Часть 6 (Глава 6)

В последнее время я часто ловлю себя на похмелье. Совсем я тебя распустил. Нельзя так.

Но, тем не менее, я дома, в мягкой постели. В комнате свежо. У меня ужасно болит голова, но будто всё было готово к моему возвращению. На столе два стакана воды, таблетки. Окно открыто, дверь тоже. Одежда аккуратно висит на спинке стула. В мои привычки не входит такая забота о себе, потому, очевидно, стоит поблагодарить Мэтта за неё.

Первая моя мысль этим утром — интервью. Я немедленно должен взяться за работу. Опустив ноги на прохладный пол, я почувствовал зверскую усталость. Сегодня ещё нужно забрать машину. Столько дел, а я не могу пробудить в себе желание жить. Я, наконец, поднялся. Это было отвратительно. Я будто съел что-то несвежее, потому принялся лихорадочно пить всю стоящую рядом воду. Я не должен был пить так много виски. Еле передвигаясь, поплёлся на кухню и, оперевшись на стол, заметил записку.

«Зайди ко мне, как проснешься», — гласила надпись на листке бумаги, неизвестно откуда вырванная.

Вообще я бы не хотел сегодня вообще никуда идти, но может я что-то у него забыл? Фотоаппарат, блокнот и диктофон лежали на комоде, а я, кажется, не брал с собой ничего больше. Я обессиленно упал на близь стоящий стул, положив на стол голову. Как же всё ломит… Мне понадобилось много времени, чтобы наконец прийти в себя.

Я поднялся, накинул халат и вышел в подъезд, как и просил мой вчерашний собутыльник. Позвонил в звонок. Я всегда страшно нервничаю, когда звоню в дверной звонок и особенно стучусь. Тишина. Я слышу лишь, как колотится моё сердце. Наконец замок щёлкнул и передо мной предстал Мэтт, уже при параде. Конечно от моего понятия «при параде» это далеко, но одет он был точно «на выход». На нём светлый брючный костюм с шортами, он накрашен и… эта красная помада, что была на нём вчера. Всё так же великолепно смотрится на нём.

— Ты вовремя, я уже собирался уходить. Как ты?

— Ты что-то хотел? — спросил я, игнорируя вопрос.

— Да… Во сколько ты обычно ложишься спать? — спросил Мэтт, неловко проводя кончиком пальца за ухом.

— Пардон?

— Я хочу, чтобы ты забрал меня сегодня вечером. Можно устроить?

— Во сколько? — вздохнул я.

— Около двенадцати… Поздно?

— Да нет, нормально. Но… почему я? У тебя нет денег на такси?

— Я буду, возможно, пьян. Я самоубийца, если сяду к кому-нибудь в машину. А мне, несомненно, предложат. Хочу, чтобы ты ждал меня возле «Авалона» сегодня в половине двенадцатого. Если надо, я оплачу.

— Не нужно ничего оплачивать. Это будет моя благодарность за твою вчерашнюю помощь. Спасибо. Не знаю, что бы я делал.

Мэтт хихикнул.

— Не за что. Надо было оставить тебя в такси?

Я натянуто улыбнулся ему.

— Не делай так больше, — рассмеялся Мэтт. — Да, если я буду совсем в говно, просто затолкай меня в машину. Я постараюсь не переусердствовать, но… Короче, сам понимаешь, не я решаю.

— Не много ли алкоголя за пару дней? — по большей части это не моё дело. Я ему не отец. Мне просто было интересно, как он сам отнесется к этому.

— Работа есть работа. С утра до вечера сегодня выполняю роль статусной штучки для людей, у которых много денег. Кстати, как тебе? — Мэтт указал на свой костюм. — Давно купил, оказалось впритык. Пришлось экстренно худеть, чтобы, наконец надеть эту прелесть.

— Худеть?.. — задумчиво спросил я, осматривая его вид.

Красная помада. Интересно, на чьей шее или, возможно, чуть ниже она сегодня окажется? Надеюсь, что я заблуждаюсь.

Я отчётливо представил эту картину, как помада на губах Мэтта бледнеет и размазывается от того, как часто эти губы… Хватит. Пора прекратить это. Мэтт пощёлкал пальцами перед моим лицом, и я будто вышел из транса.

— Не думал, что мне так идёт, — рассмеялся Мэтт. Я неудобно прокашлялся. — Теперь буду иметь в виду.

— Извини, задумался о своём.

— Неужели?

— Да… Хорошая одежда… — сухо проронил я, собираясь уходить.

— До вечера, — проводил меня Мэтт, широко улыбаясь.

Я зашёл домой. Заварил себе крепчайшего кофе и сел за работу. Просмотрел фотографии, сделанные Мэттом. Что ж, приемлемо. Красивая женщина с любого ракурса красивая.

