодня принадлежит, а завтра опять ничей, а на следующий день снова чей-то.

IMG30401484458576

Когда появилась Николь, я тут же сообразил, что никакими нотариальными делами и не пахло — она сразу после моего звонка помчалась в Париж, в парикмахерскую. Навести блеск. Появилась она с какой-то безумной шевелюрой фиолетового цвета, и я сперва даже не узнал хозяйку, а принял её за какую-нибудь подругу, которой нечем было заняться, кроме как на сон грядущий потрепать языком.

— О, мадмуазель Николь! Какая Вы сегодня неожиданная! Вы знаете, этот цвет как будто специально придумали для Вас! Очень феерично!

— Мерси, месье. Вот забежала в салон, поправить прическу. Правда Вам она понравилась?

Судя по объему сделаных работ на головке мадмуазель Николь, «забежала» она как минимум часов на пять-семь:

— Ну как такое великолепие может не понравиться холостому мужчине, которому так не хватает в жизни нежного женского участия…

— Холостому?! Месье меня розыгрывает? А как же мадам Антуанетта? Разве Вы уже, извините, не живёте у неё?

— Ах, мадам Антуанетта… Я лишь только выполняю её некоторые поручения, по старой памяти.

Кажется мадмуазель меня уже не слушала, а что-то разрабатывала в своей фиолетовой шевелюре. Видимо она решила крепко ухватить меня за брючной ремень. Был подходящий случай.

Мы расположились за обеденным столом, который стал заполняться при помощи слуг разными закусками.

— Мадмуазель, спасибо за Ваш щедрый приём! Скажите, пока не забыл, Вы не смогли бы уступить мадам Антуанетте Ренуара?

— Что Вы, месье! Шесть миллионов евро — это детская цена! Через два-три года этот Ренуар будет стоить уже десять миллионов. Я не пойму, чем она рискует? Художников всяких много, а Ренуар один. Он ведь Ренуар!

— Я Вас хорошо понимаю, мадмуазель, я так и передам слово в слово мадам. Благодарю Вас за ужин…

— Месье, разве Вы уже уходите? Как жаль, Вы даже не попробовали морковное пюре с белой фасолью, да и не притронулись к рябчику. Давайте хотя бы откроем вот эту бутылочку с шардоне! Ну хорошо, хорошо, я подумаю насчёт Ренуара. В конце концов свет клином у меня на нем не сошелся. У меня ещё есть Климт, Айвазовский.

Чтобы закрепить успех, я похвалил и Климта, и Айвазовского, и морковное пюре с белой фасолью, и рябчика, и шардоне. Когда я выходил из-за стола, якобы попудрить в туалете носик, то отправил Антуанетте СМС, что дело движется, и чтобы она мне перезвонила через десять минут. Мы с Николь как раз обсуждали моё антарктические псевдопутешествие. Звонит Антуанетта:

— Месье, я хочу узнать о судьбе моего Вам поручения, насчёт картины.

— Добрый вечер, мадам! Я как раз только вернулся с выполнения Вашего задания. Мадмуазель Николь оказалась очень уступчива, она обещала понизить цену картины исключительно из уважения к Вашей персоне, но разговор мы отложили ещё на день, чтобы окончательно утрясти сумму сделки. Как только будет все решено, то я пришлю Вам письменный отчёт по скайпу. Спокойной ночи, мадам…

Глава 92. Французский шарм

— Григ, водитель такси, кажется, порядком выспался — он все время выходит из машины, и видимо беспокоится о своём пропавшем клиенте. Может мы его отпустим домой?

— Хорошая идея. Только пешком будет страшновато мне возвращаться в Париж. Разбойники, волки.

— Ха-ха, какие разбойники, Григ? Это же не Антарктида! Вы можете переночевать у нас. Папа будет только рад.

— А почему папа? А Вы?

— Ну, и я, конечно же! Так Вы не против? Мадам Антуанетта Вас не потеряет этой ночью?

— С Антуанеттой вопрос решен однажды и, надеюсь, навсегда. Вы сомневаетесь?

— Уже нет, Григ. Теперь нет.

