День Самсона

В дверь постучали. Ира чуть слышно выругалась, закручивая на голове тюрбан из розового махрового полотенца.
— Кто там? — спросила она, уставившись в глазок.
— Ириш, это я — Света.
«Как же так? — думала Ира. — Светка и в такой час? Хотя, с её Костиком!».
— Проходи. — дверь распахнулась, и Свету обдало ароматом персикового шампуня.
— Извини, Ириш. Я, наверное, не вовремя. — она переминалась с ноги на ногу, не решаясь войти.
— Давай, давай, проходи! Не на пороге ведь болтать будем! — улыбнулась Ира и потянула её за рукав. Света вошла и, машинально посмотрев на себя в зеркало, промямлила:
— Солнышко, ты извини, что так поздно. А можно мне у тебя пожить немножко?
— Хм, что опять с Костиком поцапались? Ну, живи, конечно, сколько захочешь!
— Я не долго. Только мать из больницы выпишут, а то страшно одной у неё…
— А что с ней?
— Гипертония. Прямо, напасть какая-то!
— Понятно. Ничего, поправится скоро. А ты что же без чемодана, без вещей?
— А я завтра заскочу, возьму кое-что. Я ведь от матери сразу к тебе, больше не к кому…
Они переглянулись. Ира улыбнулась и убрала тюрбан с головы. Света восхищенно смотрела на неё.
— Ты такая красивая, Ирин! Просто прелесть…
— Спасибо. Ну что, пойдём пить чай?
Вечер тянулся, как остывшие спагетти. Попили чаю, посмотрели какое-то шоу по телевизору. Поболтали, не спуская друг с друга жадных глаз. Так странно всё это выглядело в этот обычный мартовский вечер. И всё-таки ночь наваливалась на них всем своим массивным телом…
— Знаешь что? Ты давай на кровать ложись, а я — на полу.
— Нет. Давай, я — на полу, а ты…
— Свет, это смешно уже. Ты ведь гостья моя, поэтому, давай-ка без лишних слов!
Спорить с нею было бессмысленно. Они улеглись и погасили свет. Никто не знал толком, сколько времени было. Но, наверное, было поздно. Ира уже засыпала, когда сверху послышался шёпот:
— Ирин, ты спишь?
— Почти уже… А что?
— Я не могу заснуть. Мне холодно.
— Укутайся сильнее. Одеяло-то пуховое!
— Я замёрзла совсем, не могу… Да и страшно мне.
— У меня вроде привидения не водятся.
— Я знаю! — она рассмеялась, потом помолчала и сказала чуть слышно:
— А можно я к тебе лягу?
— Зачем?
Не успела Ира ничего сообразить, как почувствовала рядом с собой горячее тело подруги. Они лежали рядом и молчали, вслушиваясь в дыхание друг друга. Ире почему-то стало страшно. Она не шевелилась. В её мозгу всплыли слова из одной книги по сексопатологии: «Эта женщина ночью путём ласк области гениталий вызвала у неё впервые в жизни сильный оргазм...». Ира зажмурилась…
— Почему ты молчишь?
— А что говорить? — глаза Иры бегали в темноте.
— Расскажи что-нибудь.
— Поздно уже.
Они снова замолчали. Потом Света таинственным тоном произнесла:
— А я ведь тебе наврала всё.
— В смысле?
— Про Костика и вообще… — Света куталась в одеяло. — Я с ним уже месяц как порвала.
— А мать, правда, в больнице лежит?
— Не-а, дома она.
— Что же ты её одну оставила?
— Я сказала, что к нему возвращаюсь, она и отпустила меня.
— Вот и заводи детей после этого! — Ира рассмеялась.
— Ты не обижаешься, Ириш?
— Нет.
— Господи, Ириш, ты такая хорошая, такая добрая… — было слышно, как Света плакала, прижимаясь к ней.
Ира почувствовала, как руки девушки обволакивают её тело. Она попыталась отстраниться.
— Свет, не надо…
— Тебе неприятно?
— Просто мне это не нужно, понимаешь?
Рука Светы неохотно отстранилась. Послышалось хныканье.
— Ну что, что такое? – Ира приподнялась на локте и вглядывалась в лицо девушки.
— Меня никто не любит. И ты меня не любишь!
— Ты что с дуба рухнула совсем? Какая любовь?
— Но ты так смотрела на меня тогда, на корпоративе, и я подумала, что нравлюсь тебе!
— Ты это про вторник прошлый?
— Да, вроде.
— Я нажралась тогда сильно. Не помню, кто меня домой даже привёз.
Света молчала. Слова о безразличии потрясали её. Слёзы катились градом. Ира помолчала, а потом выпалила:
— Так ты что лесбиянка, выходит?
— Я этого слова терпеть не могу!
— А что? Вещи надо своими именами называть. — Ира поднялась и включила свет.
— Ир?
— Чего?
— Я люблю тебя.
Девушка остановилась в дверях и обернулась на подругу. Та смотрела на неё снизу-вверх. На щеках Иры вспыхнул румянец то ли от страха, то ли от стыда? Как будто она сама затащила Светку в постель и пыталась взять силой. И всё-таки нужно было не терять самообладания. Она произнесла:
— Понятно. С этим ты и пришла, значит? Что ж, пойдём, отпразднуем!
— Что отпразднуем?
— День, когда ты расставила все точки над «И». – проговорила Ира, ехидно улыбаясь.
Света, молча, последовала за ней.
— Ну, давай! За этот день! — Ира наполнила водкой два гранёных стакана.
— Какой день? — спросила Света, беспомощно опускаясь на стул.
— А не один хуй? Ну, давай!
Ира вложила в руку девушки стакан, потом выпила залпом и занюхала рукавом халата.
— Так ты, правда, любишь меня?
Света кивнула. Она всё ещё держала стакан в руке, отчего тот покрылся испариной. А Ира продолжала ухмыляться, подперев рукой подбородок:
— Любит она меня, гляньте-ка! А что ж не пьёшь-то? Давай! Докажи мне свою любовь! Давай!
Не сводя с неё глаз, Света опорожнила стакан. Горло жгло. Она едва сдержала слёзы и от боли, и от любви.
— Что, хороша водочка-то?
— Нормально.
— Ещё хочешь?
— Нет.
— А что так?
— Не хочу.
— Любишь меня?
— Ир, ты издеваешься?
— Нет, правда, любишь?
— Да.
— За кой хуй?
— Ты что?
— Не, правда, интересно: за кой хуй меня любить можно? Димка говорил, что я — сука, и пизда у меня маленькая, а ещё…
— Перестань!
— А что такое?
— Ты не сука!
— Я не сука, и пизда у меня нормальная?
— Да.
— А ты видела её?
— А где я могла её увидеть?
— А посмотреть хочешь?
— Не сейчас.
— А когда? Хочешь, покажу? Ты ведь хочешь этого!
— Ты пьяна. Я просто люблю тебя, вот и всё.
Ира взглянула в упор на девушку и опустилась на стул. Сжав голову в висках, и растрепав не расчёсанные волосы, она произнесла:
— Если любишь меня — обрежь мне волосы.
— Ты с ума сошла! Я не буду! Нет!
— Возьми нож и отрежь эти ебучие патлы, умоляю тебя!
— Но зачем?
— Может, вся дурь из башки выйдет? А что? У Самсона сила была в волосах, а у меня — дурь! Обрежь их, милая! И я тебя тоже полюблю! Я тебя любить буду!
— Я не могу, Ирочка, любимая! Ты же такая красавица! Я всё испорчу!
Ира взяла из шкафа хлебный нож:
— Режь!
— Я не могу!
— Режь, и я буду любить тебя!
Она нависла над подругой, как грозовая туча. Дрожащей рукой Света взяла нож из её руки. Поднялась. Встала за спиной.
Первый локон бесшумно упал на пол. Затем другой, третий, и так — до тех пор, пока…

