Студенческие будни (Глава 3)

«Чем лучше врач, тем больше он знает названий бесполезных лекарств»

Реформы колошматили страну, СССР разваливался на глазах изумленных граждан. Старики, обхватив голову, смотрели в экраны черно-белых телевизоров, и удивлялись появлению цветных. Всё, что долгие годы создавали и строили, летело в тар-тарары. Колхоз «Светлый путь», в котором трудился агрономом Игорь Робертович, становился уже не таким «светлым». Отец то тихо переживал, то шумно возмущался, зажав ладонью область сердца. Старушки часто делали развал союза темой для грустных и трагических пересудов на завалинках домов. Ольга Михайловна работала учительницей младших классов, и только благодаря этому стабильным трудоустройством была обеспечена. Зарплаты начали платить с серьезными перебоями, а стипендии у студентов не перекрывали расходы.
Молодежи в новой строящейся стране приходилось приспосабливаться по ситуации. Но им было проще, чем людям «старой закалки», зачастую оставшимся выброшенными на берег судьбы без возможности к существованию. «Лихие 90-е», так в быту нарекут это время.
Студенческая общага не поменяла ритма своей жизни. Кто учился, тот так и остался учиться, кто и без того не сильно тратил время на зубрежку и писанину, так и остались при своём. Лишь урчание голодных желудков сливались в одну унисонную сонату, делая ближе голодных студентов, сбивающихся кучкой на общажной кухне. Девчонки, живущие в комнате с Ивой, были городские, поэтому чаще привозили с собой макароны. Ива от мамы везла домашние заготовочки, в виде тушеных баклажанов и маринованных огурчиков с помидорками. Иногда Елена, одна из соседок, добывала тушенку, потому, что ее родители работали на мясоперерабатывающем комбинате, и зарплату им выдавали баночками со свининой, говядиной и перловой кашей. У Кати, четвертой девочки из комнаты, папа работал на заводе по сборке пылесосов, поэтому она, шутя, предлагала соседкам двигатели «по блату» в обмен на баночку тушенки… Да…такое было время.
Но жили соседки дружно. Первый год Ива попала в комнату с другими девочками. Те, вырвавшись из-под опеки родителей, пустились на поиски приключений, и всеми возможными способами пытались превратить комнату в бордель. Ива ночевала в коридоре, комендантша гоняла парней и писала жалобы на нерадивых первокурсниц. В итоге, первая и вторая сессии расставили всё на свои места, веселая компания отсеялась, и, на замену распутству, пришли порядок и чистоплотность — хорошие домашние девочки, под стать Иветте. Мальчишки-врачи тоже в основной массе были порядочными и разумными. Нет, ну бывало, когда на особенный день кто-то прыткий добудет бутылку водки. Случался разгульный праздник, но это скорее исключение, чем правило проживания. Особенно почитали взрослого студента последнего курса Льва Семеновича, его все так и называли «Лев Семёнович». Он был не просто без пяти минут врач, он был намного старше всех. Днем учился, а в выходные и ночью подрабатывал на «скорой». Он в принципе пришел учиться сразу на третий курс. И к тому же, уже давно работал фельдшером. Поговаривали, что он начинал свою медицинскую практику еще в Афганистане, работая медбратом в каком-то госпитале. Благодаря этому у него в друзьях было много плечистых парней в тельняшках с суровым взглядом из-под бровей. Да, собственно, и сам Лев Семёнович комплекции был очень заметной – рост без малого два метра, широченные плечи, огромные ручища. Как он держал шприц такими лапищами – был повод для шуток всех обитателей общаги. Правда шутили шепотом и под одеялом, чтобы, не дай Бог, чтобы Лев Семенович узнал. Ходил он по коридорам общаги в зимние вечера в свитере под горло, который придавал ему вид советского путешественника из фильма «Земля Санникова», чем очень волновал мечтательных девушек-старшекурсниц. Продукты у Льва Семеновича водились, может потому что он работал, а может военные связи помогали. История умалчивает. Он частенько делился ими с голодными студентами. Но участия в совместном пиршестве не принимал, да и вообще, кроме «здрасссее» соседи ни разу не слышала членораздельной речи.
