14-я
Эндрю Фримэн Возрастные ограничения 18+
Сегодня утром одной фразой разрушилась вся двухмесячная идиллия. Она, манящая оголенностями тела, вернее приковывающая полное внимание к аппетитной попе, кругленькой, упругой, гладкой, нежнейшей, бегала в нижнем белье, в чудесных трусиках, солидарных с мужскими желаниями, то есть не прикрывающих то, что по своей природе непременно должно быть на виду для беспрерывного очарования и восторга, собиралась согласно будничному расписанию упорхнуть из дому по привычным делам, сосредоточенная и серьезная до комичности в прихорашивании для трудового соответствия с конкретно определенным количеством кремов, туши, губной помады, духов и прочей ерунды, она наверняка уже примеряла пару-тройку штанишек, юбок, блуз, кофточек, оценив их визуальный эффект в зеркале спальни и дефилируя передо мной, жующем за кухонным столиком завтрак, казалось, определялась с одеждой. Нежданным извержением глубоко спящего вулкана прозвучали, прогремели, проревели слова:
— Ты собираешься на роботу? – её сладенькая попка продолжала маячить перед глазами, всё такая же притягательная, как и секунду назад, но ритмичные движения близняшек-половинок, удаляющихся где-то в ванную, начали мгновенно терять смысл. Лава предательского вопросительного предложения обожгла и испепелила разом. Я перестал жевать, нижняя челюсть не могла больше подниматься из-за онемевших мышц и беспомощно провисла.
— Что? – спросил я, чуть не подавившись и кашлянув. – Извини, задумался о прекрасном, не расслышал?
— Интересуюсь, решил ли ты устроиться на работу, все же занятость лучше просиживания дома, я имею в виду общение с людьми, новый опыт…
— Почти устроился, — выпалил я автоматически, для большей убедительности добавив, — ходил на собеседование позавчера, точнее, два дня назад, рассматривают мою скромную кандидатуру.
— Правда? И молчал, не делился со мной…
— Не хотел забивать твою светлую головку хламом.
— Почему хламом? Нет, совсем наоборот, твои планы мне интересны и важны, — моя знойная подружка, от которой разило бы сексом даже в куртке полярника, потопала стройными ножками в спальню одеваться стильно и со вкусом.
Её грудь — возвышающиеся холмики с аккуратными бугорками сосочков цвета чёрного шоколада с молоком — убийственно поражающая изящностью формы. Одна мысль о телосложение этой девушки в целом захватывает дух, математическое соответствие размеров, отпечатанное гением гармонии, потрясает до неизведанных глубин внутреннего космоса. Знали бы алхимики Средневековья о подобной красоте, их поиски эликсира молодости, при такой мощной стимуляции, увенчались успехом, прах художников Возрождения регенерировал в прежнюю плоть и ожил, учуй он запредельным чутьем её великолепие.
Когда мой член входил в её разогретое ласками прелюдии влажное влагалище, звезды на небе усиливали свечения, Луна притягивалась к Земле на апокалиптическое расстояние, километровые волны цунами обрушивались на сушу, что уже терпела вместе с океаническим дном безумные толчки землетрясений, спровоцированные активным расхождением тектонических плит, на планете разгорались масштабные стихийные баталии, они нарастали с каждой фрикцией, с каждым её стоном уменьшался шанс для всякого организма остаться в живых, синхронный оргазм чертил жирный крест на судьбах современной земной поверхности и атмосферы, тонкая геологическая корка растрескивалась, вокруг бушевала кипящая мантия. Я нежился в животном сплетении тел, в объятиях изнеможённой богини любви и мне было плевать на сгоревший мир.
Когда под вулканический гнев попадаешь сам, возникает желание спасти Землю, а в придачу и собственную шкуру. Данный альтруистический вывод мне представился отчетливейшим образом сразу после рокового для наших отношений вопроса. Разрушительного вопроса для идеальных непринуждённых отношений.