Я спровадил таксиста до восьми утра, а в дорогу вручил ему двух рябчиков и бутылку шардоне с графского стола. Николь была несказанно счастлива. Это ведь я приврал Антуанетте, что Николь страшная. На самом деле, она в чем то даже опережала Антуанетту. Например эта фиолетовая шевелюра ей была даже кстати, да и вообще некоторое ненавязчивое кокетство придавало её облику дополнительный шарм, французский шарм.

IMG30401484463260

Мадмуазель Николь оказалась никакой и не мадмуазель. Я это и подозревал. Она немало лет проучилась в Кембриджском колледже на какого-то там ботаника. Там что в Англии все девственники и девственницы? Да за это время вдали от родины и строгих предков там поперелюбились не по одному разу. Бывают конечно же исключения, но опять же в теории.

Почему я пошёл на этот мошеннический трюк? Ну ведь мне как то нужно было возвращать Антуанетте долг. Все таки три лимона, которые я у неё тиснул из нью-йоркского банка — сумма не маленькая. К тому же она меня по-прежнему любила. А крепко ли? Конечно! Я ведь слышал, как вибрировал ее голос, когда мы разговаривали по телефону в присутствии графини. Она ревновала меня пуще прежнего. Меня — вора, мошенника, лгуна, развратника одним словом, мерзавца, каких поискать. Представьте, любила…

На следующий вечер я приехал к Николь с большим букетом алых роз, с конфетками и… с бриллиантом в три карата. Брюлик дала Антуанетта, у которой их была целая коллекция. Стоил он в пределах двадцати пяти тысяч евро. Это был среднего качества камень, на который имелся антверпенский сертификат, явно завышенной оценки — 70 тысяч евро. Проверить можно было сам сертификат, но переоценивать камень не имело никакого смысла, раз уж в Антверпене решили, что он так стоит. Эти подарки выглядели, как знак вспыхнувшей моей любви к Николь после нашей бурной первой ночи.

— Григ, спасибо, это так неожиданно, ты такой джентльмен! Цветы, бриллиантик, конфетки. Ты знаешь, чем завоевывать девушек. Я очень тронута!

Мы расположились в её опочивальне, ели фрукты, и болтали о пустяках.

— Григ, а почему ты помогаешь ей? Ну раз уж между вами все кончено. Или это твой бизнес? Ты имеешь проценты от сделок?

— Я ничего не имею, кроме того, что отрабатываю перед ней свой долг.

— Долг?! Ты в чем-то проштрафился?

— Не совсем так, Николь. Она оплатила мне лечение. Я отдыхал на Карибах, а какие-то отморозки перепутали меня с кем-то, и жестоко избили не теннисном корте…

— Какой ужас! У тебя были серьёзные травмы? Ведь я заметила, что лицо твоё очень изменилось!

Я показал Николь места переломов, послеоперационные шрамы, в том числе и те, которые остались после пластики на лице. Кажется на неё это произвело куда большее впечатление, чем розочки, конфетки, и антверпенской сертификат. Переломы и шрамы не подделаешь.

Я ещё недельку поездил к Николь, и она сбросила с Ренуара четыреста пятьдесят тысяч. А чтобы не было возврата к первоначальной сумме, я привёз нотариуса и подписанный Антуанеттой чек. Нотариус в сопровождении Андре забрал картину и отвез в наш офис, в Латинский квартал.

Примерно ещё с неделю я регулярно посещал с ночевками девушку, дарил цветы и конфеты (бриллиантов больше не предвиделось), а затем мне нужно было «лететь на воздушном шарике в Антарктиду насчёт кимберлитовых трубок, набитых до отказа алмазами, среди которых попадаются экземпляры очень ювелирного качества».

Глава 93. Тайная вечеря

Замок 16 века в Нормандии английские бомбардировщики разрушили до основания, и не было экономического смысла его восстанавливать. Виконт де Вотжан, отсидев четыре года за сотрудничество с нацистами, вернулся в своё поместье, и взялся за строительство нового дома. Все золото, которое он заныкал ещё в начале войны — было целым. Самый весомый клад (в жестяном ведре) он закопал на кладбище у фамильного склепа: золотые часы, украшения с драгоценными камнями, коллекцию французских золотых монет 16-17 веков. Никто и не удивился, что рядом с разрушенным замком в течение года, как гриб боровик, вырос трехэтажный в классическом стиле особняк из оранжевого ракушечника. Золото, как оказалось, не ржавеет.