Новый, 1993 год, девчонки остались встречать в общаге, так как денег на дорогу ни у кого не было, а впереди была серьезная сессия, к которой решили готовиться всей комнатой. Лев Семёнович, узнав, что девушки не уехали, подарил им бутылку шампанского и три плитки шоколада. Вот просто так, постучал вечером в комнату и сунул ошарашенной Катьке пакет со словами «С наступающим!», и ушел.
— Лев Семенович, может вы с нами, что ж вы один…то…- но он уже скрылся за поворотом коридора. Девочки приняли подарок с благодарностью, и встретили наступивший год звоном фарфоровых бокальчиков. Фужеры – непозволительная роскошь!

Сессия надвигалась неумолимо. Иветте изучение медицины давалось легко, она понимала каждое слово, написанное и сказанное. Как ребус разгадывала болезни, решала сложные генетические задачки с увлеченностью борзой, разыскивающей дичь. Но вот латынь, чтоб её, никак не укладывалась в мозгу Ивы. Она заучивала ее круглыми сутками, но слова менялись окончаниями в любой последовательности, что порой она угадывала, а не знала точно. Впереди был экзамен по вирусологии и паразитологии. Это было испытание! Все названия там на латыни, и Ива учила их до «звездочек» в глазах. Все болячки в организме человека были зашифрованы этим языком. Иветта шептала их и днем и ночью. До решающего дня оставалась ночь, а она все еще не могла правильно составить два слова. Обязательно «хвост» одного каким-то образом прилеплялся к началу другого.
Morbillivirus вирус кори (лат. Morbilli корь), Oncovirusонковирус (греч.onc ‘опухоль’ общее название для всех вирусов, потенциально приводящих к развитию опухолей). «Так это вроде помню, надо посмотреть, да все правильно. Чума… так чумааа». Pestivirus (лат. pestis ‘чума’) вирус чумы, Rubivirus вирус краснухи, Herpesvirus вирус герпеса, Papillomavirus вирус кроличьей папилломы. «Папилома», «герпес», ну хоть одно нормальное слово, это я запомнила». Ива бубнила себе под нос, уже не замечая, что делает это вслух. На будильнике было без пятнадцати два ночи, Ива пошарила рукой по тумбочке, бокала не было. Опять забыла на кухне. В их корпусе на общей кухне был специальный ящик для «забывашек». Пить очень хотелось, и ей пришлось заставить себя выбраться из-под одеяла и в потёмках пробираться на кухню за водой. Холодные ночи в общежитие заставили постоянно мерзнущую Ивку носить шерстяные носки, связанные мамиными заботливыми руками. Носки смягчали шаги и походка ночью становилась шпионски бесшумной- очень удобно, если б двери не скрипели, можно было бы как призрак шарахаться по коридорам. Кухня была за изгибом коридора, от туда светил тусклый ночничок, видимо кто-то забыл.
ilovirusфиловирус от лат. filum ‘нить’, Trypanosoma cruzi – болезнь Шагаса, Trypanosoma brucei, Plasmodium vivax, Plasmodium ovale, Plasmodium malariae
«Нет, не запомню. Обязательно к малярии приляпаю какую-нибудь лямблию»
— Ой, простите… — свет от ночника резанул по уставшим глазам. Ива часто заморгала, – Я только воды по пью и уйду.
За кухонным столом бесформенной горой в байковой пижаме сидел Лев Семенович обложенный конспектами. Он не ответил на бубнящие звуки, издаваемые девушкой, а просто наблюдал. Тяжелый взгляд исподлобья холодно следил за её движениями. Ива повернулась к шкафу для «потеряшек» и, привстав на цыпочки, как слепая, начала шарить по полкам. Видимо Льва Семеновича раздражало присутствие человека на кухне, он встал и достал бокал, подал Иветте. Повернувшись к Льву Семеновичу она протянула руку за бокалом. Ее макушка заканчивалась там, где начинались плечи старшекурсника. Рубашка пижамы была застегнута «сикось-накось», да так, что одна петелька застегнула сразу две пуговицы.
