Глаза на ладонях

…В восемь пятнадцать,
над миром взлетев,
взвыл торжествующе
дымный клубок!
Солнце зажмурилось,
похолодев.
Вздрогнули оба:
и «боинг»,
и бог!..
(Роберт Рождественский)
Страшная трагедия потрясла это островное государство – атомная бомбардировка городов. Хиросима и Нагасаки стали символом бессмысленного цинизма и бесчеловечности. Жестокий рок и природа сыграли над жителями Нагасаки роль палача и убийцы. Бомба должна была разрушить город Кокура, но сильная облачность не позволила это сделать и самолёт, пролетев ещё полторы сотни километров, сбросил смертельный груз на Нагасаки. Огромное количество облучённых, обожжённых, ослеплённых. Это был Ад на их земле… Август сорок пятого года…
Икуо, родился слепым. Из троих детей одного его, через целое поколение, догнала болезнь той страшной трагедии. Мать, когда кормила его грудью, вглядывалась на провалившиеся в глазницы веки. Тихонько плакала. Промокала краем платка маленькое личико от падающих на его щёчки слёз, а он тянулся к ней ручонками, тихонько прищипывая её грудь, губы, поглаживал по щекам, как будто изучал, представляя её образ в своей маленькой головке.
С того времени, как он начал ходить, в доме не переставляли мебель, не меняли место сушилок с тарелками, чашками, ящичка с ха́си, ножами. Отец часами водил его за руку по комнатам, а он запоминал, запоминал и запоминал, всё реже натыкаясь на предметы. Родители смотрели на него и в душе радовались его успехам. Ходили во дворе дома, запоминая каждый уголок, тропинки, ступеньки. Неотъемлемыми его аксессуарами стали тёмные очки и небольшая, красивая трость. Вскоре перешли изучать улицу. Опять запомнил всё. И продуктовый магазин, с запахом свежего хлеба, и магазин одежды, с резким запахом кожаной обуви. Книжный магазин с запахом типографской краски и небольшой ресторанчик, с запахом саке, якитори и сашими. Замыкало улицу, ставшее любимым ему, кафе. Уже, будучи взрослым, он в выходные дни с огромным удовольствием, почти в одно и то же время, наслаждался прекрасно приготовленным напитком и очень вкусным печеньем с миндальным орехом. Вскоре посещение этого заведения стало не только привычкой, но по большей мере почти ежедневной традицией. Его узнавали служащие и старались, по возможности, держать свободным облюбованный им маленький столик в самом углу помещения. Изучил и запомнил всё, даже встречаемых знакомых отца, узнавая их по запаху сигарет, нежному запаху духов или голосу. Они удивлялись, когда Икуо, приветствуя поклоном, называл их по имени. Смело прогуливался на улице, всё реже постукивая тростью по тротуару.
Однажды он попросил отца.
— Расскажите мне про краски и цвета́ вокруг нас.
Они прошли в комнату. Отец принёс из детской цветные кубики, акварель, карандаши. Разложил всё на столе.
— Обычный свет прозрачен, как капля воды, — начал он, — но если тонкий луч света пропустить через определённую стеклянную фигуру, например пирамидку, то чудесным образом он превратиться в набор цветов.
— Я слышал, — перебил отца Икуо. — Сёстры учили забавный стишок «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан». Быстро можно запомнить.
— Правильно. Каждый – красный. Охотник – оранжевый. Желает – жёлтый. Знать – зелёный. Где – голубой. Сидит – синий. Фазан – фиолетовый, — и отец с каждым названием цвета, вкладывал в ладошку Икуо соответствующий кубик.
— Так свет нашего солнца или луны в мелких капельках дождя или тумана превращается в радугу.
Отец взял руку ребёнка и «прочертил» над столом полукруг.
— Люди видят на небе огромную, цветную дугу, упирающуюся в землю своими концами. Многие фантазёры считают, что это цветная тень солнца или луны, повторяющая их окружность, только в миллионы раз меньше. Учёные объясняют это совсем по-другому, что получается научно скучновато. Между каждым цветом есть промежуточные, как бы перетекающие из одного в другой. Некоторые, при смешивании, дают совершенно другой цвет или оттенок. Но это скорей всего для художников, — заключил отец.
