Бесконечное сумасшествие (Глава 68)

Дима подошёл к ней так близко, что она ощутила тепло его дыхания на своем лице. Он улыбнулся и взял её за руку. Тепло и мягкость его прикосновений, заставило её сердце биться ещё сильнее, чем оно билось когда-либо. Вот он коснулся её губ своими мягкими и тёплыми губами, его влажный и теплый язык проник вглубь её рта. Она поворачивала своё лицо вправо и влево, прижимаясь к его тёплому лицу, он поступал точно также, когда они целовались, впиваясь друг другу в губы. Он одной рукой обнимал её за талию, а второй ласкал её лицо, касаясь уха и погружаясь пальцами в волосы на её затылке. Он прижимал её к себе вплотную и она ощущала силу его тела и слабость своего. Пусть это никогда не закончится.
— Ты слышишь, они плачут? — внезапно сказал Дима.
Марина даже не заметила, как он оторвался от неё. Она открыла глаза и увидела перед собой детскую кроватку. Димы нигде не было. Она была одна. Детская кроватка была пуста.
— Нет, нет! — кричала Марина. Её голос был где-то внутри неё. — Не надо, не надо! Пожалуйста, не надо! — кричала она, но рот её не открывался. — За что?! Я… Я хочу умереть! Сдохни… за всё! Где я? Гдееее Я?! Я ничего не вижу. Здесь так темно. Я не хочу умирать.
Марина замотала головой и вдруг закричала. От крика она открыла глаза.
— Где? Где… — произнесла она вслух и мутным взглядом посмотрела на потолок.
Сейчас была явь, а то был сон. Она заморгала, пытаясь окончательно прийти в себя. То был сон.
— Ты здесь, — послышался голос, — у папы в гостях. Кошмар приснился?
Марина посмотрела на голос и увидела отца. Она стала потихоньку приходить в себя.
— Пожалуй, я переборщил со снотворным для твоей сестры, — сказал Пронин. — Она спит, как убитая.
— Мой ребенок, мой ребенок! — вдруг воскликнула Марина и дотронулась до своего живота. Она совсем не хотела, чтобы отец узнал, что она в положении, но во время страха мозг отключается, и работает только сердце.
— Какой ребенок?! — удивился Пронин. — У тебя есть ребенок?! Что-то я упустил этот момент.
— Будет, если ты не убьёшь его, — Марина не хотела этого говорить, но рот сам произносил это.
— Надо же, дочка даёт! — усмехнулся Пронин. — У меня будет внук. Раз пошла такая свистопляска, — сказал он и вышел из комнаты.
«Куда это он? — подумала Марина. — Побежал отмечать или что-то придумал? Вряд ли он этому рад. Ему это безразлично. Мне нужно спасти ребенка. Мне нужно выбраться отсюда живой. Я буду молить его. Блин! Что мне делать?!»
Рядом с Мариной лежала Кристина. Кристина спала. Кристина спала на боку, щекой прижалась к полу. Её руки были связанны за спиной веревкой, а ноги согнуты в коленях. Марина была прикованная одной рукой к батареи. Она пыталась вытащить руку, но ничего не получилось. Марина посмотрела на мать — та тоже спала. Комната была другой — не той, в которую она зашла.
«Все спят, — подумала Марина. — Где мы? А где ребята? Что с ними сделал этот урод?»
В комнату зашёл Пронин с бутылкой пива.
— Надо это дело отметить, — сказал он. — Хочешь? — предложил он пиво дочери.
Марина ничего не ответила. Она опять оглядела комнату и поняла, что это подвальное помещение. Она ощутила запах сырости. Они в подвале?
— Давай, я расскажу, как обстоят дела, — сказал Пронин и сел на стул. Он обратил внимание, как Марина разглядывает комнату. — Я думаю, что ты поняла, что мы сейчас не там, где сегодня встретились.
Оказывается, Пронин всё продумал. Дом, где они сейчас находились был по-соседству от того, где была назначена встреча. Соседский дом тоже пустовал и поэтому Пронин им воспользовался. Он прекрасно видел, как пробирались ребята по соседскому двору, даже не подозревая, где на самом деле был заложник. Дерево было видно из окон обоих домов. Пронин прорыл туннель из подвала в подвал и прекрасно заложил его, так, что прибывшая подмога не обратила внимание на этот проход. Мать Марины он временно перевел в соседский дом, для ловушки, а потом перенес обратно. Всех он накачал снотворным и перетащил через туннель.