«Dicrocoelium Ianceatum…. Opisthorchis felineus …Paragonimus ringer» бегали слова в голове Ивы, а руки машинально начали расстегивать пуговицы пижамы с цель перезастегнуть правильно. На секунду, от неожиданности происходящего, у Льва Семеновича остановилось дыхание. Он просто забыл, как делать вдох. Но военная выучка быстро вывела из оцепенения, и он схватил «врага» за ладонь.
-Вы что делаете??- шипяще-хрипящим шопотом выдавил из себя Лев Семенович.
— Пууууговицы не правильно застегнуты. Вы сейчас пойдете спать, вам будет все тянуть…. Неудобно – монотонно, как строгая учительница проговорила Ива, освободила руку, ловко застегнула пижаму и пошла на выход
— Надо спать…. Opisthorchis felineus …Paragonimus ringer…. Нет…не сдам… надо спать, я вам как будущий врач говорю…

Ива скрылась в темноте. Лев Семенович так и остался стоять с бокалом в руках. Что это было? Нет, то, что девочка заучилась перед сессией — это, конечно, понятно. А с ним что было? Мозг перестал отдавать команды легким, и они отказались дышать, сердце застучало так, что слышно было в коридоре. Маленькая чашка прилипла к холодной ладони. Он — взрослый мужик, давно справившийся со своими эмоциями. Он давно дал слово не реагировать ни на кого, тем более женщину. А тут что? Сопливая студентка в одно мгновение вывела из равновесия 120 килограмм стальной уверенности. Да уж, Лёва, ты даешь! Наверное она права — нужно немножко поспать. Лев Семенович поставил чашку назад в тумбочку, собрал конспекты, погасил свет и ушел в комнату, где ему «временно» подселили капризного мальчишку с первого курса.

100 дней до приказа.

Артемка не стал учиться в училище на токаря. После нескольких неудачных попыток повлиять на него мать, Тамара Егоровна, махнула рукой. Она даже писала Иветте, просила вразумить распоясавшегося сына, мол, тебя он всегда слушал. Но и её убеждения не привели ни к чему хорошему. В итоге, парень только обиделся на весь свет, и в весенний призыв 1992 ушел в ряды уже не советской армии. Ива писала ему. Часто и длинно. Первое время он ей не отвечал, но она оправдывала его, говорила себе и окружающим, что это максимализм, юношеское буйство гормонов, все это пройдет, нужно только потерпеть. Через пять месяцев Артемка прислал Иве первое письмо. Тоненький конвертик грел душу девушки. Волнуясь, она аккуратно оторвала краешек.
«Привет, Ветка. У меня все хорошо, сослуживцы все отличные. Что я тебе расскажу? Я на Кавказе, тут горы. Подъем да отбой, ну с пулеметом бегаем и все развлечения. Не выдумывай ничего, ни на кого я не обижаюсь. Ждите, скоро приеду»

Вот и все письмо. Иветта еще несколько раз пробежала глазами по сухим строчкам. Потом поджала ноги на кровати и прижала письмо к губам. Наверное, все-таки не все так хорошо у Тёмки, да совсем не хорошо, раз ничего не хочет писать. Хотя, по рассказам других мальчишек она слышала, что первые полгода в армии самые сложные. Ну да ладно, надо не подавать вида, что она расстроилась из-за такого коротюсенького письма и написать ответ. Иветта взяла тетрадку и начала сочинять доброе, очень длинное сочинение о своих буднях, о родном поселке, о том, как они все по нему безумно скучают. Итого, ответ уместился на двойном листочке в каждой клеточке.