— Как прекрасно быть художником, — немного с грустью произнёс Икуо, провёл ладонью над кубиками и начал складывать. Немного засомневался между красным и оранжевым, затем уверенно первым положил красный, за ним оранжевый. Прислонил к ним жёлтый, затем зелёный. Недолго поводил рукой над следующими кубиками и поставил голубой, синий, фиолетовый. Повернув голову в сторону отца, как бы вопросительно «поглядел» на него.
— Как? Как это у тебя получилось? – изумлённо спросил отец и, перемешав кубики, попросил повторить.
Не менее был изумлён, когда сын уже без колебаний разложил их в том же порядке.
— Но… Как это ты делаешь?
— Я чувствую тепло каждого цвета. Красный греет ладонь, как будь то держишь руки перед камином. Фиолетовый напоминает холодное зимнее небо и звёзды на нём. Вы рассказывали об этом.
Икуо взял в руки белый кубик.
— А это пустой, ни тёплый, ни холодный.
— Это белый цвет, — пояснил отец.
Взял кисточку и на бумаге нарисовал широкую полоску чёрной краской. Придерживая руку сына, чтобы не испачкать его ладонь, поднёс к листку.
— Какой мрачный цвет. Он не холодный, а страшный…
— Это чёрный цвет. Ночь без звёзд, комната без окон, морская глубина. Темно, как в твоих глазах. Цвет горя и траура, но если его смешивать с белым, то можно получить множество оттенков серого, без которого картинка становится плоской, нет теней. И серые дождевые облака не воздушны. Да и на рисунке, чтобы создать его объёмным, используют этот приём.
— Наверно можно нарисовать красивое лицо, оттеняя нужные места.
— Ты как всегда правильно воспринимаешь сказанное.
Они вышли во двор. Икуо обратился к отцу.
— Как я Вам благодарен. Теперь я представляю, какого цвета, вернее теплоты, листья на деревьях, трава, по которой мы ходим. Могу представить, как выглядит птица, так прекрасно поющая в ветвях. И пусть я не угадаю цвета её оперения, но это уже не просто прекрасное пение, но и внешняя красота.
Поднял к небу лицо и, глубоко вдохнув, спросил.
— Сегодня наверно будет дождь? Мне кажется на небе не лёгкие облака, а тяжёлые, серые тучи? Слышите, где то далеко прогремел гром, наверно сверкнула молния, про яркость которой Вы мне рассказали вчера.
Отец с удивлением посмотрел на него, потом, прищурясь, взглянул на горизонт, где только начинал зарождаться ливень с грозой. Тяжёлые тучи сливались с потемневшим морем «свинцовой» тяжестью, освещаемые часто сверкающими молниями.
Глава 2.
Бежит время незаметно, но он не терял его зря. Научился читать специальные книги, писа́ть точками, выдавливая в маленьких металлических квадратиках выпуклые бугорки. Почти постоянно можно было услышать в комнате тихое щёлканье от продавливания специальной палочкой плотной бумаги. Часто читал книги вслух сёстрам и родителям, которые, сидя за столом, очень внимательно, с большим интересом слушали его. Наблюдали, как он уверенно водил пальцами по листку с еле заметными бугорками. Очень нравились русские сказки. В них столько было интересных и добрых сюжетов, волнующих моментов и мудрости. Было над чем подумать. Изучил несколько иностранных языков. Даже успевал брать уроки в спортивном зале по боевому владению тростью. Открылся в нём и талант прекрасного поэта. Поэта, который пишет стихи по своему́, выдуманному «закону» стихосложения, немного не похожим на традиционные стихи его страны.
«Обиды – невзначай, по пустякам раздоры, споры.
Когда один крадёт, мы иногда кричим: «Кругом все воры».
Волнуемся, кричим, на картах погадаем. При встречах иногда молчим, в разлуке мы страдаем…
Мы молимся, грешим, от истины в полшага. И посвящаем жизнь добру, на благо.
Чем дольше ты живёшь – тем больше тянет в скуку.
На что же тратить жизнь? Старайся полюбить и исключи разлуку».
