Пятнадцать (Апрель, часть 1)

Баскетбольный мяч шлепается в берег подсохшей лужи рядом с местом, куда метил Серега, и, разбрасывая грязевые ошметки, отскакивает обратно.
— Ёп! — Серега ловко уворачивается от брызг и ловит мячик на вытянутой руке. Такие выгибоны в его стиле.
Мы идем по раскисшей от дождя дороге. Мои сапоги по голенище в грязи, спортики сзади в черных брызгах — я хожу через плотину, с Михайловки. Серега — с Финского, там дорога почище, из плит. Утром по пути в школу и вечером в спортзал мы встречаемся на перекрестке у детсада.
Серега поправляет сползший на плечо мешок со сменкой, рассматривает испачканные ладони, спрашивает:
— Ну, и? Было что?
… Ничего не было. Вчера на диско за пятнадцать минут до закрытия бухая Танюха выдернула меня с танцпола, затащила во двор позади бара, в кромешной воняющей мочой темноте среди других жмущихся парочек и курящих малолеток расстегнула мои джинсы, сунула руку в трусы и, пока Бухалыч наверху не объявил в микрофон на весь зал, что время вышло, и он ждет всех нас завтра, от души натирала мой член так, что я едва удержался от того, чтобы кончить ей прямо в ладонь. Посетить свои трусы с ответным визитом не дала. Когда народ из бара дружно повалил во двор слить пивную мочу, и во тьме засверкали факелы зажигалок, Танюха разжала пальцы. И пока я наспех подтягивал сползшие штаны и возился с пуговицами на ширинке, ждала в стороне с видом типа мы не вместе. Потом уже, в толпе скопившегося у выхода народа, Танюха уперлась бедром мне в пах, где угасал подавленный теснотой джинсов стояк, и с деловым прищуром пьяного человека спросила:
— Проводишь меня, а то я сама не дойду?
Ясное дело, я согласился…
— Так, полапались. Попробовал ее на стройку увести, но она заломалась.
— Понятно, — Серега снова подбрасывает мяч, теперь удачней, — Могла бы в честь днюхи не выделываться.
— Да пофиг!
— До дома хоть проводил?
— Нахрен надо? До «Баскина» довел и свалил.
— Она ж пьяная была.
— А я тут при чем?
На самом деле в «Баскине» Танюха зацепилась со своей старшей в компании Барбариса и Мамонта. Мы сели к ним за стол, и я целый час слушал рассказы Мамонта о величии Спартака и наблюдал, как Барбарис втихаря рассматривает Танюхину кофту в районе сисек. Когда танькина сестра засобиралась домой, Барбарис предложил всех подвезти. Танюха ехать не хотела, но сеструха дала понять, что в таком состоянии она никуда ее не отпустит. Они еще пару минут поругались, и я понял, что Танюха на сегодня отгулялась. Проводил ее до машины, а сам пошел домой пешком. Но такие вещи никто про себя не рассказывает.
Я спешу сменить тему:
— Что, Ленку проводил?
— Ну, да.
— Нормально?
Серега задумчиво жмет плечами. Видимо, прикидывает, тянет ли его история на «нормально»:
— Ну, так. Не особо. Просто вместе до дома дошли.
Значит, тоже ни о чем. Так и проходим с ним целками до выпускного…

