Эксперимент Нюты (Глава 3)

Эксперимент Нюты — двенадцать воздыхательниц
Я предводитель местного общества воздыхательниц. Никто меня не назначил. Я сама себя утвердила. Потому что они все страдают от любви. Двенадцать влюбленных соседок по больничной палате двенадцати, тринадцати и четырнадцати лет. Изнывающие с томящей грудью и огнем внутри. Я быстро это осознала, так как слишком часто меня отзывают куда-то по секретикам сказать мне на ухо «по очень большому секрету» про очередные признания в любви. А в это время, пока я слушаю секретики, они названивают с моего телефона своим парням, спрятавшись под подушку, чтоб надзиратели и няни не слышали, и чтоб я не слышала их рыдания и стоны. Телефонный терроризм своих возлюбленных. Сначала я делала вид, что не замечаю «телефонного терроризма», а потом начала извлекать из этого информацию нужную мне для утверждения своего авторитета предводителя среди «местного дворянства воздыхательниц». И у меня получилось. Я манипулировала ими, а они этого не заметили. Я стала сватать Сергея и Вику, Диму и Полину, Сашку и Сандру всех, кого можно перезнакомила. А кого нужно рассорила. Чтоб не задавались. По вечерам к моей подруге Маше приходил парень с гитарой, и мы пели на маршевой лестнице второго этажа, пока не приходила няня и закрывала дверь по графику посещения.

Биомасса из двенадцати горячих девичьих сердец это пульсирующее созвездие из галактики, мало изученное медиками учеными, это как внеземная цивилизация. Здесь не работают обычные человеческие законы. Здесь полунамеки, полслова, пол взгляда — это послание миру, граду, человечеству из девичьей мега культуры. Девушки признаются в своей любви, рассказывают свои истории шепотом, чтоб няня не слышала. Но подруги все слышат. Трагедии Шекспира меркнут по сравнению с трагедиями, рассказанными в палате номер шесть подружками оказавшимся волею случае в одном месте «детская Кащенко». Вон Зоя рассказала свою историю любви. А ей всего тринадцать и чуть-чуть. У Августины счастливое начало любовной истории. В нее влюбился сосед по площадке дома. В свои пятнадцать лет она полиглот и знает три языка – французский, испанский, итальянский. Она родилась такой одаренной, и теперь она предмет исследования у докторов. Жаль Свету, она почти всегда плачет и повторяет одни и те же слова бесконечно, что она так больше не может жить, и с этим надо что-то делать. Иногда мне кажется, что наша палата — это змеиный клубок-серпентарий шипящих и кусающихся пресмыкающихся. Иногда кажется это гнездо двенадцати птенчиков высоко на дереве, а кормящая мама — это повариха, которая на тележке нам развозит вкусные обеды, ужины и завтраки. Еда вкусная. А еще папа с мамой приносят еду, и дедушка, бабушка приносят. Самые приятные дни – выходные. Нет процедур, врачи и медсестры выходные и можно гулять на улице. Я не сразу начала отличать санитаров, медсестер и врачей. Потом начала отличать по цвету одежды. Врачи – синяя униформа, медсестры красная, и санитарки – серые. Волонтеры приходят в пестрой цивильной одежде. Среди волонтеров всегда два или три парня. Наши девочки сразу оживают, когда приходят волонтеры. Мужчинам нельзя заходить в женское отделение, особенно к подросткам девочкам. А волонтерам можно. Они среднего рода и им все человеческое чуждо. Они наши ангелы. Они волонтеры – «влюбители». Специально ходят искушают. В палате я одеваю свою домашнюю одежду. У девочек: мужские короткие стрижки, брюки, у кого-то сарафан, как у меня, две девочки в халате. Прямо массовка из студенческого театра. У нас полная свобода в палате, и нас не одергивают. Мы даже устроили дефиле под аплодисменты и мелодию на телефоне. Нам разрешают пользоваться кнопочными телефонами только на время посещений после обеда и в выходные, когда нас разыскивают родственники и друзья в первый раз. Хоть я и интернет фея, так я себя сама считаю, но Света супер-фея. У нее чуть ли не миллион подписчиков и ее касты, подкасты, блоги, контенты суперпопулярны. Она их легко придумывает, легко записывает, и не парится. Мы втроем Света, Августина, я стали сразу в первый день лучшими подружками и затейниками. Болтали без умолку и рассказывали разные истории из своей непридуманной жизни. Света и Августина мне не позировали, но я села сбоку у окна быстро набросала их парный портрет, пока они смеялись и вспоминали из вольной жизни свои секретики. Парный портрет повесила Света над своей кроватью, но Августина попросила меня нарисовать нас троих. Настроения в тот день у меня не было, и я нарисовала троицу лидеров через пару дней и вручила Августине. У нее красивое меццо-сопрано. Она меня поблагодарила и в знак признательности от восхищения картиной начала рассказывать французские мини-истории с песнями. Уж не знаю, где она вычитала эти мини-истории, но она так убедительно рассказывала, что все садились в круг нашей троицы и слушали, раскрыв рты и затаив дыхание. Причем она рассказывала в ролях и говорила разными голосами: мужским, женским, детским. Получался театр одного актера. По секрету она призналась, что ставит спектакли с трех лет и придумывает своим куклам имена. И тут меня осенило. А что, если разыграть спектакль какой ни будь со всеми. Отличная идея. Не будет так скучно. Спрошу у девчонок, хотят ли они поиграть в спектакль. Сценарий сами придумаем. У меня были заготовки и диалоги написаны об экспериментах в космосе.
В очередной тихий час предложила.
— Будем играть спектакль.
— Какой сюжет?
— Ну, что-то про любовь и приключения.
— Сценарий кто придумает?
— Я уже почти придумала. Нужно диалоги вписать.
— И что по сценарию одни девки?
— Парней мы будем играть. Перевоплощаться в мужской род. Мужские роли мы сами будем играть.
— Целоваться будут?
— Поцелуи понарошку.
— Концепция какая?
— Эксперимент. Давайте это будет спектакль эксперимент. Над нами здесь в больнице экспериментируют. В школе эксперименты бесконечные, родители экспериментируют. И мы будем эксперимент проводить по разоблачению эксперимента вселенского масштаба. Мы будущие космонавты разоблачаем вселенский заговор-эксперимент. Мы разоблачим вселенский эксперимент нелюбви и докажем, что любовь есть. И ее можно потрогать руками, попробовать на зуб, услышать ушами и увидеть глазами. Для тех, у кого они есть-уши, глаза, зубы и душа. А для гоблинов из других планет у которых нет ни ушей, ни глаз, ни души мы просто поставим мюзикл спектакль о любви двух космонавтов, которые в космосе признаются в чувствах. Возьму за пример мюзикл «Северная Одиссея» Екатерины Гранатовой.

