кофемашина

Тридцать лет Авдотья заходит в одно и тоже кафе. Уже поменялись эпохи, тысячелетия, политические строи, выросли дети, а сама Авдотья постарела, но кафе, претерпевая всякие переделки, ремонты, все так и оставалось на своем месте, да еще и «девушка», стоящая за прилавком, оставалась все той же, без особых изменений и как будто без возраста. Это место самой Авдотье казалось какой-то квантовой дырой во вселенной.
А пошло все с того времени, когда женщина, тогда еще молодая девушка, начинала свою трудовую свою трудовую деятельность медицинской сестрой детской больницы.
Особо тяжело ей давались ночные смены. Утром болела голова, накатывала тошнота, да так, что ни чай, ни еда не шла за завтраком, поэтому она шла домой пешком по набережной, дышала полной грудью в любое время года и погоду.
Где-то посередине пути и находилось то кафе. Тогда это был просто уголок в кондитерском магазине, гле стояла огромная старинная, громоздкая такая кофе машина. И все ее детали пропитаны были ароматом зерен арабики, поэтому, наверное, сам напиток был божестввенным на вкус. Авдотья даже не понимала, что в этом уголочке было такого, почему ее притягивало сюда снова и снова.
Конфеты в том магазине продавали местные, фирменные. Это самые вкусные, ароматные сладости для всего нашего города до сих пор. Поэтому в этом кондитерском так сильно пахло шоколадом и кофе. Разве можно было просто пройти мимо?
То ли из-за особенностей штукатурки на стенах или каких-то деталей интерьера, там было еще и удивительно тихо. Звуки как будто тонули в вате, поэтому никто никому не мешал: ни продавцы, ни покупатели, ни посетители.
А про последних надо сказать особо. Наверное однажды окунувшись в атмосферу этого уголка пряных ароматов, убаюканный волшебной тишиной, человек просто влюблялся в это место и становился завсегдатаем.
Тут сиживал за чашкой кофе с конфеткой риэлтор, встречаясь с клиентами. Захаживал дядечка неопределенного возраста с огромными печатками на пальцах, интеллигентного вида, еврейской национальности, такой сухощавый, сгорбленный, так и напрашивалось: … кощей над златом чахнет… Наверняка торговец не совсем легальным товаром.
Магазинчик находился в большом элитном доме, да еще на центральной аллее города, ведущей на набережную, где рядом просто вереницей располагались на разный достаток, вкус кафе, кондитерские, ресторанчики и просто фастфуды, которые открывались, прогорали, закрывались, обновлялись. Но этот уголок с громоздкой старинной кофе машиной продолжал существовать. Со временем он отделился от магазина, обзавелся своим помещением и стал полноценным кафе.
Там появился алкоголь, казалось бы… Но даже пьянство там было каким-то милым! За столиками собирались то женские кампании, где солидные бабульки пили шампанское, или вино, отмечая неожиданную встречу. Семейные пары заходили выпить коньячку, пока дети ели мороженное в таких старинных железных креманках на тонких ножках, как в детстве. И атмосфера была в этом кафе, как тогда, когда в детстве мы с сетрой любили ходить с папой в чайную, потому что он нам там покупал такие же трубочки с белковым кремом, какие продавали и тут (тоже изобретение нашего местного ресторана, как и знаменитые котлеты «по-Киевски»), эклеры в липкой шоколадной глазури, а сам пил пиво и чинно разговаривал с мужиками. И не было тогда в этом никакого нарушения прав ребенка и жестокого обращения.
Но что удивительно, так это то, что у кафе не было названия. На вывеске красовалось: Кафе.
Но почему-то мы его между собой называли Дюймовочка. Это еще была одна загадка, как и квантовая составляющая самой атмосферы в этом заведении.
Сегодня Авдотья с подругами собирались в театр Музыкальной комедии, что находился рядом с «Дюймовочкой». Естественно, что место сбора и было кафе. Та пришла первая. Заказала себе черный кофе, пятьдесят грамм коньяку, он здесь недорогой, но проверенный годами, пирожное. Заняла столик на троих, сидела наслаждалась едой, смаковала коньяк, а сама, ожидая подруг, рассматривала публику.