Неужели эта мерзкая рожа её отец?! Ей хотелось что-нибудь кинуть в эту мерзкую рожу, чтобы не видеть его мерзкую улыбку и мерзкие глаза. Выколоть бы ему глаза! Марина почему-то испугалась своих мыслей. Она не могла быть похожей на него. Ген психопата?! Нет. Странно, что при первой встрече, он показался ей симпатичным, умным, хорошим, добрым человеком, который сильно раскаивался за свои поступки. Как она ошибалась!
Пронин опять завел шарманку про свою жизнь, про судьбу, которая его несправедливо потрепала. Появлялись новые эпизоды из его жизни. Непонятно было, правда это или фантазии нездорового человека: как он воровал, как он издевался над людьми, как доводил до слез молодых девушек, которые были его любовницами. Возможно, это был бред, ведь он долгое время находился на лечении. Больше всего ему нравилось рассказывать про смерть деда Кристины и про то, как он решился на насилие своей нежеланной дочери, и как ему неожиданно пришло в голову избавиться от неблагодарного сына. Марине хотелось оглохнуть в эти моменты, лишь бы не слышать всего этого, не слышать его слова, его противный голос, его омерзительный смех. Это было, как пытка. Она хотела ослепнуть, чтобы не видеть его, не видеть его безумного взгляда, не видеть его злорадную улыбку. Она закрывала глаза и затыкала уши, но ей это не помогало. Он подходил и убирал её руки, чтобы она всё слышала.
— Ты слушай меня, слушай. Не надо противиться, — говорил Пронин. — Ты всё-таки моя дочь. Ты должна меня понять. Меня загнали в угол. Что я должен был делать?
— Не смотря на свой возраст, ты достаточно силен, — неожиданно сказала Марина. — И беспринципный, — сказала потише она. А потом мысленно отругала себя за это. Ведь она могла этими словами разозлить его. А ей надо выжить.
Подвал был освещен, но свет был тусклым, тем не менее лицо отца было отчётливо видно: его мимика, его взгляд. На полу много что валялось. Но тянуться к чему-нибудь, можно спровоцировать отца. Когда отец отводил взгляд, Марина рассматривала пол и стены. Может где-нибудь что-нибудь завалялось или застряло, что можно было использовать в целях самообороны.
— Да?! Я себя не считаю стариком. Есть ещё порох в пороховницах.
«А речь, как у деда!» — подумала Марина.
— Позанимался спортом, походил в тренажерный зал, — продолжал Пронин. — Всё ради благого дела. И как видишь достиг не малых успехов. Твой отец утихомирил всех этих молодых ребят и даже не поморщился. Немного царапнули, — он потрогал свое ухо, — но с кем ни бывает.
— Седина в бороду, бес в ребро, — тихо сказала Марина, но отец её услышал.
— Недооцениваешь ты меня, дочка, — сказал он.
— Не называй меня так! — повысила голос Марина.
— А как тебя называть? Дочка и есть, хоть и незнакомая. Но это не моя вина. Вини вон, — Пронин указал на мать. — Почему ты не слушаешь меня? — повысил голос Пронин.
— Я слушаю, — Марина поняла, что отец начинал заводится. У него была нестабильная психика. И предсказать его поведение сложно.
Отец что-то говорил, но Марина его уже не слушала, точнее она не вникала в его речь. Она нащупала за спиной что-то твердое. Это что-то было приклеено к стене у неё за спиной. Этим вряд ли можно открыть наручники, но можно ранить отца. Похоже на стекло. Она стала незаметно отковыривать это что-то. Благо, это что-то легко поддалось и оказалось в её ладони. Тем временем, отец подошёл к ней почти вплотную. Он понял, что она его совсем не слушает. Он наклонился к ней с целью узнать в каких облаках она витает. В голове у Марины что-то щёлкнуло и она, со всей злости, ударила этим предметом отца по лицу. Это был кусок зеркала. Он воткнулся отцу в щеку. Отец не успел увернуться. Он только мотанул головой и кусок зеркала отлетел в сторону, оставив рану на щеке и несколько осколков внутри раны. Пронин заорал и схватился за щеку, пытаясь стряхнуть то, что осталось на лице. Кровь потекла из раны и закапала на пол. Ему было больно. Но мгновение спустя, он неожиданно истерично рассмеялся, глядя на свою кровь, которой испачкал свою ладонь. Он посмотрел на Марину и показал ей кровь на ладони.
