Глава 5 (Глава 5)

Истосковавшаяся по сыну мать проснулась рано и, ещё не поднявшись с постели, стала прикидывать в уме, чем бы таким особенным и вкусным порадовать на завтрак Филю.
«Помнится, – сказала себе Лидия Владимировна, – мой мальчик по утрам любил лакомиться блинчиками, начинёнными творогом. Но где же я теперь достану творог? Евдокия Николаевна уж лет как шесть назад померла. А Егор Петрович больше не возит в город. Да и вообще, пожалуй, уже и корову продал. Куда ему в семьдесят лет с коровой совладать. Может, испечь пышки? Мука у меня есть. Яйца тоже. И молоко».
– Испеку – ка я пышки, – приказала она себе и, кряхтя, сползла с высокой кровати.
Расчесала перед зеркалом в бронзовой раме седые волосы. Надела нарядное платье и, повязав на ходу новый фартук, вышла из комнаты.
– Ты посмотри! – воскликнул сидевший за столом с чашкой горячего чая Филипп Васильевич, увидев вошедшую на кухню жену. – Новое платье надела и фартук. Неужто для Филиппка вырядилась.
– Ну не каждый же день в доме сын ночует, – обиженно проговорила Лидия Владимировна, – чтобы я могла себе позволить перед ним в лохмотьях расхаживать. Пусть запомнит меня красивой.
– Ничего – то для вас, женщин, нет важнее внешней красоты.
– Так, – отрезала старушка, подойдя к столу. – Давай-ка, дорогой мой, допивай скорее свой чай и сходи куда-нибудь. А я тем временем пышки испеку.
– Пышки! – воскликнул старик и закашлялся, подавившись чаем. – Да ты же их уже лет десять не пекла.
– И теперь бы не стала, да вот только творогу купить негде. А магазинный, ты знаешь, я не люблю. Он не натуральный.
– А я догадался! – воскликнул старик. – Ты хотела пожарить Филиппку, свои фирменные блинчики с творогом! Припоминаю, как он их за обе щёки уплетал, когда был маленьким. Паразит никогда мне не оставлял. Все до последнего съедал.
Филипп Филиппович проснулся на час позже привычного ему времени, почувствовав себя совершенно выспавшимся и отдохнувшим. Он приятно потянулся и, продолжив нежиться в кровати, укутался в тёплом ватном одеяле. «Точно и не уезжал из дома, – сказал себе мужчина, надев очки и обведя глазами комнату, – Всё, как и прежде, на своих местах. На стенах висят мои юношеские рисунки и школьные грамоты. У окна стоят любимые игрушки. И пахнет детством».
Услыхав нетвёрдые шаги отца, проходящего мимо приоткрытой двери его комнаты, советник, притворившись спящим, замер. (Ему хотелось в это первое утро в доме побыть одному). Когда же шаги стихли, он выдохнул и, уткнувшись носом в подушку, подумал о Тамаре. «А ведь где-то в моём старом альбоме могла сохраниться её фотография», – сказал себе Филипп Филиппович и, тихонько поднявшись с кровати, крадучись подошёл к дубовому шкафу. Осторожно, стараясь не издать скрипа, открыл дверцу и, схватив с полки альбом, быстро вернулся в кровать под одеяло.
«Вот она, моя Тамара, – проговорил он, взглянув на пожелтевший от времени снимок, – Я очень хорошо помню, как взял в тот день подаренную мне отцом Вилию, и мы долго гуляли по центру города. Кажется, ей было семнадцать».
В следующую секунду, напугав советника и заставив его в очередной раз притвориться спящим, в комнату вбежала Лиза. Девушка остановилась у изножья кровати брата и, затаив дыхание, прислушалась.
– Я знаю, что ты не спишь, – проговорила она играючи, спустя несколько секунд выжидания. – Знаю.
Советник не реагировал на громкие возгласы Лизы. Продолжал дышать ровно и не шевелиться. И если бы сестре не пришло на ум пощекотать ему пятку, он мог бы еще долго выдавать себя за спящего.
– Лиза! – вскрикнул Филипп Филиппович, захихикав. – Ну нельзя же таким бесчеловечным способом будить спящего человека.
– Ты ведь не спал! – воскликнула девушка, усевшись на кровать брата. – Я слышала, как ты ходил по комнате.
– Ничего я не ходил.
– Ходил! Ходил! Я слышала!
Лиза задорно рассмеялась и, уличив момент, стянула с Филиппа Филипповича одеяло.
– А что там у тебя? – спросила сестра, успев вырвать из рук брата фотокарточку. – Это она? Та самая?
– Она.
– Красивая! Может, всё-таки сходим сегодня к её дому.
– Вздор! – вспыхнул советник, приподнявшись на спинку кровати. – Я тебе ещё вчера сказал, что мне там делать нечего!
– Вот ты опять боишься.
– Да ничего я не боюсь. Только не вижу никакого смысла в том, чтобы ворошить давно забытое прошлое.