Нет смысла описывать двенадцать лет обучения в специальной школе и получение высшего образования в Университете по специальной программе для слепых и слабовидящих. Итогом всего стала профессия – инженер проектирования информационных систем, с которой, даже будучи слепым, он легко справлялся. С первых лет работы зарекомендовал себя специалистом высокого класса и был востребован. Росла как карьера, так и заработок. Вскоре открыл своё частное предприятие. Купил, рядом с родителями, дом. Сестры вышли замуж, уехали. Радуют Икуо племянниками. Только в редкие приезды сестёр с семьями, берёт Икуо тоска. Были бы рядом, может и стало легче, а так. Приедут, разбередит детвора душу, и уедут. А он вечерами скучает, вспоминая дни встречи. Тоска гложет, да ещё добавилась непонятная грусть, грусть одиночества. И не избавиться от неё никак.
Очередной выходной. Направился в своё любимое кафе, и даже не предполагал, как этот день изменить всю его жизнь.
Проходя мимо ресторанчика, постарался аккуратно обойти небольшую компанию занявшую своим столиком почти весь тротуар. Кто-то прихватил его за край рубашки.
— Не составите нам компанию, — услышал он немного развязный, мужской голос человека, обнимающего рядом сидевшую даму с фужером вина в руке.
Икуо подошёл вплотную, медленно провёл над столом ладонью.
— Благодарю за приглашение, но я не пью алкогольные, а тем более крепкие напитки, — немного слукавил он, не отказывающий себе по вечерам в фужере хорошего вина. — Ну… Разве что угощусь, с Вашего позволения, — и он взял из вазы на столе два огромных апельсина.
Один положил в карман, другой, аккуратно почистив, протянул рядом сидящей девушке.
— Это Вам, как единственной не пьющей алкоголь, — почувствовав, что она сидела с большим стаканом сока.
— Спасибо, — услышал приятный голос молодой девушки.
— Да ты не так и слеп, — раздался всё тот же хамоватый голос.
Икуо резко наклонился к лицу, сказавшего это, и медленно снял очки. От увиденного молодой человек вскочил, чуть не опрокинув стул.
Надев обратно свой неотъемлемый атрибут, Икуо произнёс.
— Огромное спасибо за приглашение, за угощение. Всем удачного дня. Прощайте, — и, улыбаясь, продолжил свой путь.
Успел услышать, как женский голос за столом произнёс.
— Ты хоть бы извинился перед человеком… Когда ты стал таким хамом? Удивляюсь!
Раздался звук резко отодвигаемого стула. Мелкие шажки, явно сдерживаемые кимоно, послышались позади Икуо. Он специально замедлил свой шаг и уже через несколько секунд услышал тот же приятный голос.
— Молодой человек… Извините нас.
— Прекратите. Я уже и забыл про это. Немного заблудился, здесь где-то кафе?
— Я Вас провожу, оно недалеко.
Он согнул руку в ло́кте, она медленно приняла его жест и они, как старые, добрые друзья продолжили путь. Икуо старался идти как можно медленнее, вдыхая аромат её лёгких духов. Чувствовал, как бьётся пульс на её запястье. Внутри пробегала дрожь, когда её грудь, с каждым шагом, прижималась к его локтю. Ему было так хорошо и… немного страшно, что она может почувствовать частое биение его сердца, готового «вылететь» из груди. Никогда ещё он не испытывал такого – молодая девушка, совершенно чужой человек, за такое короткое время возбудила в нём столько прекрасных эмоций. Он готов был идти с ней целую вечность. Но его прекрасные мысли прервал её голос.
— Вот оно, кафе, — сказала она.
— Может моя просьба будет неожиданная, но мне хочется угостить Вас чашечкой кофе с моим любимым печеньем, — и он, не дожидаясь ответа, открыл входную дверь, которая призывно прозвенела колокольчиками, привязанными над ней.
Они прошли вовнутрь.
— Икуо, твой столик свободен. Думаю, закажешь двойную порцию? — раздался голос официантки.
— Обязательно… Спасибо Иошши, — и он, проходя мимо официантки, протянул её апельсин.