— Дрянь, — сказал он. — Ты довольна? Ты думала, этим ты меня победишь? Чего ты этим добилась? — он внимательно смотрел на Марину.
Марина молчала. Она быстро дышала и с ненавистью смотрела на отца. Что будет дальше она не знала, но хоть так она дала сдачи.
— Сука! — громко произнес Пронин. — Чего молчишь? Смотри, как бы не пострадать тебе от этой выходки. Ещё одна такая выходка, и ты не увидишь финала.
Из пореза на коже сочилась кровь, стекая по подбородку и капая на пол, но Пронин будто перестал замечать свою рану. Он пристально смотрел на дочь. О чём он думал? Анализировал? Решал? В его голове шла работа. Он будто не чувствовал боли. Вдруг стало казаться, что это ему даже нравится, и он улыбнулся.
Марина смотрела на его окровавленное лицо, и ей становилось дурно, но, как бы безумно это ни звучало, она немного радовалась в душе, что хоть как-то ответила ему.
Пронин сел на стул, обмакнул палец в своей крови, посмотрел на него и облизнул его.
— Прекрасен снаружи, прекрасен внутри, — сказан он.
«А он поэт! — подумала Марина и усмехнулась. — Безумный поэт»
— С недавних пор мне стала интересна кровь, — вдруг сказал Пронин. — Я врач, хоть и стоматолог, и с кровью я отлично знаком. Но раньше я не придавал крови такое значение, как сейчас. Нас тоже связывает кровь. Благодаря крови, ты живёшь. Подумать только, что у крови такой богатый вкус. Этот металлический привкус. А цвет, — неожиданно Пронин прошёлся ладонью по лицу, и, вместо того, чтобы убрать кровь с лица, он растёр её по лицу, размазав её. Он посмотрел на свою ладонь. — Прекрасно, — сказал он.
«Сумасшедший подонок» — подумала Марина.
Пронин лизнул ладонь.
— Хочешь попробовать? Это прекрасно, — сказал Пронин. — И совсем не больно. Ты ведь этого добивалась? Хотела мне сделать больно? Ты уже сделала мне больно, когда отреклась от меня, — Пронин лизнул ладонь. — Мм, неплохо. Всё-таки что-то есть в этой крови. Знал я одного чудаковатого парня. Но я не понимал, почему ему так нравится кровь.
— Что за бред? — не выдержала Марина. Она сказала это негромко, но отец услышал её.
— Бред?! Возможно. Ты просто представь, что это вишневый сок или малиновый. Что ты любишь? Представь себе, что это оно и есть. М-м, не могу определить.
Пронин встал, подошёл к Марине и приблизил свой палец, на котором была свежая кровь. Он хотел пальцем коснуться её губ, но Марина отвернулась. Пронин схватил её за волосы, повернул голову и обмазал губы своей кровь. Затем он отпустил её, а сам сел обратно на стул.
— Что думаешь? — спросил он, наблюдая за реакцией Марины.
Марина вместо ответа вытерла губы свободной рукой. Она даже не заметила, что тоже порезалась, когда ударила отца осколком зеркала. Но порез был не глубокий.
— Ты хотела крови — получай, — сказал Пронин.
— Это бред.
— Удивительный вкус?
— Нет. Противный и отвратительный. Вся эта ситуация полнейший бред. Сумасшествие какое-то. Папа, ты сумасшедший?
Этот неожиданный вопрос удивил Пронин. Она назвала его папой! Это было так неожиданно с её стороны, что он смутился.
— Папа?! — переспросил он. — Ты назвала меня папой?!
— Я так тебя назвала? — Марина сама была удивлена. Она думала, что после того, что он натворил, она никогда его так не назовет. Может, и она начинает сходить с ума.
— Да, ты назвала меня папой, — казалось, Пронин сейчас прослезится.
— А то, что я назвала тебя сумасшедшим ты и не заметил.
— Это уже не столь важно.
