КОМА соавтор Анатоль Велижанин

Осмелился шлепнуть тебя по попке через коричневое школьное платье. Скоро выпускной. А я, не надышавшийся тобой – тебя теряю. О, тебя аккуратную девочку – на тебе еще был одет белоснежный передник – СБИВАЕТСЯ, моя Перепелкина, дыхание. Ты знаешь, сколько лет я хотел тебя поцеловать, дотронуться?
Выходим из школьного двора. Оглядываюсь – вокруг никого.
И этот ШЛЁП! Ты запунцовела… Не знаю у кого забилось в грудной человеческой клетке сильнее.
-Дурак! Что ты делаешь?
Убежала. Разбежались.
Она, чуть не плача, обвиняя вдогонку:
-Чего же ты спал?
После- университеты жизни. Я вспоминал наши «переглядки» школьные на занятиях физкультуры, засыпая вспоминал.
Меня, словно Сопровского на переходе, стерло в небытие.
Только ему комы не досталось. Умер.
А у меня сейчас МЫСЛЕОБОРОТ.
Как, думаешь, перепелка, о чем думают коматозные?
Изредка приходит врач. Иногда вдвоем. Медсестры приятно пахнут, когда делают уколы, массируют.
Считается, что в коме –«камазы» ничего не ощущают, уснувшие.
Ошибка, ведь я тебе через сомкнутые веки столько сообщил…
Прилетай, перепелка… Прилетай…
От ворона, стучавшего в окно душной палаты, сегодня услыхал…
Стоп… Мне что – то вкололи… как- то теряю мысль…
У меня начались судороги… Больно… Больно – это не всегда плохо.
Пунцовые щечки… Я был небылью. Приперло же нанять с вокзала такси…
Тогда ты сказала:
-Оставь свой бред… и забудь о перепелках…
Наш поцелуй на заднем сидении такси…
У водителя стало плохо с сердцем…
Помнишь… он стал медленно падать на руль...?
Старый, милый еврей…
А, потом красный свет, заливающий наши тела…

До чего я не хотела ехать в этот пансионат, просто слов нет.
Любящие родители, видящие, как надрывается их дитятко на работе, сделали мне подарок – двух недельную путевку.
Да, лучше б я в Италию съездила, чем жить под Новгородом в двухместном номере с незнакомой соседкой.
Но, у родителей свои понятия, свое видение отдыха.
-И питаться по режиму будешь, в лес походишь, в озере покупаешься. Тишь. Благодать. От компьютера отдохнешь. Может, познакомишься с кем, — говорила мне мама.
-Вы с ума сошли. С кем в наше время можно познакомиться в пансионате? И, что в этой глуши делать?- возмутилась я.
-Не хочет – пусть не едет, — это уже папа, — Не любит нас наша дочь. Не уважает. И подарок ей наш не нужен.
Пришлось ехать.
Поезд, сбавив ход подъезжал к платформе. Все – сейчас на автобус и две недели кошмара.
Из вагона вышла почти последней. Никто меня не ждет. Некому меня встречать. Мрачная иду к зданию вокзала и вдруг…
— Перепелочка!!!
Я, чуть не села на месте. Так меня называл только одноклассник — фантазер Лешка.
Фамилия моя Перепёлкина. Он же ее ласково переиначил в перепелочку.
Неужели еще где – то есть своя перепелочка? Не может быть! Оглядываюсь, пытаясь глазами найти говорившего. Голос до боли знакомый… Уже тихо, почти над ухом, нежно:
-Перепелочка, где же твоя рыжая челочка?
Быть не может!!! Лешка! Моему изумлению нет предела. Мы с ним не виделись лет пять. Нелепое расставание… и вдруг эта неожиданная встреча…
Не знаю, какой у меня был вид, наверное, обалдевший, глаза, похоже, чумные. Потому что Лешка забрал у меня чемодан, чмокнул в щеку и молча повел на стоянку такси.
Устроились на заднем сидении. Леша, назвал адрес, мы поехали.
Мне в себя еще не прийти, а, Алексей страстным поцелуем впился в мои губы. Испытывая неловкость, я оттолкнула его, кинула взгляд на водителя… красный свет светофора… голова водителя падает на руль… мы на полной скорости выезжаем на перекресток… Лешка хватает меня в охапку… я, словно в коконе… визг тормозов… удар… кровь… красный свет… темнота…