Мы втроем ходили с мамой и Асей без папы на постановку в РАМТ. Музыка Петра Налича. Екатерина Гранитова – режиссер. Цельно скроенный, ритмичный и не скучный спектакль мюзикл. И главное там есть история. Не пишите ничего если у вас нет истории, нет сюжета. И у меня будет история разоблачения. Сюжет простой. Чтоб послать разношерстную команду специалистов в длинное межзвездное путешествие все двенадцать членов экипажа должны пройти эксперимент на совместимость и стрессоустойчивость. Что они не будут друг друга кушать на обед, раздражать и не будет возникать желания «выпустить в космос» кого-то не неугодного с аллергией на гримасу лица, на запах изо рта, на косую личность, на дурные привычки. В процессе эксперимента и тестирования открываются несовместимые личности. Их надо нейтрализовать и оградить. А как в эксперименте это сделать? Выпустить «за борт в открытый космос», но тогда это называется эвтаназия. А у меня должна быть добрая история с хорошей концовкой как Северная Одиссея. Приключенческая, с поцелуями, с юмором и танцами. Значит, все останутся играть в космический эксперимент, но так чтоб одна группа пела, вторая, плясала, третья признавалась в любви. В конце концов это история любви. Чем подкупает Северная Одиссея, тем что это всем знакомая романтическая история путешествий за золотом и за приключениями. В каждом из нас живет романтик, который бросив рюкзак за плечи бороздит мировые просторы космических океанов и галактик. В путешествиях как раз раскрываются все лучшие и худшие качества человека. Об этом еще Джек Лондон писал. О животных инстинктах в человеке. Думай Нюта. Думай. У тебя получится. Какая кульминация в спектакле обычно бывает? Все должны застыть от ужаса? Застыть от смеха? Или сделать стоп кадр поцелуя и в зале все кричат — горько, горько. Но это банально и не свежо. Сделаю я так. Главная героиня догадалась что на станции космической есть один секрет с изъяном, который она разгадала. Но поскольку у нее есть цель получить признание в любви от своего воздыхателя, она спровоцировала возлюбленного на публичное признание в любви в живом эфире связи ЦУП. Она была вне станции в свободном падении в космосе, а он был внутри корабля и был уверен, что она улетает в космос и погибает без жизнеобеспечения и без скафандра. Картина такая. Она медленно удаляется без троса и без скафандра в невесомый космос. И спрашивает по рации ты любишь меня? Он с трепетом ей – Люблю. Эхо люблю–ю-ю разносится по всем галактикам. Работают все радиостанции мира. На низких и высоких частотах. Люблю-ю-ю повторяет космическое эхо и радиоволны. Звучит полушутливая полу романтическая современная музыка. Кульминация и разгадка по ходу спектакля. Хеппи энд.
Через три дня я написала сценарий. Между собой мы назвали нашу палату «Палата Индиго». Расписали роли и началась читка текста в ролях. Перед началом спектакля собрали простой реквизит: простыни, ленты, настольные лампы, свободные капельницы без капельников, шторы и жалюзи, табуретки, канапе. Получилась куча мала правдоподобная для лавки старьевщика, но никак не похожа на космический корабль. Но когда Нюта нарисовала четыре иллюминатора на формате А три, получилось очень даже ничего – ностальжи космический корабль. Плюс рисунок панель приборов центра управления полетами. Вот тут полная идентичность и аутентичность получилась. Нюта получила заслуженные аплодисменты от своих подружек. А врачи одобрительно закивали головами по ту сторону экрана.
Спектакль Чечевица.
В ролях:
Линда Шенберг — Нюта
Стив Хиггинс– Света
Пассе Саморра – Нина
Майя Терпсихорова – Саша
Юра Примаков – Зоя
Хосе Гедеа — Маша
Супруги Чинчита – Анджела и Сико «Коллекционер» — Полина и вторая Маша
Инженер Кусимо — Сандра
Кусимо Ятаки-сан – Дуня
Анджей Равицкий — Рита
Охранник с карабином
Капитан в полевой форме
Тишина.
В полуовальном затемненном помещении с высоким потолком полусидят и полулежат на кушетках и креслах четверо мужчин и три женщины. Их позы, глаза и лица, освещённые сигнальными огнями щитка приборов, кажутся спящими и дремлющими. Но спят, как будто, не все.
— Стив, ты знаешь, где мы? – шепотом спросила девушка в голубом платье. (Линда-Нюта).
— Бомбоубежище или ангар, — так же шепотом ответил (Стив- Света), но шепот его был скорее похож на извержение вулкана.
— Однажды. — Продолжила Линда. — Год уже прошёл. Мы осматривали оборудование нефтеперегонного завода и меня водили в учебный диспетчерский класс. Тогда у них там программа разладилась. Я была здесь. По-моему, это тот учебный диспетчерский класс. – Линда повернулась к Стиву.
— Слышишь вот этот звук тогда. Нет. Не похоже.
Стив сбросил с себя накидку.
— Подумай ещё раз. – Он берёт листок бумаги и чертит схему.
— Вот смотри. Здесь мы сели в автобус. Ехали мы около 40 минут.
— Да, часы сразу у всех забрали, но мне показалось два часа.
— Не перебивай. Если напрямую, то двадцать. Возможно, везли окольными путями. Вот нефтяной завод. Где диспетчерский класс?
— Вот здесь.
— Жить стало легче, – вздохнул Стив и задумался.
Зажигаются люминесцентные лампы в овальном помещении. Люди, зажмурив глаза, поднимаются со своих мест. При свете ламп сразу бросаются в глаза остатки еды на столе. Пыль на стеллажах и приборах. Стив прячет схему в карман. Линда сморит на дверь, в которую их ввели сутки назад и пятится назад, встав, между атлетами Стивом Хиггинс и Юрой Примаковым.
— Ну что они свет выключили, а сами не идут? – запричитала Линда Шенберг (Нюта), американка шведского происхождения, самая бойкая и истеричная из присутствующих.
— Что им от нас надо? Хосе, Стив, Юрий. Мужчины, ну сделайте что-нибудь.
Мужчины переглянулись. Супруги Чинчита не в счёт. Их свадебное путешествие продолжается. Опоздали на свой автобус и сели к террористам с просьбой отвезти их на побережье для сбора лекарственных трав. Их и подвезли к остальным в овальный зал.
***
При личном досмотре у всех отобрали колющие и режущие предметы, часы, письма, фотографии. Кстати в больнице тоже все отбирают. Оставили деньги. В овальное помещение привели их днём. Окон нет, вентиляционные люки задраны густой решёткой. Надежды на побег никакой. Общались друг с другом на английском, кроме Хосе Гедеа (Маша), которому переводила Нина на французский язык.
В дверь входят два автоматчика в коричневых беретах и становятся по сторонам двери. Через 2-3 секунды входит капитан в полевой форме и равнодушным голосом приказывает.
— Стив Хиггинс (Света) подойдите.
И, резким движение извлекает из кармана Стива карандаш и схему.
— А вот этого делать больше не надо!
Стив ошарашен такой находчивостью.
— Вы будете здесь, пока правительство не выполнит наших требований. Завтра мы подыщем другое помещение и разделим мужчин и женщин.
— Нас не надо делить, — говорит молодая Чинчита (Полина).
— Это приказ. Какие заявления, жалобы?
— Горячей воды нет. А вот это письмо отправьте моей мамочке. И позвольте позвонить из вашего кабинета в Париж, там я должна делать доклад на симпозиуме по истории цивилизации.

«А кошечка хитрая», — Стив чуть не дёрнул Линду за косичку, — «воды, письмо, Париж» – передразнил он ее тихо про себя и обратился к капитану, — капитан, вы изолировали нас. А мы хотим знать, что предпринимает наше правительство, чтобы освободить нас. Нельзя ли телевизор здесь установить или радио?
— Мы обсудим ваши требования.
***
Стив, Хосе, Юрий, Майя и Линда обшарили всё помещение, чтобы найти подслушивающее устройство, но так ничего и не нашли.
— А как он узнал, что у меня схема? – недоумевает Стив.
Юрий, как собака-ищейка начал вынюхивать все уголки овального зала. Где-то раздобыл в ящиках изоляционную ленту и заклеил подозрительные плафончики. Оборвал проводники на селекторном устройстве связи. Потом отозвал Стива и Хассе в сторону туалетной комнаты.
— Надо спровоцировать что-нибудь на подобии рисованной нами схемы, — прошептал он.
— Ну, например, начертить на стенке маршрут движения автобуса, или инсценировать нападение на охрану.
Пока мужчины обсуждают свои планы, Линда и Майя занялись уборкой кухонного стола.
— Если они меня тронут, я им глаза выцарапаю, — говорит Линда. Волосы ее дрожат и раскачиваются при повороте головы, а руки усердно моют тарелки и вилки.
— Дело не в террористах. Им всё равно кого хватать, кого убивать. Почему я здесь? Мне осталось два дня до окончания стажировки в Каирском университете. Не могу понять. Майя собрала в сушилку посуду и продолжала.
— Но они меня не тронут. У меня ничего нет, кроме профессии. С мужем развелись. Три года мы прожили. Детей не нажили.
— А, Юра, он кто?
