Продолжается (Глава 69)

Дима открыл глаза и схватился за голову. Ему показалось, что череп треснул. На затылке была рана, которая стала уже подсыхать. Сколько времени он был в отключке? Он хотел встать, но рана на бедре дала о себе знать. Острая боль пронзила ногу, как иглой. Странно, что рана была перевязана какой-то тряпкой. Дима увидел Вадима и подполз к нему. Тот был без сознания или спал. Вадим дышал. Дима облегчённо выдохнул — его брат жив, но его состояние было не утешительным: лоб покрыт потом, а его живот был перевязан тряпкой, но кровь проступила, что говорило о сильном кровотечении. Вадим простонал и повернул голову на бок, жмуря глаза. Он весь горел. Он не приходил в себя.
«Зачем ему перевязывать нам раны? — подумал Дима. — Ему не всё равно, что будет с нами? У него его есть совесть? Братишка, только выживи!»
Дима увидел Женю и подполз к нему, надеясь на то, что и он жив. Женя лежал на боку у стену, шея была в крови и на лице тоже была кровь. Было не понятно жив он или мертв. Судя по ране, он вряд ли мог выжить после такого ранения, шансов выжить не было. Женя был холодный — жизнь уже не теплилась в его теле. Сердце его остановилось навсегда. Женя был мертв. Пистолета не было. Пронин не дурак, чтобы оставлять пистолет. Но всё же был шанс, что у Пронина не было времени полностью обыскать труп. Пистолет нашёлся. Дима полез под бронежилет и там нашел пистолет. Перед тем как зайти в дом, Женя шепнул, что у него есть заначка под бронежилетом. Он не уточнил, что это, а только подмигнул и показал взглядом на пистолет, который был у него в руках. Вот о какой заначке он имел ввиду. Женя знал, что Дима догадается, хотя и недолюбливал его по понятной причине. Когда Дима нашел пистолет, до него дошло, что место другое. Он огляделся и не узнал помещение. Женя, скорее всего, был мертв уже тогда, когда началась стрельба. Понятно, почему Пронин перенес сюда живых, чтобы контролировать ситуацию и добиться желаемого — разговор с дочерьми, чтобы никто не отвлекал: ни полиция, ни парни. Но зачем он перенес сюда труп и как он это сделал, и где они находятся сейчас? Что он всё-таки задумал — этот Пронин? Дима подполз к двери помещения. За дверью он услышал нечеткий мужской голос. Комната, где находятся девушки, совсем рядом. Он поднялся на одну ногу, оперевшись о стенку и попытался открыть тугую дверь. Он надеялся, что она не заперта. Не смотря на адскую боль, ему удалось открыть дверь, но со скрипом, который не услышать невозможно.
Пронин услышал скрип и подскочил со стула. Он схватил нож, который лежал на полу и подошёл к Марине. Пронин приставил нож к горлу Марины и уставился на вход. Дверь была приоткрыта. Пронин не ожидал, что так быстро кто-то придет в себя. Он думал, что ему самому придется будить гостей, но кто-то всё-таки проснулся, и он догадывался, кто это мог быть.
Дима услышал топот ног, а когда открыл широко дверь, он увидел Марину и её несостоявшегося отца, который приставил нож к горлу своей дочери.
— Проснулся? — сказал Пронин. Это был риторический вопрос. Он не ждал ответа. Пронин ехидно улыбнулся, видя, как Дима еле стоит на одной ноге, опираясь о стену. Прыти от такого спасителя не стоит ждать. — Только подойди, — сказал Пронин, видя взгляд Димы, в котором читалось, что тот способен на многое, чтобы спасти любимую женщину, — и твоей женщине будет больно.
— Не трогай её, — сказал Дима, пряча пистолет за спиной. Он запихнул его за пояс. — Я не подойду.
— Что у тебя там? — Пронин заметил это движение.
— Ничего, — Дима показал руку. — Только ножичек убери. «Что будет со мной, если её не станет, — подумал Дима, — если я её потеряю?»
Дима увидел Кристину, которая то ли спала, то ли ещё что хуже. Она не шевелилась. Что этот ублюдок с ней сделал? Дима увидел Светлану, которая тоже лежала на полу. Вдруг Светлана стала шевелиться, приходить в себя, просыпаться.
— Ох, ммм, — произнесла она и открыла глаза.
Светлана увидела Марину и то, что делал Пронин с её дочерью — держал нож у её горла.
— Нет! — запричитала Светлана. — Мариночка, дочка! Отпусти её! — крикнула она Пронину. — Не делай этого! Чего, ты, этим добьешься?!
