Брэдбэри ошибался

«Уважаемый… Девушка… Красавица… Э… Махмед...» — 666 раз мерзкий, заискивающий голос, с враждебным акцентом, доносился до моего слуха, пока 777 прекрасных, ароматных фруктов со всего рынка, ласкали моё обоняние.
Стыд и азарт — вот чем я начиненен, как болгарский перец мясом, когда ступает нога человека, с моими именем и фамилией на территорию цветастых, китайских тряпок.
Мне хочется выторговать как можно больше. Хочется своей походкой и взглядом, гордо поднятой головой и расправленными плечами показать, что я здесь хозяин, это моя земля, а островок их мира расположен в моем океане реальности. Хочется усираться до победного, чтобы только выцыганить еще десять рублей скидки, на носки, у азербайджанского торгаша.
После успешной покупки, по привлекательной для моего кошелька и азартного нрава цене, меня начинает подташнивать стыдом. Кажется унизительным тот факт, что до сих пор, я выбираю вещи не в бутиках с топовыми брендами, а под провисшими навесами. Стыдно выторговывать у бедных работяг копеечку. Стыдно быть любовником, а не мужем. Стыдно вспоминать последнее письмо, которое я отправил ей.
" Обида у меня была от того, что ты мне посмела предложить быть любовником.
Тогда. В тот день, когда я ночью чуть… Не знаю. Не чуть. Просто решил поменять какие-то моменты.
Посмотри мне однажды в глаза и скажи: «Да Захар, я буду спокойна, когда меня будет ебать хуй, я буду с хуем жить, он будет меня трогать, иметь, смеяться со мной, спать, нюхать меня, смотреть в мои глаза, задавать вопросы, трогать, ощущать, обнимать, касаться моего клитора, проника ь в мою вагину, обхватывать талию, сосать грудь. А мне надо будет сосать его хуй, пускать в себя, ощущать его ладони на коже, улыбаться ему… А затем я смогу спокойно приходить к тебе… „
Это последнее, что я вспомнил перед тем, как какой-то мужик кинул в толпу черную сумку с криком “Нет поправкам, хачам и шавкам». Брэдбэри ошибался. Бумага горит не при 451-м, а при 843-х градусах по Фаренгейту.