Поворачиваем к спортплощадке, тормозим у забора. На ржавой трубе, заменяющей школьникам гимнастическое бревно, ждет Анисим. Сидит, подложив под задницу кеды.
Серега свистит ему, зовет:
— Вован!
Анисим поднимается, подбирает кеды, идет к нам. Старательно — чтобы не вымазаться о прутья — пролезает в дыру в заборе. Жмем друг другу руки. Серега для рукопожатия подставляет рукав. Ладони у него в грязи.
Анисим невысокий — по плечо — и тощий. Здоровается, как всегда, глядя исподлобья, но взгляд у него не злой, а какой-то виноватый. Вообще он всегда так смотрит. Многие трактуют это в свою пользу, потому нередко общаются с ним свысока. Со стороны он, конечно, ни рыба, ни мясо, но на площадке рубится зачетно: быстрый, руки цепкие, пасует по делу. В общем, нормальный парень. Учится в параллельном вместе с Вороной. У нас с ними спаренная физра — играем класс на класс.
— До колонки дойдем? — предлагаю.
Дальше идем втроем.
— Вован, ваши кто будут сегодня?
В глаза мы его Анисимом не называем.
Анисим коротко жмет плечами:
— Не в курсе. Может, никого.
— А что так?
— Не в курсе.
— На соревнованиях тогда кто играть будет?
— Я почем знаю? Я не в курсе.
Вот и поговорили. Серега еще что-то объясняет ему, Анисим угрюмо отнекивается. Но я уже отвлекся и думаю о бухой Таньке.
Вот она расстегивает пуговицу на моих штанах, оттягивает трусы, и я чувствую холодную ладонь на своем члене. Она плотно прижимается ко мне, и я улавливаю сладкий запах ее пота сквозь приторную вонь духов. Я слышу, как наверху за стеной в колонках надрывается Хой в запущенной по второму кругу «Лирике», и понимаю, что ее рука двигается в такт этой песни. И тогда Танюха утыкается носом мне в ухо и проговаривает пьяным языком:
— Ого! Он у тебя просто огромный!
От этих слов член напрягается просто до боли, и я хватаю ее за ремень на джинсах. Пытаюсь расстегнуть, но она отстраняется и только усмехается мне в лицо:
— Ну, не здесь же!
Но член не отпускает. Черт! Надо было уламывать ее прямо там…

Вокруг колонки привычная лужа. Подхожу первым, наваливаюсь на рычаг — в землю бьет тяжелая ледяная струя. Подставляю под воду сапог, потом другой, смотрю, как кусками отваливается грязь. Потом жду, пока Серега вымоет мяч, и уступаю ему место. Он одной рукой повисает на рычаге, расставляет ноги пошире, чтоб не изгваздать штаны в конец, и тянется к крану ртом, отхлебывает из струи короткими глотками.
— Кривого сосал когда-нибудь? — кричу ему.
— Нет! — он прерывается, лыбится. Вода капает с его подбородка.
— А сейчас тогда что делаешь?
Анисим тоже посмеивается — виновато, как умеет.
Пока Серега возится на колонке, затираю грязь на спортиках и переобуваюсь в кроссы. Сапоги заталкиваю в мешок. Дальше пойдем по асфальту.
По выходным играем в ментовском спортзале. Во вторник и четверг — в школьном. И то если физрук не забухает. Вообще, это типа спортивная секция, но на деле Василич просто открывает зал, выбрасывает из подсобки пару мячей и тихо квасит, пока мы, поднимая пыль, носимся по залу до полной потери сил. В отличие от нас кривцовоплотские реально тренируются. У них физрук толковый, не то что наши. В прошлом году от нас играл одиннадцатый — слили в одну калитку. Хотя, конечно, там не команда была, а так, сборище. Думаю, если бы мы с ними по правилам схлестнулись, тоже бы их уделали.

