Back

В пёстрой питерской толпе я увидела эти глаза. Я снова увидела эти глаза…
— Ольга?!
Она обернулась, взглянула на меня в упор. Потом черты её лица расслабились, она улыбнулась:
— Ленка? Ты что ли?! Господи, надо же!
Мы устремились друг к другу, обнялись, еле устаивая на ногах от нахлынувших эмоций. Уже через считанные минуты мы сидели в небольшом кафе и пили кофе.
— Ты как тут оказалась? – спросила она меня, улыбаясь.
— Я тут живу.
— В Питере? Здорово! А я так в Кирове и осела.
— Мир тесен, правда? – я посмотрела ей в глаза. – Да ты, наверное, и не вспоминала обо мне все эти годы.
— Да нет, думала, конечно, о тебе… Вспоминала все наши приколы!
Я кивнула и глотнула из чашки.
— Работаешь?
— Да. В санатории медсестрой.
— Ну и как?
— Ничё, нормально!
Мы рассмеялись. Эта фраза была нашей фишкой.
— А ты как? – она глядела на меня своими сияющими глазами.
— Ничё, нормально! – и сквозь смех. – Работаю консультантом в центре реабилитации людей, перенёсших сексуальное насилие.
— Как сложно… — улыбнулась она.
— Весьма сложно, но интересно.
Она в упор взглянула на меня:
— Лен, ты замужем?
Я отрицательно покачала головой.
— А что так?
— Не знаю… а ты?
— Замужем.
— И кто же это счастливец?
— Коля.
— Сокол?
— Ага!
— Ну, вы даёте! Никогда бы не подумала! Хотя… вы друг другу подходите – голубоглазые такие, красивые… Дети-то есть?
— Двое: Миша и Катя.
— Двое? А по тебе и не скажешь. Ты ничуть не изменилась. Как была стройной, так стройной и осталась. Фотомодель…
— Да ладно уж! Фотомодель…
— Красивые, наверное, у тебя дети…
— На меня похожи!
— Значит, красивые. – я глотнула кофе. – Большие уже?
— Мишке – шесть, а Катюшке три будет в декабре.
— Совсем взрослые! Ты прямо – мать-героиня!
Мы помолчали немного, глядя друг на друга, и я спросила:
— Слушай, Оль, а ты где здесь остановилась?
— В общаге медицинской.
— Ты что квалификацию ездила повышать?
— Типа того.
— Повысила?
— Ага.
— Всё понятно с тобой. А уезжаешь когда?
— Завтра утром.
— Оль, а ты ночуй у меня! Хоть с комфортом поспишь!
— А я тебе не помешаю? – кокетничала она.
— Ты – мне? Да никогда! Вспомним с тобой всё. Здесь ведь по душам не поговоришь!
— Это точно!