***

Затем я вооружился заметками и принялся слушать запись:

Мэтт: «У вас кто-нибудь есть?»

Альма: «Замужем ли я? Да, пожалуй, на своей работе. Люблю её больше всех на свете. Недавно мы ездили в семейное путешествие в Нью-Йорк. Да, это противоположная часть страны, но наша связь достаточно крепка».

Мэтт: «Это очень мило… Вы ездили в Нью-Йорк с коллаборацией с ChanelChanel S. A. — французская компания по производству одежды и предметов роскоши, основанная модельером Коко Шанель в Париже. ?»

Альма: «Да, всё верно…»

Он хорошо идёт. Я записываю, выделяя самое главное. Коллаборация с Chanel, Нью-Йорк… Так, стоп. Она же не ответила на первый вопрос. Чем больше я слушал интервью, тем скорее ко мне приходило понимание, почему Альма выбрала Мэтта в качестве интервьюера.

Мэтт: «Почему в качестве моделей так много мужчин? Это связано с философией коллекции?»

Альма: «Я люблю мужчин».

Мэтт: «Ага…»

Последнее это «ага» было таким растерянным, обезоруженным. Я продолжал расшифровать аудио. Альма крутит им, как хочет. Но я не уверен, что она бы выдала бы мне что-то хотя бы приближённое к этому. Я был зол, но больше на неё, чем на себя…

Мэтт: «Что нас ждет в следующем сезоне?»

Альма: «Мои дизайнеры уже работают над этим».

Мэтт: «И как продвигается?»

Альма: «Не плохо. Я не люблю спойлеры».

Мэтт: «Она будет такой же эпатажной, как и эта?»

Альма: «Эпатажной?»

Мэтт: «Эпатажной».

Альма: «Что за слово?»

Мэтт: «Эм… Дерзкой?»

Альма: «Дерзкой? Я думаю, вы всё сами увидите, когда придёт время».

Идиот… Надо было давить до конца. Я пытаюсь вычленить из этого потока многозначительных фраз хоть что-то стоящее.

Альма: «У тебя красивые глаза».

Мэтт: «Ага, спасибо».

Альма: «Никогда не думал о модельной карьере?»

Мэтт: «Я… Вне параметров».

Альма: «Ты ошибаешься».

Я вспомнил, как Мэтт рассказал мне об этом в машине: «Она сказала, что у меня красивые глаза». Тогда я ответил, что она не соврала. Я вспомнил, как его глаза сияли в свете городских огней. Он был счастлив. А потом мы поехали в бар и напились. И он устроил мне разбор полётов о том, что я неправильно живу.

***

Вскоре интервью было окончено. На руках у меня было всего ничего, но интересные темы всё-таки вычленить было можно. Я не выключил запись, рассчитывая, что она начнётся заново. Но она продолжалась. Я решил, что Мэтт, должно быть, просто её не выключил, чем засорил мне целую кассету. Теперь придётся очищать.

Я так думал, пока не услышал свой голос. Очевидно, здесь я уже пьян. Мой голос немного смазанный. Он громче, чем мне обычно слышалось:

«Почему я не говорил тебе этого раньше?» — спросил я.

«Потому что ты зануда…» — манерно протянул Мэтт.

«Скажи и я буду говорить тебе это всю ночь».

«О, нет, только не пока ты в таком состоянии», — он звучит насмешливо-снисходительно.

«Почему? Брезгуешь?»

«Не-а. Ты мне таким даже больше нравишься».

«Тогда почему нет?»

«Я ужасно устал. Хочу хотя бы немного выспаться. И тебе тоже не помешало бы. Где твои чертовы пуговицы?..»

«Ложись здесь… Я буду только рад».

«Точно не утром, дорогуша, точно не утром».

«Ну и чёрт с ним, с этим утром…»

Я в ступоре сжимаю в руках диктофон. Останавливаю запись. Смотрю несколько секунд в одну точку, затем перевожу взгляд на устройство.

Каким образом это появилось? Это был я? Точно я? Не может такого быть! Я не такой…

Я потряс головой, затем потёр глаза, пытаясь переварить услышанное. Меня охватило неимоверно чувство стыда. Я не уверен, стоило ли мне извиниться перед Мэттом за это или сделать вид, что ничего не было? Как вообще это могло произойти? Мерзость!