— Заткнись! — крикнул на неё Пронин. — Мне не сложно отсоединить голову от её тела. Но мы можем договориться.
— Нет! — Светлана расплакалась. Она верила в то, что Пронин способен на такое.
— Я пробовал это делать. С позвонками придется повозиться — инструмент не подходящий. Не надо меня раздражать. Мне ничего не стоит это сделать. Никаких резких движений. И лишней болтовни! У меня всё под контролем. Будете делать всё, что скажу, чтобы эта милая головка осталась на месте. Ты! — Пронин обратился к Диме. — Что ты там прячешь?
— Я же сказал — ничего!
— Ты врёшь! Все кругом врут! Видите к чему приводит ложь! — Пронин убрал нож от горла Марины и приставил его к её животу.
Дима сделал резкое движение в их сторону. Это был неосознанный шаг — на уровне подсознания. Он знал, что не сможет быстро добежать до Марины. Но Пронин это заметил и его это разозлило ещё больше.
— Мне выпустить ей кишки? — спросил он. — Тут много чего внутри, что очень важно для тебя! Я спросил тебя, мне сделать это?
— Нет, — ответил Дима.
— Нееет, — повторил за ним Пронин. — Ты понимаешь, что мне не сложно это сделать?
— Она же твоя дочь! — воскликнула Светлана, рыдая. — Прекрати это!
— Моя дочь? — сказал Пронин и посмотрел на Светлану. Он схватил Марину на волосы, приподнимая ей голову. — Откуда мне знать, что она моя дочь?! Она меня не считает своим отцом. Возможно, это так и есть. Может, ты нагуляла её на стороне? В отместку. Я ей не отец. Я начинаю это понимать. Если бы я её где-нибудь встретил случайно, то отра*ал бы её, как ш*юху! Дочурка моя, подстилка, как все бабы! Дрянь! Видишь, — Пронин показал на своё лицо, — как она меня любит. Она точно не моя дочь. Она не достойна быть моей дочерью.

— Спасибо, Галина Витальевна, за цветы! — говорила Катерина, держа в руках семена.
— Не прогадаешь. Ты видела мой оранжерею? А эти цветы главное украшение! Глаз радуется. Красота.
— Спасибо. Не знаете, продается ли здесь участок?
— Полным полно. А что же ваша дача?
— Какая это дача?! Дачка. На ней только цветы и сажать. Земли на одну клумбу, да на зелень. А хочется деревья посадить. Пару теплиц поставить. Домик приличный с газоном. А там одна комната и кухня — маловато. Тут речка чище и не далеко.
— Так вы на речку приехали?
— Нет. У тетки была. У неё дача за мостом. Там поспрашивала про участки — глухо. Вспомнила, что Вы мне семена обещали. Вот и зашла. Тут недалеко — мост перешёл и всё.
— Значит, Ваша дочка с друзьями приехала. Сюда только на речку. Там дома заброшенные, а недалеко спуск к речке.
— Я не знала. Она мне ничего не говорила.
— Да, молодежь пошла! Вот скажите зачем их понесло к заброшенным домам? Скорее всего, на речку пошли. Видела их компанию: трое парней и две девушки. Не дай Бог, ещё и наркотиками балуются!
— Нет! Что Вы говорите, Галина Витальевна?! — Катерине было неприятно слышать такие предположения. — У моей дочки хорошие друзья.
— В этих домах наркоманы и пьянь всякая собирается. И бомжи. Клей нюхают, колются.
— Моя дочь ничем таким не занимается! — возмутилась Катерина, но беспокойство всё-таки накатило на неё.
— Вы, Катерина, на меня не обижайтесь, — Галина Витальевна, поняла, что Катерина была обижена на её предположения. Она была такой женщиной в возрасте, которая сначала скажет, а потом подумает кому это сказала и в каких красках. — Вы лучше пойдите туда и проверьте всё ли в порядке. Сами подумайте, что им здесь надо. Вон видите, машина ихняя. Уже несколько часов стоит. Я видела, как они крутились у дома, а потом мне позвонили и я ушла ответить на звонок, а когда вернулась, никого уже не было. Может, они пошли на речку, но я этого не видела, только к речке можно было подъехать ближе, а они там бросили машину. Я постояла некоторое время, но больше их ни разу не видела. Я сначала не поняла, что там Ваша дочь, а когда Вы пришли, я вспомнила о ней.

— Дима, — тихо сказала Марина, — что с Женей и Вадимом?