И как только виконт отстроил свой новый замок, так тут же его здоровье стало стремительно угасать — видимо переживания, через которые он прошёл, не давали ему покоя. В глазах новых властей он был изменником, ведь эти молодые люди ничего не потеряли с приходом во Францию Гитлера, и собственно ничего не потеряли, а только выиграли с его уходом. А теперь они презирали всю старую гвардию, и подчеркивали это словами и действиями.

Виконта хоронил его сын Тюрль. На следующую ночь, он пришёл на кладбище с фонариком и саперной лопаткой, и откопал оставшееся в ведре золото. Виконт скончался внезапно, и не успел рассказать Тюрлю, где припрятаны сокровища. Но, неглупый отпрыск и без этого знал. Тайник с наличными деньгами и план, на котором было обозначено красными крестиками расположение кладов, прикрывала гравюра с изображением «Тайной вечери». Тюрль знал о тайнике — когда шло строительство дома ниша в стене предназначалась под электрическую коробку. При заселении металлическую коробку отец замаскировал гравюрой. Сын однажды из любопытства снял гравюру, открыл металлическую дверцу, и обнаружил помимо денег карту. Догадаться о том, что это за такие красные крестики начертаны на бумаге, труда ему не составило.

Тюрля де Вотжана розыскала Антуанетта при помощи своего управляющего конным заводом, и договорилась о моём приезде. Хозяин встретил меня очень доброжелательно — как оказалось он был любителем хороших лошадок, и не раз их приобретал у Антуанетты, но знакомства между ними не было, так как всеми продажами там руководил управляющий.

IMG30401484582440

— О, месье Гансбург! Очень рад! Как Вы доехали? Как дела?

— Бонжур, месье виконт! Дорога прекрасная. Дела в порядке. Как у Вас?..

Мы расположились на мансарде, нам принесли кофе, и разную выпечку. Опьяняющий аромат местных трав будто наркотик, манил в небо, в невесомость.

— … Мадам Антуанетта по телефону сказала, что Вы хотите меня чем то удивить? Я весь в догадках. Не представляю, только чем?

— Месье виконт, в коллекции мадам оказалась картина Ренуара «Девушка, снимающая ночную рубашку». Вам это интересно?

Виконт даже привстал из-за стола:

— Этого не может быть! Наш Ренуар здесь, в Париже? Я считал его безвозвратно утраченным, вот это новость! И Вы уверены, что это подлинник?

— Месье, мадам Антуанетта не держит копий.

— А-а… как он к ней попал? Его нашли в Германии?

— Да нет же, его нашли в Нормандии, недалеко от Вашего имения, в засыпанном блиндаже. Обнаружили подростки, отвезли в Париж, на Монмартр, и продали за гроши. Ну а потом, когда художники разобрались в том, что это работа Ренуара, то она пошла по богатым рукам, и в итоге оказалась у мадам.

— Вот так на! Это же замечательно, месье Гансбург!

— Вот и я об этом.

— И теперь Вы, то есть мадам, готова уступить её мне?

— Только из уважения к Вам, к Вашим предкам, к искусству, и к истории. Ну и к маэстро, конечно же.

— Очень, очень Вам признателен, месье Гансбург. А, скажите, какова цена продажи?

— Сущие пустяки, виконт. Пять миллионов пятьсот пятьдесят тысяч евро — это то, что заплатила за полотно мадам Антуанетта. Вот нотариально заверенные документы, включая экспертное заключение на картину. Если хотите, мы сейчас же взглянем на шедевр в интернете?

— Очень, очень хочу, с большим нетерпением…

Глава 94. Три копии и один подлинник. Три дурака и один умный

На весь Париж существовал лишь один человек, который мог повторить Ренуара, в том числе состарить его. Это я узнал, поотиравшись на Монмартре. Причём делал он это, по сравнению со стоимостью подлинника, почти бесплатно. Звали художника Самуиль Крофтман. Когда-то, во времена погромов евреев в Испании, его предки перебрались в Париж, и занимались росписью храмов, и даже были близки к французскому двору, в том числе к самому Наполеону Бонапарту. Чудом Самуиль уцелел будучи ещё школьником, во времена гитлеровской оккупации. К нему часто обращались сделать копии великих полотен. Он с удовольствием копировал как мастеров ренессанса, так и современного искусства. Иногда ему заказывали Ренуара, и как раз на этом живописце он наиболее поднаторел.

