Все в сборе (Глава 70)

— Мне соседка говорила, что видела возле тех домов две полицейские машины. Я как раз на рынок бегала. Так вот, кого-то искали. Обходили дома, расспрашивали. Кого они, интересно, искали? Наркомана какого-нибудь, наверное. Машина до сих пор стоит. Может, они всё-таки на речке или в лесу пикник устроили. Там бывают туристы нередко. Я сама по-молодости любила по лесу ходить, палатки, костерок. Да и сейчас иногда по грибы хожу. Только сейчас страшновато. Мусорят много. Шприцы валяются и бутылки. Вот такая у нас молодежь! — говорила Галина Витальевна.
Катерина молча слушала, опустив глаза, иногда поглядывая в сторону машины. На душе было не спокойно. Нарастала тревога. Но она не хотела этого показывать знакомой — слишком любопытной та была и болтливой. Что делать?
Катерина попрощалась с Галиной Витальевной и сделала вид, что собирается уходить, но, когда та ушла, она медленно пошла в сторону машины, набирая по дороге номер своей дочери. Она кусала большой палец, ожидая ответа, но его не последовало. Что происходит? Она подошла к машине, заглянула в нее. Сердце сильно стучало. Тревога давила. Может, они на речке или в лесу на пикнике? Катерина подошла к дому. Забор был не низкий. Что было во дворе не видно. Она подошла к калитке, взялась за ручку — калитка была заперта. Сердце выскакивало из груди, было тяжело дышать. Это предчувствие или она себя накрутила?
«Мама!» — вдруг послышалось в её голове. — Дочка, — сказала она и опять нажала на вызов. Ответа не было.
Катерина заглянула в замочную скважину. Во дворе пусто. Она огляделась по сторонам. Людей не было на улице. Её тянуло в этот дом. Она должна была попасть туда. Катерина была миниатюрной и стройной женщиной. Ей не давали её возраст. Она выглядела лет на десять моложе своих лет. Она увлекалась йогой. Ей ничего не стоило перелезть через забор, но не было гарантий, что её дочь там. И что она там делает? Может, она им помешает. Вдруг у них там какое-нибудь мероприятие. Тогда почему она не берет трубку? А на душе неспокойно. Что можно делать в таком месте? А может, они хотят купить этот дом и пришли сюда, чтобы навести порядок.
Катерина постучала по калитке несколько раз. Потом она увидела звонок и нажала его. Работает ли он? Она подождала минуты три и, поставив колесо от автомобиля, что валялось у забора, возле калитки, перелезла на другую сторону.
Катерина зашла в дом. Дом был двухэтажный. Стояла тишина. Не было слышно, что в доме кто-то может находится. Проходя по первому этажу, тихо, стараясь не шуметь, она увидела спуск в подвальное помещение. Перед ступеньками, на ступеньках и от ступенек в сторону кухни была дорожка из капель темного цвета. Что это? Капли почти засохли.
Катерина услышала звук, похожий на крик или стон, потом кто-то что-то говорил. Звуки исходили из подвального помещения. Катерина прижала руки к груди. Казалось, что сердце сейчас выскочит. Тревога убивала. Катерина стала спускаться медленно по лестнице. Дверь внизу лестницы была приоткрыта. Она зашла в помещение и увидела, что это коридор. Горел тусклый свет. Далее по коридору были комнаты. Вдруг опять кто-то застонал, закричал. Катерина бросилась бежать на звук.
— Теперь все в сборе! — сказал Пронин, когда Катерина забежала в комнату. Он не был удивлен, хотя и не ждал её прихода. Сама судьба её сюда привела.
— Ты?! — произнесла Катерина. Она была шокирована, увидев Пронина. Он как привидение предстал перед ней. Она даже не заметила, что рядом был Дима. — Ты жив?! Я думала, что ты давно подох! — злость накатила на неё и она не сразу поняла, что происходит.
— Прости, не оправдал твои ожидания, — сказал Пронин. — Я тебя не ждал, но раз ты пришла, то присоединяйся к нашей дискуссии. На чем это мы остановились? Ах да! Жизнь сложная штука.
Пронин освободил Марину от оков, но не отпускал и держал её руку. Дима на шаг приблизился к ним. Катерина не отводила взгляд от Пронина. Тут она заметила Марину, которая была у него в заложниках, потом увидела Диму, который был ранен в ногу и пытался двигаться в сторону Марины, потом увидела свою дочь и, прижав кулак к сжатым губам, удержала себя от крика. Пронин заметил приближение Димы и, схватив Марину за волосы, притянул её ближе к себе.
— Не делай глупостей! — сказал он. — Всё равно не успеешь, — он провел ножом по горлу Марины. — Нежная шейка, — сказал он и лизнул её шею языком, как напильником.
Катерина смотрела на дочь. Слезы текли по щекам, но она не издавала ни звука, потому что боялась, что Пронин, видя её истерику захочет отыграться на её дочке. Пока он не трогал Кристину, он будто забыл об её присутствии, и был занят только Мариной и Димой. Катерина смотрела то на дочь, то на Пронина. Кристина не шевелилась, как мертвая. А что если уже поздно? Нет! Катерина отрицательно замотала головой.
— Что с ней? — не выдержав, произнесла вслух Катерина. — Что с моей дочерью? Она… она...— Катерина не хотела даже думать о том, что уже может быть поздно. Почему она лежит и не шевелится?!
— Она ещё мне нужна живой, — ответил Пронин и улыбнулся. Ему нравилась эта ситуация. У него всё было под контролем. Всё решал он: кому жить, а кому умирать.