Птица моя, ты ко мне прилетаешь – приходишь в СВОИХ движениях…
Я ЧУВСТВУЮ… Ты ЗДЕСЬ… РЯДОМ…
Да, меня на этом полустанке опекают… как – то… клеят на подсохшую кожу штуки какие – то… Колят… Больно…
Кроме мыслей начал воспринимать вибрации…
Где ты, ПЕРЕПЕЛКА…?

Очнулась. Я в машине « скорой помощи». Пытаюсь встать…
-Лежите, лежите. Вам нельзя двигаться.
Губы шепчут:
-Как Лешка?
-Попутчик? Жив. Другая машина уже увезла.
Опять провал…
В себя пришла в приемном покое. Все тело болит. Голову не поднять. Потолок как – то странно движется, словно живой, то совсем близко нависает, то опять ввысь поднимается.
Определили меня в травму. Сломана рука. Вернее, соединение с ключицей – какая – то косточка выскочила. Попытались вправить — не получилось. Будут еще вправлять. Плюс сотрясение мозга. Сказали, что могло бы быть намного хуже – Лешка меня собой прикрыл. Вся сила удара ему досталась. Он без сознания в реанимации. В коме, но живой. Водитель умер за рулем. Он уже мертвый был, когда мы выскочили на перекресток.
В палаче шесть человек. Все с « ногами». У одной меня рука сломана. Когда пришел невропатолог попыталась у него узнать, что с Лешкой. Пояснил – пятьдесят на пятьдесят. Организм молодой – должен выкарабкаться. Они, со своей стороны, сделают все возможное. Остальное будет зависеть только от него.
-Иногда больные сами из комы выходить не хотят. Все нормально, все хорошо. Организм в полном порядке, а человека из комы не вывести. Не хочет он выходить и все. Значит лучше ему там.
По срокам ничего не сказал. Все зависит от травмы и самого человека.
Реанимация на третьем этаже. Мы на втором. Попробую ночью, когда все уснут, попасть к Лешке.

Ночь.
В палате все спят. Свет выключен. Только коридоры слегка освещены.
Медленно – медленно встаю, чтобы самой не упасть и тихонько двигаюсь к двери.
Нашей сестрички на посту нет.
Иду к лестнице.
Вот я на третьем этаже.
Теперь надо найти реанимацию. И постараться самой не попасться на глаза медперсоналу.
На посту горит настольная лампа. Где сестричка? Спит. Пусть спит. Мешать не буду. Эта хоть на посту спит. А, где наша ошивается?
Оно мне надо? Что за мысли в голову лезут?
Вот – реанимация.
Сердце колотится, как бешенное. Только бы сестричку не разбудило.
Осторожно поворачиваю ручку, толкаю дверь…
ЛЕШКА…
Боже мой! С капельницами, какими- то присосками, подключен к каким – то аппаратам. Провода… трубочки… ужас… Но – ЖИВОЙ!
Тихо, чуть дыша, подхожу. Опускаюсь на колени, прислоняюсь щекой к левой руке, которая лежит свободно, к ней ничего не подключено. Поднимаю голову, нежно, чуть касаясь, глажу эту руку и говорю — говорю шепотом, чтобы только Лешка меня слышал:
-Родной мой, золотой, ненаглядный, любимый…
Знаю, что женат и ребенок есть…
Жанка, наша первая сплетница, на встрече выпускников все про тебя рассказала…
не волнуйся, я не буду разбивать твою семью, наоборот, как только выпишут, сразу их разыщу и сообщу им все… тебе легче будет, когда родные рядом…
Ты только поправляйся… Спасибо тебе… родной ты мой…Ты меня собой закрыл… спас… Дурачок… тебе, наоборот, отклониться надо было, или на пол лечь успел бы… а ты меня спасал…
у тебя жена, ребенок – ты для них жить должен… а, обо мне только родители поплакали бы и все…
Поправляйся… выходи из этой комы.
Сиси из « Санта- Барбары» серий двести в коме лежал… даже актер не выдержал столько в коме лежать – на другого заменили… В кому ушел один, а вышел другой человек — актер.
Ты нам здесь всем нужен… поправляйся… слышишь меня? Поправляйся…