Я поймал Самуиля (редкого гостя на Монмартре, который приходил туда исключительно насчёт расходных материалов для работы), тот дал мне адрес своей студии, и согласился помочь. Я переслал ему в почту описания, размеры, и снимки картины в многочисленных деталях. Он взялся за дело. Только изобразить нужно было не одну копию, а две. Почему две? Во-первых потому, что виконту мы намеревались подсунуть копию, а подлинник должен был остаться у Антуанетты. А во-вторых (и это уже по моему персональному плану) — подлинник должен был остаться у меня, а дополнительная копия у Антуанетты.

Виконт изъерзался пока ожидал встречи с «Девушкой, снимающей ночную рубашку». Он несколько раз звонил Антуанетте, но та ему отвечала то «из Гватемалы», то «из Уганды», то «из Норвегии», мол занята, но уже совсем скоро вопрос решится. Прошло три месяца. Копии давно были готовы, но выветривание запахов краски, и старение заняли в том числе полтора месяца. Наконец-то Самуиль повонил мне, и просил забрать побыстрей работу, потому что у него в студии каждый сантиметр площади имел важное значение. Я из Буживаля помчался к нему в Париж.

IMG30401484605323

— Антуанетта, у мастера все готово. Ты сможешь срочно картину прислать с Андре, и Самуиль поменяет полотно в раме, заодно идентифицирует потертости?

— Серж, это надолго, а то Андре мне будет нужен? Часа на три-четыре? Хорошо, он сейчас подвезет, какой адрес?.. Пожалуйста, встреть его там…

Мой старый приятель Анре привёз картину, убедился, что мастер занимается перестановкой полотна в раме, и мы засели с ним в машине поболтать, и пригубить по стопарику коньячка. Мы успели: и музыку послушать, и даже подремать. Когда дело было в шляпе, мы принесли в машину две копии (одну в раме, другую в рулоне) и отправились в офис. Ну а свой экземпляр я забрал у Самуиля вечером.

Антуанетта получила свои деньги от виконта, и считала, что подлинник, скрученный в рулон, принадлежит теперь во веки веков только ей. Виконт получил свою копию в раме, и был безумно рад, что избавился от лишних денег, и якобы вернул в дом фамильную ценность. Ну а я? А я попытался впоследствии продать свой подлинник в Португалии, и еле унес оттуда ноги потому, что это тоже была копия.

Зато Самуиль Крофтман взял под мышку рулон подлинника Ренуара «Девушка, снимающая ночную рубашку», закрыл мастерскую, ключ отдал хозяйке помещения, и отчалил в направлении той воображаемой линии, где океан, как бы сходится с небом.

Глава 95. Удивительное свойство женщин

Чтобы продать свой экземпляр «Дувушки, снимающей ночную рубашку» Антуанетта устроила эксгибишен в Лондоне, в Национальной портретной галерее, арендовав там на день помещение. Она выставила Мунка, русских передвижников, два эскиза Тулуз Лотрека. В центре зала прямо на стене раскатали псевдоподлинник Ренуара. Приглашены были самые изысканные покупатели. Цена продажи «Девушки, снимающей ночную рубашку» предлагалась нескромная -16 миллионов 12 тысяч фунтов. Из них 12 тысяч нужно было уплатить за помещение. Это был вернисаж, и никакой предварительной рекламы. Продавцом Ренуара являлся израильский бизнесмен Роман Клинкович, а все остальное предлагала Антуанетта. Мною она прикрылась на случай, если виконт Тюрль де Вотжан вдруг вычислит, что мы ему подсунули копию, и заявит в полицию. В этом случае Антуанетта просто пожмет плечами, мол я картину купила и перепродала, а кто её подделал не знаю и знать не желаю. Хорошо, тогда где Клинкович? А я откуда знаю? Кажется улетел на воздушном шарике в Антарктиду кимберлитовые трубки свои искать. Именно поэтому она не стала афишировать лондонский эксгибишен, и специально устроила его вне Франции.