Столики в эркерах у окна были заняты кампаниями, за одиночным у стены сидел нестареющий «кощей», он здесь ужинал практически каждый вечер.
И хотя время было довольно позднее, в кафе зашла бабушка с внуком. Женщина видная, лет 53, уже тронутая возрастными изменениями, но тщательно за собой следящая. Скорее всего они живут тут рядом, на выходных я часто вижу эту парочку, заходят после прогулки перекусить. Прекрасно понимаю эту бабушку: уж лучше погулять с внуком, чем стоять самой у плиты, игнорируя ребенка, который это время потратит тупо на интернет. А еда тут вкусная, ее доставляют из одного из лучших ресторанов города по сносным ценам.
Мест для двоих не оказалось, поэтому пришлось садиться за большой стол с диванами.
В уголочке сидела пара влюбленных, вернее «знакомящихся». Взрослые люди, по разным причинам в таком возрасте одинокие, пытались строить отношения. «Девушка» неопределенного возраста сидела с красным лицом, то ли от смущения, то ли из-за климакса, то ли от выпитого алкоголя. Но «молодой человек» смотрит на нее взглядом, полным симпатией, пропуская мимо глаз ее нелепые наклеенные ресницы — значит старалась, хотела понравится, то неожиданно выступивший пот на лбу. Авдотья видела их пару раз, гуляющих по Набережной, наверное, отношения все таки складываются положительно.
Надо сказать, что в нашем небольшом провинциальном городке создается впечатление, что все друг друга знают, и это не лишено оснований, потому что где-нибудь все обязательно пересекаются: поликлиника, магазины, театр, концерты, набережная…
Вот еще одна пара зашла. На этот раз папа и дочь. Их я тоже знаю давно. Особенно мужчину. Потому что он актер одного из местных театров.
В маленьком провинциальном городе людей, влюбленных в этот город, делающих для его жителей что-то особенное, благодаря «сарафанному радио» все знают чуть ли не в лицо.
В одном очень уютном старинном особничке, а их у нас так мало, потому что наш город фашисты в 1942 году сравняли с землей, расположился винный бар, где проводились читки пьес, актерские и режиссерские эксперименты для малой сцены. Это всегда было мило, искренне и здорово, как в домашнем театре — только для своих…
Так вот папа этой девочки был частым гостем тех посиделок — он читал, играл…
Мужчина лет 55, а вот девочка маленькая, восьмилетка. Она была в красивом платье с пышной юбкой, но без рукавчиков.
Она сняла пальто и дефилировала по кафе, все смотрели и улыбались, а той очень нравилось внимание людей. « тоже актрисой будет, как папа,» — подумала Авдотья.
Они присели за столик к бабушке с внуком, ровесником девочки.
— Привет, Милка! — сказал мальчик.
— Привет, Захар, тоже с елки? — улыбаясь вопросом ответила девочка.
— Ага, ты где была?
— Я в театре, а ты?
— А я в концертном зале.
Взрослые молча наблюдали за всем происходящим.
— Бабушка, это Мила, мы в одном классе учимся. — пояснил наконец мальчик.
— Надо же, какая встреча! Я бабушка Захара Ирина Алексеевна, — представилась женщина мужчине.
Тот немного смутился, но тоже улыбаясь представился:
— Игорь, папа Милы, мы вот тут часто бываем, а вас ни разу не видели.
Ирина Алексеевна была сухощавая, стройная, красиво, со вкусом одетая, светлые волосы уложены в прическу, смотрела она открыто и держалась уверенно.
А вот Игорь, если на сцене он был видным, притягивающим к себе всеобщее внимание зрителей своей игрой, то тут за столиком как-то потерялся, оказался невысокого роста, большеголовый, смущенный всей этой ситуацией.