ЛЮБЛЮ… ОЧЕНЬ СИЛЬНО ЛЮБЛЮ…
ТОЛЬКО ТОБОЙ ДЫШУ…
ЖИВИ, ТОЛЬКО ЖИВИ…
ОЧЕНЬ ТЕБЯ ПРОШУ…

…Кроме мыслей начал воспринимать вибрации…
…ТЫ РЯДОМ…
Только, знаешь, дорогая, я не Сиси. « Санта – Барбара» — мимо… И твои вибрации пальцев после той аварии мне говорят, Челочка, твоими приходами:
-Я не должен стать Сиси… ты говоришь, шепчешь мне, но я не слышу… Я УЧУСЬ ЧУВСТВОВАТЬ… В моем сне нет сна…Меня только временами включают каким – то уколом… Мои нервы сообщают мне об этом… Это не больно… Просто меня на какое – то время не существует… Порой мне становится смешно… Особенно, когда Жанка придумала про жену и ребенка… Она сплетница… ты знаешь… нет у меня никого, кроме тебя…
Сейчас в ЭТОМ мозг выдает одни тире и точки… Точки и тире… Приходи… я все исправлю…

А, помнишь, как я тебя по попке шлепнул в десятом классе? Что – то мне… как – то… Как я тебя люблю, хулиганка моя, змейка… Мысленно целую… Ты меня гладишь тихонько… Нашептываешь… Это ПРОНЗАЕТ… Меня расщепляет… Я ухожу в небытие…

При разговоре с Лешкой, было впечатление, что он чувствует мое присутствие, просто на нем, словно камень какой-то тяжеленный лежит, не дает ни двигаться, ни дышать. От слов моих будто ниточка, тонкая, как паутинка, между нами протянулась, слышит он меня или пытается услышать — не знаю. Чувствую – слышит. Всем нутром чувствую – слышит! Слышит!
Боль, тяжесть на сердце чудовищная, спазмы горло перехватили, воздуха не хватает, в глазах все плывет, как до палаты доползла – не помню.
Лежать из – за руки только на одном боку могу, даже на спину не лечь – плечо назад уходит – боль дикая, а слезы все текут и текут по щекам.
-Лешка, миленький ты мой… как же так случилось? Только встретились. Столько лет не виделись. И, на тебе… Только живи… прошу… умоляю — живи… Ничего больше не надо.
Господи, Боже милостивый, помоги Лешке выкарабкаться. Если надо – мою жизнь забери, только, чтобы он жив остался…
Потихоньку провалилась в сон. Тяжелый сон. Тревожный.
Утром на обходе врач сказал, что сегодня еще раз попробуют руку вправить, если не получится, придется резать.
Значит к Лешкиному врачу на беседу только после экзекуции смогу попасть – в любой момент на вправление вызвать могут.
Сотрясение какое – то странное. Ну тошнит, мутит – это ладно. Так еще со зрением что – то, то раздваивается все в глазах – в дверь вписываться надо, чтобы в стенку лбом не треснуться, то предметы куда – то удаляются, то приближаются. Жуть какая – то. Как же Лешка себя чувствует? Ему весь удар достался. Слава Богу – живой! Только бы вышел из этой комы проклятой. Только бы побыстрее вышел. Дурачок! Не надо было меня спасать! О себе, о семье думать надо! Хотя, какое, там думать – все случилось за какие – то доли секунды, в одно мгновение…
Это врачи думают, что под наркозом, не больно. Ничего подобного! То ли наркоза пожалели, то ли он еще не совсем подействовал, боль при вправлении руки была сильнейшая. Если мне так больно, то, что же Лешка чувствовал? Чувствует? Какую боль нечеловеческую? О-о-ох, как тяжело! Как он там?
Отлежалась после наркоза и вправления – опять ничего не получилось – теперь резать будут. Поползла на третий этаж с Лешкиным врачом беседовать.
Молодой врач, слегка за тридцать, внимательно выслушал меня и спросил:
-Вы ему кем приходитесь?
К данному вопросу я была готова – кучу вариантов до посещения врача в голове прокрутила:
— Бывшая жена, — заметив сомнение в глазах врача, добавила, — У нас с ним очень теплые, дружеские отношения. С женой его дружу, — подумала, — Ей, пока он в таком состоянии, сообщать не надо – беременность плохо переносит, как бы выкидыша не было, — с честными глазами продолжаю врать напропалую.
-Ну, что я вам могу сказать. Состояние стабильное. Правда, тяжелое, но угрозы жизни нет. Большая кровопотеря. Ждем, чтоб в себя пришел. Там видно будет. Толчок какой – то нужен, чтоб разбудить его, в чувство привести.
-У нас с ним одна группа крови, если надо…
-Вам самой сейчас кровь нужна, — перебил меня врач, — Есть у нас кровь. Не беспокойтесь.
-А, толчок? Встряска? – спросила я.
-Здесь сложнее… может голос родной услышал бы… Не знаю… Потрясение какое – то нужно.