Усадил спутницу напротив своего стула. Вскоре принесли кофе и вазочку с печеньем.
— Вы меня обманули? Вы оказывается завсегдатай этого заведения?
— Простите меня, это был единственный способ продлить наше общение…
— Прощаю. Но учтите, это в первый и последний раз.
— Клянусь! Такое больше не повторится, – и они оба рассмеялись.
— Пора познакомиться…
— Я уже узнала, что Вас зовут Икуо. Я – Сумико.
— Какое прекрасное имя, — и он тихонько приложил пальцы к её руке.
Прозвенели колокольчики над дверью. Икуо «всем нутром» почувствовал, как напряглась телом Сумико. К столу подошёл тот хамоватый молодой человек.
— Сумико, можно с тобой поговорить?
Икуо встал из-за стола и спокойным голосом произнёс.
— Молодой человек, уделите мне пять минут, а затем поговорите с Сумико. Не откажите в любезности.
Сумико попыталась встать, но Икуо положил ей руку на плечо.
— Не переживай. Всё нормально. Потерпи пять минут, — успокоил он её.
Она присела, а два молодых человека вышли на улицу. Икуо немного отошёл от людного места, потом повернулся к молодому человеку, секундой перевернул трость и тупым концом упёрся в его подбородок, тихонько приподняв его вверх. Молодому человеку ни чего не оставалось, как немного привстать на цыпочки, его руки безвольно повисли вдоль тела. Локтем Икуо почувствовал под курткой собеседника рукоятку пистолета в кобуре, прикреплённой на специальных ремешках.
— Я так понял, Вы на службе, полицейский, офицер. Буду краток. Сделайте то, что я Вас попрошу. Пока я рядом с Сумико, не попадайтесь…, — он немного помедлил и с улыбкой продолжил. – Не попадайтесь нам на глаза. Вернитесь через минуту в кафе и придумайте, что сказать на прощание Сумико. Извините.
Молодой человек в знак согласия тихонько кивнул головой. Икуо медленно опустил трость и, не оборачиваясь, скрылся за дверями кафе. Ровно через минуту вошёл молодой человек. На лице была неподдельная улыбка.
— Извините друзья, оторву Вас от милой беседы ненадолго. – И обращаясь к Сумико, скороговоркой произнёс. — Не успел сказать там за столом, для чего Вас всех собрал. Получил повышение и через три дня уезжаю в другой город, ближе к столице. Телефон мой у тебя есть. Будут проблемы, звони. Чем смогу, помогу, — обнял за плечи Сумико, пожал руку Икуо. – Может, ещё свидимся. Прощайте, — и скрылся за дверью.
Не только голос и интонация, но даже походка изменилась. Не осталось развязности в движениях, голос был уверенный и дружеский.
— Что ты ему сказал? — с волнением спросила Сумико.
— Ты понимаешь, я отвечал только за себя, за свои чувства. Клятву, данную тебе, не могу нарушить… Сам короткий разговор не интересен, но я дал понять ему, что пока я, с твоего позволения, рядом с тобой, он не должен появляться на нашем горизонте. Может я и не прав, скорей всего неправ. Может и слишком много взял смелости на себя, но поверь, и это не пустые слова. Я влюблён в тебя. Это впервые в моей жизни, что так легко с человеком, которого узнал полчаса назад. Я понимаю, что мой недуг пугает, но буду тебе премного благодарен, если останемся хорошими друзьями.
Он чувствовал, как она внимательно слушает, глядя в его «глаза», скрытые за тёмными очками…
Проводил Сумико, вернее отвёз на такси к такому как у него маленькому домику, в котором она жила с родителями. Прощаясь у калитки, почувствовал взгляд родителей из окошка, а может и придумал сам себе.
Уже дома долго сидел и в порыве эмоций напечатал несколько стихов, потом пошёл к родителям, чтобы за вечерним чаем вкратце поделится прекрасными событиями прошедшего дня. Позже позвонил Сумико и они долго болтали. Он читал ей стихи, она рассказывала про себя.
В один из вечеров Сумико сказала.
— Я хочу пригласить тебя…
Он со смехом перебил её.
— На немое кино?
