Глава 13 (Глава 13)

Лидия Владимировна, помирившись с мужем, настояла на том, чтобы сын как можно скорее познакомил их с Тамарой.
– Для меня, Филипп, теперь уж каждый прожитый день – не иначе, как подарок, – говорила она с упрёком, разбудив сына ещё до рассвета.
– Но, мама, между мной и Тамарой пока нет ясности, – возражал он, продолжив лежать в кровати, не теряя надежды выспаться.
– А я не спрашиваю тебя, есть ли промеж вас ясность или нет её, – сказала она, поднявшись с края его кровати и направившись к выходу. – А только прошу пригласить Тамару к нам на ужин.
– Но я же говорю тебе, что не могу этого сделать. Ещё рано мне Тамару с вами знакомить. Ещё нет ясности.
Не приняв от сына никаких отговорок и, более того, вынудив его с нею согласиться, Лидия Владимировна уже с обеда начала приготовляться к праздничному ужину. Накрыла обеденный стол белой скатертью. Сервировала его посудой, доставшейся ей по наследству от матери, которую она, в свою очередь, завещала дочери. Охладила заведомо купленную бутылку хорошего шампанского и запекла в духовке утку.
Филиппа и Тамару ожидали к восьми часам, предвкушая прекрасный вечер. Но без пятнадцати минут восемь, нарушив тишину, в дверь ворвалась запыхавшаяся Лиза, державшая за руку Бориса.
– Мама! – воскликнула она, увидев вошедшую в прихожую Лидию Владимировну. – Скорее позови Филиппа. Он нам очень нужен.
– Но Филиппа нет дома, – проговорила старушка, оглядев сердитым взглядом растрёпанные и мокрые от дождя волосы дочери и, посмотрев на Бориса, дружелюбно поздоровалась.
– Добрый вечер, Лидия Владимировна, – сказал Борис, стянув с головы шапку.
– Где же он? – с недоверием спросила Лиза, стараясь, ни сходя с места, заглянуть в комнату и гостиную.
– Он у Тамары.
Услыхав, как в его собственных стенах раздался голос возлюбленного дочери, Филипп Васильевич, сидевший в кресле с газетой, застонал от боли, появившейся в сердце. «Точно я и не хозяин больше в своём доме, – подумал он, – Или умер. Раз Лиза притащила его сюда. Да и зачем? Неужто опять собралась просить меня разрешить ей выйти за него замуж. Не может быть! Нужно отрезать это на корню. Выгнать женишка за дверь – и баста. А её – под замок, чтобы опомнилась».
– Добрый вечер, Филипп Васильевич, – поздоровался Борис с вошедшем в прихожую отцом Лизы.
– Папа! – вскрикнула дочь, увидев отца. – Бориса хотят убить!
Филипп Васильевич, никак не ожидавший услышать такого, оставил намерение выгнать Бориса. И, остановившись, в изумлении посмотрел на жену.
– Что ты такое говоришь, – сквозь зубы проговорила Лидия Владимировна, сочтя дочь помешавшейся. – Кто может желать его смерти.
– Иван Павлович, – сказала Лиза. – Заместитель директора музея, в котором работает Борис.
– Это правда? – спросил Филипп Васильевич, впервые посмотрев Борису в глаза.
– Правда, – ответил он, не пряча взгляда.
– Покажи им руку! – воскликнула Лиза, подняв рукав его куртки. – Покажи!
Филипп Васильевич, сталкиваясь в прошлом с кислотными ожогами, узнал их в образовавшейся на коже Бориса сухой и твёрдой корке.
– Раздевайся, – сказал он юноше и повернулся к жене. – Отведи его к раковине, пусть хорошенько промоет водой ожёг и дай ему чистую рубаху. Ту самую, которая мне уж как лет двадцать назад перестала быть в пору. А ему в самый раз будет.
В прихожей было подозрительно тихо, когда Филипп Филиппович, пропустив вперёд Тамару, вошёл следом. Где-то в глубине дома слышались приглушённые голоса его отца и матери. Но один голос, третий показался советнику незнакомым. «Может они телевизор сели смотреть? – спросил он себя, – Но зачем тогда настаивали на том, чтобы я пригласил Тамару, раз не дожидаются. Не понимаю».
Из уборной к себе в комнату, не заметив их, прошла Лидия Владимировна и через несколько секунд с какой-то тряпкой в руках тем же маршрутом вернулась в уборную. Затем из гостиной с аптечкой выбежала Лиза и, тоже не заметив Филиппа и Тамару, скрылась в уборной. Незнакомый голос, как теперь уже догадался советник, доносящийся из уборной, рассыпался в благодарностях. «Да что они там делают! – наконец возмутился Филипп Филиппович, – И чей это голос!»
Он поспешил помочь Тамаре раздеться, повесив её серенькое пальто на вешалку. Затем разделся сам и хотел уже было пойти в уборную, но, остановившись, решил тактично дать себя услышать.
– Кхе. Кхе.