Третий курс позади, впереди четвертый, и можно назвать это время «экватором». Первые походы в морг для многих студентов стали серьезным испытанием. Даже парни теряли сознания, убегали в туалет с рвотными позывами. Иветте было стыдно…стыдно от того что не страшно. Нет, конечно, неприятные волнения поднимались в груди при первой встрече с мертвым телом, но любопытство «посмотреть, что там внутри» было сильнее. Она поняла сразу всех детей, которые ломают машинки и кукол, не потому что злые, а потому что просто по-человечески любопытно! Пока остальные студенты, зеленея и сползая по стенке, крались к выходу, Ива засыпала патологоанатома вопросами. Однажды суровый дядька, вскрывавший очень полного «клиента» не выдержал допроса назойливой студентки и вложил ей в руку скальпель со словами: «Найдешь простату и скажешь, здоровая она или больная, будешь спрашивать сколько угодно! Не найдешь – заткнешься до конца курса!». Однокашники замерли, даже тошнота у многих прошла, от надвигающейся интересной истории. Патологоанатом заложил крепкие руки за спину и ехидно уставился на студентку. Ива растерялась, но постояв с минуту над телом, завела скальпель и сделал первый надрез. Профессор загробных наук слегка по грустнел, когда руки Иветты неловко, но правильно орудовали в тучном теле. Перепачканная кровью, поджав губы, пыхтя как паровоз, Иветта из недр мертвого человека извлекла бесформенный кусок. Как мясник на рынке, вся вспотевшая от волнения даже немного с ознобом, она достала простату и начала разглядывать.
— Рак у него простаты. – осипшим, дрожащим голосом сказала Ива, и вложила в руку ошарашенного профессора окровавленный кусок.
— Правильно….
Ива ушла мыть руки, а студенты громко зааплодировали.
****
Летние каникулы – самое долгожданное время. Из общежития студенты разлетаются по домам, как пчелы из улья. Катерина жила где-то в пригороде Тулы, поэтому особенно не собиралась, остальные девчонки заворачивали постельное белье и теплые вещи целыми баулами. Все нужно было перестирать, пересушить и перештопать к следующему сезону. У Ивы набралось две клетчатые сумки, одна по больше, другая поменьше. Мальчишки помогали загружаться девочкам в автобусы и приветливо махали на прощание.
Время было неспокойное, люди ездили в автобусах с опаской, кошельки прятали во все укромные места, какие могли отыскать на своем теле. Приходя на практику, студенты хирургического отделения рассказывали, как регулярно зашивают уши от сорванных сережек, штопают подстреленных участников различных группировок.
От станции до ЗАТО Озерный (бывший Бологое-4) нужно было добираться на стареньком ПАЗике, остановка стояла на отшибе, рядом с магазинчиком, под кодовым названием «СЕЛЬПО». Иветта дотащила свои баулы до остановки и села на край обломанной лавки. Сухой июльский ветер поднимал пыль, норовя замести ее в подол легкого платья девушки. Из магазина послышался громкий гогот мужских голосов. Видимо подвыпившие парни отправились на промысел. Увидев на пустой остановки силуэт молодой девушки, пацаны приободрились еще больше. Не раздумывая, вся стая направилась к остановке. Один встал сзади, двое заняли позицию перед Ивой. Сердце девушки бешено застучало.
— Ты посмотри, какая куколка забрела к нам на огонёк! – заговорил самый здоровый из троицы. На мускулистом плече у него была наколка в виде розы, обмотанной колючей проволокой. «Какая-то бабья наколка», почему то мелькнуло в голове Ивы.
— Парни, вы что? Я студентка, у меня денег нет… — уверенности в голосе совсем не было. Возле остановки сидела бабушка, торгуя семечками. За время сидения в этом месте, у нее выработался черепаший рефлекс. Она моментально втянула в «панцирь» голову хвост и лапы, делая вид, что сейчас на берегу Тихого океана нежится под солнцем.
— Да ты что, девочка, разве ж мы бандиты какие, — скорчил гримасу татуированный,- зачем нам деньги от такой красивой девочки?
Стая загыгыкала, подтрунивая вожака. Вожак подошел вплотную к Иве, и повел сухими жилистыми пальцами от талии к груди, крепко прижимая дрожащую Иву к стене остановки.
— Я сейчас милицию вызову! – писклявым, самой даже ставшей противным, голосом взвизгнула Ива, попыталась убрать руку.
— Сань, слышь, тебя кликают, может подсобишь девушке – тот, кто стоял сзади, сплюнул почти на ногу Иве.