Многое, что могло обидеть, он превращали в шутку. Так стиралась грань страха, что-то сказать не то, или сделать не так.
— Ты глупенький. Хочу пригласить тебя на концерт моей любимой музыкальной группы.
И они слушали, сидя в зале, а она тихонько рассказывала ему, как выглядят артисты, как оформлена сцена. Он в знак благодарности тихонько сжимал её ладонь.
Глава 3.
Эти тридцать дней встреч пролетели, как один. Было очень грустно, когда из-за невозможности встретиться, оставались только долгие разговоры по телефону, да и они были полны душевного наслаждения.
План на выходной, поездка к морю и избавление ненадолго от городской суеты, был нарушен собирающейся грозой. Ласты, шорты, купальник и крем от загара остались в рюкзачке, повешенном на вешалку в его доме. Сами решили устроить маленький праздник, слушая лёгкую музыку или просто болтая. Сумико колдовала на кухне, что-то шипело на сковородке и кипело в турке. Запах жареных овощей и кофе дурманил. Икуо нарезал купленные роллы, другую снедь. Открыл бутылку с вином и расставил красивые стаканчики. Раскладывал тарелки, при этом, заходя на кухню, не забывал перекинуться парой слов с Сумико, обняв её за плечи и уткнув лицо в её распущенные волосы.
Завтрак был прекрасен. Неожиданно душный воздух из окна сменился прохладным ветром. Шторы на открытых окнах развевало как флаги. Не заметили, как ещё сильней потемнело вокруг. В комнате воцарился полумрак. Гроза началась неожиданно и с такой силой, что в доме стало немного шумно от звука стучащих по крыше крупных капель. Пришлось быстро встать и плотно закрыть створки окон в гостиной. По карнизу снаружи и в стёкла окон забарабанили струи воды, поддерживаемые шквальным ветром. Прошли в спальню, где с подоконника уже стекали маленькие струйки воды на пол. Икуо плотнее закрыл окно. Повернувшись, почувствовал стоящую рядом возлюбленную и, обняв её, нежно поцеловал в губы. Она, не сдерживая своих эмоций, сильно обняла его за плечи, всем телом прижавшись к его груди. Дольше удерживать себя они уже не могли. Дальнейшее предсказать не трудно, обнажённые тела слились воедино. Ветер с дождём ещё сильней застучал в окно. Совсем рядом, почти над самым домом, прогремел гром. Они вздрогнули, но не от звука природы, а совсем по другой причине. Оба со стоном вытянулись в струны, по их телам пробежала дрожь, и они замерли в полном удовлетворении своих прекрасных чувств.
Погладив её по лицу, он с волнением в голосе спросил.
— Ты плачешь? Тебе плохо?
— Почему люди думают, что человек плачет, когда ему плохо. Иногда он это делает непроизвольно, от переполняемого его счастья, — и она крепко обняла его.
Он, видно для успокоения Сумико, начал нежно поглаживал её обнажённое тело, еле касаясь пальцами шеи, груди, живота, ног, а она иногда вздрагивала или напрягалась. Но он чувствовал, что она получает огромное удовольствие. Успокоить не получилось, а вышло всё наоборот, в хорошем смысле этого слова.
Они вернулись к столу и он сказал.
— Я не настаиваю, решение принять можешь только ты. Очень хочется познакомиться с твоими родителями. Я наверно понимаю причину, по которой ты оттягиваешь этот момент. Небольшой конфликт с отцом?
— Это не конфликт. Он очень строг у меня. Свои правила, которые иногда тяжело понимать, да он на нас с мамой и не распространяет их. Для себя в наших отношениях я давно приняла решение и, чтобы кто ни говорил, его уже не изменить. Приходи завтра к обеду. Пора расставить все точки, запятые, вопросительные и восклицательные знаки на свои места.
— У меня к тебе будет одна просьба. Прежде, чем сесть за стол, покажи мне комнату. Не забудь, дорогой мой человек.
Вечерело. Гроза также резко закончилась, как и началась. В уже открытые окна дул тихий ветерок. Икуо отвёз Сумико домой.