— Знаешь, у одной мамы было два сына, так один был нормальный, а другой радиолюбитель. Этот Юра спать ложится с паяльником и микросхемой. Я его знаю всего три дня. В консульстве познакомились при оформлении документов.
— Майя засмеялась. – Да, не уж то ревнуешь?
— Он вчера мне читал Уолт Уитмена. Я растрогана. А Стив? «Красавец, пустышка, в лидеры ломится», — произнесла задумчиво Линда.
Тем временем мужчины прервали свои разговоры, и пошли шептаться теперь с супругами Чинчита.
— Нет, нет, — запротестовал «Коллекционер», так прозвали заложники мужа Анжелы Чинчита.
Анжела Чинчита (Полина) протестовала менее решительно против предложений мужчин. Линду и Майю к разговору не пригласили, и они хотели на них обидеться, но потом передумали обижаться, так как началось большое переселение четы Чинчита. Две кушетки поставили рядом под плафоном на стене. Всё это перегородили шкафами со стойками и блоками приборов, и получился уютный будуар. Стив и Хосе подсмеивались, а Юра залез под потолок и сорвал изоляционную ленту с плафона.
* * *
На экране монитора Анжела с мужем в «будуарчике». Он, не спеша как бы понарошку раздевает супругу, она его гладит, потом обнимаются и раз, резко поворачиваются и показывают одновременно фигу. Фига увеличивается на экране.
— Это что? – спрашивает грузный мужчина в пенсне у капитана с коричневым беретом.
— Они оборвали все провода и оставили один видео глаз.
— Они издеваются над вами, — мужчина в пенсне с орлиным носом поворачивается к капитану. – Кто оборудовал и монтировал овальный кабинет?
— Это служба инженера Кусимо.
— Немедленно свяжите меня с ним.
— Слушаюсь.
* * *
Врачи тоже видят фигу, которая увеличивается на экране. Нина, Нюта, Света первые кандидаты Индиго на выписку из больницы. Но домой хотят все двенадцать девушек, так как находятся на излечении и под наблюдением более чем три недели. И фига — это коллективный протест против экспериментов над живыми душами. Три врача сидят за монитором пишут историю болезни на каждую из пациентов палаты номер шесть.
Хотя и спектакль «Эксперимент Чечевица» они не одобряют, так как считают его сложным и запутанным. Им удалось прочесть копию сценария, которую скопировала ночная санитарка, пока Нюта спала и случайно оставила свою тетрадь на видном месте. Стелла – заведующая отделением психиатрии не препятствовала им в репетициях и дала относительную свободу. Под строгим запретом остались свободные телефонные звонки и бдение в ночное время.

***
Хосе, Стив и Юрий что-то чертят на стене в туалетной комнате, в дверь стучит Линда.
— Вы — шалуны. Всё шутите.
— Тсс. – Хосе закрывает за ней дверь и показывает Юре точку.
— Вот здесь.
— Да вы объясните мне, что здесь. Я ничего не вижу. Стена ровная, не шершавая, — трогает пальцем стенку Линда.
— Стенки туалетной комнаты тоньше, чем в овальном зале, — объясняет Стив.
— Соображаешь? А Хосе утверждает, ну ты же знаешь, если атлет в чём-то разбирается, то он знает свой предмет досконально. Хосе утверждает, что стенка сделана из пенобетонных блоков.
— И вы думает её можно вышибить?
— Да. А если не вышибем, проверим охрану на вшивость и бдительность. Не мешай, отойди. Давай Юра. И – и раз. Пяткой Юра попал в точку, нарисованную Хосе. Содрогаются стены здания, а Юра падает на пол с вывихнутой ногой. Вбегают два охранника в овальный зал.
— Что здесь происходит? Где вся группа?
— Они забавляются в туалете, — смеется Майя.
Заложники выходят один за другим. Впереди Линда, затем Хосе, а Стив тащит на себе Юрия.
— Наш друг свалился с толчка, нельзя ли доктора позвать.
Анжела выходит из своего семейного угла и вправляет Юре ступню.
* * *
— Леди и джентльмены при посещении туалетной комнаты прошу всех очень громко хлопать дверью, так чтобы истязатели наши помнили, что мы здесь и не разбежались, — голосом диктора ЦТ объявил Юра Примаков на английском с новгородским акцентом.
— Друзья. «От усердия хлопанья дверь зависит дальнейшая наша судьба», — сказал Стив.
Стены чересчур часто начали содрогаться от усердия заложников, особенно тщательно это делала Линда и через два часа, точно рассчитав удар, Стив и Хоссе ногой, а Юра правой рукой, одновременным точным ударом вышибли блок в стене туалета. На этот раз охранники не ворвались.
— Сумерки, — шепчет Юра.
— А может это перед рассветом, — не соглашается Хосе.
— Перед рассветом птицы поют, — говорит Майя.
Надо ждать темноты. Стив, Юра, Линда и Майя прильнули к маленькому окошку на свободу. Впереди видны резервуары, стена забора и куча металлических труб. Появилась надежда на досрочное освобождение.
***
Решено, что Стив Хиггенс пойдёт с Линдой. Юра ещё хромает, а Хосе, хотя и силач, но с его запоминающейся физиономией экспедиция обречена, а Линда, кроме того знает окрестности и местный диалект. У нее разорвалось платье на плече, когда она пролезала через квадратное отверстие, и клочок рваной ткани теперь развивался на ветру. Отверстие в стене заделали тем же блоком и притаились, плотно прижимаясь, друг к другу и к стенке.
— Надо залезть на крышу – шепчет Стив. Он медленно, как кошка поднимается по громоотводу на крышу. Ползком подбирается к противоположному крылу овального здания и видит сидящих двух охранников.
— Сидят отдыхают, — сообщает Линде Стив, отряхивая пыль с колен. В какую сторону идём?
— Вот туда. Там за забором шоссе. За шоссе не помню, что, роща или сад, но можно укрыться. А там решим.
— Идём по одному.
Стив перебежками, а где на четвереньках, лавируя между строительным мусором, направился к забору.
— Эй, парень. – Щёлкнул затвор. – Иди сюда.
Стив подходит к караульному у насосной станции. Карабин упирается Стиву между лопатками. Линда всё видит, пробирается с другой стороны насосной станции. Берёт шланг с бензином, нажимает кнопку и направляет струю жидкости в лицо караульного. (В руках Нюты прозрачный шланг от капельницы).
Стив снимает с него зелёную форму, берёт карабин, связывает патрульного и бросает в насосной станции с кляпом во рту. Перебежками добрались до стены забора. Забор как будто без сигнализации. Но Стив на всякий случай бросил палку в забор. Тишина.
«Нет, здесь что-то не так». Он потянул Линду вдоль забора. «Ага, вот то, что нужно». Они спрятались среди бетонных труб. (Медицинские плакаты) Стив сломал ветку и подержал возле столба, в который была вмонтированная какая-то линза. Луч прожектора засверкал на трубах, скрывших Линду и Стива, затем заскользил по земле и забору и остановился на кирпичной стене овального зала со стороны туалетной комнаты. Через минуту они услышали голоса караульных и лай собаки. Но голоса куда-то удалялись, и Линда только услышала фразу: «надо с той стороны забора охрану усилить».
Они вынуждены были вернуться через отверстие в туалете в овальную комнату, и не успели отряхнуть пыль с одежды как опять вошёл капитан и решил всех пересчитать.
— В радиоприёмнике и телевизоре вам отказано. А прессу вот, пожалуйста, — и посмотрел подозрительно на Линду. Она взяла одну с арабским шрифтом.
– Так они месячной давности, — возмутилась она, держась одной рукой за разорванное платье на плече.
— Не я решаю вопросы информации. Мне велено вас охранять, а на переговоры придёт другой человек.

Как только капитан ушёл, Юра принялся шарить по углам диспетчерской и собирать какие-то железки. Включил паяльник, разворотил дисплей, растянул проволоку и долго щёлкал тумблером. (Медицинские приборы общего пользования). Наконец самодельный телевизор сначала заговорил, а потом и показал диктора.