***

Я отложил диктофон и взглянул на часы. До выезда осталось часа три. До этого мне нужно забрать машину с парковки. Значит четыре. Я завис, глядя в одну точку, раз за разом прокручивая в голове запись. Может это какая-то ошибка? Может, мне просто кажется? Что со мной происходит? Мои фантазии… Любые мои фантазии опошлялись, если дело касалось этого мужчины. Я брезгую мужчин, я не должен о нём так думать. Тем более он не плохой парень и точно не заслужил такого отношения. Мне так мерзко…

Мерзко от самого себя. Я обязан извиниться перед ним. Надеюсь, я не вытворял больше глупостей в тот вечер. Он так просто говорил со мной этим утром. Так нельзя. Нет, ни в коем случае нельзя. Как я мог допустить такое? Я вспомнил свои мысли утром…

Красная помада. Ему очень идёт красная помада. Но я не должен думать об этом так.

Если бы Мэтт был женщиной, я бы ещё подумал. Нет, я бы думать не стал. Он был бы очень горячей женщиной. Но проблема в том, что он не женщина. Моё поведение, даже мои мысли недопустимы. Мне стало страшно. Я испугался этой стороны себя. Что если он прав? Что если меня действительно интересуют мужчины? Мне противно от одной мысли об этом…

Я положил голову на стол и взъерошил волосы.

Ненавижу своё пьянство. Я стал чужим для себя человеком, тем, кого пренебрежительно избегал. Я зажмурился, затем резко открыл глаза, почувствовал, как дрожит моё нижнее веко. Движение сковала тяжесть в груди, и я нехотя поднялся и подошел к окну.

***

Однажды я пробовал курить…

Это было, когда начал встречаться с Джулией. Она много курила. Мама говорила, что я пахну как пепельница, когда я приезжал проведать родителей. Джулия курила везде. Дома, в машине, везде. У меня перехватило дыхание от этих воспоминаний. Я вспомнил нашу первую совместную ночь… Помню, после неё, я попробовал курить табак. Мы стояли на балконе, она в одном белье, а я в халате. На улице свежо и пахнет кофе. Наша квартира была прямо над кафе. Она курила, а я пассивно вдыхал дым. Мы смеялись, она заигрывала со мной, а я смущался от того, какая красивая женщина сегодня оказалась в моей постели.

Тогда она предложила мне сигарету. Я принял, пытаясь казаться плохим парнем. Девушкам всё ещё такие нравятся? Я никогда таким не был. Очень жалею себя, хотя не должён.

Не должен жалеть. У меня есть всё, а я почему-то себя жалею. Только и умею, что это.

ЭйнштейнАльбе́рт Эйнште́йн — физик-теоретик, один из основателей современной теоретической физики, лауреат Нобелевской премии по физике 1921 года, общественный деятель-гуманист., Леонардо да ВинчиЛеона́рдо ди сер Пье́ро да Ви́нчи — итальянский художник и учёный, изобретатель, писатель, музыкант., Мартин Лютер КингМа́ртин Лю́тер Кинг-младший — американский баптистский проповедник, общественный деятель и активист, получивший известность как самый заметный представитель и лидер движения за гражданские права чернокожих в США с 1954 года до своей смерти в 1968 году., ШекспирУи́льям Шекспи́р — английский поэт и драматург. — все они себя не жалели. Отдавались своему делу полностью. А я трачу время на такое, хотя должен стремиться в их ряды.

Я — МоцартВо́льфганг Амадéй Мо́царт — австрийский композитор и музыкант-виртуоз., я — МенделеевДми́трий Ива́нович Менделе́ев — русский учёный-энциклопедист., я — ЛавуазьеАнтуа́н Лора́н Лавуазье́ — французский естествоиспытатель, основатель современной химии… Я — они. С самого детства. С младенчества. Должно быть с зачатия.

Так почему я здесь?

Почему я в ужасном похмелье сижу на кухне, допиваю несчастный кофе и слушаю на диктофоне, как неумело флиртую с мужчиной, будучи в алкогольном угаре? Почему я боюсь и стесняюсь себя? Почему я с горечью вспоминаю утра, проведённые с любимой женщиной? Неужели это то, что я заслужил? Зачем мне всё это напускное?

Я феномен своего времени.

Так кто сейчас может взглянуть мне в лицо и хотя бы назвать моё имя? Ещё двадцать лет назад могли, а сейчас не могут.

Я вундеркинд.

Я поступил в университет в тринадцать. Не просто в университет, это был Бристольский университетБристольский университет — государственный исследовательский университет в Великобритании… В пятнадцать я говорил на китайском, русском и немецком. В семнадцать я вёл научные международные конференции. В двадцать я женился. В двадцать один моя восемнадцатилетняя жена родила мне дочь. В тридцать один я развёлся. В тридцать два я здесь, сижу за столом и думаю об этом. Я чувствую себя больным. И мне мерзко.

Я иду в душ. Немного взбодриться и смыть с себя всю эту гадость не повредит…