Локоны, словно лилии нежны

Каждую ночь, после того как все заснут, я пробирался через колючую, обросшую шиповником и плющом стену твоего сада и залазил на кривую лиственницу в вашем саду. На самой высокой ветке, чуть прогибающейся под моим весом, если удачно повернуть голову, то меж листьев и прутьев можно было увидеть твое окно.
Ты сидела напротив зеркала, спиной ко мне, в своей белой летящей сорочке с кружевным воротником и расчесывала волосы.
Я никогда не видел, чтобы это делала служанка или кто-то из твоих сестер. Ты всегда прогоняла всех из комнаты и распускала прелестные локоны, откладывала в сторону неизменную белую ленту и расчесывала их деревянным гребешком. Может ты даже что-то напевала себе под нос, но я был слишком далеко и слышать этого не мог. Может ты мило болтала ножкой под стулом, но я был слишком далеко и не мог этого видеть.
Твои волосы были прекрасны, они были достойны поэмы, Энеиды и Одессеи, бесконечного множества сонетов. Локоны были нежны, как лепестки лилии, что всегда стояли у тебя на подоконнике, они были цвета облака, опыленного рассветными лучами, цвета золотистой ржи, склоненной к земле тягучим ветром, были мягки как лебяжьи перья, рассекающие воздух лихой белой вспышкой. А еще за ними тянулся шлейф духов, который я улавливал каждый раз, когда ты проходила мимо меня. Этот аромат был весенним, свежим и мягким, но горьким и строгим. Гранат, фиалка и герань, кажется.
Не помню, как мы познакомились. Не помню, как начал лазить в твой сад. Вообще не помню свою жизнь до тебя.
Я хотел сделать тебе предложение на этом балу. Конечно, мы были лишь мимолетно знакомы, но у меня были шансы. Я богат и успешен, мои стихи пользуются большой популярностью, и любая девушка была бы безоговорочно рада получить от меня предложение.
Музыка приглушенно затихла, набирая дыхания перед следующей композицией, а я собрался с духом и устремился к тебе через толпу, что покорно расступалась предо мной как вода. Мы были бы прекрасной парой, я уверен. Ты так мила, красива, умна, строга. Вдвоем мы могли бы покорить мир, рассеивать туман и сумрак и быть чистым светом.
Но когда до тебя осталось всего десяток шагов, я увидел, как какой-то офицер, молодой, едва поросший щетиной, встал на одно колено. Я увидел, как удовлетворенно смотрел на это твой отец, который, видимо, был в курсе. Увидел, как радость, отразившаяся на твоем лице, сменилась искренней любовью. Твой взгляд сочился нежностью. Свечи отбрасывали блики на твои локоны, к которым я никогда не прикоснусь.
Ты бросилась в объятия офицера, а я ушел с бала, почти вылетел подбитой птицей. Я пролежал в бреду и горячке несколько недель, а когда наконец оправился, то сразу пошел в твой сад. В душе моей еще теплился скромный огонек надежды, что, может, ты поссорилась с этим офицером, или он тебя бросил, или что ещё.
Я залез на знакомую ветку и смотрел, сквозь полупрозрачные лепестки твоих лилий на подоконнике, которые словно старались тебя от меня загородить, как этот офицер расчесывает твои блаженные локоны. Как ты поворачиваешься к нему и целуешь. Как сплетаются ваши пальцы.
Решаю, что больше смотреть нет смысла и убираюсь из сада, в который больше не приду, чтобы забыть локоны, которых никогда не коснусь.