Автобусы и чувства

Дороги слишком пыльные; люди идут по улицам, а ветер дует в старые и молодые лица и не стыдится. Солнце снова потеряло тепло, и уже нет разницы, ясный день или тучи бродят по небу. Дома год за годом стоят и наблюдают за прохожими. Кот, будто сокол, наблюдает за миром, сидя на старой крыше. Торопится, скользит в еще не разбитых жизнью туфлях. Черная пиджак сидит на плечах, совсем недавно его сняли с вешалки модного магазина. На шеи стильно завязан темно-синий галстук. Молодой студент торопится на автобус. Где-то в далеке блестят желтые фары. Благородные зеленые глаза разглядывают остановку, на которой полно народу. Ветер злобно треплет соломистые волосы. Автобус подъехал вовремя. Парень зашел в переднюю дверь; насилу пролез в салон. Люди, прижатые друг к другу, стойко выносили поездку, что нельзя было сказать о герое. Тяжёлые женские ноги каждое мгновение падали на новенькие туфли.
— Можно и по осторожнее, — вылетел из своих мыслей и отвесил бойкое замечание тучной женщины в красной шубе. Несколько глаз сразу опустились или, наоборот, поднялись на юношу. Женщина медленно отодвинулась и навалилась на мужчину в шляпе с большим кривым носом. Держаться за поручни невыносимо больно, руки растягиваются, а ноги подкашиваются. Кондуктор задорно бегал, пытаясь рассчитать всех. Мысли юноши плавали в мечтаниях; мерещились фантомные записи каждого слова новых учителей. Глаза безжизненно направлены в кучу людей и застыли на грязной пуговице неизвестного старика. Нос не обмануть. Жуткая вонь: мужики пахнут потом, женщины — старомодными духами, всё смешалось в жутких запах. Открытые окошки не спасают. Только студент благоухает дорогим парфюмом.
Солнце медленно двинулось в вышине. Погода быстро переменилась: стало теплее, небо голубое прямо как летом.
— Надоело, — осматривая туфли, пробормотал студент. — Пять лет так ездить, какой ужас. — И отправился бодрым шагом, нарочно выкидывая ноги вперед. Юноша поминутно поправлял галстук, протирал туфли влажными подушечками пальцев. Глаза уже заприметили людей, которые кучковались у большого университетского корпуса. Длинные костяшки пальцев крутили прядь волос. Пройдя через поржавевшие ворота, пружина громко скрипнула. Юноша постоянно крутил головой, осматривал небольшую площадь.

Вокруг красовалась рябина, которая не успела потерять листву, красные ягоды приманивали воробьев, уже страдавших от наступающего голода. В небольшой беседке сидела странная девушка: пухленькая, с милым личиком, но до отвращение недовольным выражением лица.

— Привет, историки? – за спиной раздался тоненький голосок; парень обернулся и увидел худую девушку с тонкой шеей и необычной родинкой на боку подбородка, с блестящими голубыми глазами.

— Здравствуйте, да – историки, — бойко прозвучал ответ.

— Я – Оля, ваша наставница, по всем вопросам ко мне, — с улыбкой ответила девушка.

— Павел, хорошо, — юноша протянул руку и забрал табличку с надписью группы; он был куда выше своей наставницы. Вскоре стали подходить люди. Паша крепко жал всем руки, не получая взаимной крепости в рукопожатие от парней, от девушек ни доли нежности. Завязывались разговоры о погоде, увлечениях и о сдаче экзаменов. В первые минуты Павел проявил себя как особо оживленный юноша, однако интересы быстро одногруппников быстро угасали, и все перешли на этакую интеллектуальную беседу.

Парней было немного: высокий юноша в очках, который был похож на вежливого разбойника. Кучерявый кавказец, с которым герой имел честь пересечься на экзаменах. Дылда с тонкими длинными волосами, тоже в очках. Еще несколько серых персон. Девушки были куда необычней и интересней. Взгляд падал на белокурую девушку с большими зелеными глазами, совсем маленькую телом.

Перед тем как поступить в университет Павел успел пообщаться с одной девушкой, но после трех, а может и двух дней общения, взаимное влечение угасло, а потом и вовсе сошло на нет.

Прошло пару дней. Павел сидел на остановке, ожидая все тот же тухлый автобус, который брал с человека по пятьдесят рублей за проезд.

— Привет, — прозвучал женский голос откуда-то сбоку, растерянный юноша повернулся. Перед ним стояла невысокая леди – одногруппница. Белая куртка издалека напоминала мех полярного медведя. Пыльная обувь, подбитая частыми прогулками, плотно сидела на ноге. Девушку звали – Василиса; взгляд Павла часто падал на её гибкий стан.

— Привет, — прозвучал ответ, в голове сразу всплыли мысли о тупой физиономии. Василиса отстранённо села рядом: — Как учеба? – снова вопрос, словно дежавю, казалось, что каждое слово и вопрос повторялись.

— Хорошо, у тебя? – отозвался Павел.

— Тоже хорошо, — голос спокойный, только каждый звук, который участвовал в нападении на тишину, смущал парня всё сильнее. Несмотря на душевную живость и резкость в движениях, несколько секунд Павел был замкнут в мучительных вопросах.

«Не верю ни слову. Но она красивая», — будто невзначай по девушке скользнул взгляд.

— Наверно, ты на первом месте по зачислению? — медленно выбираясь из мыслей, родился вопрос.

— Нет, я на четвертом, — равнодушно ударил ответ.

— А кто на первом? – именно первое место интересовало Павла, всегда привлекало общение с людьми более разумными, а иногда воспитанными, чем он сам.

— Не знаю, ты на каком?