— Неа, у меня выходной. Завтра зови.
Третий стоял немного в стороне, демонстративно крутил нож-бабочку на пальцах и постоянно озирался. Мятые грязные майки всей стаи говори о долгом кутеже.
— Парни, я будущий врач, если вы со мной что-то сделаете, кто ж вас штопать потом будет.- попыталась уговаривать Ива.
— Ух ты! Врач! Сань, а врачей у нас еще не было! Да ты не робей доктор, мы ж с анестезией не скупимся! – все трое громко заржали. Ива почувствовала как тот, который Саня, взял ее сзади за волосы, а вожак полез к ногам и начал задирать юбку. Пожалела Ива, что у нее слабые руки, и она не может дать должный отпор. Девчонки-медсестрички всегда носили собой операционные ножницы, крепко зажав их в кулаке спрятанной в кармане руки. Особенно те, которые жили ближе к окраине. Ива тогда удивлялась, неужели можно вот так, взять и напасть на девушку. Наивная, как бы ей сейчас помог такой навык самообороны. Предательские ноги подкашивались и не хотели держать тело. Она понимала, что сознание терять никак нельзя. Студенты медики часто приносили в общагу жуткие истории о прикопанных в лесу молодых девушках. О том, как привозят в реанимацию обезображенные тела. Надежда была только на то, что умереть получиться раньше, чем начать терпеть мучения.
— Щас машинка подойдет, и поедем с тобой праааааактику проходить! – противно протянул главный сжимая жилистую ладонь на ягодице. Девушка сжала губы и схватила его за руку. — Да не сопротивляйся ты! – рыкнул вожак, и больно закрутил руки за спину.

Помощи ждать неоткуда. Мысли в голове метались сумбурным ураганом. Всё, пропала Веточка, не доехав до маминого дома! В отчаянии она вспомнила, как бабушка по маминой линии шепотом учила ее какой-то молитве. Коммунистическое воспитание не позволяло читать библию, а вот бабушка помнила еще царя, и всегда говорила Иве: «Никто не защитит, а Она, святая заступница, тебя не оставит». Мозг в критической ситуации работает очень необычно. Удивительным образом слова той короткой молитвы сами всплыли в голове. Послышался рев мотора. Дребезжали старенькие Жигули.
— А вот и карета для нашей принцессы приехала. Щас поедем кататься. – крикнул третий, и видимо рванул на встречу подъехавшему транспорту. Ива зажмурилась. Слова забытой молитвы стучали горячей кровью в ушах. Послышались радостные голоса встречи, какие-то «братания».
— Ну что, на правах оголодавшего, право первой ночи передается тебе, братан, — как на спектакле говорил вожак, — Саня, веди сюда принцеску.
Который Саня, за волосы выволок Иву с остановки. Бабушка- черепашка чуть-чуть высунула один глаз из панциря, чтобы посмотреть на происходящее, но тут же нырнула назад. Ива вскрикнула, и чуть не упала. Как щенка за шкирку, её поставили на ноги.
— Ветка? – знакомый голос привел Иву в чувство. Она подняла голову и взвизгнула, вырвалась из рук оторопевшего Сани, бросилась на шею Артему. Она не плакала, но всхлипывания душили так, что сказать слово она не могла.
— Вы, чё пацаны? Это ж моя девчонка! – Артем обнимал трясущуюся Иву одной рукой, вторая висела плетью вдоль тела. — Давай сюда сумки. Ща я тебя домой отвезу.
Он посадил бледную Иветту в Жигулёнок, и пошел за сумками. Опечаленная, таким оборотом, стая бубнили что-то типа: «Предупреждать надо», провожали взглядом уезжающую добычу. Ива сидела в машине почти без чувств. Она еще продолжала шептать бабушкину молитву, но уже как благодарность за спасение.
— Ты как? – спросил Артем почти у самого дома.
— Не знаю… Как ты тут оказался, ты ж в армии?
— В отпуск я приехал. – буркнул Артём.