В прихожую на кашель брата вбежала Лиза. Сестра была так сильно растрёпана и красна лицом, что советник уже не знал, что и подумать. Ему неловко сделалось перед Тамарой. Он пригласил любимую женщину домой на ужин. А тут происходит что-то совершенно невообразимое. Из уборной в комнату ходит мать. Слышится чей-то незнакомый голос.
– Филипп! – выпалила Лиза. – Хорошо, что ты вернулся. Бориса хотели убить, но мы вовремя успели принять меры.
Тамара вскрикнула. В прихожую вошла Лидия Владимировна, за ней проследовал Филипп Васильевич и следом Борис, одетый в отцовскую рубаху.
– Я ничего не понимаю! – воскликнул советник, оглядев родственников и Бориса. – Что здесь происходит? И кого хотят убить?
– Бориса, – повторила Лиза.
– Бориса? – он бросил взгляд на юношу. – Но кто?
– Начальник, – проговорила Лиза. – Тот самый, которого из музея увозила скорая.
Лидия Владимировна, чуть отойдя от остальных в сторону и словно отгородившись стеной от происходящего, смотрела полными надежды глазами на Тамару. «Как хороша эта девочка, – говорила себе старушка, – Белокожа. Стройна. Точно Бог в награду за все наши страдания послал её Филиппу». Тамара, поймав на себе взгляд Лидии Владимировны, мило улыбнулась ей в ответ. «А как она держится, – продолжила старушка, – И улыбка. Такой улыбкой могут быть одарены лишь только добрые и порядочные люди. Тамара непременно добрая и непременно порядочная».
– И долго ещё мы будем продолжать стоять в прихожей? – спросил советник, повысив голос. Ему хотелось поскорее пройти на кухню или в гостиную, без разницы, и тем создать для Тамары более комфортные условия. – Нельзя же гостей держать в прихожей.
– Пройдёмте к столу! – скомандовал Филипп Васильевич, указав рукой направление. – И ты, – он посмотрел на вжавшегося в стену Бориса. – пожалуйста, присоединяйся к нам.
Прожив долгую жизнь и повидав множество разного народу, Филипп Васильевич научился отличать, как он выражался, путёвых людей от непутёвых. Потому, взглянув в глаза Бориса, понял, что перед ним с обожжённой кислотой рукой стоит настоящий мужчина, который сможет быть надёжной опорой для его дочери. «Нет, – сказал он себе, последним входя на кухню, – Я, конечно же, не нарушу своего слова и не позволю Лизе выйти замуж до окончания учёбы. Но против того, чтобы они проводили вместе время, я больше возражать не стану».
– Но Филипп, папа! – воскликнула Лиза, остановившись у обеденного стола. – Как быть с Борисом! С его рукой! С начальником!
– Лиза! – прикрикнула мать, которой не хотелось портить сегодняшний вечер.
– Не беспокойся, – сказал Филипп, проведя рукой по спине сестры. – Завтра утром мы обязательно это обсудим.
– Ты обещаешь?
– Обещаю.
Бориса посадили за стол рядом с Лизой, по левую руку от Лидии Владимировны. Филипп сел по правую руку от отца. А Тамаре досталось самое почётное и одновременно с этим самое заметное место за столом. Всем, ну, может быть, только кроме одного Бориса, который ещё не успел обвыкнуться в доме родителей Лизы, хотелось непрестанно смотреть на неё.
Филипп Васильевич желал, чтобы сыну досталась не скандальная жена и не фря. Чтобы была послушной. Могла убраться в доме. Приготовить обед. Постирать. Чтобы ухаживала и заботилась. Он, как и многие мужчины, проживший долгие лета с женщиной, справедливо полагал, что нет лучшей жены, чем та, которая не вступает с мужем в спор. А матери Филиппа была важна природная красота Тамары и её ум. Ведь она так сильно мечтала о красивых и умных внуках.
– Скажи, дорогая, – спросила Лидия Владимировна Тамару сразу же после того, как все выпили за знакомство и закусили, – а у вас с Филиппом это серьёзно?
Советник, подавившись говяжьей котлетой, закашлялся и быстро покраснел. Он, конечно же, знал, что его мать – женщина прямого толка, но что бы она вот так, без церемоний, в лоб спросила о подробностях личной жизни у женщины, с которой знакома не более получаса, он и предположить не мог.
– Мы с Филиппом давно не виделись, – проговорила Тамара ровным голосом, положив свою руку на руку советника, и по-доброму взглянула на старушку. – И успели привыкнуть к одиночеству. Потому теперь нам необходимо время, чтобы вновь узнать друг друга.
Лидия Владимировна оценила ответ Тамары и в особенности порадовалась той нежности, с которой женщина накрыла своей ладонью руку её сына. Старушка улыбнулась в ответ и, с любовью посмотрев на Филиппа, пустила слезу.
После ужина советник, удовлетворённый вечером и чувствуя себя от выпитого им шампанского на подъёме, признался Тамаре в любви, когда они, свернув на Липовую улицу, обнялись, остановившись у её заборчика.