Толчок! Встряска! Потрясение! Чем же разбудить тебя, вернуть к жизни, Лешка?
Ночью выползла на разведку. В этот раз дежурила ответственная сестричка – все спят – она книжку на посту читает. Меня увидела – взгляд вопросительный.
— Пока все спят в туалете спокойно посижу. Я, и книжку с собой взяла, — шепотом сестричке, — Долго не будет, не беспокойтесь, спать ложитесь. Поспите, хоть немного, а то тяжело сутками работать.
-Хорошо, — прикрывая ладонью зевающий рот, проговорила медичка.

-Вот, Лешка я к тебе и пришла, — опускаясь на колени рядом с кроватью, сказала я ,- Миленький мой… родной. Какая же встряска тебе нужна? Какой толчок тебя, к жизни вернуть сможет? Хочешь, мы с тобой детство наше повспоминаем?
Помнишь, в девятом классе у нас военные учения были? Военрук время засек, за сколько мы до бомбоубежища добежим. А, потом там еще и сидеть надо было, в этом душном помещении. Мы помчались все такие недовольные. Мимо остановки бежим, а народу на ней – море. Ты голову повернул и как гаркнешь:
-Чего стоим? Война началась! В бомбоубежище живо!
Вся остановка за нами рванула. По пути целую толпу собрали. Чуть не полгорода к бомбоубежищу прибежало. Все взволнованные, кричат что – то.
Военрук весь красный, дверь грудью закрыл, словно амбразуру. Еле – еле толпу успокоил. А, все ты… Твоя подача… Потом он нам разборки устроил. Я губу закусила, чтоб не расхохотаться, пока он перед нами расхаживал. Думаю, если рассмеюсь, сразу поймет, чьих рук дело. Еле – еле тогда сдержалась. Все на тебя поглядывала. А, ты стоишь с таким невозмутимым видом, словно тебя это совершенно не касается. А, ведь сам все замутил. Эх, Лешка, Лешка…

А, помнишь? Зайца ты у меня попросил перерисовать. Какие у тебя тогда глаза были… хитрые, хитрые… Такой интересный… Такой смешной… Как здорово тогда было…

Очнись, Лешенька, просыпайся… солнышко мое ясное… миленький мой… душа моя… слов нет, как люблю… Выздоравливай…пожалуйста, выздоравливай… поправляйся скорей… Прошу… Очень прошу… Очнись…Умоляю… Очнись…