– Я вижу, какое оно для тебя забытое, – произнесла Лиза, положив на край кровати фотографию Тамары. – А вообще жаль. Хотя ты прав, лучше не ходить. Зачем этой красивой женщине нужен такой нерешительный и скучный муж.
Филипп Филиппович нахмурился, хотел чем-то возразить сестре. Но увидев вошедшую в комнату мать, распрямил лоб и точно по-детски улыбнулся.
– Доброе утро, – сказал он.
– Доброе утро, сынок, – поздоровалась Лидия Владимировна, обласкав мужчину материнским взглядом. – Лиза, а ты что делаешь в комнате брата? Опять не даёшь ему выспаться?
– Мама, он сам проснулся. Я не будила. Правда.
– Не ругай её, – вступился за сестру советник. – Когда она пришла ко мне в комнату, я и в правду уже не спал.
– Хорошо, не буду, – проговорила старушка, отведя сердитый взор от дочери и, развернувшись к выходу, прибавила: – Ровно через полчаса жду вас обоих к столу. Я поставила пышки.
– Пышки! – воскликнула Лиза, став хлопать в ладоши. – Я очень люблю пышки!
– Как быстро постарела мать, – проговорил Филипп Филиппович, проводив старушку взглядом.
– Этой зимой она тяжело и длительно болела, – начала рассказывать Лиза, перестав хлопать в ладоши и убрав с лица улыбку. – Нам с папой даже пришлось ей вызвать скорую. Но ты же знаешь, маму никакой силой не заставишь поехать в больницу. Да что там в больницу! Она даже из комнаты отказалась выходить, когда приехал врач. Кашляла там, за стеной, надрывалась, но не выходила. А доктору, что оставалось. Ничего. Он постоял несколько минут перед запертой дверью, затем развёл в стороны руки, поднял со стула саквояж и поспешил на следующий вызов. К больному, который будет ему рад.
– Что тут скажешь, – произнёс советник, поднявшись с кровати. – Она всегда была такой.
– Была. А теперь мама постарела. И больше не может продолжать лечить себя народными средствами. Ей необходима квалифицированная помощь специалистов.
– На то её воля. А насильно, знаешь ли, даже совершенно здорового человека, если он не захочет жить, не заставишь.
Аромат, распространившийся из кухни по всему дому, застал Филиппа Филипповича в гостиной, смотрящего на фотографии своего знаменитого и почитаемого в семье прадеда. Первого управляющего Рязанско – Козловской железной дороги. «Не дотянул я до прадеда, – с сожалением подумал советник, – Так и не сумел в люди выбиться».
– Знаешь, почему мой дед, несмотря на множество претендентов, занял должность управляющего нашей железной дороги? – спросил вошедший в гостиную старик.
– Потому как образование получил соответствующее этой должности, – ответил Филипп Филиппович, отойдя от стены и опустившись в кресло.
– Образование то оно, конечно, имело факт существенный, – сказал Филипп Васильевич, расположившись в кресле напротив сына. – Но всё же не менее важным обстоятельством была его предстоящая женитьба на моей бабке Анастасии Филипповне. Дочери разорившегося в те неспокойные годы дворянина. Да, да. Что ты так смотришь, как будто впервые слышишь. Мы с тобой как есть потомственные дворяне.
– Теперь уже не модно быть дворянином. Папа.
– Так вот, женщиной она была властной, – продолжил старик, не обратив внимание на обидную реплику сына. – Прямой. И потому сразу же без колебаний заявила моему деду, что замуж готова выйти только за управляющего железной дорогой. Вот ему и пришлось изо всех сил добиваться назначения. И он добился.
– Ну, без образования ему бы никто не доверил управлять одной из крупнейших в те годы железной дорогой.
– Образование. Образование. Заладил, как глухарь на токовище. Да ничто твоё образование без должного побуждения к действию. Ты вот и образован и воспитан. А выше советника скакануть не можешь. А почему не можешь, знаешь?
– И почему же? – глубоко выдохнув, спросил советник, в очередной раз втянутый отцом в этот разговор.
– Потому что цели у тебя нет.
– Отец, я тебе уже сотню раз говорил, что в министерстве без родственных или дружеских связей невозможно двигаться вверх по служебной лестнице.
– Да жениться тебе надо! – воскликнул старик. – Может, попадётся умная. Заставит тебя мозгами шевелить. Сразу продвинешься.
– Ты опять!
– Мать извелась уже. Каждый день от неё слышу. Когда же это наш Филя женится. Когда женится. Попусту, только надеется. Оттого и болеть чаще стала. Пожалел бы мать. Женился.
Филипп Филиппович смолчал, почувствовав себя виноватым. Затем обернулся и, увидев в дверном проёме мать, прочитал в её глазах надежду. Он мог бы поклясться, что слышал, как они сказали: ну, может быть теперь, после этого разговора с отцом, мой сынок наконец-то женится.
В гостиную вбежала Лиза. Девушка была так рада тому, что в доме гостит брат и пахнет выпечкой, что не заметила даже, как больно на душе сделалось Филиппу Филипповичу.
– Пойдёмте скорее завтракать! – воскликнула она и, обняв брата за шею, поцеловала его в начавшую лысеть макушку.