— Мила, тебе не холодно? — заботливо спросила Ирина Алексеевна, — мама не положила тебе кофточку в ранец? Может стоит ее достать и надеть, а то в кафе прохладно…
Мила болтала с мальчиком, они делились впечатлениями о елочных представления и подарках, на секунду отвлеклась:
— Нет, спасибо, мне не холодно.
Мужчина покраснев от неловкости, ответил:
— Я тоже говорил Милочке, что надо было надеть что-то потеплее, но она у меня самостоятельная не по возрасту. Мы с ней вдвоем живем. Она у меня поздняя…
Повисла неловкая пауза, ведь каждый взрослый купил себе по бокальчику горячительного, потому что они устали от детского праздника, был холодный зимний вечер, и дома их никто не ждал.
Но вот сейчас почему-то эти два посторонних друг для друга посетителя кафе испытывали странное чувство неловкости, как будто оправдываясь в своем таком рядовом желании выпить по 50 грамм коньяка…
Первым нарушил неловкую паузу мужчина:
-а не хотите кофе? Он тут просто необыкновенный, я сюда каждое утро прихожу ради него.
Ирина Алексеевна вдруг рассмеялась весело:
— Не поверите, но я сюда тоже из-за этого кофейного агрегата заглядываю, только в обеденный перерыв, уже столько лет.
Игорь смотрел на такую искреннюю красивую улыбку Ирины Алексеевны, ее добрые глаза, и с сожалением в голосе сказал:
— Как жаль, что мы с вами приходили сюда столько лет в разное время…
И снова повисла пауза.
Игорь резко поднялся и устремился к стойке заказывать кофе, он просто стоял там, стучал карточкой по столешнице, о чем-то напряженно думал, и только голос продавщицы вернул его к реальности:
— Карточку приложите…
— Я даже не спросил, какой она предпочитает!
— Капучино с одной ложкой сахара и корицей, — назидательно ответила продавщица, ведь она столько лет всех своих постоянных клиентов, а других тут и не было.
И вообще, казалось, что все, понимая суть происходящего, следили краем глаза за той парой. И когда тот самый капучино пролился, конечно же, случайно на светлые брюки Игоря, то все подумали: «Какой моветон: светлые брюки зимой, да еще вечером, сразу видно, что одинокий мужчина! Тем более ребенок с голыми руками в такой мороз, а что поделаешь — сирота с рождения!»
Конечно же началась суета, и люди, что пили в больших кампаниях за столиками в эркерах у окна, со всех диванов, и Авдотья со своего одиночного кресла затаили дыхание в ожидании развязки. Фух! Свершилось!
Ирина Алексеевна уверенным, твердым голосом, практически приказала:
— так, ничего страшного, идемте к нам, я живу в этом доме! Сейчас все исправим!
И пока те собирались, посетители, переживая за этих таких незнакомых, но почти уже родных, потому что все друг друга видели изо дня в день, из года в год на протяжении многих лет, приходя сюда, где детали варочной машины пропитаны ароматом кофе, поэтому напиток получался просто божественный, как бы Игорь не передумал идти к Ирине Алексеевне спасать свои брюки, выпустили из рук вилки и ложки, поставили на столы бокалы и даже перестали жевать.
И только когда за теми закрылись двери, все выдохнули и с каким-то особенным чувством подняли бокалы…
Наконец пришли подруги Авдотьи, и с порога начали снимать пальто, здороваться с продавщицей, улыбаясь, поинтересовались наконец:
— А ты чего такая счастливая?
— ой, девчат, сейчас такой спектакль был, театр отдыхает, и знаете, я уверена, что они будут вместе.
Прошло достаточно времени, и как-то в том старинном особнячке проходила читка пьесы про необыкновенную любовь, где Игорь блистал и был великолепен, Авдотья заметила за дальним столиком в уголочке зала сидела сухощавая женщина лет 53, со светлыми волосами, уложенными в красивую прическу, она пила кофе и улыбаясь смотрела на актера, а тот в самые романтические моменты пьесы бросал влюбленные взгляды в дальний угол зала.
И Авдотья поняла, что это театр был только для одного зрителя.