Вспомни, ты говорил мне: « Бутон обязательно превратится в цветок», а ты ОБЯЗАТЕЛЬНО должен очнуться… ОБЯЗАТЕЛЬНО…
Ты сейчас, словно нераспустившийся цветок… бутон… распускайся… превращайся в цветок… просыпайся… ТЫ НАМ ВСЕМ ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ НУЖЕН… ПРОСЫПАЙСЯ-Я-Я…

… Почему – то урок рисования был первый. Рисовать я любил, но не умел, как потом понял. Своего альбома нет… не взял… Тетрадь для рисования ЕЁ…Шоколадно – советско – школьное платьишко… Передник утюженный ( в крахмале?), туго – русая плетень блестящих случайным февральским солнцем из окна двенадцатой школы косиц… Шикарный набор многоцветья карандашей у локтя ВОЛШЕБНИЦЫ.
У волшебницы из — под кончика карандашей рождается ЗАЯЦ…
Расширение зрачков! Дальше – дальше – дальше! … Лохматый дурацкий ВОЛК… Г-х-м… Когда Зайцу с Волком были докуплены коньки и пошел СПЕКТР, я тихонько тронул ЕЁ за плечо с парты за нею. Полуоборот. ГЛАЗА! Сердце – КОЛЛАПСОМ от этой близкой красоты! В глазах вопрос. Шалея в поисках ответа:
-Зайца дашь перерисовать?
Бантик губ нарисовал смущение:
-На, держи…
Бубен в сердце. ЗВОНОК.

…Птица моя, ты ко мне прилетаешь, приходишь в СВОИХ ДВИЖЕНИЯХ… ТЫ РЯДОМ… Только не уходи… НЕ УХОДИ… Ты мне нашептываешь тихонько… Шипишь, словно змейка… НЕВЕРОЯТНО, но ты ЗДЕСЬ… Я ЧУВСТВУЮ ТЕБЯ… Да, я – нейтрино, пересекающий сердце звезд… Я очень маленький… Я лечу… Лечу куда – то… Я среди звезд… Вокруг мириады звезд, словно кто – то смешал мелкий речной и крупный морской жемчуг, разбросав его на черном бархате… НЕ УХОДИ… ПРОШУ, ТЕБЯ… НЕ УХОДИ-И-И…

Утро. Сегодня мне будут делать операцию. Лежу, думаю о Лешке. Как он там? Сердце так за него
болит.
-Ты чего такая спокойная?
Понимаю, что обращаются ко мне.
-А, что ты предлагаешь мне делать?
-Ну, операция же у тебя сегодня…
-Так, что мне по палате бегать? Ну – операция. Ну – сегодня. Быстрей бы уж…
-Совсем не боишься? Не переживаешь?
-Почему…? Переживаю… От наркоза надо к вечеру отойти…
— И, все?
-И – все…

Потолок плывет… крутится… колышется… Закрываю глаза. Словно в яму какую – то проваливаюсь… Плохо… Звон в ушах… и голос… Лешкин голос:
-Приходи… приходи, перепёлочка… Жду тебя… ОЧЕНЬ ЖДУ-У-У…

Плохо мне… Надо в себя прийти. Ждет Лешка. Нутром чувствую, ждет… Гипс этот очень неудобный на полспины. Тяжеленный, словно камень. Но, надо мне, ОБЯЗАТЕЛЬНО НАДО к Лешке сегодня попасть.
Попыталась сесть. Чуть сознание не потеряла. Про себя посмеялась – сознание потеряю, где искать его буду?
-Чего тебе не лежится? Зеленая вся…
-Пройтись хотела…
— Сказали — « лежать» — лежи, а то медсестре все скажем.
-Лежи, лежи. Ангелочек ты наш, однокрылый.
-Точно, словно крылышко ангела…
— Похоже…
Легла:
-Время сколько?
-Восьмой час уже…
-Не удастся тебе ночью сегодня никуда сбежать…
-Надо мне… Очень надо…
У женщин в палате в глазах появился интерес:
-Ты к кому хоть бегаешь – то каждую ночь?
— К однокласснику. Мы с ним в аварию вместе попали. В одном такси ехали…
-Просто к одноклассникам так не бегают. А ты только и ждешь, как все заснут.
-Так в реанимации он. В коме.