Я сидел в сквере на скамьи, листая газету, иронизируя про себя над оглавлениями статей. Никогда прежде не покупал печатную прессу, а уж тем более не читал, с натянутой миной эксперта текущих общественных событий, в публичных местах. Очевидно, моё лицо отображало явный скепсис или даже резкое недоверие к написанному, поскольку подсевшая компаньонка завела речь о практике сознательного искажения фактов журналистами. Я включился в диалог вяло, с легким пренебрежением к поднятой теме, не отрываясь от просмотра. Так мы познакомились. Полагаю я подкупил внимание милой незнакомки отстраненностью и, совпавшим в некоторой степени с её, надменно-мрачноватым настроением. Заиграли гормоны, посыпались искры, возбухла страсть и знакомились мы собственно после незатейливой беседы в сквере у нее дома в постели. Не знаю, может на скамьи у застенчивых березок женскую натуру закружила в обороты моя мужская необузданная грубость, или хладнокровность общения, или особенно отстёгнутый искоса взгляд, но красотка бросилась на меня словно антилопа к водопою в сезон засухи с ненасытной жадностью. Два месяца напролёт мы узнавали друг друга, меняя позиции: энтузиазная партнерша фиксировалась под, над, спереди, сзади, с полуоборотами, лежа, стоя, зависая на мне перпендикулярно… Да грёбанная Камасутра со своими акробатическими трюками завидовала нашей изобретательности, гибкость и раскрепощенность обнажали в хрупкой девушке выносливую дикарку, ищущую экстремальные пути. Два волшебных месяца я совмещал спортивный режим с эстетикой, наслаждаясь изгибами, впадинками, возвышениями…
Намёк покинуть квартиру был неизбежен, по сути, я устроился комфортно на условиях альфонса, но не как закостенелый расчётливый наглец-любовник, а бессовестный гость, который не думает покидать насиженное местечко и злоупотребляет радушием хозяйки. Социальные проблемы никак не стыковались с нашими идеальными отношениями, именуемыми насыщенным фантазией сексом.
Человеку для радостного бытия необходимо немного: воздух, тепло, пища и половые сношения. Понадобилось же некоторым усложнить? Если рассматривать вопрос занятости сквозь социальную призму, то каждый индивид должен иметь одинаковый доступ к природным ресурсам и знаниям. Это если говорить о цивилизованности. Но люди не доросли до подобных высот в своем организационном и моральном развитии (дорастут ли когда-нибудь вообще?) и не обременяют разум туманными абстракциями глобального равенства и справедливости, зато мелочны и предвзяты. Упоминание о работе, целесообразности и полезности общественного труда влечет длинную полемику. Придаваться измерением и сравниванием взглядов и убеждений, в нашем случае, тождественно погребальным хлопотам. Поэтому вскоре после ухода сожительницы я решил не мараться в неприятностях и похоронить разрушенную идиллию немедля.
Мужчине вредно затевать разговоры о сущностях с девушками, можно испортить и себя, пытаясь вникнуть, и спутницу, стараясь убедить. Прекрасный пол наиболее ценен как художественный образ: занимательная картинка и загадочное наполнение, не требующее разгадок. Крайне радикально заявлять, с опаской подвергнуться нападкам обиженных женщин, но животную правду скрывать тоже неблагоразумно: мужское здоровье и счастье требует молодое, полное бодрости и сил, девичье тело. То есть, выражаясь языком физиологии, самки в период от полного полового созревания до начала старения – ядро вожделений сильной половины человечества. Старым тут не место, а малолетние пускай чуть-чуть поспеют.
«Моя бывшая пассия, моя 14-ая, отличная, но возраст её на рубеже старения – двадцать четыре. И потянет в ближайшем поговорить о «серьезном»» — думал я, направляясь отдать ключи от квартиры. Подымаясь в лифте к офису, назойливая память заставила вздрогнуть от приятных воспоминаний прикосновения моих губ к её гладковыбритому лобку и поцелуя пикантных складочек гениталий…
— Макс?! Ты пришёл как по заказу, я думала о тебе… — изумленным голоском пролепетала она и затянула меня в тесную коморку. Повернув дверную защелку, кокетливо развернулась ко мне, прильнула к моей груди, еле касаясь шевелящимися пальчиками, и эффектно скользнула к ногам.
— Диана… — начал я, но её ротик уже поглощал возбуждающийся член, и пришлось умолкнуть. Плавные движения вперед-назад чередовались с упорным заглатыванием, головка везучего органа касалась язычка неба и порывалась в глотку. Минет оказался шикарным. Милая, чудесная Диана сосала не мне, а мужской свободе, ликующей, вселенской! Изворотливость языка довела нижний кончик плоти до несносного блаженного раздражения. Свобода затрубила во всех мирах бытия, слилась с Абсолютом и… брызнула струей спермы в полость, всё еще вибрирующего, рта.
