Глава 8 (Глава 8)

Проснувшись ещё до рассвета, Тамара заварила себе чашку своего любимого зелёного Адыгейского чая и, укутавшись в широкий шаль, села за письменный стол проверить под желтоватым светом настольной лампы контрольные работы учеников третьего класса.
А после того, как за окнами вспыхнула утренняя заря, она позавтракала приготовленной на воде овсяной кашей. Оделась в старенькое, но очень ею любимое коричневое с белыми полосками платье, тёмно-серое, единственное висевшее на вешалке при входе пальто и обулась в новые, совсем недавно купленные на местном рынке, замшевые полусапожки. Окинула взором прихожую и, взвалив на плечо полную тетрадей сумку, отправилась в школу.
Дети издали без всякого труда узнали по стройной фигуре Тамары свою учительницу. Они, обрадовавшись, догнали её и, окружив, наперебой стали забрасывать вопросами. А Тамара Николаевна, будучи внимательной к своим ученикам, старалась каждого их них не оставить без ответа. Ведь она понимала, как были важны те минуты, в которые дети жаждут получить ответ. И как важен хороший ответ.
– Тамара Николаевна, – сказала подошедшая к ней и окружившим её детям учительница биологии. – Опять вам ваши головастики проходу не дают.
– Доброе утро, Ирина Сергеевна, – поздоровалась Тамара, нахмурив брови. – Они не головастики. Они мальчики и девочки. Правда дети?
– Правда! – прокричали хором ученики.
– Дети, – обратилась Ирина Сергеевна к ученикам, слегка наклонившись и растянув в улыбке губы, – оставьте нас наедине с вашей учительницей. Взрослым поговорить нужно.
Дети ещё плотнее прижались к своему преподавателю. Не желая с ней расставаться.
– Идите в класс, – сказала Тамара. – Я догоню вас. Идите.
– Удивительно, как сильно они к тебе привязаны, – проговорила Ирина Сергеевна, проводив детей завистливым взглядом. – Точно, ты им родная. А мои меня порой даже не замечают. Да вот только вчера вечером двое учеников восьмого класса, повстречавшиеся мне на площади, прошли мимо, не поздоровавшись.
– К сожалению, не из всех учеников удаётся вырастить воспитанных людей.
– Точно. Не из всех, – подхватила Ирина Сергеевна. – А в особенности из тех, которые и в школу-то ходить отказываются.
– Оставим это. О чём ты хотела со мной поговорить?
– Помнишь, я рассказывала тебе, что на прошлых выходных познакомилась с интересным мужчиной?
– Помню.
– Сегодня он пригласил меня в кафе.
– Поздравляю.
– Рано поздравляешь, подруга, рано, – понизив голос и оглянувшись по сторонам, сказала Ирина Сергеевна. – Он обещал прийти с другом. А меня попросил привести с собой красивую подругу. Ты же у нас красивая.
– Ах, вон оно что. Я не пойду!
– Как не пойдёшь? Почему?
– Не пойду и все, – ответила Тамара, опустив глаза. – Мне в класс идти нужно. Дети ждут.
– Тома, я не понимаю, почему ты отказываешься. Ведь живёшь одна. Мужика у тебя нет.
– Я детей люблю. Они любят меня. А с мужчинами сложно. Не хочу. Прости. Побегу.
– Ну, беги, беги, – с сожалением пробормотала Ирина Сергеевна и нехотя поднялась на школьное крыльцо.
После окончания уроков Тамара, стараясь избежать встречи с подругой и возвращения к неприятному ей утреннему разговору о мужчинах, проскользнув по коридору к выходу, поспешила домой. А дорогой, сама не зная почему, решила выстирать со всех окон занавески.
Тамара не заводила в своём доме ставшие так популярными у других хозяек бытовые приборы, потому как была убеждена во вреде от них не только традиционному образу жизни русского человека, но и его здоровью. Считала, что от употребления в пищу продуктов, хранящихся в холодильнике, может развиться онкология. Чрезмерный просмотр телевизионных каналов приведёт к слабоумию. А использование стиральной машинки станет причиной излишней неаккуратности. И потому, достав из кладовки широкий оцинкованный таз, она, переодевшись в домашний сарафан, принялась за стирку.