* * *
(Диктор Дуня.) Делаются последние приготовления к старту межпланетной станции «Венера-Вояж». На стартовом комплексе вместе с ракетоносителем проводятся последние испытания, но до сих пор комиссия по аэронавтике не называет состав экипажа органам информации: «основной и дублирующий состав будет утверждён компетентной комиссией за сутки до старта».
* * *
— Вся программа летит в тартары, гремит басом Пассе Саморра, меряя своими маленькими тяжелыми шагами, кабинет с установленными дисплейными стойками на которых в стоп-кадре застыли лица Стива, Maйи, Нины, Хосе, Сандры, Дуни, Юры, Линды, Анжелы и Сико.
— Вы думаете выкрутиться создавшегося щекотливого положения? — иронично спрашивает капитан в коричневой униформе.
— Дело не в этом. Где же я просчитался? — спрашивает, как бы сам себя Пассе Саморра, и дальше продолжает, обращаясь скорее не к капитану, а к невидимому третьему собеседнику.
— Все было просчитано, и вдруг обрыв в цепи. Лучшие умы из Кембриджского, Московского, Парижского центра одобрили мою программу психологической адаптации к сверхдальнему полету к звездам, и вдруг, срыв.
Бунт на корабле за десять суток до старта — это провал. Члены экспедиции перессорятся, не пролетев и половины пути. Майя, Стив, Хосе, что же вы натворили? Уж, за вас то я был спокоен и уверен, как в самом себе. А Линда молодчина — выводит группу из стрессового состояния моментально. Юра превзошел самого себя — толковый бортинженер. Может, Чинтиты? Сико и Анжела. Эти «голые мартышкины ягодицы» фиги и прочее. Никакой серьёзности. Пошли на поводу у группы.
— Но их нельзя исключать из экспедиции. По программе полетов Анжела должна зачать, выносить плод в космосе и родить в спускаемом аппарате на Венере. Что делать?
Он секунду помолчал, затем нажал кнопку на селекторе.
— Нашли инженера Кусимо?
— Соединяю, — ответил металлический голос.
— Слушай, Ятаки-сан, бери генеральную программу, свой «комбик» и, через пять минут я тебя жду. Да. Ещё захвати тест-карты основного и дублирующего состава,
— Что-нибудь серьезное?
— Придешь — сам увидишь.
Ровно через пять минут Ятаки Кусимо (Сандра) легкой походкой вошел в кабинет руководителя полёта, аккуратно притворив за собой дверь.
— Меня всегда поражала эта азиатская манера лёгкой поступи и неторопливости, — поджав губы, снисходительно произнёс Пассе Саморра.
— Это не азиатское, — парировал Ятаки-сан, — эта черта характера, а по твоему виду я вижу не ужинать мне сегодня в ресторане «Загородном».
— Холостяцкая вечеринка, или женщина?
— С этим дело не застопориться, — уклончиво ответил Ятаки, — давай выкладывай, что там у тебя?
Пассе Саморра отложил видеокассету, пощёлкал тумблером, отыскивая нужное место.
В убыстренном темпе на экране дисплея появляются предыдущие события.
Полусидящие, полулетающие. Стив, карандаш, схема. Майя, Линда моют посуду. Сико и Анжела, ягодица, фига
— Это уже интересно, — засмеялся Ятаки.
Дрожание камеры с изображением. Пустой овальный зал.
— А это уже наружная запись, — занервничал Пассе, переключая изображение.
Стив и Майя скрутили караульного.
Забор, сигнализация, лай собаки. Юра, паяльник, дисплей, телевизор.
— Набор я сам подбирал, — удивляется Ятаки, — из этого набора нельзя сделать телевизионный приёмник.
— Моя школа, — кивает головой Пассе.
— Не отвлекайся, смотри дальше.
Стив, Юрий, Майя спорят. Пустая комната, захват заложников.
— А теперь слушай внимательно.
«Члены экипажа космической станции объявляют недоверие Центру Подготовки космонавтов в связи с насильственными действиями, нарушающими гражданский кодекс о правах человека и просят комиссию заменить руководителя полётов Пассе Саморра, как не соответствующего занимаемой должности».
— Я их высиживал, высиживал, как курица-наседка, — опустив плечи, жалуется Пассе, — а они. Ладно. Давай тест-карты. С кого начнём? С лоцмана?
***
— А не слишком ли мы жёстко заявили? – спрашивает Юра. – И вообще, что мы знает о нём? Раз ему поручили это дело, значит, он доведёт его до конца.
— Знаешь, надоело быть подопытным, подотчётным, подслушанным, — нервничает Майя. – Я не против него самого, а против насилия. И должны же мы знать, что он там надумал. Ведь мы даже не ознакомлены с программой полёта.
— Мне удалось кое — что выяснить, случайно, — говорит Стив. – Старт через десять суток, состав экипажа то ли шесть, то ли семь человек. Выходим на орбиту по стандартной схеме. Дальше при помощи солнечных батарей и зеркальных радиотелескопов разгоняемся до скорости света и выходим в зону притяжении Юпитера. Биологические инструменты, пробы космической пыли, устранение неполадок на искусственном спутнике Юпитера, торможение, спуск и так далее.
— Это всё пустое, — встревает в разговор Хоссе Гедеа. – Нам нужна чёткая, развёрнутая программа. Ну, Юра понятно, бортинженер, Стив — командир, Майя – лингвист, программисты, Сико- коллекционер и его жена – врач, тоже понятно.
— А зачем я и Линда?
— Внимание, внимание, — вдруг раздался голос из динамика.
— Прошу вас прекратить бесполезные разговоры
— Это Пассе, — шепчет Юра.
— И разобрать заваленную входную дверь. Я иду к вам. Эксперимент окончен. Мужчины быстро разобрали хлам, наваленный у двери.
— И чем это я вам не угодил? – улыбаясь и раскрыв руки для объятия, спрашивает Пассе Саморра, переступив порог овального зала.

— Давайте сейчас сядем в уголке, и все обсудим.
— Ха. Где здесь, в овале, угол? – язвит Стив.
— Ятаки, включи и загрузи нам свой ПК, сейчас поколдуем с программой.
— Какой программой? – удивляется Хосе.
— Да нет, программа полёта вот, она, готова и утверждена, — говорит Пассе и протягивает Хосе тоненькую брошюрку. Я говорю о тест-программе для членов экипажа в экстремальных ситуациях.
— Моя тест-программа не меняется уже шесть лет, — фыркнула Линда.
— Ладно, — соглашается Пассе Саморра. На сегодня игры закончились, все устали. Вам надо отдохнуть. Мне надо осмыслить данные ПэКа и тест-программы. Я только прошу, Майя, останьтесь на полчаса.
У выхода их ждал цвета морской волны автобус и всех увезли в отель, где им были приготовлены обычные человеческие радости. Горячая вода, холодильник, письмо от матери и чек в десять тысяч долларов на карманные расходы.
***
Врачи делают записи с свои анамнезы и эпикризы.
Коммуникабельность – у всех в колонке поставили сто баллов.
Доброжелательность – сто баллов у всех.
Депрессивность – молодые врачи Вера и Юля поставили непонятные значки эпсилон и омега напротив двух фамилий своих пациентов.
Эмоциональность у всех стоят плюсы, у одной Дуни стоит знак вопроса.
Открытость – всем поставили сто баллов, только Рите и Саше поставили семьдесят баллов
Замкнутость черточка в колонке означает отсутствие замкнутости
Подавленность также черточка – отсутствует у всех.
Стрессоустойчивость вот здесь начались сомнения у Стелы, Веры и Юли. Стелла как старший и опытный психолог пытается подвести некоторые поступки и слова больных девочек под стандарты стрессоустойчивости. Но Вера и Юли как молодые ученые, собирающие материал для своей кандидатской диссертации о детях индиго трактуют их поведение с оглядкой на свои субъективные, нужные им для отчета данные.
