Ошибка 5 (Глава 1)

В субботу Михаил поехал встречать бабу Дуню.
Ребятишек в пятницу отправили к его родителям, чтобы не мешали общаться с незнакомым человеком.
На душе у меня не спокойно.
Зачем едет эта женщина? Что ей нужно от Варьки? Будет ли она, предъявлять права на нее?
Вопросов море. Ответов нет.
Звонок в дверь. На пороге кругленькая старушечка с блекло голубыми глазами, в светлом ситцевом платочке в мелкий горошек.
-Принимай, мать, гостью, — сказал Михаил, занося в прихожую два обшарпанных чемодана с авоськой.
Застенчивая улыбка:
-Здравствуй, милая.
-Ну, что ж вы на пороге? Проходите. В комнату проходите, — пригласила я.
Прошла, осторожно села на краешек дивана:
-Может, помочь чем?
-Сидите, сидите. Отдыхайте с дороги. Устали, небось? Сейчас я стол накрою,- засуетилась я. Присутствие незнакомой женщины сковывало. Как вести себя с ней, я не знала. В душе тревога.
-Погоди, милая, успеем еще за столом посидеть. Давай пообщаемся. Познакомимся. Не чужие, чай, внучку мою растите, — голос старческий, но приятный.
Вздохнула, села. Мишка рядом примостился.
-О себе расскажу немного, чтобы знали, что за человека привечаете. Родилась я давно. Мне уж восемьдесят третий годок пошел. Совсем немного осталось, — замолчала, задумалась, продолжила, — С Поволжья я. В двадцатые у нас там голод страшный был. Не приведи, Господь. Вот мы в Среднюю Азию и подались. Там уж я замуж вышла. Выдали меня, — головой покачала, — Человек хороший. Детишек только у нас с ним не было. Не дал, Господь. Жили ладно. Война… Танкистом был. Погиб. Так в танке и сгорел…, — вытерла слезу, — После войны я на Кубань перебралась. В станицу. О замужестве не помышляла. Молодым мужиков не хватало. Куда уж мне — то… С Григорием сошлись. Он одинокий. Я вдова. Моложе, правда, меня был… Мне уж пятый десяток… Забеременела. Даже не поняла. Думала климакс. Григорию сообщить не успела… Вечером с работы возвращался… Машиной сбило его… насмерть… Водителя, так и не нашли. Вот так. Дениска появился. Хорошо соседи… люди добрые помогли ребенка вырастить. Только я с работой этой упустила мальчонку. По малолетке загремел. На стреме стоял… А, там, уж, жизнь наперекосяк пошла. Все по тюрьмам… На свидании последнем он мне про Киру да Варюшку рассказал. Кира — то, как родила, письмо ему написала. Только не нужна она ему была ни с дочкой, ни без дочки… Ни тогда. Ни потом, — замолчала, и, — А, я то, уж, решила Вареньку найти… Родная кровиночка… Нет у меня кроме нее никого. Все ей оставлю. Дом хороший из самана. Теплый. Огород, виноградник. На книжке денежка есть. Все ей достанется. Хотите, признавайте меня бабушкой… Нет… Воля ваша. Как скажете, так и будет…
-Здесь дело в другом, — начал Миша, — Все знают, что Варя – моя дочь. Вдруг, у нее бабушка родная объявляется… Как это будет выглядеть? Нежелательно, чтобы сейчас узнали, что у Вари другой отец…
— Понимаю… Ну, пусть я твоей бабушкой для всех побуду, — подумала, — Троюродной…
-Согласен, — улыбнулся Мишка, — Только Варьку предупредить надо, чтобы не проговорилась.
— Вот и ладненько. А, сейчас, милая, я тебе стол накрыть помогу, — встала баба Дуня.
Звонок в дверь.
Пришли мои родители.
-Мимо проходили. Решили зайти. Выходной день. А у вас гости?
-Бабушка троюродная погостить приехала, — улыбнулся Мишка.
Мама моя Мишку терпит с большим трудом. Как она мне сама сказала:
-Повесила себе на шею хомут из двух детей и рада. Ума совсем нет, хоть и институт закончила. Жила бы с Петром. Ребеночка ему родила и была бы, как у Христа за пазухой ( о том, что у меня не может быть детей мама не знает).
Папа мне, как – то, подвыпивший проговорился, что Петр, после моего ухода, еще долго, через маму хотел меня вернуть.
А Мишка, когда мама завела с ним разговор о наших совместных детях, сразу, чтобы поставить все точки над и, сказал:
-Двое детей у нас есть. Вполне достаточно. Больше нам не надо.
Как мама его на «клочки – тряпочки» после такого заявления не разорвала, не знаю.
Сейчас, увидев бабу Дуню, недовольно поджала губы.
Мишка сделал вид, что ничего не заметил:
-Дядь Коль, пойдем на балкон, пока Варя на стол накрывает.
Накрыла на стол. Пошла за мужчинами.
-Теперь я знаю, на кого ваша Варька похожа — вылитая бабушка троюродная, — сказал папа.
— Так, через поколение или два все и проявляется, — ответила я.
Родители посидели немного, заторопились домой. Я была даже рада этому. Последнее время с мамой очень тяжело общаться.
Так хорошо, что баба Дуня в гостях. Придешь домой и убрано, и наготовлено.
Недели через две баба Дуня затосковала по дому.
Забежала, как – то, в обед, а у нее карты на столе разложены.
-На кур гадаешь? – спросила я.
-Ты откуда знаешь? — на меня уставились поблекшие глазки.
-Так у тебя все хозяйство — десяток кур, собака да кот.
Засмеялась:
-Верно. Время у тебя есть? Хочешь, и тебе погадаю?
-Да, не верю я ни в какие гадания, — засмеялась я, но, посмотрев на бабу Дуню, махнула рукой, — Гадай!
Она разложила карты, посмотрела, помрачнела, сгребла их со стола:
-Что — то не гадается сегодня. Потом, как- нибудь, разложу.