— Неужели ты знаком с этими отморозками? – Ива выторощила на друга глаза, ужасаясь такому факту.
— Ну, а если б я не был знаком с этими «отморозками», — передразнил ехидно Артем, — как бы ты выпуталась, скажи мне? Жизня щас такая! Одна не ходи никуда! – очень строго сказал Артем и остановился.
Родителям о происшествии решили не говорить. У отца последнее время «барахлило» сердце, и лишние нагрузки ему были ни к чему.
Вечером на ужин к Трофимовым пришел Артем. Ива давно его не видела, и сразу отметила его очень возмужавшим. Длинные волосы сменила короткая армейская стрижка. Артем похудел, но в тоже время стал более мужественный, мускулистый. Пропал вечно шутливый тон в разговоре, на смену ему пришло злое ехидство. Ива разглядывала его с легким восхищением. Артём тоже отметил про себя физиологические изменения в соседке. Оформилась грудь, появился рельеф в бёдрах, даже талия казалось, стала тоньше. А может, они просто соскучились друг по другу.
— Пошли погуляем, чего сидеть. К пруду пойдем?
— И правда, Ивушка, иди пройдись. Погуляйте, Артем, только не долго. Не допоздна.
Они пошли по знакомой с детства улице. Не виделись всего три года, а все вокруг изменилось. Деревья стали выше, заборы постарели, только воздух остался такой же вкусный, как в детстве. Приближаясь к небольшому озеру, которое местные назвали прудом, Артем взял Иву за руку. Она не стала сопротивляться. Они и в детстве иногда держались за руки, но сейчас это было по-другому.
— Ты так выросла, взрослая совсем…почти женщина, — улыбнулся Артем, и слегка прижал ладошку Ивы в своей. Сердце девушки таяло.
— Ты тоже изменился. Тебе идут короткие волосы.
Они сели на траву, Артем подбирал маленькие камушки с земли и кидал в лягушачий оркестр.
— Ну, а учеба как?
— Я же тебе писала…ты не читал?
— Да, если честно, мельком. Там в армии сильно не начитаешься. – читать Артём не любил со школы, а Ива писала ему целые поэмы.
Артем резко развернулся к Иве и взял ее лицо в ладони. Она замерла, глядя ему прямо в глаза. Быстрым неуклюжим движением Артем прижался к губам Ивы. И тут же отодвинулся в сторону. Ива была для него другом детства, «братишкой», порой нравилась, но он не воспринимал этого всерьез. Она, наоборот, часто грезила о его поцелуях. Немая сцена затягивалась, первой заговорила Ива.
— Прости, я просто ни разу еще не целовалась.
Вместо ответа Артем за руку перетащил девушку к себе на колени, запустил пальцы в волосы прижимая ее губы к своим. Неумело отвечала она на его поцелуи, а в душе рождались неизвестные ранее чувства. Руки Тёмки блуждали по спине, бедрам девушки. Разгорячившись, мужчина толкнул её на спину и лег сверху. Тут у Иветты проснулся «холодный разум».
-Стой, Стой!!- Ива начала выпутываться из рук Артема. Отпускать ему совсем не хотелось, тело молодого мужчины за год в армии изголодалось по женскому теплу. Но Ива имела над ним определенную власть, потому пришлось, хоть и с трудом, но подчиниться.
Она встала, отряхнула платье. Артем сел, поджав ноги, стараясь справиться с возбуждением.
— Ветка, выходи за меня замуж? — Ива обомлела. Артем гулял с самыми красивыми и успешными девчонками района. Он не имел к ней никаких симпатий, а тут вдруг замуж!
— Почему я?
— Странный вопрос. Может, я люблю тебя! Всю жизнь люблю, а расхрабрился только сейчас.
Щёки Ивы запылали, сердце запрыгало в груди от счастья. Неужели так бывает! Мечтаешь и бац! Мечта сбылась. Нет! Это точно сон! Сначала кошмар, а теперь сказка!
— А не пожалеешь потом? – Ива села возле Артема.
— Почему я должен жалеть? Обычно девки жалеют, что не тот прЫнц.