Тревожность – отсутствует у всех.
Осознанность – ориентация во времени и пространстве стопроцентная.
Нервозность – отсутствует.
Супер способности — напротив десяти фамилий появились плюсы
Утомляемость везде прочерки.
Сексуальность — здесь мнения разделились у врачей. Лидерам тройке Августине, Насте, Свете поставили пять плюсов, четырем девочкам четыре плюса. Пять девушек получили по три плюса.
Последовательность все по сто баллов.
Гиперреактивность – две из десяти получили восемьдесят процентов, остальные по сто.
Импульсивность в колонке у всех минусы, кроме Полины
Перфекционизм за исключением двоих у всех плюсы.
Обсессивно-компульсивное расстройство минусы у всех.
Продолжение спектакля.
— Давайте для начала мой тест – говорит Пассе.
— Пускаю, — сообщает Ямато. Сообщение на экране дисплея.
Пассе Саморра, боливийский период, Кембридж espanol fewari zamba. Звёзды, алфа-центавра, спираль. Феллоген.
— Не идёт дальше, — недоумевает Ямато.
— Здесь всё нормально, – говорит Майя, просматривая данные на дисплее.
— Ещё раз. Феллоген. Стоп.
— Что такое феллоген? – спрашивает Майя.
— Одно время я увлекался ботаникой и сделал маленькое открытие о защите растений от изотопов цезия. Так вот, этот феллоген – защитный панцирь на некоторых растениях.
— Давайте мой тест, — просит Майя у Ямато, — может твой ПК барахлит.
Изображение на дисплее.
Майя Хорева. Мещера, берёзки. Таймс бук, флоат. Шумеры, санскрит, лингвистика. Решётка, шарик, облако. End.
— Моя программа прошла.
— Оставьте меня одного, — просит Пассе Саморра усталым голосом.
Когда дверь закрылась, он достал таблетку из кармана пиджака и положил под язык.
— Феллоген, — вспоминает вслух Пассе, — возникает из любых живых клеток эпидермиса.
Вторичная образовательная ткань в стеблях растений. Ещё помню, а прошло уже двадцать пять лет. Процессор варит, а моторчик слабоват. Слабоват. Ещё раз.
Спираль, феллоген, пробка, камбий.
— Ну пошла, давай, давай.
Камбий, чечевичка
— Эх, дура. Железка она и есть железка. Попробую без тебя, – стучит на клавишах.
— Спираль, феллоген, пробка, камбий, чечевичка. Но что же дальше? Трёт виски указательным и большим пальцем. Лицо напряжённое, на висках вздулись жилы. Хватает ртом воздух, разрывает рубашку и падает возле стула.

Через какое-то время входит Ямато, и вызывает врача. Врач констатирует инфаркт.
Большая больничная палата лежит Пассе Саморра. Устало открывает глаза, смотрит по сторонам. Замечает на стене кнопку и нажимает на неё. Входит сестра.
— Сколько времени я здесь?
— Лежите не разговаривайте. Третьи сутки вы здесь.
— А как же программа?
— Сейчас я позову кого-нибудь.
Входит Ямато Кусимо.
— Плохи твои дела. Общий инфаркт миокарда. А руководителем полета назначали Шимон Перес. Жену твою я видел — час назад. Не отходила от тебя двое суток, ты повторял одно то же. Пробка, кадмий, чечевичка
— У-у, — взвыл Пассе Саморра. — В обморочном состоянии я увидал недостающее звено. Мне стало так легко. Я как будто был где-то в пустыне. И видел что-то красное, красное. Постой. Красное, красное. Да, это было красное. — Достань мне Библию. Умоляю, принеси сейчас же. – Пассе взял Ямато за руку.
— Тебе нельзя волноваться. А Библию сейчас принесу.
Пассе остался один с датчиками и назойливыми мыслями.
— Красное, красное. Что в Библии красное? Кровь Христа, ковчег, завеса в храме, красный конь и красный всадник.
— Нет, не это. Красное — красное.
Оп бормочет в забытьи и проваливается, в красное облако. Красное облако превращаются в лестницу, и он спускается в пещеру, в которой ползают скользкие жабы, лягушки, змеи. Вдали из свода пещеры мерцает красный свет. Он идёт к свету, но его ноги опутали змеи и не пускают, а свет уже совсем близко, и вдруг он слышит страшный хохот, как смеется сам сатана. Он, в ужасе замирает, рука ухватилась за что-то мягкое и теплое. Это было крыло ангела. Они летели через красную марсианскую атмосферу
Красное облако рассеялось и Пассе снова открыл глаза.
— Красное, — шепчет он. — Красное. Красное. Вспомнил. Открывает Библию, читает.
«И сказал Исав Иакову: дай мне поесть красного, красного этого, ибо я устал. И продал Исав первородство своё Иакову».
***
Врачи у монитора записывают каждый в свою таблицу данные о своих подопечных больных. Стелла явно лидер, так как ей то и дело двое других показывают свои записи, и она утвердительно кивает головой.
— Согласна.
— Откуда Нина знает такие подробности из Библии?
— Я с ней беседовала. У нее дедушка верующий, и она сама читает Библию с детства, как она говорит с первого класса. А еще она читает в оригинале французскую литературу.
— А Нюта. Как ей удается быть сосредоточенной и держать внимание подружек? Смотрите как они с азартом вошли в свою роль каждая. И не отвлекаются.
— У Нюты все данные лидера. Она первый кандидат на выписку. Мне удалось прочитать ее дневники, с ее слов она пишет дневник со второго класса. И сейчас у нее три тетради дневников дома. И электронный дневник она ведет с пятого класса.
— Света превзошла все ожидания. Как она убедительно играет мужскую роль. Перевоплотилась в своего героя Стива, как профессионал.
— Все девочки молодцы. Мне не нравится, что спектакль такой затянутый, я бы его сократила.
— Нюта говорит, что вначале он был короткий – эксперимент якобы с заложниками, на самом деле психологическая адаптация в замкнутом пространстве двенадцати членов экипажа космического корабля. Потом она дописала еще один эксперимент – имитация полета в межзвездное пространство. Ну, любая имитация – условна. Тут важно раскрыть себя, показать кто есть, кто внутри. Высвободить внутренние творческие силы – эмоции, память, либидо, характер, личностные качества и особенности индивидуальности. Смотрим далее. Может найдем что-то более интригующее.

— А раз так, -осенило Стива, который исподволь уже становился негласным лидером в группе, — не исключена возможность, что кому-то из международного центра по аэронавтике пришла в голову бредовая идея испытать экипаж корабля «Венера-Вояж» в экстремальных условиях.
— Эта версия не выдерживает никакой критики, — говорит Юрий Примаков. — Представь, ты живёшь в свободной стране, защищен конституцией, работаешь под гарантом солидной фирмы, и вдруг, тебя как последнего идиота закрывают в каком-то сарае.
***
Опять заложники.
Не понимаю, зачем это кому нужно? Знать бы сколько они хотят за всех нас, — сокрушается Хосе Гедеа. – Я бы сразу выложил свои полмиллиона.
— А мне чем платить? — спрашивает Майя.
— Я плачу за всех.
— Не кипятись, Хосе, — успокаивает его Стив, — будешь платить не ты и не я, а фирма. Наверняка они будут шантажировать нашу фирму. Но, честно признаюсь, не верю, что это настоящие террористы. Требуем пока только мы, а они не выдвигают никаких претензий, не требуют выкупа, не угрожают. Я предлагаю вот это. — Стив протягивает листок с текстом обращения к террористам. — Читаю.
— Подожди, Стив, — говорит Юрий, — читай вот здесь, под плафончиком с видео глазом, пусть они слышат и видят. " Третьи сутки нам не предъявляют никаких требований ультимативных заявлений. Наше правительство, друзья и близкие не знают где мы и что с нами происходит. Если вы ожидаете получить за наше освобождение какую-то сумму денег, то поставьте нас в известность, мы свяжемся с фирмой, которая удовлетворит ваши требования. Все мы в последнее время работали и обучались в Центре под руководством Пассе Саморры. Мы требуем встречи с вашим представителем и удовлетворить наши требования».
