Площади горят

— Как вы могли ее упустить! – кричу я, вкладывая в этот крик всю свою ненависть к тебе.
Подчиненные мнутся, опускают глаза. Тупые монахини. Посвятить в инквизиторы – посвятили, а объяснить, как надо действовать – не объяснили.
Я вздохнула и показала рукой, чтобы убирались. Послушные, словно гусыни, они разбежались. Я закрыла глаза и слышала только торопливые шажки и стуки тяжелых деревянных дверей. Когда они все ушли, я тяжело вздохнула.
Твои синие глаза сводят меня с ума. Пий поручил мне поймать одну несносную ведьму. Первый женский инквизиторский орден не может справиться с одной сраной ведьмой.
Прости, Господи.
Нам даже удалось схватить тебя. Ты красивая, очень красивая, так что не удивительно, что тебя подозревают в колдовстве. Тебе удалось сбежать. Не знаю как, когда мы спохватились, то увидели только расплавленный замок и букет барвинок. Чертовка.
Прости, Господи.
Но мы верно шли по твоему следу. Ты ранена, истощена, мы не давали тебе ни передышки, ни шанса восстановить силы. Луна убывает, так что колдовство твое тоже слабеет день ото дня. Почему меня тогда не отпускает образ твоих синих глаз?
— Миледи, мы нашли ее, — врывается в кабинет какая-то монахиня. Органы переворачиваются внутри от предвкушения встречи, и я так рада, что даже не обращаю внимания на ее бесцеремонность.
Я спешу за монахиней, сажусь на лошадь, и наша небольшая группа скачет в селение. Касаюсь небольшого кулона на груди, где покоиться, словно в склепе, сушенный бутон барвинки.
Когда мы прибыли на место ты уже связана по рукам и ногам. Ты улыбаешься. Твои светлые спутанные волосы рассыпались водопадом по плечам, платье порвано, ноги грязные, ты устала. Видно, что наша погоня не далась тебе легко. Я довольна.
Прости, Господи.
Я приказываю соорудить костер прямо здесь. Мне ни к чему твое признание, я и так знаю, что ты ведьма. Хочу избавиться от тебя побыстрее.
Подручные послушно натаскивают у местных хворост и дрова и вбивают на площади столб. Ты пока что в стороне, под охраной, с тебя не спускают глаз. Я больше не могу упустить тебя, ты гвоздь программы.
Вот, все наконец-то готово. Получилось немного криво и не так аккуратно, как те сожжения, на которые я ходила, но это не главное. Главное – что сегодня ты умрешь смертью, которой заслуживаешь.
Ты смотришь на меня своими синими глазами. Улыбаешься. Одними губами шепчешь: «барвинка».
Дрова поливают маслом и поджигают. Пламя медленно подступает, словно боится тебя. Но вот оно медленно начинает облизывать твое платье. Ты кричишь. Твой вопль закладывает мне уши, по щекам текут слезы. Мне нельзя тебя жалеть, я инквизитор. Я сжимаю в кулаке кулон с барвинкой и когда поднимаю заплаканные глаза, твой силуэт едва проглядывается сквозь пламя.
Ноги реагируют на это быстрее, чем голова. Я кидаюсь прямо в пламя, к тебе, в отчаянии протягиваю руки, в надежде успеть хотя бы обнять.
На пепелище остается только кулон.