— Ну, у меня работа такая будет, то дежурство, то вызов на работу. Ты должен понимать…
-Значит, выйти за меня ты не против? – Артем резко вскочил на ноги, подхватил с травы Иву и начал кружить.
— Нет! Я не против! Я согласна!!! – кричала Ива и целовала Тёмку в щёки.
Домой Иву Артём вернул, как обещал, «не поздно». Не заметить сияния лица дочери было невозможно. Она парила по дому румяная от счастья. Ольга Михайловна сразу догадалась, что к чему, но навязываться с вопросами не стала. Сама расскажет, когда решит что пора. Все-таки девушке уже 21 год.
Артём же отправился в клуб, где собирались «сливки» тамошнего общества. В отпуске он планировал от души погулять, ни в чем себе не отказывая. Встретили авторитетного кореша очень радушно, подоспели деревенские красавицы, и алкогольные изыски, в виде деревенского самогона, потекли рекой. Праздник обещал быть шикарным.
На следующее утро Артема, конечно же, не было дома, и Ива погрустнела. Но оправдывать для себя все безрассудства Тёмки она научилась еще в детстве. Так было проще его не ревновать, или не замечать его промашек. Тем более, он приехал на две недели и опять уедет отдавать «долг Родине». Пусть погуляет с друзьями, успокоила себя Ива. Три дня он не появлялся дома, мать Тёмки сидела бледная на завалинке и молчала. Она вообще была тихой и молчаливой. Артем без отца остался в 15 лет. Любитель хорошо выпить, Павел Иванович частенько кутил после покоса. В один прекрасный день по дороге домой, свалился в пруд и утонул. Тёмкина мать очень боялась повторения судьбы отца, и всегда так сидела на завалинке, пока сын пропадал. Вечером того же дня сердобольные друзья привезли Артема в состоянии полного беспамятства. Только к следующему вечеру он смог дойти до дома подруги. Ива вышла к нему и обняла.
— Я думал, ты сейчас ругаться будешь? – Артем обнял Иву за талию.
— Зачем? Тебе и так плохо…я боялась за тебя. – она потерлась щекой о его щеку.
— Эх ты, Ветка, моя Ветка!!! Пойдем за дом.
Они целовались и болтали почти всю ночь. Артем рассказывал, какие красивые на Кавказе горы, и вкусное вино. Ива пыталась поделиться впечатлениями от новых знаний, но Артем начинал зевать, да оно и понятно, медицина — не самая увлекательная тема, на любителя, так сказать.
Так прошли эти две недели отпуска, несколько раз они вместе гуляли, один раз сидели на заднем дворе и целовались. Остальное время Артем пропадал с друзьями, пил и развлекался на всю катушку. Ива ко всему этому относилась со снисхождением, молодость – пройдет. Он уже совсем другой, не как в школе. А придет из армии – станет совсем взрослый. Уезжая Артем надел на палец Иве колечко из цветной проволоки со словами: «Ты теперь моя невеста. Я всем корешам сказал. Если кто к тебе полезет, говори что моя! Никто не обидит. Отвечаю!» — поцеловал в губы, сел в машину и уехал. Мама покачала головой.
-Мам, почему ты такая серьезная?
— Переживаю, дочка, за тебя, — мать сложила полотенце на коленях, села за обеденный стол и опустила голову.
-Почему? Из-за Артема? Мы ж его сто лет знаем, он совсем свой… — Ива обняла мать.
— Непутевый он, неужели сама не видишь? — мама похлопала дочку по руке.
— Ой, мам, да он молодой еще! – помедлив немного, дочь сказала, — Мам, он меня замуж позвал…
Ольга Михайловна вздрогнула.
— А ты? – в голосе мамы звучала тревога.
— Мам, я ж люблю его…всю жизнь люблю, ты же знаешь!
— Ну ладно…ладно.- руки Ольги Михайловны задрожали, — Дай как мне водички. Ты, Ивушка, только отцу пока не говори.
Ива подала матери стакан воды, на душе как то сразу пакостно стало. Но это ничего, вот Артемка из армии придет совсем повзрослевший, и она поймет, что была не права.