Она сглотнула, облизалась, её глазки пытливо-вызывающе всматривались в мои расширенные зрачки. Я опомнился, перевел дыхание, приподнял обратно штаны, затянул ремень, запустил руку в карман, достал ключи и вложил их в зеркально протянутую ладошку сидящей на коленках девушки. Секундное молчание изгладило игривость красивого личика, исказив в огорчающую догадливость.
— Прощай, — бросил я и ушёл, не рассчитывая на взаимный ответ.
15.03.2015
Эндрю Фримэн
— Ты собираешься на роботу? – её сладенькая попка продолжала маячить перед глазами, всё такая же притягательная, как и секунду назад, но ритмичные движения близняшек-половинок, удаляющихся где-то в ванную, начали мгновенно терять смысл. Лава предательского вопросительного предложения обожгла и испепелила разом. Я перестал жевать, нижняя челюсть не могла больше подниматься из-за онемевших мышц и беспомощно провисла.
— Что? – спросил я, чуть не подавившись и кашлянув. – Извини, задумался о прекрасном, не расслышал?
— Интересуюсь, решил ли ты устроиться на работу, все же занятость лучше просиживания дома, я имею в виду общение с людьми, новый опыт…
— Почти устроился, — выпалил я автоматически, для большей убедительности добавив, — ходил на собеседование позавчера, точнее, два дня назад, рассматривают мою скромную кандидатуру.
— Правда? И молчал, не делился со мной…
— Не хотел забивать твою светлую головку хламом.
— Почему хламом? Нет, совсем наоборот, твои планы мне интересны и важны, — моя знойная подружка, от которой разило бы сексом даже в куртке полярника, потопала стройными ножками в спальню одеваться стильно и со вкусом.
Её грудь — возвышающиеся холмики с аккуратными бугорками сосочков цвета чёрного шоколада с молоком — убийственно поражающая изящностью формы. Одна мысль о телосложение этой девушки в целом захватывает дух, математическое соответствие размеров, отпечатанное гением гармонии, потрясает до неизведанных глубин внутреннего космоса. Знали бы алхимики Средневековья о подобной красоте, их поиски эликсира молодости, при такой мощной стимуляции, увенчались успехом, прах художников Возрождения регенерировал в прежнюю плоть и ожил, учуй он запредельным чутьем её великолепие.
Когда мой член входил в её разогретое ласками прелюдии влажное влагалище, звезды на небе усиливали свечения, Луна притягивалась к Земле на апокалиптическое расстояние, километровые волны цунами обрушивались на сушу, что уже терпела вместе с океаническим дном безумные толчки землетрясений, спровоцированные активным расхождением тектонических плит, на планете разгорались масштабные стихийные баталии, они нарастали с каждой фрикцией, с каждым её стоном уменьшался шанс для всякого организма остаться в живых, синхронный оргазм чертил жирный крест на судьбах современной земной поверхности и атмосферы, тонкая геологическая корка растрескивалась, вокруг бушевала кипящая мантия. Я нежился в животном сплетении тел, в объятиях изнеможённой богини любви и мне было плевать на сгоревший мир.
Когда под вулканический гнев попадаешь сам, возникает желание спасти Землю, а в придачу и собственную шкуру. Данный альтруистический вывод мне представился отчетливейшим образом сразу после рокового для наших отношений вопроса. Разрушительного вопроса для идеальных непринуждённых отношений.
Я сидел в сквере на скамьи, листая газету, иронизируя про себя над оглавлениями статей. Никогда прежде не покупал печатную прессу, а уж тем более не читал, с натянутой миной эксперта текущих общественных событий, в публичных местах. Очевидно, моё лицо отображало явный скепсис или даже резкое недоверие к написанному, поскольку подсевшая компаньонка завела речь о практике сознательного искажения фактов журналистами. Я включился в диалог вяло, с легким пренебрежением к поднятой теме, не отрываясь от просмотра. Так мы познакомились. Полагаю я подкупил внимание милой незнакомки отстраненностью и, совпавшим в некоторой степени с её, надменно-мрачноватым настроением. Заиграли гормоны, посыпались искры, возбухла страсть и знакомились мы собственно после незатейливой беседы в сквере у нее дома в постели. Не знаю, может на скамьи у застенчивых березок женскую натуру закружила в обороты моя мужская необузданная грубость, или хладнокровность общения, или особенно отстёгнутый искоса взгляд, но красотка бросилась на меня словно антилопа к водопою в сезон засухи с ненасытной жадностью. Два месяца напролёт мы узнавали друг друга, меняя позиции: энтузиазная партнерша фиксировалась под, над, спереди, сзади, с полуоборотами, лежа, стоя, зависая на мне перпендикулярно… Да грёбанная Камасутра со своими акробатическими трюками завидовала нашей изобретательности, гибкость и раскрепощенность обнажали в хрупкой девушке выносливую дикарку, ищущую экстремальные пути. Два волшебных месяца я совмещал спортивный режим с эстетикой, наслаждаясь изгибами, впадинками, возвышениями…
Намёк покинуть квартиру был неизбежен, по сути, я устроился комфортно на условиях альфонса, но не как закостенелый расчётливый наглец-любовник, а бессовестный гость, который не думает покидать насиженное местечко и злоупотребляет радушием хозяйки. Социальные проблемы никак не стыковались с нашими идеальными отношениями, именуемыми насыщенным фантазией сексом.