Вот и наступили 90 –е.
С августовским путчем. « Лебединым озером». Танками на улицах Москвы. Распадом СССР. Сменой Ельциным Горбачева.
Великая страна перестала существовать.
Состояние шоковое. В случившееся невозможно поверить.
Но, жизнь идет. Жить надо.
-Вот тебе и обманутая страна. А ты мне не верила. Говорила — ВСЮ СТРАНУ — обмануть невозможно. Оказалось — можно и обмануть, и уничтожить, — говорил мне Мишка на кухне.
-Что дальше? Как жить?- я в полной растерянности.
-Варенька, пока мы живы, надо жить. У нас дети. Соберись, приди в себя и принимай жизнь такой, какая она есть, — успокаивал меня Мишка.
-Но, почему?.. почему?..
-Не хотели крови…
-А, сейчас?..
-Возможно, ее будет намного больше…

Жизнь идет. Варенька поступила в мой институт. Антошка готовится в Пушкинский аграрный на зоотехника.
На все вопросы у него один ответ:
-Посмотрите, что в стране творится. Всегда буду с куском мяса.
-Практичный ты наш, — смеется Мишка.
-Па, хватит. Не буду же я всем объяснять, что хочу работать с животными.
Предприятия по всей стране и в нашем городе закрываются, тысячи людей остаются без работы. Наше УНР прекратило свое существование. Хорошо, знакомые устроили меня в Домоуправление. У них главбух ушла на пенсию, но, в основном, по состоянию здоровья.
Передавая мне документы, говорила:
-Варенька, ни за что бы работу не бросила, тем более в такое время. Давление. Чуть понервничаю — за двести зашкаливает. Так и до инсульта доработаться не долго. А, нервничаю я ежедневно. Может, хоть, дома, поспокойнее будет. Что непонятно, не стесняйся, обращайся. Всегда помогу. Но, ты специалист грамотный, за контору я спокойна.
Через два месяца она умерла. Видимо, с такой жизнью, ей и дома спокойствия не было. Было ей 57 лет.
Вот, так, быстротечна наша жизнь.
Мишка с работы каждый день приходит мрачный.
-Разваливается предприятие, — говорит он, — Такое предприятие. Новый цех собирались строить. Сейчас материалы уже все растащены. Никому ничего не надо. Станки под пресс идут. Утром пришли, станок разобран. Цветмет извлекли. Там того цветмета на копейки, а станок тысячи стоит. На все идут, чтобы выжить. Денег месяцами не платят. Семью кормить надо. Хорошо, ты у меня все понимаешь. Крутишься, как белка в колесе, — вздохнул, — Женька с третьего подъезда, Валеркин отец, повесился.
Для меня это было полной неожиданностью. Я прекрасно знала этого весельчака, никогда не унывающего Женьку… и… вдруг…
-Схожу к Валентине. Может помощь требуется, — сказала я.
-Сходи…, сходи. Пусть и на меня рассчитывает, в случае чего…
Вот, так мы и живем.

Закрыли Мишкино предприятие. Пришел домой чернее тучи.
-Ну, вот, теперь и я безработный. Прокормишь, пока на работу устроюсь? – сев на стул, бесцветным голосом, спросил он.
-Мишенька, главное, мы вместе. Остальное все переживем. Все можно пережить, кроме смерти.
— Так устроиться не куда. Это раньше – « требуются…, требуются…, требуются…» Сейчас работы днем с огнем не найдешь. Все в челночники подались. Ладно, мать, права ты, главное, мы вместе. Нас двое.
-А, дети?
-У них своя жизнь, своя судьба. Вырастить мы их вырастили… Нам вместе, вдвоем, век коротать.
Вот такие повороты в жизни бывают.

