Глава 2 (Глава 2)

– Вы, Иван Павлович, зря так ревностно относитесь к этому молодому, подающему надежды живописцу Лавочкину, который возглавляет в нашем музее отдел реставрации и консервации, – сказал Илья Валентинович, седой старичок в старомодном пиджаке, занимающий должность директора Рязанского художественного музея. – Зря. Этот юноша вам не конкурент. У вас с ним разные задачи. Да и вообще, Лавочкин не карьерист. Ему место заместителя по развитию ни к чему. Он, как я слышал от моей помощницы, жениться намерен. Но вот беда, родственники невесты согласия не дают. А та супротив их воли пойти не может.
– Ах, вон оно что, – протянул сорокалетний заместитель по развитию, сбросив соринку с рукава своей новой рубашки. – То-то я смотрю, Лавочкин в последнее время сделался какой-то несговорчивый, скрытный, задумчивый.
В распахнутую дверь выставочного зала, в центре которого возле прошедшей у Лавочкина реставрацию картины Айвазовского «Штиль на море» беседовали Илья Валентинович и Иван Павлович, торопливо вошла худенькая, лет тридцати помощница, одетая со вкусом и, не отводя глаз в сторону, прямиком подошла к директору.
– Илья Валентинович, – проговорила девушка торопливо. – Илья Валентинович. Едет!
– Кто едет? – спросил директор, вскинув кверху брови и оглянувшись на заместителя.
– Проверяющий едет! Из столицы!
– Проверяющий, – повторил Илья Валентинович, точно не расслышав. – Из столицы. Но зачем?
– Не сказали.
– А не по тому ли случаю направили проверяющего? – прошептал Иван Павлович, скосив глаза на картину Айвазовского.
– Спасибо, Катенька, можешь быть свободной, – сказал директор, поспешив избавиться от лишней пары ушей. – Вы думаете, что из-за этого?
– Угу.
– Но как они могли узнать, – прошептал директор. – Ведь мы же не только картину отреставрировали, но и ремонт успели сделать, и даже журнал переписать.
– Мы то успели, но факт остаётся фактом. Пожар был! И картина пострадала!
– Был, да вот только кто об этом говорить станет. Нашим ведь трепаться не выгодно. Все рискуем без работы остаться.
– Наши не станут. Уверен. А вот Лавочкин мог бы и доложить наверх. (Иван Павлович всегда считал Лавочкина чужим).
– Да бросьте вы! – воскликнул Илья Валентинович. – Что же он, Лавочкин, по-вашему, дурак, что ли. Сначала картину отреставрировал, а потом докладную написал.
– Кто же его знает. Может, он это от отчаяния сделал. Своя жизнь не складывается. Так пусть и все остальные пропадут пропадом.
– Ну, даже если и так, – сказал директор. – В чём я совершенно сомневаюсь. То мы же с вами с этим соглашаться не станем. Скажем проверяющему, что никакого пожара не было. Следов ведь нет, да и в журнале поверки пожарной безопасности стоит подпись инспектора. Кому поверит проверяющий? Этому молодому и не опытному реставратору. Или нам, заслуженному деятелю культуры и его заместителю.
– Уверен, что нам, – с сомнением в голосе проговорил Иван Павлович.
– А когда Катя сказала должен приехать проверяющий?
– На этот счёт она ничего не говорила.
Переглянувшись друг с другом, Иван Павлович и Илья Валентинович поспешили вслед ушедшей в сторону малого зала секретарши.
Пока директор и его заместитель гонялись по этажам и залам за Катей, некстати зашедшей на чашку чая в бухгалтерию, мимо парадного входа в музей, толкая перед собой коляску для новорожденных на скривившихся колёсиках, набитую разной утварью, шла полная старушка, одетая в светлую болоньевую куртку и бардовый вязанный берет. Перед ней, точно нарочно сорвавшись с крыльца музея, упала заглавная буква Ха.