Затем они забаррикадировали входную дверь и разбили последний видео глаз, соединяющий овальную комнату с центральным диспетчерским пунктом.
***
Врач Стелла говорит своим собеседникам за монитором Вере и Юле.
– Вот я прочитала в дневнике Нюты. И не знаю, как реагировать на сей опус ее …Кажется, теперь-то я абсолютно точно знаю, для чего некоторым людям посылаются болезнь. Я поняла, почему некоторые люди ставятся в условия временной изоляции и невозможности делать важное и желанное для них дело. Это происходит во благо, для того, чтобы, при любой возможности снова заняться своим делом. Чтоб они осознали: дело — это нужно творить, будто живёшь последний день. Именно так и достигаются высокие результаты. Я убеждена в этом. Вообще, всё не просто так. Мы обижаемся на Бога, на окружающих, а дело только в нас самих. Лишения, изоляция, вынужденное одиночество, фатальная невозможность чем-либо заниматься, чего-то достичь, что-то важное в жизни иметь — всё это говорит нам только о том, что мы – при большом своём потенциале – не стараемся, не работаем над собой, реализуем себя вполсилы. А при большом потенциале нельзя жить и делать дела спустя рукава. Но врач мне сказала, что я себя довела до изнеможения своей трудоспособностью и жаждой иметь результат: написанные тексты и готовые картины. Она говорит надо сбавить обороты, иначе в психушку по второму кругу.
— Выгорание — это естественный процесс биологического индивида, — сказала Юля.
— Мамонты тоже выгорели, — молвила Вера.
— Ну, наша задача сберечь генофонд нации, детей индиго, парировала Стелла.
— Нюте просто нужна передышка и смена обстановки на три недели, чтоб без кистей, холстов, без компьютера, без интернета, только отдых. У нее нервная система тонкая и вот-вот она лопнет как тоненькая ниточка, на которую повесили вес сто килограмм.
— А у меня вопрос к вам Стелла. Если вас изолировать от вашей научной и исследовательской работы на три или четыре недели, вам это пойдет на пользу? Вы будете счастливы?
— О, я буду счастлива безмерно, только у меня нет такой роскоши на три недели.
— А сколько есть?
— Ну, может быть семь или десять дней.
— И вы не будете думать о своей научной исследовательской работе?
— Ну. Как бы не совсем. Если человек чем-то увлечен и ему нравится его занятие, он даже в отпуске делает свою работу.
— Вот и Нюта делает свою работу всегда и везде. Она пишет картины, и рисует тексты. Картины написаны, тексты нарисованы. Она так и говорит: — Я пишу тексты красками, картины пишу смыслами и семантикой смыслов крупными тезисами.
Врачи всматриваются в монитор и видят. Человек в больничной пижаме и тапочках на босую ногу бежит по аллее больничного комплекса. Его тень перемещается и удлиняется по мере удаления от фонаря, освещающего здание кардиологии и стройные ряды кустов вдоль дорожки. Он перелезает через забор (кровать), пропускает машину с включенными фарами и бежит по дороге, озираясь и приседая, едва заметив фигуру прохожего. Огибая угол здания выглядывает за ворота, где виднеются гаражи и одинокие машины (тумбочки). Подходит к одной-закрыта. Вторая -темного цвета-открыта. Вместо ключа зажигания вставляет пинцет и заводит машину. Машина разворачивается и мчится в сторону ракетного комплекса.
— А, профессор!?- Капитан берет под козырек. -А говорили вы в реанимации.
Капитан подозрительно осмотрел больничное одеяние профессора и спросил.
— Вам кого-нибудь позвать?
— Я сам найду кого мне нужно. А кто сегодня на центральном пульте?
— Анджей Равицкий (Элла).
— Угу, — пробормотал Пассе и закрыл дверь перед носом капитана повернув защелку изнутри.
Капитан, заподозрив неладное накрутил диск телефона.
— Алло. Пост первый перекрыть все входы, никого не впускать.
Профессор тяжелыми шагами мчится по коридору, увешанному проводами. Вбежал по лестнице и через люк, забрался в центральный пульт, минуя двери, охраняемые постовым. Достал из шкафчика миниатюрный прибор, включил и притаился за установкой, ожидая какого-то сигнала.
Установка равномерно щелкала и сверкала мириадами контрольных огней. В какой-то момент огни на минуту застыли. Пассе нажал кнопку на своем приборе и застучал указательным пальцем набирая нужную комбинацию цифр и букв для блокировки установки. Тоже самое он проделал и с другим устройством. Не успел он закончить свое занятие как столкнулся нос к носу с дежурным Анджеем Равицким.
— Вот, — виноватым голосом и как-то обреченно вымолвил профессор, — искал свой мини компьютер и нашел.
— Что вы наделали?! Эх! — Анджей махнул рукой и испуганными глазами уставился на щиток приборов где загорался один за другим аварийный останов и назойливый зуммер сообщал, что установка ЦУП, главный компьютер ЦУП и дисплейная связь вышли из строя.
***
Два человека не спеша идут по больничному коридору, удаляясь в глубину кадра.
— Знаешь, чего больше всего мне сейчас не хватает? Помнишь тот набор столярного инструмента, который мне подарили к юбилею?

Зоя очень быстро научилась танцевать. У Риты как-то неестественно оказались гибкие кисти рук, и она вытворяла фокусы, заламывала ладошки и выкручивала руки через ноги и голову в замкнутом сплетении. Полина, Дуня, Сандра начали играть на музыкальных инструментах с трех лет. В пять месяцев Элла начала говорить, еще через два месяца ходить, чуть позже бегать. К полутора годам Элла знала все столицы мира, могла считать на испанском, писать начала с двух лет. В два года она стала самой юной участницей организации «Менса». Сашу в четыре года приняли в организацию «Менса». На тестировании она набрала 99,9%. В пять лет она прошла онлайн-программу Открытого Университета для юных гениев по математике. В семь — поступила в Русскую Академию Ремесел на факультет непрерывного образования на отделение ювелирное искусство. При всем при этом у всех двенадцати было два симптома их объединивших в одной палате психушки – утомляемость и эмоциональная перегрузка. Как следствие бессонница и потеря аппетита и веса. Все нуждались в покое и наблюдении с регулярными терапевтическими медикаментозными препаратами. Развязка спектакля и кульминация приближалась с каждой минутой, но никто даже не догадывался как повернется сюжетная линия любви и спасения. Весь спектакль рассчитан на полтора часа без антракта, но врачи ждали развязки и даже некоторые девочки с нетерпением ждали кульминационной сцены.
Первое напряжение от стартовых перегрузок спало, теперь можно было расслабиться, тем более, что тело свободно парило в каюте. Стив, медленно освободив страховочные лямки «выплыл» к главному пульту. Приборы показывали скорость, высоту полета и Стив (Света) невольно залюбовался через иллюминатор голубой Землей оранжевой Луной и темным влекущим к себе небом. Где-то впереди маячила красавица Венера.
— Командир-Линда (Нюта) связалась с ним по селекторной связи- надо поговорить.
— Какая срочность? — в шестнадцать ноль ноль по бортовому времени у меня в рубке «круглый стол».
— Ну, Стив, пожалуйста.
— Ладно, валяй. Не забудь задраить переходной люк.
Через минуту Линда «впорхнула» в лоцманскую каюту.
— Это не моя компетенция, но ты проверь правильно ли проложен кypc. Знаешь по мере удаления от Земли меня не покидает ощущение, что мы движемся по ложному пути.
— Опять ощущения? A факты?