Устроился Миша в кооператив водителем — дальнобойщиком. Работает на потрепанной фуре – КамАЗе. Больше ремонта, чем поездок. Время не спокойное. Одни переживания. Дома телефон еще не поставили. Пока Миша в рейсе, на работе ночевать готова. Только по служебному телефону и общаемся.
Боюсь я за него. Рекет. Убийства на трассе. Сны плохие сняться. Поговорить не с кем.
Родители мои часто стали заглядывать в гости. Пока папа с Тошкой в комнате в шахматы играли, мы с мамой были на кухне.
— Мишка давно звонил? — неожиданно спросила она.
— Позавчера. Уже назад едет. Груз там у него какой – то… Волнуюсь я… Сны непонятные снятся. В холодном поту просыпаюсь. По пол ночи уснуть не могу.
-Когда, говоришь, он приедет?
-Не знаю. Как машина себя поведет. Поломок не будет, к концу этой недели.
-Приедет – дашь знать.

Родители ушли. Я места себе не нахожу. Почему мама стала спрашивать о Мишке? Волнуется за него? Он ей всегда безразличен был. Что на нее нашло? Может, знает чего, только мне не говорит? Не спится. На балкон вышла. Ночь. Тихо. В голову лезут странные мысли — если бы курила, точно не одну бы пачку за ночь выкуривала бы.
Тошка спит. Варька в Ленинграде. Теперь — в Санкт – Петербурге.
Не спится.
Под утро забылась тяжелым сном. Снится сырое мясо, мясо. Горы мяса. Туши полу разделанные на полу валяются… кровь кругом… Головы отдельно, отрубленные лежат…
-Мама, мама, ты чего? — надо мной склонился Тошка, — Сон плохой снится? Просыпайся… Успокойся… на тебе лица нет… «Скорую» — вызвать? Ты так стонала… Я со своей комнаты прибежал…
С этого рейса Миша не вернулся. В лесу нашли сожженный КамАЗ. Груза не было.