Филипп Филиппович, подойдя к дому Тамары, остолбенел, увидевши за низеньким, как и прежде, уютным заборчиком родимую сердцу женщину, занятую развешиванием на верёвке стираного белья. Он смотрел на неё не моргая, боясь выпустить из виду и вновь потерять. Она же, закончив развешивать бельё, оглянулась и, не узнав его, повернувшись спиной, поспешила в дом.
Этот холодный, мимолётный взгляд Тамары пронзил душу советника больнее, чем нож пронзает плоть. Филипп Филиппович хотел бежать. Но не мог. Не мог сделать и шагу. Не мог и отвернуться. Продолжал смотреть на отдаляющуюся фигуру любимой женщины и страдать. «Забыла, – вопил мужчина, переполненный отчаянием. – Она забыла меня!»
Тамара, точно услыхав мольбы несчастного, остановилась на пороге. Замерла. И вдруг, обернувшись, впилась глазами в бледное лицо советника.
– Филипп, – произнесла она с сомнением в голосе.
– Тамара, – прошептал он осторожно, точно боясь спугнуть.
Лиза, стоявшая чуть поодаль, облегчённо выдохнула, узнав в этой красивой и статной женщине любовь. Преданную любовь, долголетнюю, единственную. Она тихонько, стараясь не обратить на себя внимания, отступила назад и, ещё раз посмотрев на ошарашенного, но счастливого брата, шагнула за угол соседского забора. И, подумав о Борисе, поспешила в сторону художественного музея.
Выйдя из дверей музея на свежий воздух, Лавочкин пошёл прямо по улице, не понимая, куда он идёт и зачем. Вся его и без того запутанная жизнь теперь, после разговора с директором, перестала иметь хоть какой-нибудь смысл. Он, скорее всего, потеряет работу, а вместе с ней потеряет и Лизу.
Почувствовав смертельную усталость, парень замедлил шаг и, доковыляв, сел на первую попавшуюся ему лавочку, установленную в самом центре нового городского парка. Успокаивающий шум веток клёна и тёплые, ласкающие кожу порывы ветра придавали сил. Вскоре он облегчённо выдохнул и откинулся на спинку скамейки. В эту самую секунду Лиза, подкравшись тихонько сзади, прикрыла тёплыми ладошками глаза возлюбленному и, чуть сдерживаясь от смеха, выжидала.
– Я узнал тебя, – сказал Лавочкин подавленно.
– И кто же я? – спросила девушка играючи, умышленно понизив голос.
– Лиза! Перестань! Хватит!
– Какой ты сегодня скучный, – произнесла она, обойдя лавку и сев рядом с парнем. – А я вот менее получаса назад видела, как может в глазах женщины гореть настоящая любовь. Ты не слушаешь меня? У тебя случилось что-то?
– Теперь твой отец тем более не позволит нам жениться, – произнёс он и, повернувшись к Лизе, посмотрел ей прямо в глаза. – Наверное, меня уволят с работы. А другой такой в городе я найти не смогу. Придётся ехать в столицу.
– Я не отпущу тебя! – вспыхнула Лиза. – Даже не думай! А почему тебя хотят уволить?
– Директор решил, что проверяющий, должный приехать из столицы со дня на день, приедет по письму, в котором я сообщил о произошедшем у нас в музее пожаре.
– Ты отправлял письмо в столицу? – сдвинув брови, спросила Лиза.
– Нет, конечно!
– Тогда почему же директор так считает?
– Думаю, что Илья Валентинович пошёл на поводу у своего заместителя. У этого завистливого и тщеславного карьериста, который только и мечтает о том, чтобы поскорее от меня избавиться.
– В таком случае, тебе не стоит беспокоиться. Ваш директор – человек здравого ума. Уверена, он во всём разберётся, – сказала она и оглянулась по сторонам. – Полюбуйся лучше, какая чудесная сегодня погода! Как прекрасна весна! И как хочется любить!