— Всё важно! И то, что ты чокнутый ублюдок и убийца своего сына! — прокричала Марина. На неё накатила злость. Вот они гены психопата! — Тебе ничего не чуждо из подобных вещей. И ещё насильник своей дочери! Чертов психопат! — Марину будто прорвало. Это гормоны?
Пронин резко подскочил со стула. Прежней слезливости не осталось и следа. Он, с перекошенным от злости лицом, залепил подщетчину своей дочери.
— Это неправда! Ты ничего не знаешь обо мне. Всё, что я делал, всё ради вас! То, что потом произошло — это последствия вашей неблагодарности!
Марина сжалась в стену, держась за лицо. Было очень больно, но она сама его спровоцировала. А он всё кричал и кричал.
— Неблагодарные! — кричал он.
— Благодарить за что? — Марина отважилась, после минутного замешательство, вступить с ним в диалог, чтобы не было так мучительно больно от его затрещены. — Ты думал, что стремишься сделать нашу жизнь лучше, а ты только уничтожал её, делая других и нас несчастными. — Марина, сама того не понимая, продолжала провоцировать отца и разжигать ещё больше конфликт. Она просто устала от неизвестности. Она потеряла счёт времени. Она начинала сходить с ума. — Ты способен хоть на что-то доброе? — говорила она с раздражением. Она ненавидела его.
— Доброе?! А то что ты ещё дышишь? — говорил громко Пронин, почти крича. — Как ты со мной разговариваешь, соплячка? Я тебе кто? Подросток? Ты меня ещё учишь?! Заткнись! — крикнул он и оскалился. Глаза у него были бешеные. Он наклонился над лицом Марины. — Будешь говорить только тогда, когда я тебе разрешу! И не пререкайся, соплячка! Поняла? — Пронин схватил за ворот её футболки со стороны спины и приблизил ещё ближе своё лицо к её лицу. — Ты меня поняла? Не слышу!
Марина молчала. Она как будто онемела от его вида.
— Я думаю, ты меня поняла, — спокойно сказал Пронин и выпустил ворот футболки. — Я не ошибаюсь. Я прав. Твоя мать — дура! А твой брат — неблагодарный выродок!
— Зачем? Зачем ты убил Сашу? — Марина решилась задать вопрос, видя, что отец успокоился.
— Так получилось. Я его не гнал за собой. Он сам выбрал свою участь. Достал он меня. Я дал ему жизни и вправе забрать её.
— Нет. Ты его убил. Он не заслужил смерти. Он был хорошим человеком. Его многие любили.
— Святой? Святых не бывает. Я делаю, что хочу. Потому что я прав.
— Ты больной! Ты псих! Тебе надо лечится! — крикнула на отца Марина.
— Нет! — крикнул на дочь Пронин. — Я не псих! Это всё меня раздражает! Заткнись ты наконец! — он схватил пустую бутылку из-под пива и швырнул её в стену. — Я не псих! Это вы все сошли с ума! А я жертва обстоятельств! Да, я жертва обстоятельств! — Пронин рассмеялся.
— Нет, ты псих, убийца, насильник, подонок! — крикнула ему Марина и сжалась у стены. Слова сами вылетали из её рта. Она не хотела его провоцировать, но не могла молчать.
Пронин перестал смеяться. Он посмотрел на дочь.
— Девочка, — спокойно, с улыбкой сказал он. — Эти слова меня уже не трогают. Называй меня, как хочешь. Мне всё равно.
— Почему? Почему ты мой отец? Почему такой псих мой отец? — Марина говорила негромко, будто задавала вопрос сама себе или кому-то там наверху.
— Потому что ты моя дочь, — сказал Пронин. — Я здоров, как никогда и мыслю вполне здраво. — он подошёл к Марине, взял её за подбородок и прошёлся по ее лицу окровавленной рукой. — Мы с тобой одной крови. Моя кровь — твоя кровь. Мне не жалко. Я покажу тебе свою заботу, — Пронин говорил спокойно, даже чересчур спокойно.
— Не хочу, — сказала Марина. — Мне не нужна твоя забота.
— Зря, ведь от тебя зависит какой будет финал. Ты не думаешь, что говоришь и кому ты это говоришь. Ты не понимаешь. Твой папа сейчас добрый. Папа не хочет делать больно любимой дочурке, даже если она такая стерва.