«Нет! — Ира вскочила с постели, схватилась за голову и взглянула в зеркало трюмо: — Сон! Господи, слава тебе, Господи! Сон, сон, сон! Ла-ла-ла!». Девушка закружилась по комнате, улыбаясь своему отражению. Сегодня она работала в ночную, поэтому снова бухнулась спать.
Только вечером она узнала, что Света Прокофьева умерла. Повесилась. А, может, её повесили… Кто знает?
Ира была потрясена. И только тогда она вспомнила, что видела девушку во сне. Света приходила к ней, а Ира издевалась над её чувствами. Света приходила искать у неё защиты и любви, но не получила ни того, ни другого. Света приходила проститься…
Как оглушённая, Ира шла по улице, и обжигающие слёзы катились по её щекам. Так она брела долго, пока не увидела перед собой вывеску с неоновыми буквами «Парикмахерская». Ноги сами понесли туда. Сев в кресло, она сказала лишь одно: «Режьте».
Первый локон бесшумно упал на пол. Затем другой, третий, и так — до тех пор, пока…
«Ну вот, Светочка, видишь? Посмотри на меня… Я тебя теперь любить буду. Я тебе обещаю».
Ира улыбнулась своему отражению. День был в самом разгаре. День Самсона.

2008 – 06. 06. 2017