— Факты? Сколько хочешь? Не знаю, что чувствуешь ты, я первый раз в космосе. Но мне часто слышатся вполне земные людские голоса, шум машины и даже шум деревьев. И ты знаешь, что мои ладони меня еще никогда не обманывали. Я чувствую кончиками пальцев. Меня научила в детстве княжна Мещерская слушать музыку пальцами. Я чувствую вибрации космоса пальцами. Я чувствую земное притяжение и гравитацию своими ладонями. И еще созвездие Ориона, оно как-то чудно расположено. Вот смотри. Это карта созвездий, наблюдаемых с земли. – Линда (Нюта) расстелила карту на столе, — так если мы к ним приближаемся, они должны менять свое видимое положение?
— Они меняются. Не забывай в космосе другие масштабы измерений, и часто вот этот глазомер, — Стив потрогал пальцем глаза Линды, — нас подводят.
— Твои руки пахнут, — Линда взяла руку Стива поднесла к своему лицу, — пахнут можжевельником. Что за милый запах.
— Линда. Откуда здесь можжевельник? И, вообще, ты кто на корабле? Социолог, психотерапевт.
— Хочешь я тебя помассирую? Сниму головные боли. Вот так. Она начинает круговые движения пальцами по его вискам, затем на макушке. Движения ее рук напоминают скорее страстные объятия. Стив вежливо отстраняет свою голову, оказавшуюся на груди Линда.
-Уже полегчало. И как это тебе удается?
— Хочешь покажу. — Она ухватила мускулистую ладонь Стива и трогает свои виски. — Вот здесь, затем, нет чуть выше. Линда закрывает глаза, но Стив разгадал ее намерения. Приближается кульминация мюзикла, музыка играет ритмично, танцы зажигательные.
***
Подожди. Видишь лампочка замигала. Нужно переключить в другой режим.
Линда поджала плечи и дала пройти Стиву к приборной доске.
— Я останусь? Все равно через 10 минут все соберутся.
— Как хочешь.
За круглый стол «вплывали» из невесомости один за другим Майя (Саша), Хосе (Маша), Юрий (Зоя), Анжела (Полина)…
— Станция на автопилоте — доложил Стив, — все системы функционируют нормально. Завтра запланирован выход в открытое пространство. Примаков доложите готовность.
— У меня все окей.
— Хосе?
— Блокировка и запас жизнеобеспечения готовы будут завтра к девяти.
— Анжела?
— Анжела всегда готова.
— Еще. — Стив продолжил. — Во время сего дневного сеанса связи с Землей у меня возникли сомнения в работоспособности принимающей антенны. Центр одобрил профилактический осмотр, поэтому Хосе и Юрий приготовьте инструменты и запчасти для устройства волнового передатчика.
— Нам двоим не справиться, — говорит Хосе.
— Линду возьмите в помощники разобраться в хозяйстве.
— Как? Линда в открытое пространство? -смеется Юра.
— Нет, нет, — успокоил его Стив, — Она только поможет Хосе и тебе собрать все необходимое.
***
Все члены экипажа, оставшиеся внутри наблюдают через видеоканал выход Юры и Хосе в пространство. У Юры движения более уверенные и плавные. Но в какой-то момент Юра, открывая сумку с инструментом запутался в кислородном шланге и висел неподвижно в согнутом состоянии, пытаясь освободиться. К нему приблизился Хосе.
— Хосе доложите обстановку – просит Стив.
— Ключ отжима застрял в кислородном штуцере. Пытаемся освободить.
— Осторожно не повредите канал жизнеобеспечения.
— Понятно.
Худшее, что можно было ожидать все же произошло. Юра резким движением, пытаясь освободить ключ, повредил штуцер, но сначала он ничего не заметил. Кислород миллиметр за миллиметром начал выходить. А работа на волновом передатчике была в самом начале.
— Резко упало давление, — сообщил Юра.
— Немедленно возвращайтесь, — приказал Стив.
— Командир, осталось чуть-чуть докрутить зажимные винты, — уже теряя сознание проговорил Юра.
— Хосе Гедеа, Юрий Примаков, выполняйте мой приказ.
Но Юра уже не мог выполнять. Его подхватил Хосе и потащил в станцию.
Анжела уже подключила кислородный баллон и была наготове. Линда хлопотала рядом, ее глаза были полны слез. Тревожно играет музыка, софиты мерцают, люди (космонавты) мечутся. Легкая паника. Тревожная музыка
— Юра. Юрочка. Ну, очнись.
Стив и Сико (Света и Маша) стояли рядом и чувствуя, что они не участвуют в оживлении Юры удалились.
Анжела налаживает искусственное дыхание, Линда осторожно снимает с неподвижного тела Юры комбинезон. Хосе на заднем плане задраивает люк и отключает шланги, кабели и рычажные устройства.
Счет идет на секунды. Слышен зуммер, который равномерно отсчитывает пульс. Пик-пик, пик-пик. Барабанная дробь.
Линда прикладывает ухо к груди Юры.
— Сердце бьется, — шепчет она.
Юра пошевелил пальцами правой руки, гладит волосы Линды. Затем устало открывает глаза.
— Оставь его, — говорит Анжела. — Ему отлежаться надо. Линда переводит взгляд о Юры на Анжелу.
— Ну, ладно, еще минуточку разрешаю.
— Ты лежи. Уже все позади. Поправляешься. Я буду дежурить возле
тебя и читать Уолт Уитмена.
Уголки губ поднялись вверх и Юра улыбнулся.
— Красная шапочка.
— И Золушка, и фея, и шапочка. А хочешь я тебе включу Баха? — Линда уже хотела включить магнитофон, но Анжела жестом руки остановила ее и отозвала в сторону.
— Ему надо в барокамере побыть и в тишине.
Но Линда не угомонилась. Поправив свои косички и бросив последней взгляд на Юру, она пошла бесцельно плыть по станции. Затем зашла в свой отсек, аккуратно сняла свои заколки, распустила волосы перед зеркалом и включила душ. Ладошки растопыренные ловят струю воды. Внутренняя тревога и какие-то неясные, смутные волнения не проходят, стоя перед зеркалом начинает сеанс мануального сканирования своего мокрого скальпа. Затем шея, грудь, живот, бедра и заканчивает пятками ног. Зашнуровав свой спальный мешок закрывает глаза, сладко зевнув. Приятна классическая музыка релакс из фонотеки княжны Мещерской из ее детства.
***
Курс корабля лежит в звездном небе, оставляя за собой еле заметный рыжий, желтый след.
Юра медленно передвигается по отсеку в направлении каюты Линды и стучит в люк. Тишина. Подождав немного он нажимает кнопку прибора, похожего на кнопку баяна, и люк раздвигается.
— А, Юрочка! Ну, как самочувствие?
— Могу гантели бросать.
— В невесомости и я могу, — говорит Линда, направляясь к Юре и помогая «пройти» в свой будуар.
— Только никаких сеансов и массажа, — предупреждает Юрий, — Я к тебе по другому поводу. Ты так психоаналитик может поможешь разобраться. Ты же знаешь я второй раз в космосе. Но в этот раз все было по-другому. Двигаться было значительно тяжелее. Какие-то потоки воздуха ощущаешь даже через комбинезон. А за кораблем мне показались вполне отличимые очертания какой-то линии. Все это сбило меня с толку.
— Погоди. А какие ты выводы сделал для себя?
— Никаких обобщений, просто неясные сомнения.
— Я уже разговаривала с Стивом. У меня то же есть подозрения. Но Стив уверен, что полет проходит нормально. Но земное тяготение я ощущаю даже кончиками пальцев.
— Значит остальные, кроме тебя и Стива ничего не подозревают.
— Поговорю еще с Хосе.
— Нашей бортовой красавице привет, — щелкнул пальцами Хосе. — Предлагаю устроить конкурс «Мисс Винера». Ставлю один против десяти — тебе достанется корона. — Хосе (Маша) засуетился вокруг Линды (Нюты) поправляя оборку и обруч на её шее. Но этот костюм тебе не к лицу. Лучше его снять.
— Легкоатлетические занятия твоего языка посвяти правильному произношению буквы «Зю». И вообще я запрещаю тебе общаться со мной на французском и тем более таким тоном.
— О, мерси, пардон синкью. Фy, совсем запутался.