Через полчаса мы выходили из общаги с багажом моей подруги. Я несла два пакета, а она — большой чемодан. Я всё хотела освободить её руки от невозможной тяжести, но, как и тогда, несколько лет назад, она не дала мне этого сделать.
Такси быстро домчало нас до места.
— Будь, как дома! – улыбаясь, я укладывала в гостиной её вещи.
— Классно у тебя! – она прошла за мной следом. – Сразу видно, что ты здесь живёшь!
— Это почему?
— Столько картин и книг.
Я кивнула. Мы сели на диван.
— Если хочешь, можешь телик включить… — я кашлянула. – Оль, я тебе в спальне постелю.
— Да ты что?! Я и на диване могу! Всё равно, я сегодня не смогу заснуть.
— Почему?
— Я же тебя столько лет не видела! Как можно спать после такой встречи?
— Да, ты права, пожалуй, а ведь тебе надо отдохнуть. Дорога долгая…
— Долгая… — Ольга откинулась на спинку дивана. – Долгая…
— Может зря мы сегодня встретились?
— Перестань! – она похлопала меня по колену и улыбнулась. Этот жест заставил меня покраснеть и взглянуть в упор на подругу студенческих лет. В голове всплыли тысячи воспоминаний.
— Я пойду, приготовлю что-нибудь.
— Да я не хочу есть.
— Всё равно, Оль, тебе нужно немного поесть. Вечер весь впереди. А ты пока можешь музыку послушать. Диски – на полке.
И я ушла на кухню. Мне нужно было куда-нибудь уйти, спрятаться от неё, её глаз. Я вспоминала нашу юность и те чувства, которые жили во мне. Впрочем, почему жили? И сейчас живут. Я снова поняла, что люблю её. Что даже спустя семь лет я испытываю к ней физическое влечение. Я не смогу её забыть. А она? Она поняла что-нибудь? Хотя бы тогда, ведь столько раз я была, практически, на грани. Я столько раз могла сказать ей всё…
Мои размышления затуманились музыкой, послышавшейся из соседней комнаты. Она завела “Fools Garden”. Я вышла в гостиную, поставила блюдо с бутербродами на стол. Потом села на диван. Ольга пританцовывала под “Martha, my dear”. Я не могла оторвать от неё глаз. Наконец, она заметила меня.
— Ой! – рассмеялась она.
— Танцуй, танцуй, у тебя классно получается!
— Да ладно уж!
— Оль, а ты почему их завела? Тебе нравится эта группа?
— Честно говоря, я вообще о них не знала! Мне обложка понравилась!
— А-а… Оль, а ты помнишь, что эта песня звучала в раздевалке 12-го ноября 2008-го года? Ты тогда под неё тоже пританцовывала.
— Да ты, что, Лен? Как я могу это помнить? А у тебя и память, даже страшно!
Покривлявшись ещё немного, Ольга рухнула на диван.
— Прямо, как на свадьбу! – кивнула она на блюдо.
— Не думаю… Ты бери.
— Ну-у… — она взяла бутерброд и откусила маленький кусочек. Я мельком посмотрела на неё. Мне нравилось следить за ней: она кушала, как маленький ребёнок – с удовольствием, ответственностью.
– Ой, Лен, вкуснятина такая!
У меня в груди всё пылало. Её взгляд, казалось, прожигал меня насквозь, читал меня. Я вскочила с дивана. Я поставила в лоток другой диск, стала искать нужную дорожку, со словами:
— Оль, а эту песню ты помнишь?
Из динамиков полилась «По ресторанам» — песня, от которой в своё время она сходила с ума, песня, которая и мне была близка и очень нравилась. Ольга застыла на диване, пытаясь сдержать слёзы, пристально глядя мне в глаза. Она вспомнила эту песню. Быть может, она вспомнила нечто большее… Сейчас она была беззащитна, слаба, беспомощна. И я могла сделать с ней всё, что захочу. Она была в моей власти.
Я робко подошла к ней:
— Можно пригласить Вас на танец?
Она несмело вложила свою ручку в мою ладонь и поднялась. Мы обошли стол и встали друг напротив друга. Потом я нежно притянула её к себе. Она поддалась. Я прижала её к себе ещё сильнее, я заключила её в объятия, и она не противилась. Она тоже обвила меня своими длинными руками, которые всегда восхищали меня. Музыка действовала на нас, подобно вину, опиуму… Танцевали не мы – сегодняшние, а мы — те – юные и счастливые. У неё не было ни мужа, ни детей, она была всё так же свободна и недоступна. Я прятала лицо в её кудрявые волосы, я плакала от любви к ней и от своей беспомощности. Мы смотрели в глаза друг другу, и внезапно наши губы оказались совсем близко… Она посмотрела на меня сквозь полузакрытые веки и коснулась губами моих губ. Секунда… и разряд электрического тока пронзил наши тела. Песня всё ещё лилась из динамиков, мы смотрели друг на друга в упор, пытаясь понять, пытаясь осознать, как вдруг она взяла в ладони моё лицо и стала покрывать его поцелуями… Она плакала. Плакала и я, поняв наконец, чего жаждала все эти годы. Так, обнявшись, сцепившись, целуясь, шепча в никуда какой-то бред, мы дотащились до дивана. Я посмотрела на неё, спрашивая глазами: «Ты, правда, этого хочешь?». Но она уже расстёгивала рубашку, она уже стягивала с меня футболку, она уже освобождалась от лифчика… Я щёлкнула выключателем, и комната погрузилась во тьму.

Тьма. Это длилось… Сколько это длилось? Смогли ли мы сомкнуть глаза? Я уже ничего не помню. Я помню лишь утро, вернее, первые лучи враждебного солнца, направившего все прожекторы на чудовищных преступников, коими были мы. Я лежала на боку и смотрела на неё, ещё дремавшую. Она лежала на спине, обнажённая по пояс. В эту ночь было очень жарко, и одеяло тяготило её. Я же смотрела на неё, завернувшись в плед по самые уши. Я так боялась, что она проснётся, что она уедет, что мы расстанемся… Но я обещала разбудить её.
На часах было ровно шесть, когда мои губы коснулись её бледной щеки. Она открыла глаза, посмотрела в потолок, потом перевела взгляд на меня и произнесла:
— Господи, значит, всё это было на самом деле! Я думала, что это мне приснилось.
— Ты сожалеешь? – ласкала я её пепельные кудри.
— Нет.
— Господи, как я счастлива! Если бы ты знала, как я счастлива! – я придвинулась к ней. Мы стали целоваться. Сквозь слёзы и поцелуи, она произнесла:
— Но нет, нет, нет! Милая, мне надо спешить… О, Боже! Зачем? – она плакала, сидя в кровати. – Зачем? Куда я еду, Господи, куда?
Я не знала, что ответить. Я не могла найти слов. Она смотрела на меня, уставшая и такая красивая, такая близкая и такая далёкая… Что я могла сказать ей? Отговаривать её от поездки, удерживать от возвращения домой, где её ждут муж и дети? А тут? Что ждёт её тут? Любовь? ЛЮБОВЬ? Бред! Или любовь? Я спрашивала её глазами, а она сидела, сжав виски. ЗАЧЕМ ВСЁ ЭТО???
— Я поеду… Прости. Я люблю тебя, но я должна ехать.
— Я всё понимаю. Я закажу такси.
В 8:00 мы стояли на перроне. Мы прощались. Я знала, что вряд ли мы ещё увидимся когда-нибудь. Знала ли это она? Вообще, о чём она думала?
— Оль, прости меня.
— Тебе не за что просить прощения. — она обняла меня и поцеловала в щёку. – Я поняла всё в эту ночь.
— Ты поняла?
— Да. Я люблю тебя. Прощай.
— Прощай.
Она вскочила на поезд. Железная гусеница тронулась, шевеля неповоротливыми конечностями.
Мою любимую уносило вдаль, её уносило навсегда от меня. А мне оставалось только вспоминать всё, что было между нами, и мечтать о том, чего уже никогда не может быть.

2009