Все были на прежних местах. Марина сидела у стены, рядом присел Пронин. Он отпустил её волосы, но продолжал держать нож у её живота. Светлана опухла от слез, она смотрела на дочь, но не могла дотянуться до неё. Ей только и оставалось смотреть на дочь, и плакать, и надеется, что весь этот кошмар когда-нибудь закончится, каким бы ни был финал. Дима упёрся спиной о стену. Он забыл о боли. Он смотрел то на Пронина, то на Марину. Какое-то время все молчали. Пронин закрыл глаза, будто обдумывая что-то. У Димы не было шансов отбить Марину у монстра — слишком чувствителен Пронин был к звукам. Он открывал глаза от любого шороха и скрипа, а потом вновь закрывал. Марина нарушила молчание.
— Тебе кто разрешал открывать рот, а? — произнес Пронин и, открыв глаза, посмотрел на Марину. — Ни звука. Мне надо подумать.
— Я всего лишь хочу знать, живы ли они, — тихо ответила ему Марина и посмотрела ему в глаза.
— Я сказал: ни звука! — крикнул ей в ухо Пронин. — Что непонятного в моих словах?! А впрочем, — Пронин посмотрел на Диму, — ответь нам, что там с ребятами?
— Мой брат серьезно ранен в живот, — ответил Дима. — Ему надо срочно в больницу. Ты перевязал ему рану, чтобы остановить кровотечение, но это не поможет. Если не отвезти в больницу, он не выживет. Мне непонятно, для чего ты это сделал. Я не могу в такой ситуации быть благодарным.
— Знаешь почему? Это не жалость. Ему умирать ещё рано. Он может пригодится.
У Димы заколотило внутри от ярости. Подонок этот Пронин! Дима еле сдерживал себя.
— Чтобы не сразу сдох, а потихоньку, — продолжал Пронин. — Медленная, мучительная смерть. Жаль, когда умирают молодые, но жизнь не сахар.
— А Женя? — спросила Марина.
Дима молчал. Он опустил голову.
Марина поняла, что это могло означать. Она замотала головой, отрицая свои мысли. Дима посмотрел на неё и глубоко вздохнул. Сердце у Марины сжалось, слезы навернулись на глаза и медленно по текли по щекам. Её ангел умер? Ангела больше нет? Как жить после этого? Как жить без ангела?
— Чего молчишь? — спросил Пронин. — Говори, как есть. Твой друг помер. Ничего сложного нет. Смерть, как и жизнь, вполне естественная вещь, особенно тогда, когда сам за ней гонишься. Она обязательно повернется к тебе лицом, если бежишь за ней.
— Нет, — прошептала Марина и замотала головой. — Нет! — крикнула она и зарыдала. — Этого не может быть! Он не мог умереть! Только не он!
— Вижу, что он был очень дорог тебе, — сказал Пронин. — Жаль, но жизнь такая штука. Она может внезапно закончится.
— Он не имел к этому никакого отношения! — громко сказала она. — Я чувствовала. Сволочь! — рыдала Марина. Она стала вырываться, но Пронин крепко её держал. Она забыла о ноже, что он может ранить её. Просто её ангел умер! Нож мог пронзить её, воткнуться в самое важное для неё, но ей было всё равно, ведь её ангел умер. Он рыдала и кричала.
Дима был удивлен её реакции и, не взирая на неуместность данного чувства в этой обстановке, заревновал. Да, Женя её друг и бывший парень, но он — Дима — здесь и он жив, хоть и ранен. Возможно, она такая чувствительная из-за беременности или ей важен каждый близкий для неё человек. Возможно, всё вместе.
— Зачем?! — кричала она, рыдая. Голос уже охрип и слышен был только шепот.
— Это случайность, — спокойно говорил Пронин. — Я этого не планировал. Я просто хотел поговорить со своими дочерьми. Ты сама его сюда притащила. Это твоя вина, не моя. Ты ошиблась, притащив его сюда, а он ошибся, что пришел за тобой. Теперь его нет и тебе жить с этим.
— Прекрати! — крикнула на Пронина Светлана.
Пронин посмотрел на неё.
— Что? — спросил он. — Что прекратить?
— Ей и так плохо! Зачем добивать её?
— За ошибки надо платить. Пусть знает свои ошибки. Значит, ему суждено было умереть. Я причём? Я за свои ошибки расплачиваюсь до сих пор. Пусть и она почувствует это на своей шкуре. Это судьба. Что поделаешь? Жизнь сложная штука. Когда хочет приходит, когда хочет уходит.
Вдруг кто-то пробежался по коридору. В комнату заскочила Катерина.