От ДК поворачиваем к милицейскому спортику. У входа уже ждет народ: Паша с младшим, трое мелких пацанов, Ворона и… Барбарис. Я напускаю на себя равнодушную мину. На кой черт он сюда приперся?
Паша и Ворона хохочут над каким-то приколом, который тот живописует, сдабривая для наглядности жестами. Причем делает это умышленно громко, чтобы у мелких пацанов, стоящих в стороне, тоже была возможность послушать взрослые истории и завистливо поухмыляться.
Я успеваю расслышать несколько фраз, прежде чем они нас замечают:
— И такая надрачивает и говорит «я таких огромных херов еще не встречала!». Пиздец! Одно слово, пьяная баба — пизде не хозяйка!.. О, здорова, пацаны!
Я жму его руку и уже понимаю, о ком он только что рассказывал. Твою мать! Да неужели?
— Ты че свалил вчера? — Барбарис задает вопрос громко, для всех, — Или до того попнулся?
Я выпускаю его ладонь. Ничего не отвечаю. Переглядываемся с Серегой. Он уже тоже сообразил.
Барбарис просекает, что задел за живое и продолжает на потеху публике:
— Таскался с ней весь вечер и даже не засадил? Что так слабо? То-то я и думаю, что она такая голодная до хуя была. Вы своих баб вообще что ли не ебете?
Так! Нормальный поворот. Все уже догадались в общих чертах, каким боком я отношусь к этой истории, и смотрят на меня. Ждут реакции. Черт! Мне нечего ответить. Я смотрю Барбарису прямо в глаза. Какого хера ты творишь? Но не хочу обострять ситуацию. Мы примерно одной комплекции, но он старше, и я пару раз видел его в драке. Махается он сурово и с подлянками. А мне бы сейчас меньше всего хотелось отхватить из-за телки, которая мне даже не дала. Я все еще надеюсь, что он сам спасет ситуацию, и он угадывает мои мысли.
Барбарис делает шаг ко мне и примирительно хлопает по плечу:
— Ладно, пацан! Не напрягайся. Хуйня это!
Протягивает руку. Я мысленно выдыхаю, жму. Слишком много рукопожатий для одного раза, но ведь все могло закончиться гораздо хуже.
— Тем более, что ты особо ничего не потерял. Ебется она, как бревно! — выдает напоследок Барбарис и заливисто ржет. Пацаны подхватывают. Ну, спасибо. Утешил.
Барбарис решает, что его увеселительная миссия закончена. Прощается со всеми, даже мелким жмет руки. Те разве что на цыпочки не встают в знак уважения. Серега дружески толкает меня плечом, вполголоса проговаривает:
— Забей.
Я киваю. Ворона открывает дверь, и мы проходим в зал.

У ментов отличный спортик. Зал большой, светлый. Пол ровный, под паркет, щиты из прозрачного пластика, прямо как в НБА. Даже сетка на кольцах есть. На соревнованиях могли бы произвести хорошее впечатление. Но Василич в тупую заартачился, мол, школьные соревнования должны проходить на территории школы. Мы попробовали продавить вопрос через классуху, но Манечка тоже слилась под предлогом, что такие решения не в ее компетенции. В принципе, пофиг! Все равно большую часть времени тренируемся в школе. Там и площадка привычней, и кольца лучше пристреляны — фактор своего поля никто не отменял.
На входе тщательно выстукиваю о ступеньку грязь из подошв. Мелкие озираются, им без вымытой сменки нельзя приходить. Выхожу на площадку последним, бросаю мешок с сапогами на пол и подпинываю его под скамейку. Переодеваемся.
Ворона не выдерживает, спрашивает:
— Че там у вас было-то вчера?
Да! Особой тактичностью Саня не отличается. Хотя, что взять с человека, у которого восемь сотрясений мозга и футболка с надписью «San Francisco Spurs»? Про сотрясения он сам рассказывал, и футболку, видимо, тоже сам выбирал. Я смотрю на него — он щерится. Вступается Серега:
— Под Барбариса косишь? Че пристал?
— Ниче. Просто спросил.
Паша отвлекается от запутанных шнурков, говорит:
— Я как-то с ней пробовал замутить, она тоже в штаны полезла, а потом начала, типа, «мы в одном классе учимся, как потом в глаза смотреть?». Не думал, что она такая шлюха, чтобы взрослым мужикам на раз давать.
Я деланно ухмыляюсь, киваю. Всегда приятно знать, что ты не один такой лох, кого Танюха обломала. Даже если вторым лохом оказывается кто-то из твоих друзей. Особенно когда им оказывается кто-то из твоих друзей!
А вообще у Паши никогда не было проблемы кого-то из баб уломать. Телки на него вечно вешаются. Так что кроме облегчения я еще и немного удивлен.
Я стаскиваю спортики поверх кроссовок, под спортиками — шорты. Пора выходить на площадку и закруглять эту тему.
— Короче, нахер ее, — констатирует Паша, — я хотел еще разок к ней в гости напроситься, но после Барбариса что-то стремно теперь. Он мужик нормальный, вроде, но хрен его знает, букет каких цветов он ей там подарил вчера.
Серега смотрит на меня, улыбается, набрасывает.
Я принимаю мяч в прыжке и не касаясь пола посылаю его точно в кольцо.
— Чистый!