Катерина быстро подошла к дочери, не взирая на Пронин и на то, как он зыркнул в её сторону. Ей было всё равно, что он сейчас думает. Ей надо знать, что с её дочерью. Она не боялась ни его ножа, ни его угроз. Катерина упала на колени и стала тормошить свою дочь.
— Кристина, Кристина, доча, очнись! — говорила она.
— Заткнись! — прошипел Пронин. Он опять начал терять контроль над ситуацией. Кто ей разрешил?! — он подскочил, таща за собой Марину и с силой ударил Катерину по лицу левой рукой — правой он держал Марину.
Дима опять метнулся в сторону Марины, видя эту ситуацию, но упал на колени — рана на ноге не давала ему идти.
Голова Катерины от удара отклонилась в сторону, но она будто не почувствовала боль, она продолжала будить дочь. Но очнувшись и ощутив боль — у Пронина была тяжёлая рука — Катерина замолчала, подползла к стене, таща за собой дочь и, облокотившись о стену, обняла Кристину, прижав её к груди, гладя по щеку, смотря ей в лицо. Катерина прислушалась к дыханию дочери.
«Она жива! — с облегчением подумала Катерина. — Слава Богу!»
Катерина выдохнув, посмотрела на Пронина. Тот держал Марину за волосы и что-то шептал ей в ухо.
— Ты любишь папу? — шептал он. — Папа любит тебя. Не гневи папу. Он тебе ничего плохого не сделает. — он лизнул щеку Марины.
Дима еле сдерживал себя. Нож был приставлен к её шее. Секунда, и он проткнёт её. Как бы не кинуться на этого подонка и не прибить его на месте. Но нож, прижатый к её горлу, злобно блестел от лампы накаливания, напоминая о том, что одно неловкое движение может навсегда разлучить их.
— Скажи, что тебе от нас надо? Я всё сделаю. Хочешь, я перепишу на тебя дом. Что ты хочешь? Что мне сделать, чтобы ты оставил нас в покое? Ведь это я виновата, а не она! Это всё моя вина! Она здесь ни причём! — говорила Светлана, не в силах молчать, видя, что он творит с её дочерью. — Отпусти её. Сделай со мной всё, что захочешь, только отпусти её! Хватит с нас! — Светлана кое-как поднялась на ноги. Ноги отекли от сидения. — Отпусти её! Она твоя дочь и ничего не сделала! Отпусти.
— Нет, мама, — произнесла Марина. Было страшно, но ей не хотелось, чтобы Пронин принял предложение матери. Что он мог сделать с мамой? На что способен он, чтобы отыграться? Слезы текли по щекам от боли душевной и физической. — Не говори так. Не унижайся перед ним. Это бесполезно. Ты же видишь, что всё бесполезно. — Нож давил на горло, казалось, что он вот-вот проткнёт его. — Ведь это не ты изменяла, не ты бросила семью, не ты убила человека. Ты ни в чём не виновата. Хватит ему доказывать, он всё равно не слышит, — Марина говорила спокойно, страх почти исчез, уже не было так страшно. Она не боялась, что отец легко её убьёт, если немного посильнее надавит на горло. Это конец. К чему тогда весь этот надрыв? Просить его не было смысла. Он уже всё решил. Ей не было страшно за себя, но ей было страшно за мать и за ребёнка, который у неё внутри. Жаль, что он не увидит этот свет.
— Я вам не мешаю? — спросил Пронин, внимательно прослушав речь дочери. — Я удивляюсь вашей семейке — друг за друга горой! Простите, что прервал твой монолог, — обратился он к дочери. — Но, что-то я не припоминаю, а я на память не жалуюсь, я, кажется, да не кажется, а точно, никому не давал слово. Какого чёрта вы базарите?! — говорил Пронин, переходя на крик. Он надавил остриём ножа на горло Марины. Появилась кровь.
— Мамочка. Мамочка, — стала приходить в себя Кристина.
— Я здесь, я с тобой, — сказала Катерина, улыбаясь и гладя свою дочь. Она смотрела в лицо дочери.
— Наконец-то ты очнулась, паскуда, — прошипел Пронин.
Кристина открыла глаза и увидела мать.
— Мамочка, — сказала Кристина. — Я дома?
— Нет, ты на празднике жизни, детка, — ответил Пронин за Катерину.
Кристина огляделась по сторонам. Она хотела подняться, но руки были связаны за спиной. Она посмотрела на мать, та склонилась над ней и улыбалась — ведь жива. Но улыбка была грустной и печальной. Улыбка сквозь слезы.
— Мамочка, — произнесла Кристина и стала дергать руками — она хотела обнять мать. Бесполезно — связана крепко.
— Дай мне развязать её, пожалуйста, — умоляла Катерина Пронина. — Она будет сидеть спокойно, как мышка.
— Ладно, — сжалился Пронин, — только без фокусов. Что-то я подустал, — Пронин положил голову затылком на стену у которой сидел. — Катерина, а ты по-прежнему прекрасна, — сказал он и посмотрел на неё, разглядывая.
Катерина развязала Кристину, и та потянулась обниматься.
— Как трогательно. Я сейчас расплачусь. Вся семья в сборе? Никого не забыли? — язвил Пронин. — Мило, очень мило. — Тут он вдруг толкнул Марину к её матери. — Иди к своей матери. Ты мне уже надоела.
Марина обнялась с матерью. Дима облегчённо выдохнул. Он хотел подняться и доковылять до Марины, но его остановило неожиданное движение Пронина. Пронин поднялся, подошёл к Кристине, схватил её за волосы на затылке и вырвал её из объятий матери. Это произошло так быстро, что Катерина не успела удержать свою дочь.