Говорят: « Время лечит».
Не лечит оно… Просто, со временем, боль притупляется… Рана перестает кровоточить… Затягивается…, но шрам — то, остается…
Особенно, если это потеря родного, близкого человека… Невосполнимая утрата…
Сколько лет уже нет Миши, а, все, как вчера…
Мишу нашли месяца через полтора в том же лесу. Прикопан слегка был…
А, для меня, сразу, как только нашли сгоревший КамАЗ, словно солнце выключили, жизнь закончилась…
Оказывается не так и много отпускается счастья в этой жизни человеку. Словно по лимиту оно выдается…
Пока оно есть, мы его не ценим. Думаем, так всегда будет… Оказывается, нет.
Знакомые меня на улице перестали узнавать. В одночасье превратилась в старуху. Горе никого не красит.
Срочно прилетела из Петербурга Варя.
Только не нужен мне никто. Одна хочу побыть. На работе, как сомнамбула. Все, как в тумане.
Пока Мишу не нашли, я все надеялась, верила, жив он. Да, и потом до конца не осознала…
На опознание в морг ходил папа. Меня не пустил:
-Не надо тебе видеть ЭТО… Пусть для тебя он навсегда останется живым.
Похороны. Миша в закрытом гробу… Плохо помню…
После работы ноги сами, не домой несут, а на кладбище. Сижу у могилы… Вою… Папа приходит, уводит меня домой…
Как — то сидим у могилы ( папа сразу там лавочку поставил ), поздно уже, звезды на небе высыпали…
-Пап, а, ведь ты что – то знал, не зря вы ко мне с мамой, как только Мишка в рейс, приходили?
— Знать не знал, но чувство тревоги никогда не оставляло. Помнишь, к вам баба Дуня приезжала? – я кивнула головой, — Зашел я, как — то к вам, с Мишкой в шахматы поиграть. Вы в кино были. А она мне:
-Хорошо, что пришел. Жду тебя.
Я удивился, конечно, но виду не подал. Сели чай пить. Она и говорит:
— Хотела Варе погадать. Так, не в серьез. Карты разложила, а там смерть одна. Тяжко ей придется. Ты, уж, не оставляй ее. Никого, кроме тебя в душу не пустит. Сможешь помочь – хорошо. Нет — на всю жизнь мертвой останется.
— С кем? С кем несчастье — то случится?- только и смог вымолвить я.
— С Мишей. Солнышком вашим. Всех вокруг, словно солнце, согревает. Добрый, хороший мальчик, — помолчала, — Хорошие люди Богу нужны… Маме, пока он в рейсе был, сны нехорошие снились. Переживает она за тебя. За Катюху меньше… Ты ее постоянная боль.
-Пап, а, это точно он? Ты не ошибся? Не верю… Не хочу верить… Сама бы могилу руками, вот этими, раскопала, гроб бы открыла, чтоб посмотреть… Хоть последний разочек… не могу… Сил нет…
-Ты это, дочка, брось, он это, он… У Антошки спроси. Он со мной был. Как и ты, не верил. Пришлось с собой взять.
А у меня все душа никак не успокоится, глаза постоянно на мокром месте.
Миша приснился. В новом костюме. Ворот рубашки расстегнут. Не любил он галстуков. Улыбается. На душе легко. У меня слезы на глазах.
-Почему ты плачешь? Не надо плакать… Все будет хорошо. Помни — я всегда любил тебя и люблю… Всегда буду рядом, — подошел, обнял. Я почувствовала тепло его объятий. Вытер слезы, крепко поцеловал.
Проснулась с неистово колотящимся сердцем и ощущением Мишкиного поцелуя на губах.
После этого сна слез у меня больше никогда не было. Вытер их Миша. Душа рыдала, глаза всегда оставались сухими.
Много времени прошло. У Вари трое деток — внуки мои. Правнук уже есть, от старшенькой. Мишей в честь деда назвали.
У Антошки двое.
Папу не так давно схоронили. Перед смертью признался, что маме все про меня рассказал. Это, когда после смерти Миши, она все хотела, чтобы я с Петей сошлась. Петя тогда очень опекал меня. А, сейчас я Пете за продуктами хожу. Он все больше дома сидит. И с глазами, и с ногами у него плохо. Мне всегда рад.
-Не удержал я тебя, Варюшка, тогда. Не удержал… — все сокрушается.
С Мишенькой, с маленьким, гуляла. Он в песочнице, я на лавочке. Слышу:
-Варя?
Посмотрела, старик рядом сидит.
-Не узнала? Сильно я изменился.
Захар. Вот, уж, кого не чаяла увидеть.
-Ты прости меня, Варя, за все, прости. Я и так жизнью наказан. Слышала, небось, старший — то мой от наркотиков помер Передоз. Сколько лечили, все бестолку. Младший с компанией нехорошей связался. За групповуху посадили. А там и до суда не дожил — повесился. Повесили…, — помолчал, пожевал губами,- У папы после младшенького — инсульт. Два года за ним ухаживал. Жена ушла. Один я. Сейчас, после инфаркта, только на лавочку и выползаю. За все в этой жизни платить надо. И за ошибки молодости тоже. Тогда мне казалось, что царь по жизни. Никого в расчет не принимал. Думал, так всегда будет. Ан, нет. Бог — все видит и за все спросит.
-У нас сейчас правнук или правнучка лет на десять по старше Мишеньки мог бы быть, — сказала я.
Захар посмотрел на меня долгим взглядом:
— Что же ты смолчала? При таком раскладе отец бы меня за шкирку в ЗАГС отволок. Он человек ответственный, серьезный был. Не то, что мама.
-Потому и смолчала, что твой это ребенок был. А на деле только моим оказался. Я это потом поняла. Судьбой его распорядилась.
-Вот, так, Варя, жизнь поворачивается. Знал бы, и не подошел к тебе. Да, Мишка мне твой очень правильный не нравился. Все досадить ему хотелось. А он только тобой и дышал. Как это он интересно нас вдвоем оставил? Ведь с поля зрения тебя никогда не выпускал. Видимо — судьба. Прости, если сможешь…
— Давно зла не держу. Поправляйся. А, мне правнука кормить надо. Режим. Пойдем домой, Мишенька.

А сейчас ночь. Одна я. Бессонница. Чай попью. Уснуть попробую. Ноги, вроде, перестали болеть. Что это я последнее время одиночеством маюсь? Дети есть, внуки, правнук. А на душе одиноко. Вроде, совсем одна я.
Взгляд от окна отвела… Миша на стуле сидит. Молодой, красивый… Улыбнулся:
-Я за тобой, Варенька. Не торопись. Чай допей. Подожду. Папа твой нас тоже ждет. Встретит.
— Старая я, наверное, Мишенька?- только и смогла вымолвить я
-Нет. Лучше всех. А, душа всегда молода.
Протянул руку…, Я встала, и… мы пошли…
Утром Варе позвонила соседка:
-Иду с магазина, а у нее свет горит. Приезжай. Как бы чего не случилось? Может плохо ей? «Скорую» вызвать надо.
Приехавшая Варя, застала свою маму, сидящей на стуле, с улыбкой на губах, уже совсем остывшую.
Вскоре с дачи приехал Антон.
Вбежав в квартиру, увидев хлюпающую Варю, глухо произнес:
-До последнего не верил… Думал ошибка…, — и, отвернувшись, скрывая слезы, сказал, — А, я ей с дачи огурчиков маринованных привез, как она любит…

2019г.