Сегодня в палате все не спали. За меня держали кулаки, чтобы свидание с Лешкой прошло удачно. Мне несколько раз пришлось выглядывать в коридор – сестричка все никак не укладывалась спать. Из палаты мне было категорически запрещено выходить. После операции и кровопотери, была чудовищная слабость и вероятность утраты сознания.
Наконец – то, почти в два часа ночи, я поползла к Лешке.

-Родной мой… Золотой… Солнышко… Что же ты все лежишь? В себя приходить, к нам возвращаться не хочешь? Чем же вернуть тебя? Что же за толчок тебе нужен?

Помнишь, как мы в девятом, всем классом на речку ходили? Начало сентября. Лето еще с осенью только встретилось. Тепло. Даже не золотая осень, а сретение какое – то, последние отголоски лета. Жарко. Вода теплая, словно молоко парное. Вы, все вместе с классным, Рудольфом Федоровичем, в речку полезли. Река красивая, солнышком бликующим от воды отражавшимся аж глаза слепило. Я на берегу осталась за вещами присматривать. Хотя присматривать не за чем было. Мы в безлюдном месте купались. Просто нельзя мне было. Дни критические. А, ты, дурачок, радостный, наплескавшийся, с капельками воды на коже, ко мне подбежал, за руку схватил, в речку потянул. Я отнекиваться пыталась, да, куда там.
-Подумаешь, купальник не взяла. Вода замечательная. В платье искупайся. Я потом тебе свою рубашку дам, она тебе, как платьишко коротенькое будет. Хочешь, в моей рубашке купайся. Потом в платье свое переоденешься. Ну, так, как?
-Никак! Не хочу. Не буду.
Силой за руку стал в реку тянуть. Хорошо, Рудольф увидел, быстро на берег из речки меня выручать кинулся.
— Чего к ней пристал? Иди, купайся. Может до следующего лета больше и искупаться не придется. Я здесь посижу, чтобы ей скучно не было. Марш к ребятишкам.
Ты с неохотой отпустил мою руку и лениво побежал к воде. Спорить с классным не стал. Дурачок, ты дурачок. Вроде и взрослый, а совсем ребенок.
Ласково поглаживая руку, прикасаясь к ней губами продолжаю:
-А, шлепок твой в десятом классе почти перед самым выпускным, помнишь? Я тогда обиделась. Разбежались мы с тобой. Убежала, вся такая недовольная. А, ведь, когда осмыслила, он мне слаще поцелуя показался. До сих пор прикосновение ЭТО помню. Спасибо. Так приятно, но слишком уж неожиданно было.
Прижалась к руке, поцеловала… Пальцы, словно шевельнулись. Затрепетало все внутри… СЛЫШИТ ОН МЕНЯ… СЛЫШИТ… Рука оживать стала…
Опираясь на кровать потихоньку встала… В лицо заглянула… Живое оно… Не маска каменная, а ЖИВОЕ… и губы улыбаются… кончиками самыми… Слышишь, ты меня, родной… СЛЫШИШЬ!!!