— Ты не можешь вспомнить все от начала выхода из люка и до возвращения
— А тебе зачем? Я все в рапорте командиру объяснил. Авария со шлангом чистая случайность. Тебе зачем?
— А затем, что я должна следить за нормальным социально-психологическим климатом. У меня есть подозрения, что Юра сплоховал из-за нервного расстройства.
— Ха! Нервного расстройства? Ты сама его проверяла с Анжелой перед выходом.
— Перед выходом да. А потом?
— Что потом? Ну, ладно. Открыли мы кингстон, подождали пока переходная камера наполнится вакуумом и космической дрянью. Я открыл люк и выглянул наружу. Юра за мной, тащим эту «кошелку», пардон, ЗИП номер восемь. Подкатили к этой антенне и волновому передатчику и тут.
— А вокруг что?
— Где?
— Ну, в космосе.
— Ничего необычного. Только красиво — дух захватывает. Какой-то камешек мне даже по шее стукнул, я его сейчас исследую. Спектральный анализ, хрупкость, цвет, вес. Обычный метеорит, никаких неожиданностей.
— Так, так, — размышляет Линда. — Ты впереди он сзади. Антенна тоже впереди. Это что вы потом поменялись местами?
— Какими местами? Там не ложе в партере, — уже раздражаясь говорит Хосе.
— Угомонись. Я все поняла. Обычный? -Угу.
— Стандартный?
— Угу.
— Выход в открытое пространство.
— Ты умница. А как по-английски будет? — Хосе наклонился к ее уху и что-то прошептал.
— Это слово не переводится, — покраснев подавленным голосом пробормотала она.
Этим трехэтажным словом вмещающем в себя понятия: игла, королева, борт, Хосе задел ее женское честолюбие. Она уже решилась и знала, что будет делать дальше. Звучит призывная музыка и танец разминка перед кульминацией спектакля-мюзикла.
***
Шимон Перес (Рита) восседал во главе стола по сторонам которого раздвигая стулья рассаживались люди.
— Прошу говорить коротко и по существу, — объявил Перес.
— Дизайнеры и художники внесли коррективы в полотно обволакивающее установку, — сообщила женщина, раскладывая перед собой листки с картами созвездий.
— Гравитационное поле в установке работает в соответствие с расчетными. Свободное парение и перемещение в отсеках корабля идентично космической невесомости.
— Социологические и психологические тест-карты слонов экипажа пока дают положительный результат. Но боюсь, что в ближайшее время начнется срыв.
Говоривший замолчал, потом стряхнув аккуратно пылинку с плеча пиджака продолжал.
— Любая неожиданность, мелочь, ну как, например, созвездие Орион, расположенное чуть-чуть под другим углом, ненадежная звукоизоляция, словом, что-то непредвиденное может сорвать эксперимент. И поэтому у меня есть мнение проинформировать участников экспериментальной установки «Венера-Вояж» о сущности эксперимента.
— Того же мнения и предыдущий ваш Пассе Саморра, — разглядывая свои пальцы сказал Шимон Перес.
— У кого какие соображения?
— Эксперимент рассчитан на десять суток, думаю, что все закончится благополучно, а тогда уже анализировать результаты и сообщить членам экипажа, что это была имитация полета и высадки на Венеру.
— А если срыв?
— Срыв возможен только со стороны членов экипажа. У них нервы взвинчены еще ситуацией с «заложниками». Если они раскроют секрет установки и поймут, что это не космос, а Земля, вот тогда настоящий срыв. Они вправе будут отказаться от дальнейших контактов с нами и расторгнуть договор.
— Но в договоре особой строкой оговорено: любые психологические эксперименты, не отражающиеся на здоровье.

— Минуточку, — Шимон Перес включил кнопку селекторной связи, которая напрямую была соединена с главным компьютером, управляющим установок».
— Что случилось Анджей?
— Срочно приезжайте. Мне второй раз не везет. Опять все пропало.
— Что пропало? Шефа далеко спрятали.
— Доктор. Эксперимент завален. Линдой Шенберг (Нютой). Она уже гуляет на подвеске. Ищет сотрудника или лаборанта. Они сейчас до меня доберутся.
— Быстро. Собираемся к установке. — Шимон Перес (Рита) выключил связь и, давая на ходу распоряжения, вспомнил Пассе Саморра (Нина). Теперь он знал, что легко не выпутаешься из создавшейся ситуации, но штат сотрудников, следовавших за ним по пятам: психологи, психотерапевты, юристы адвокаты и даже приглашенный член парламента страны — были надежной опорой. У него проснулся охотничий азарт ученого-исследователя. Сейчас в его руках окажется огромный научный и экспериментальный материал из человеческих душ, их поступков мыслей, заявлений. Может и бунта. Но мюзикл о любви и снова звучит музыка Любви.
***
Особого труда не представляло открыть лже-кингстоны и выбраться наружу. Она знала, что на лже-корабле уже включена тревога, так как ее самовольный выход в открытый космос не был запрограммировал бортовым компьютером. Зрители должны подумать, что это эвтаназия-самоубийство – добровольно покинуть космический корабль. Музыка очень тревожная.
Хосе, Стив, Юра, Майя, Анжела и Стив прильнули к видеомонитору, на котором Линда (Нюта) без запаса жизнеобеспечения, без страховки выходила в открытое космическое пространство.
— Сумасшедшая, — воскликнул Хосе.
Стив охрип, вызывая ее по бортовой связи, но она либо не хотела отвечать, либо отключила передатчик.
Линда посмотрела в видео глаз, помахала всем рукой и оттолкнулась от станции. Затем медленно без страховки и шланга жизнеобеспечения, начала перемещаться вдоль корпуса, направляясь к двигателю, всем своим видом показывая, что она летит в космос и ей наплевать.
— Она сгорит в реактивных газах, — Стив накренил ручку и корабль чуть качнулся в сторону.
— Линда вернись. Я тебя прошу, – крикнул Стив.
— Скажи волшебное слово, — усмехнулась Линда в экран.
— Пожалуйста, вернись, — кричит в рацию Стив.
— Ты знаешь какое волшебное слово я от тебя жду давно.
Все переглянулись и заулыбались.
— Стив да уж скажи ты своей возлюбленной эти слова. Она улетает помирать в космос и умрет с этими словами.
— Она не удаляется. Остановилась, — воскликнул Юра. — Как-будто за что-то зацепилась.
— Это она ждет волшебные слова от Стива.
— Стив скажи.
— Скажи ей что ты любишь. Ну ты же любишь.
Серебристый комбинезон красиво лежал на парящем теле Линды. В глазах полное отсутствие страха и только решимость. Она почувствовала мягкое прикосновение ног к чему-то невидимому. Корабль застыл по правую руку от нее над головой. Огни из сопла реактивного двигателя почему-то не обжигали. Приглядевшись обнаружила, что это обычная люминесцентная игра лазерных лучей. Нагибается к ногам и трогает звездочку-лампочку. Начинает стучать ногами и бить лампочки. Сыплются искры. Нога куда-то провалилась и появилось маленькое отверстие. Руками пытается разорвать пластиковое полотно, чтобы расширить отверстие. Бросает прочь колпак с головы приговаривая.
— Не хочет говорить.

— Люблю тебя, — дрожащим голосом кричит в рацию Стив. Космическое эхо подхватывает его слова и на всех волнах пошла вселенская мелодия Л-Ю-Б-Л-Ю-Ю-Ю. Все космические корабли подхватили новую мелодию любви, и из всех иллюминаторов, из всех щелей, утюгов, холодильников электроприборов доносились слова любви.
А в это время Линда (Нюта) разоблачала очередной эксперимент.
— Ух вы гоблины! Обманули! Где вы все? Я вам сейчас устрою разборки. Окровавленными руками, наконец, проделала отверстие в пластиковом экране и выглядывает во внутрь установки ЦУПа. Но счастливая. Ей признался в любви ее будущий муж, от которого она хочет иметь красивых и счастливых детей. Играет позитивная музыка, все танцуют межзвездный танец любви.
***