IMG30401485993700

«Девушка, снимающая ночную рубашку» приглянулась Саудовскому принцу Хамаду, который специально прилетел в Британию по приглашению Антуанетты:

— Мадам, если Вы уступите мне полтора миллиона, тогда я возьму это полотно.

— Ваше высочество — это и без того детская цена! Я не пойму, что Вы теряете? Через два-три года этот Ренуар будет стоить уже двадцать лимонов…

Принц Хамад поклонился, и двинулся в сторону выхода. Антуанетта его догнала:

— Ваше высочество, разве Вы уже уходите? Как жаль! Вы даже не подходили к столу, и не попробовали устрицы в соусе киви. Да и не притронулись к вину… Ну хорошо, хорошо, в конце концов свет клином не сошелся у меня на этом Ренуаре. У меня есть ещё Мунк, Лотрек, Крамской…

Жаркий восточный темперамент саудовского принца тут же остыл:

— Так мы договорились, мадам Антуанетта? Тогда позвольте вызвать из отеля моего эксперта?

— Хорошо, Ваше высочество, мы договорились, только ради любви к искусству, ну и к Ренуару, конечно же.

Антуанетта молотила принцу весь тот набор болтовни, который в моем ей пересказе присутствовал при беседах с графиней и виконтом. Удивительное свойство женщин запоминать то, что говооят мужчины, а потом в нужном месте повторять!

Как только в зал вошёл эксперт принца, и они втроём подошли к полотну, я боком, боком шмыгнул в дверь, улыбнулся охранявшему этаж полицейскому, и был таков.

Глава 96. Разговор под Ла-Маншем. Танец живота

Проклятия Антуанетты меня застали под Ла-Маншем, в поезде. Связь была не очень, поэтому я слышал её кусками. Кем я только в этот момент не был!

IMG30401485995636

— Дорогая, а причём тут я? Я картины не имитирую. Это наверное графиня подсунула нам подделку, или кто-то подсунул ей…

— Не ври! А почему ты тогда сбежал с выставки?

— Потому, что почуял неладное. Когда мы картину растягивали на стене, то я унюхал отдаленный запах свежей краски. Затем представил, что ты в порыве гнева можешь с собой не совладать и накинешься на меня при всем честном народе. А там камеры, и уже утром по Би-би-си весь мир узнает об этом недоразумении. Виконт увидит сей оригинальный сюжет в утренних новостях, и побежит к эксперту, а затем в полицию. Тебя устраивает подобный оборот? Меня нет. Поэтому, Антуша, я не сбежал, а мило удалился, чтобы не искать для нас двоих целый ворох неприятностей.

— Ну допустим, тогда где ты сейчас?

— Я на подлёте в Цюрих, у меня тут дела.

— Ну предположим. А когда ты будешь в Париже? Ведь нужно искать картину! Нужно трясти реставратора, это наверняка его рук дело.

— Антуша, хочу тебя несколько огорчить: если это его рук дело, то мы больше картину никогда не увидим. Ведь это же Ренуар. Реставратор Крофтман это понимает лучше всех. Его уже давно нет в Европе. А настоящий Ренуар скорее всего сияет сейчас в частной коллекции какого нибудь катарского эмира в его гареме. А его высочество, сидя на росписных подушечках пыхтит кальяном, и умиляется танцем живота в исполнении своих бесчисленных наложниц, которые вот-вот начнут сбрасывать с себя ночные рубашки.

Глава 97. Некоторые дорожные мыслишки

...- Ну, а первый срок ты за что парился?

— За литературу.

— ?, а конкретнее.

— Да, томик Ленина в книжном магазине украл.

— Ленина? А для чего? Почитать?

— Да нет, на самокрутки.

Вся история перевернуго с ног на голову периода говорит о том, что в России наблюдалось несколько популярных с смысле продаваемости (а чаще — раздаваемости) литературных источников. Самым объемным без сомнения являлся беспрецедентный по количеству знаков труд — полное собрание сочинений В.Ленина. Сто (с длинным хвостиком) талмудов, не считая намотанной на деревянный барабан из под высоковольтного кабеля телетайпной ленты. Даже картина Грабаря такая имется — «Ленин у прямого провода», которая олицетворяет упрямую прямоту его революционных намерений взбаломутить как минимум парочку континентов.