В палату влетела, словно на крыльях.
-Слышит он меня!!! Слышит!
Визг был такой, что разбудили медсестру. Прибежала, спросонья совсем чумная:
-Что у вас?
-В окно стукнул кто – то…
-Второй этаж. Вы совсем обалдели? Все отделение мне разбудите. Снится им что – то… Ненормальные…

ПТИЦА МОЯ… НЕНАГЛЯДНАЯ… ДУША МОЯ… чувствую тебя… Ты ангелом мне однокрылым явилась с лицом ПЕРЕПЁЛОЧКИ… Дуновением своим пощекотала… Волосами, словно водопадом накрыла…Слезы, будто жемчуг, по лицу рассыпала…
АНГЕЛ, ты приходил ко мне… Сквозь полусомкнутые ресницы я видел тебя… видел… с одним белоснежным крылом… видел… Лицо ПЕРЕПЁЛОЧКИ у тебя было…
Ангел… Перепелочка… все смешалось… ШЛЕПОК… Река… Жанка… Сиси… Кровь… Вода бликует… Все вперемешку… Все крутится… Бликует… Вертится… Крутится… Крутится…
Я не Сиси… Не хочу быть Сиси… Не буду Сиси!
Не хочу КОМЫ… Боль… Все тело ломит… Боль… Какая боль… БОЛЬ? Я ЖИВОЙ!!!
Ощущаю себя…? ДА!!!
У меня есть ОНА!!! АНГЕЛ — ПЕРЕПЁЛОЧКА!!! Значит выиграл! Ушел от смерти…
Птицу видел! Она меня касалась… Крылышками полоскала щекотно… так… не щекочите…
Вашими красивыми водопадами, наклоняясь, милая, Вы разглядели мои зрачки…
Я ЖИВ!!! Я СУЩЕСТВУЮ!!!
Вы видите – у меня зрачки есть? Двигаются? Я уже слышу… Чувствую боль… Потом стану говорить…
Занавесьте окно… Свет… Мешает… Боль… БОЛЬ…
-Он в себя приходит! Пришел!!! Врача! Врача, быстро…

Утром у всей палаты было приподнятое настроение. Ждали обхода врача. Моей перевязки, затем беседы с Лешкиным врачом. Всем не терпелось узнать его состояние. Как он? Что он? Вышел ли из комы.
Как люди познаются в беде. Ведь я ни с кем в палате не разговаривала, не беседовала, полностью уйдя в себя. А, за мной наблюдали, переживали. В душу не лезли. Понимали — плохо мне. Тяжело.
Какие все – таки люди бывают хорошие. Или мне просто везет? Наверное, везет.
Нет — на свете хороших людей намного больше, чем плохих! Точно! Хороших людей много, они всюду, вокруг нас и не надо от них прятаться. Они все понимают, видят, всегда помогут, выручат.
На перевязке я потеряла сознание. Очнулась уже на столе, где мне не просто ватку с нашатырем у носа водили, а почти всю этим нашатырем противным обмазали.
Лежу, задыхаюсь от нашатыря вонючего и сделать ничего не могу, ни рукой пошевелить, ни ногой, голоса нет, хорошо – застонала…
В палату меня привезли на кресле – каталке, строго – настрого запретив выходить в коридор.
Из пяти лежачих только одна на костылях передвигается, и то с большим трудом. На третий этаж ей не подняться. Поговорить с Лешкиным врачом некому.
Чувствую себя плохо. Перед глазами все плывет. Настроения нет.
Валя, наша «ходячая», вышла в коридор.
Часа в три, после обеда, пришел Лешкин лечащий врач.
Изумление не передать.
Оказывается, Валя, видя мое состояние, подошла к сестричке и попросила о встрече с врачом Леши.
-Как дела, красавица? Как себя чувствуем? – бодро обратился он ко мне.
-Хорошо…,- промолвила я.
-Вижу, — протянул он, — Так вот, твой бывший, пришел в себя. Все нормально. До завтра подержим в реанимации. Понаблюдаем. Потом, переведем в палату, — внимательно посмотрел на меня, — И не вздумай ночью к нему пробраться. Я сегодня на дежурстве. Никаких нарушений не потерплю. Тебе самой лежать, сил набираться надо. Завтра, придешь. У сестрички спросишь, в какой палате лежит, и навестишь.
-Как он? – спросила я.
-Про ангела, с белым крылышком спрашивал. Я, как тебя в гипсе увидел, сразу понял, что к чему, — улыбнулся,- Жить будет.

