Да, я приеду домой

С любимыми не расставайтесь

— Обещай, что не будешь долго… Обещай, что приедешь домой, — шептала она, целуя его щеки и губы, роняя на них слезы.

Одна слезинка попала ему в рот и он проглотив ее, нежно коснулся поцелуем ее век, потом его губы опустились на ее нежную белую шею. Он резко перевернулся и перевернул ее. Одной рукой он почти до боли сжал ее грудь, а другой в порыве страсти потянул ее за волосы. Она хотела вскрикнуть, но он поцелуем сдавил ей рот. Окна комнаты давно запотели, словно пытаясь уловить все их дыхание на себя, смакуя их любовный порыв.

Под утро запели первые петухи. Он взглянул на часы — было пол шестого. Пора было собираться. Он вышел на кухню и начал разогревать себе завтрак, параллельно упаковывая вещи в клетчатые сумки. Достал из кошелька загодя купленный билет на поезд в Москву. Еще раз прочитал свое место в купе — тринадцатое. Какая-то тоска съедала его душу; завтрак такой вкусный и желанный не лез ему в горло.

«Ах, если бы остаться, если бы была работа на Украине. Но сколько ты здесь заработаешь?» — тяжелыми тучами мысли застлали ему голову.

В кухню вошла она. Поставила на плиту вариться кофе. Подошла к нему, обняла его своими тоненькими ручками за шею и спросила:

— Почему грустишь, милый? Я буду тебе писать, звонить. Только ты там не задерживайся, обещаешь?

— Обещаю, — сказал он каким-то потусторонним голосом, самому себе неизвестным.

Она опять зарыдала. На плач матери проснулся ее сын от первого брака. Вбежал в кухню и бросился к матери:

— Не плач, мам! Почему ты плачешь? Папа ведь скоро приедет, правда? — семилетний сын и сам начал плакать, но пытался себя сдерживать, вытирая кулачками накатившиеся слезы…

Кофе давно убежало, чем всех взбодрило даже не побывав внутри.

— Пора, — Саша оделся и взял в руки клетчатые сумки, ступил на порог дома. Поставил, а точнее обронил, когда увидел как сынишка дарит ему на память открытку в честь приближающегося дня защитника Отечества.

— Это тебе, пап, — сын дал открытку и ничего больше не сказав, зарыдал.

Его рыдания подхватила и жена. Он обнял ее крепко за плечи и прижал к себе, а вместе с ней и сына.

— Ну все, иду, иду, — сказал громко на зов сигнала подъехавшего автомобиля с братом за рулем. Сбоку сидел отец, также уезжавший на заработки.

— Помогай мамке! А ты, красавица, жди — да, я приеду домой. Приеду. Скоро. Обещаю.

Он взял в руки клетчатые сумки и отправился в темный еще двор в сторону улицы, где ждал желтый Москвич брата.

Какая то тоска или уныние лежало камнем на сердце. Брат с отцом что-то говорили, но он их почти не слышал. Вскоре они подъехали к железнодорожному вокзалу.

Работа на рынке не пыльная, к тому же прибыльная. С утра развесил дорогие восточные ковры — и торгуй себе на здоровье. Покупателям отбоя нет — деньги то и дело текут рекой, особенно когда сезон. Вкусный мясной обед, водка — что еще нужно при сытой жизни? Да, он по началу скучал, но потом и вовсе забыл, что где-то там есть жена, сын, малая Родина… А потом пошли и они — путаны, умело скрашивая одинокие мужские заробитчанские будни.

Да, она все поняла. По голосу, по тембру. Он говорил что любит, что приедет. Хвастался, сколько денег привезет.

— Да, милая, я приеду домой. Скоро. Жди только меня, — отвечал он как-то необычайно сухо, хотя раньше они так подолгу могли разговаривать, несмотря на то, что время на международные звонки стоит дорого.

— Когда? Когда, скажи? — плакала она, тут же ему прощая и не веря еще, что это правда…

— Скоро, подожди, скоро, — и он быстро клал трубку, не желая услышать от нее подозрения об измене.

От непреодолимого вожделенного желания красивой и сытой жизни кружилась голова… С утра рюмка да жирная свиная ляшка в кетчупе, вечером — уличная девка, все та же Ленка с ее страстным сексом подолгу не дающая спать…

От вкусной и жирной пищи вначале было очень хорошо. Но вскоре каждое утро он начал чувствовать боль в левом подреберье. «Пройдет, ничего страшного, это просто усталость» — терпел он боль, глуша ее алкоголем. А потом новая порция острого мяса глушила эту боль. Но не надолго. Боль опять возникала и время от времени что-то покалывало в боку.

— Эй, что с тобой, эй! — закричала Ленка, увидев под утро, как изо рта ее нового любовника течет слюна.
— Алё, скорая! Приезжайте скорей, здесь труп!

Дура дурой, но что поделаешь, если женщина застряла в детском возрасте. Нет он не умер, он просто провалился в кому…

Неделю спустя только отец позвонил своей вроде как невестке и сообщил и подтвердил ее худшие опасения: панкреатит.

— Жди, Лариска. Скоро он поправится, скоро мы приедем. Да, больше не будем пить. Ни капли. И жирной пищи, острой есть не будем. Да, заработали денег, не можем себе позволить, что ли? — агрессивно накричал на невестку свёкр.

Прошла неделя, за ней и вторая. Вот и месяц к концу подходит. Звонок от Лариски:

— Ну что там с ним? — не своим голосом, предчувствуя неладное спрашивает она у свёкра.

— Стабильно, — уже как-то мягче и не многословно ответил тот.

— Может мне приехать, приехать? — спрашивала она. — Одолжу в соседей денег и приеду?!

— Не надо одалживать, могу выслать. Только зачем?! Что ты увидишь здесь?! — вдруг разозлившись на нее прокричал он в трубку.

Она и бросила. Забыть? Да, забыть! О нем, о свёкре, который ничего не рассказывает, а только кормит завтраками — обещаниями что вернутся, что приедут. Но вернется ли он, приедет ли домой?..

Приехал. Как раз к пасхальным праздникам. В цинковом гробу.