IMG30401486559413

В.И.Ульянов-Ленин — младший брат Саши, сразу после того (по царскому указу) повешения, смекнул, что ему желательно «пойти другим путем», дабы не наступить на те же грабли. Поэтому он соблазнил и обесчестил (возможно и наградил сифилисом) невинную девушку Наденьку, и отправился с ней в свадебное путешествие по Сибири, то есть в район будущей Саяно-Шушенской ГЭС. Там они звонили во все кандалы, что на севере не жарко, и надо идти по ближе к Гольфстриму, то есть к крейсеру «Аврора» — погреть обмороженные курносики об пушечные дула. А кто Володю с Наденькой не слышал, тем они писали воззвания. Вот так материал начал накапливаться страница за другой, книга за книгой.

Куда только не применялась по стране ленинская литература: на растопку печей, на упомянутые выше самокрутки, в качестве предварительного настенного слоя для обоев, в качестве аккуратной стопочки из нескольких томов вместо сломанной ножки кровати, для забивания гвоздей при подковке лошадок, вместо сковородки по лбу, которой не оказывалось под рукой в момент любовных откровений… Да мало ли найдётся практического применения бесценым теоретическим трудам Ильича? Не зря дедушка Володя возле тлеющей керосинки ночи напролет бумажные воззвания кропил.

Глава 98. Сердцебиение Моцарта

В Цюрих собственно я и не собирался, а вот в Вену — да. И вообще, я решил завязывать с Антуанеттой навсегда. Я сменил сим карту, закрыл почтовый ящик, на котором мы с ней общались все последнее время, то есть лег на дно. Я нисколько не пожалел, что продать псевдоподлинник Ренуара мне не посчастливилось в Лиссабоне. Зачем мне эти миллионы? Никакого счастья от лишних денег я уже не испытывал. Женщины меня ещё интересовали, но в каких то уменьшенных масштабах, в упрощенных формах. Признаюсь, я от них устал. Уже не осталось тех ярких чувств, того любовного аромата, который меня опьянял когда-то, лишь только мои глаза соприкасались с их изящными телами, следовали их рельефами и извилинами. Все они были далеки от совершенного ума, но это их качество, как раз меньше всего меня в них интересовало. Они в общем то не для того существуют на земле, чтобы олицетворять её глубокими философскими мыслями. Наоборот! Женщины созданы для легкомыслия, для полёта, для безумия. И этими своими эфирными свойствами они и нас увлекают в райское путешествие. Забава правда потом перерастает в долг, а когда мы о нем забываем, то красавицы нам об этом напоминают в соответствующих ситуации формах: от милых капризов, до жёстких требований. Вот и Антуанетта снова начала ко мне требовательно относиться, после нашего очередного медового (так это назовём) месяца. Слава богу что она после операции с Ренуаром осталась при своих, ведь то, что она оплатила графине, получила от виконта. Ну а лондонский эксгибишен пусть остаётся на совести Самуиля. Я картины не подделывал, и не убегал с подлинником за тридевять земель. А проблемы саудовского принца меня вообще интересуют не больше, чем его многотысячный караван верблюдов! Я его высочество в Британию не звал.

Итак, я на родине Моцарта, я в Австрии. Немецкий язык (как и многие ему подобные) я знал очень посредственно, как впрочем и сами австрияки имели весьма туманные познания английского. По крайней мере, как только я заводил с ними разговор на английском, то из их целеустремленных глаз начинали вылетать искорки, по своей форме похожие на гитлеровскую свастику. Я тут же вспоминал, что Австрия с её имперским прошлым страна особая, где местный трудолюбивый и пунктуальный народ до сих пор верит в своё божественное предназначение. Не даром нацизм родился именно здесь, вернее его родитель.

Но, не будем о грустном? А будем о музыке. Ведь самая-самая в мире «Волшебная флейта» родилась тоже здесь, и «Свадьба Фигаро», и ещё более шестисот произведений!.. Вот что меня интересовало в Австрии. Я хотел проследовать маршрутом Моцарта, и собственными клетками прочувствовать сердцебиение гения, его становление, и его трагедию. Итак, добро пожаловать на родину Моцарта!