На следующий день Икуо специально остановил такси не далеко от её дома и тихонько пошёл по улице, редко постукивая тростью. Сумико видно ждала его, поэтому побежала навстречу и крепко обняла, поцеловав в щёку.
Вошли во двор. Проходя мимо открытого окна, случайно услышали негромкий голос отца Сумико, который был обращён к её матери.
— Ты наверно желаешь, чтобы дочь всю жизнь была поводырём у слепого?
Сумико вздрогнула, но Икуо тихонько, спокойным голосом сказал.
— Не забудь, о чем тебя я попросил. Успокойся. Всё будет хорошо, — и они вошли в дом.
Проявив своим поклоном полное уважение, Икуо был приглашён к столу.
— Отец, мама дайте осмотреться гостю, — и оба молодых влюблённых рассмеялись.
Она взяла его руку и медленно повела по комнате. Он дотронулся до дверцы стоящего у стены буфета, ладошкой погладил по покрытым узорами бокам.
— Какая прекрасная старинная мебель. Сейчас такую найти трудно.
— Ей более ста лет, — услышал он удивлённый голос отца Сумико.
— Какие красивые цветы, — продолжил Икуо, проходя мимо окошка, на подоконнике которого изумительно цвела камелия. – Наверно у себя дома поставлю такие. Как ты думаешь, Сумико, украсят они мой дом?
— Без сомнения, — ответила она.
Возле кухни Икуо вдруг остановился.
— Мне кажется ещё две минуты и пирог с яблоками трудно будет съесть, — с ноткой волнения произнёс он.
Хозяйка дома встала из-за стола и быстро прошла на кухню, откуда раздался её голос.
— Спасибо, Икуо. Успели вовремя, — и через минуту принесла на стол пышущую жаром выпечку.
Все сели к столу. Глава семьи собрался налить в рюмочку Икуо саке, но он остановил его.
— Не могу привыкнуть к крепким напиткам. Мне лучше вина.
Сумико принесла ещё один стаканчик и, наполнив его вином, поставила к руке Икуо.
— Спасибо, — произнёс он.
Отец Сумико предложил выпить за знакомство.
Напряжение потихоньку спадало. Начался обычный застольный разговор, вернее больше говорил отец Сумико, остальные слушали. Особенно внимательно его рассказы слушал Икуо, задавая вопросы и откровенно восхищаясь впечатлениями «старого» капитана про долгое хождение по морям и океанам, посещение разных стран. Про што́рмы, штили. Время в добрых беседах пролетело незаметно. Не было ни какой наигранности и притворства.
Вечерело. Икуо встал и, обращаясь к родителям Сумико, произнёс.
— У меня к вам две просьбы. Одна для меня очень важная, но нарушает все мыслимые и немыслимые каноны. Вторя, для Вас немного грустная. Первая просьба… Я очень хочу быть прекрасным мужем для Вашей дочери.
За столом воцарилась тишина. Раздался спокойный голос отца.
— Решать скорей всего дочке, а нам остаётся только принять её решение. Какя будет вторая просьба? – уже с волнением в голосе спросил глава семьи.
— У моей мамы сегодня день рождения, собирается вся наша семья, поэтому я заберу Сумико. Праздник наверно продлится допоздна, поэтому заночует у нас. Устрою с сёстрами в своём доме, — немного слукавил Икуо.
Мать Сумико встала из-за стола, из комода достала аккуратно сложенную, в красивом пакете, ручной работы вышивку.
— Это моя самая большая работа. Подарите от нас маме с наилучшими пожеланиями…
Попрощавшись, молодые уехали, оставив родителей в глубоком, но радостном раздумье.
Вскоре сыграли свадьбу по всем лучшим традициям. В красоте национальных одежд. Меньше чем через год, видно сработала генетика отца Икуо, родились близнецы, два крепких мальчика, а ещё через некоторое время, Сумико родила девочку – красавицу, копия мама. Жизнь потекла прекрасными семейными и родственными отношениями. Радуются родители.
Вот теперь можно и закончить рассказ. Убедишься, что многие слепые «видят глазами на ладонях» гораздо больше, чем зрячие. И имена наших героев соответствуют их характерам. Сумико – «дитя добра», Икуо — «побеждающий человек „…