Я ЖИВОЙ!!! ЖИВОЙ!!! ТЫ К ЖИЗНИ МЕНЯ ВОЗВРАТИЛА ПЕРЕПЁЛОЧКА!!!

Случилась непредвиденная штука-
Забилось тяжко. Шепот –
ВЫ — ХО –
ДИ.
В халатике? В больничную разлуку?
Ко мне? Хоть отпечатком наследи…
Священным и любимым отпечатком
Стопы твоей зауженным следком…
Пришла ко мне – мой сон не был столь сладким…
ПРИШЛА — ко мне желанным холодком.
Мой милый друг, теряю нестыковки
Прошедших глупостей – себе хитря.
Нажми на грудь – прими мои обновки
На сути ледянОго января.
Прими мой шепот отраженьем зренья,
Уснувшего на пристани КРАЁВ.

Ко мне в халатике? Воздушной тенью…
Ты разбуди меня от этих снов…
Ко мне пришла ты – прилетела даже,
ТЫ – ПТИЦА. Не даёшь мне сна,
Любви даешь замолчаному чашу
Из капель трёх священного вина.

В ушкО: «Любимый, выходи любимый!
Зачем же ты? Кому мечи ковал?
Ты ВЫХОДИ. ТЕБЕ НЕЛЬЗЯ БЫТЬ МИМО».
Мимо тебя и нас — я твой овал.
В халатике пришла, протертом веком –
ЛЮБИМАЯ – в палату забытья…
С тобою, не рассчитываясь чеком –
Лишь поцелуем древнего литья.

Я тяжко просыпаюсь пластилином,
В ломбард готовлю сдать последний сон,
Но – стоп! Я дважды не хожу по минам
Есть птица в жизни – ей один поклон.

Первая мысль: « Я ЖИВ! Я ТАК ЛЮБЛЮ ПЕРЕПЁЛОЧКУ!»

Еле – еле дождалась утра, потом обеда… Теперь можно идти к Лешке. Лететь! На крыльях лететь!

Вот его палата… ЛЁШКА!!!
Глаза, губы улыбаются. ЖИВОЙ! РОДНОЙ! ЛЮБИМЫЙ!
-А, слёзы? Слёзы? Плачешь почему? – шепот.
-Люблю до слёз – тебя люблю, любимый…
— Родная! Я жив! Успокойся… Всё у НАС будет хорошо!
-А, как твоя семья? Жена…?
-Не сон… Всё Жанка. Страшнее сплетницы не видал, — и продолжил с возмущением, — Захочешь что – нибудь узнать о себе, иди к Жанке… Как была сплетницей, так и осталась… Не сон… Ты мне говорила… Я слышал… Смешно было… Только улыбнуться не мог…
— Не говори… Тебе нельзя…
— Можно… Теперь всё можно… Ты пришла… Люблю тебя…
-Лёшка… Лёшка…, — слезы по щекам текут и текут, — Я так за тебя боялась… переживала… Как хорошо, что ты жив. Я так счастлива! — сижу на краешке кровати… Счастливая-я-я… Давно такого счастья не испытывала.
-Я знал… Чувствовал, что ты рядом, — сказал Лёшка, поглаживая мою руку, — Только сказать ничего не мог…
-Как ты на вокзале очутился? – встрепенулась я.
-Тебя встречал…
-?!?
— Это я купил тебе путевку. Нам путевки, — поправился Лёшка,- Чтобы вместе перед свадьбой побыть могли. Все вопросы обсудить…
-Перед чьей свадьбой? – у меня глаза квадратные.
-Нашей. Надо же когда – то решить этот вопрос. Ты попыталась исчезнуть… — вздохнув, Лешка продолжил,- хотел с тобой две недели на природе, в тишине провести. Не получилось… теперь будет у нас предЗАГСное времяпровождение в больнице. Потом ЗАГС, свадьба… Я так давно и долго этого ждал…
-Я тоже, — эхом отозвалась я.

2019