Человеку для радостного бытия необходимо немного: воздух, тепло, пища и половые сношения. Понадобилось же некоторым усложнить? Если рассматривать вопрос занятости сквозь социальную призму, то каждый индивид должен иметь одинаковый доступ к природным ресурсам и знаниям. Это если говорить о цивилизованности. Но люди не доросли до подобных высот в своем организационном и моральном развитии (дорастут ли когда-нибудь вообще?) и не обременяют разум туманными абстракциями глобального равенства и справедливости, зато мелочны и предвзяты. Упоминание о работе, целесообразности и полезности общественного труда влечет длинную полемику. Придаваться измерением и сравниванием взглядов и убеждений, в нашем случае, тождественно погребальным хлопотам. Поэтому вскоре после ухода сожительницы я решил не мараться в неприятностях и похоронить разрушенную идиллию немедля.
Мужчине вредно затевать разговоры о сущностях с девушками, можно испортить и себя, пытаясь вникнуть, и спутницу, стараясь убедить. Прекрасный пол наиболее ценен как художественный образ: занимательная картинка и загадочное наполнение, не требующее разгадок. Крайне радикально заявлять, с опаской подвергнуться нападкам обиженных женщин, но животную правду скрывать тоже неблагоразумно: мужское здоровье и счастье требует молодое, полное бодрости и сил, девичье тело. То есть, выражаясь языком физиологии, самки в период от полного полового созревания до начала старения – ядро вожделений сильной половины человечества. Старым тут не место, а малолетние пускай чуть-чуть поспеют.
«Моя бывшая пассия, моя 14-ая, отличная, но возраст её на рубеже старения – двадцать четыре. И потянет в ближайшем поговорить о «серьезном»» — думал я, направляясь отдать ключи от квартиры. Подымаясь в лифте к офису, назойливая память заставила вздрогнуть от приятных воспоминаний прикосновения моих губ к её гладковыбритому лобку и поцелуя пикантных складочек гениталий…
— Макс?! Ты пришёл как по заказу, я думала о тебе… — изумленным голоском пролепетала она и затянула меня в тесную коморку. Повернув дверную защелку, кокетливо развернулась ко мне, прильнула к моей груди, еле касаясь шевелящимися пальчиками, и эффектно скользнула к ногам.
— Диана… — начал я, но её ротик уже поглощал возбуждающийся член, и пришлось умолкнуть. Плавные движения вперед-назад чередовались с упорным заглатыванием, головка везучего органа касалась язычка неба и порывалась в глотку. Минет оказался шикарным. Милая, чудесная Диана сосала не мне, а мужской свободе, ликующей, вселенской! Изворотливость языка довела нижний кончик плоти до несносного блаженного раздражения. Свобода затрубила во всех мирах бытия, слилась с Абсолютом и… брызнула струей спермы в полость, всё еще вибрирующего, рта.
Она сглотнула, облизалась, её глазки пытливо-вызывающе всматривались в мои расширенные зрачки. Я опомнился, перевел дыхание, приподнял обратно штаны, затянул ремень, запустил руку в карман, достал ключи и вложил их в зеркально протянутую ладошку сидящей на коленках девушки. Секундное молчание изгладило игривость красивого личика, исказив в огорчающую догадливость.
— Прощай, — бросил я и ушёл, не рассчитывая на взаимный ответ.
15.03.2015
Эндрю Фримэн
Рецензии и комментарии 0