– Ах ты, батюшки! – завопила старушка, перекрестившись. – Что же это такое делается. Посреди белого дня людям на головы железки падают.
Оглянувшись по сторонам и поняв, что причитать ей не перед кем, старушка, притихнув, осторожно пихнула ногой лежавший на асфальте предмет.
– Медная, что ли, – сказала она себе, подняв с земли букву и положив её в коляску. – Али латунная. Возьму. Небось, сгодится.
В туже секунду, как старушка скрылась из виду, завернув за угол соседнего здания, на крыльцо музея вышли одетые в чёрные пальто Илья Валентинович и Иван Павлович.
– Не успеем, – протянул Иван Павлович, на ходу оборачивая шарфом шею и застёгивая пуговицы пальто.
– Успеем! – возбуждённо сказал Илья Валентинович, переложив под левую руку большой свёрток бумаги и подойдя к краю дороги, вскинул в сторону правую.
Через мгновение чёрная волга с «шашечками» на крыше, подобрав двух пассажиров, мчалась в сторону железнодорожного вокзала.
– Иван Павлович, нет ли у вас с собой авторучки или карандаша? – спросил Илья Валентинович, развернув в просторном салоне автомобиля лист белой бумаги.
– Нет. А что, позвольте узнать, вы собираетесь нарисовать?
– Я написать хочу, – ответил директор заместителю, после обратившись к водителю: – А у вас, случаем, не найдётся ли чем на бумаге написать?
– Есть, – ответил водитель и, не оборачиваясь, протянул руку с фломастером.
– Что вы собираетесь писать? – заинтересованно спросил Иван Павлович, придвинувшись ближе.
– Диву даюсь! Какой вы, однако, не догадливый, – проговорил Илья Валентинович, посмотрев в глаза своему заместителю. – А вот скажите мне, как, не имея представления о внешности проверяющего, вы собираетесь узнать его среди сотен прибывших поездом пассажиров?
– Так, ну. Я не думал об этом, – замялся Иван Павлович, заёрзав на широком сиденье автомобиля. – А действительно, как мы его узнаем?
– Не мы его узнавать будем, а он нас, – сказал директор, начав выводить большие буквы. – Напишем на листе бумаги два слова. Художественный музей. Встанем напротив выхода из вокзала, и тот, кто подойдёт к нам, будет проверяющим.
– А если проверяющий напротив, увидев плакат, не подойдёт. Захочет, так сказать, сохранить анонимность.
– Какая ему, скажите, с этого может быть польза, если проверяемым, вставшим с плакатом перед зданием вокзала, уже известно о приезде проверяющего? Правильно, никакой! – воскликнул директор, вернув фломастер водителю. – Вот увидите. Проверяющий подойдёт к нам, поздоровается и ещё рад тому будет, что мы возьмём его в нашем с вами городе под свою опеку.
Спустя два часа троллейбус по требованию рассерженных работников культуры остановился у обочины, аккурат напротив входа в здание музея.
– Всё же не подошёл к нам проверяющий, – укорительно проговорил Иван Павлович, нарушив молчание.
– А с чего, интересно узнать, вы решили, что проверяющий должен был приехать непременно сегодняшним поездом? – вспыхнул уставший от дороги Илья Валентинович, остановившись у края крыльца, с которого несколько часов назад упала буква. – Быть может, он только завтра собирается приехать. Вы не подумали об этом. Или послезавтра. Ведь информация о его приезде могла быть не точной.
– Я доверился вашей помощнице, – невнятно проговорил Иван Павлович, почувствовав себя оскорбленным тоном директора.
– В общем, так, – сказал Илья Валентинович решительным голосом. – Продолжаем работать, как работали. И больше никакой паники. А ежели проверяющий приедет, так пусть приезжает. Бояться нам нечего.
Закончив говорить, директор пристально посмотрел в обе стороны улицы и, выбросив лист бумаги в мусорное ведро, вошёл в парадные двери музея. Вслед за ним вошёл и его заместитель.