IMG30401486850872

Глава 99. Авантюрная увертюра Вольфганга

Как и все талантливые люди, Моцарт был авантюристом. Иногда ему сказочно везло: заказы на новые музыкальные произведения к нему текли рекой, плюс обучение музыкальной грамоте детей аристократов. Как только у него появлялись лишние деньги, то он не раздумывая переезжал на новое место проживания, и шиковал: приобретал дорогие инструменты, одевал жену не хуже, чем императрицу, пил дорогие напитки, которые закусывал заморскими деликатесами. И как только он пытался сорить деньгами, так тут же, откуда ни возьмись начинали валиться камнепадом на его голову новые проблемы. Чтобы как то удержаться на плаву он занимал деньги у вельмож, и что характерно, ему мало кто отказывал, ведь он же Моцарт! Пусть даже через год, или даже через три, он получит большой заказ, и в первую очередь побежит отдавать долг. Для того, чтобы попросить у кого то взаймы, маэстро сочинял такие жалостливые письма, что у кредиторов накатывались слёзы. Помогала сочинять прошения его ненаглядная супруга, которая каждый раз выдумывала такие трагические ситуации, какие даже в природе редки.

Например, однажды Моцарт якобы возвращался из прусского королевского дворца, и на него напали разбойники. Бандиты, кроме того, что забрали у композитора гонорар, который он зарабатывал восемь месяцев, сочиняя музыкальную композицию к свадьбе прусской принцессы, так ещё и угнали карету с четверкой чистокровных лошадей! Кроме того, они раздели Моцарта буквально до нижнего белья, оставив его в башмаках, и в парике. Был октябрь; композитор путешествовал в одиночку, так как его кучер болел тифом и с хозяином не поехал, а оставался в Австрии. Именно в таком полуголом виде Моцарт пешком отправился в Вену, где последнее время проживал с семьёй. Ближе к обеду, когда туман рассеялся, маэстро обнаружил, что он в окружении стаи свирепых волков. Герой отбивался от них камнями целых три часа, а когда хищники убрались восвояси, то преодолев перевал, он вышел к деревне, прютившейся в долине. Там Вольфганг несколько дней восстанавливал здоровье, залечивал раны, а затем почтовой каретой добрался в столицу.

Вот эту приключенческую историю в стиле сказок о Робин Гуде и изобоазил в своём прошении Моцарт, под чутким руководством жены. Запечатал рулон сургучом, придавил золотым перстнем с личной монограммой, и отправил со слугой к вельможе. Был бы вельможа подогадливее, то обратил бы внимание на сломанный сургуч, и задался вопросом: а как получилось, что разбойники обчистили Моцарта вплоть до подштаников, а золотой перстень-печать, который красовался чуть ли не на целых пол пальца, не взяли? Но вельможа так обожал оперу «Женитьба Фигаро», а особенно к ней увертюру, что и даже подумать не решился, что его обвели вокруг его же носа, и завладели беспроцентно деньгами на неизвестно долгий срок.

IMG30401487331788

Глава 100. Финал. Звучать Моцартом

Я прощался с Австрией, я прощался с Веной… Но вот с Моцартом я не прощался. Он всегда со мной, где бы я не находился. Я засыпаю, и просыпаюсь под его мелодии; они ярко светят мне в темноте межзвездного пространства. В вакууме земного бытия, в пустоте суеты. И когда я начинаю представлять себе солнечную и радужную жизнь на той моей экзопланете, которую сегодня усиленно и азартно ищут астрономы и астрофизики, то её открытие начинается с нескольких незатейливых нот из партитуры маэстро. Буду я жить на той планете один, или нас будет там много? Если учесть, что планет бесчисленное множество, и их слихвой хватит на всех, тогда пусть лучше один. Так безопаснее. И не на кого будет списать неудачи. Никто тебя не подсидит, никто не отравит, никто не посадит, никто не съест. Там, на планете Амадея я напишу ещё тысячу произведений. На чем? На камне. Чем? Камнем. Каким шрифтом? Неважно. Расшифруют когда-нибудь. В конце концов расшифровали же шумеров, ацтеков. Даже язык энигмы, и тот рассекречен. Поэтому, не важно как, а важно что. Что я донесу из нашего сегодняшнего древнего мира новым поколениям? Буду мычать телком, или же буду звучать Моцартом?

© Сергей Шиповник, Македония, Охрид, лето 2015 — Черногория, Биело Поле, весна 2017