— А я балбес почти на последнем. Сдал экзамены без подготовки, только историю учил, — улыбка лишь наполовину украсила лицо; левая половина уголка губ замерла и не собиралась двигаться к веселью.

— Понятно, — жутко тихий голос замолк; он был нежен, но каждый раз прислушиваться напрягало, и голова по обычаю после такого болит.

Подъехал автобус. Павел пропустил девушку вперед. Заглядываешь в окно транспорта, вглядываешься в салон – все сидят; сразу выбираешь нужное сиденье, быстрее всех проходишь внутрь, а там и место, тобой примеченное. И хоть автобус битком, ты сидишь со спокойной душой едешь, хотя бы на туфли никто не наступает. Василиса села у окошка. Сиденье удобное; когда ты маленький, приходится тянуть руку к потолку, хватать поручни кончиками пальцев.

— У тебя полная семья? – продолжил Павел, уже достаточно разгорячённый.

— Да, а у тебя? — пододвинулась к стене.

— Я живу только с бабушкой. Отца и матери нет, но, наверное, это к лучшему. И поступил сюда по той же причине.

— Ясно, — Василиса спокойно ответила и оглядела Павла, который ничего не заметил и стал говорить дальше, будто бы один.

— Обычно я очень шумный: бегаю, прыгаю, но в детстве такого вроде не было. Тут штука в чем, нормально говорить я научился к шести годам. Хорошо, что бабушка строгая, хотя меня это бесит. Старой закалки, как говорится. Я вот старший в семье – растит из меня наследника дома, аристократа, видимо. Всегда так, на старшего ребенка в семье больше ставку делают, а с младшими сюсюкаются. Обидно даже. А у тебя есть сестры или братья? — вылетел из уст долгожданный вопрос, символ передышки, Василиса очнулась и уже, по всей видимости, утомленная рассказом ответила.

— Я одна, а ты? — снова из вежливости вылез вопрос; девушка заметила это, поняла, что нужно готовить к речам, медленно повернулась, оглядывая стоящие машины в пробке.

— У меня два брата, две сестры еще. Правда, сестры живут не со мной – родная одна сестра, и брат второй тоже неродной. Сестра живет где-то за городом, далеко, была бы рядом, я каждый день в гости бы ходил, ну или когда получится. Только с братьями отношения не очень, постоянно им всё разрешают. О, — рассказ был кончен, — мне пора выходить, пока, — с улыбкой закончил Павел.

— Пока, — ответила Василиса.

До дома надо было еще добраться. Спуститься с горы и по рельсам идешь – там и дом. «Интересно, зачем она подошла? — мысль змеей проползла по мозгу, — да нет, я ей не нравлюсь», — заключил Павел и фазаном пошел дальше. Но разум неумолимо шептал: «Если думать то, что хочешь, думай наоборот, обойдешь систему», — и правда так, всегда думаешь о хорошей оценке – плохая, а как только всем сердцем веришь, что отвратно написал тест, всегда всплывает: «А я, оказывается, не бездарность». «Значит, нужно ей написать», — короткие мысли кончились; начался ужасающий процесс просчета. Мозг развивался в компьютер, который оперирует строгими формулами, от них на шаг не отойдешь – это всё опыт. Его нужно применять, и не следует ломать пьянство рассудка в таких благородных миссиях. Стоит рассчитать всё до седьмого поколения. Потом посмотреть, протрезветь и сидеть на руинах планов. Вернувшись домой, помыл голову, высушил старым, но бодрым розовым феном. А всегда минут десять, одиннадцать. Павел плюхается на кровать, в куртке, в шапке, только обувь на белой подошве где-то уже в другом месте. Берет в руку телефон, эдакая традиция. Напишет скудное «привет», потом дополнить «а ты очень интересная» — мозг всё выдумал, на два хода вперед вся переписка осознанна. Следом по накатанной: «Общайся, авось что и сложится». Надежда и самолюбие сразу поднялось, на той стороне экрана Павел получает ответ, около того: «Привет. Чем?». Понеслась!

«Привет еще раз, — разве давно написано первое приветствие, — да, ты подошла ко мне, обычно не так много людей ко мне подходят на улице. В принципе, я и рад», — два больших пальца словно в конвульсиях били экран – ради того, закрутить, расположить. Василиса односложно отвечает, но разве большое нужно. Человек сидит не так далеко: в том же районе, можно видеться в университете. Всё обязано сложиться потом. Павел лег спать под сообщения хорошенькой девушки; завтра он полностью уверил в себя, что каждый перерыв между пар будет занят общением Василисы.

Университет был трехэтажным зданием: слегка затертым, но общего впечатления это не портило. Внутри, наоборот, создавался образ самого удивительного места, и ни одна школа не могла встать в один ряд с этим местом. Небольшие кожаные диванчики, пластиковые двери, которые никогда ехидно не заскрипят. Чистый пол и прекрасный буфет – всё казалось прекрасным. Преподаватели сносные. Оглядевшись, ноги Павла подкосились; коленки задрожали, а рука нервно подергивалась. Василиса, окруженная одногруппницами, весело болтала, перебегая глазами то на одну подружку, то на другую. Тихий голос снова проник в сознание и завораживал, но силы подойти не было. «Была бы она одна или хотя бы с одной подругой…» — скромно пройдя рядом, Павел, отвесив странное «привет», не дождавшись ответа, но зная, что он будет, удалился к актовому залу. Постоянно ходил по коридору – передышка за переменой, но всякие обстоятельства мешали Паше подойти, заговорить, увлечь: то одногруппник с маленькой козлиной бородкой окликнул, другое надо было другу ответить, в иной раз так написать пару строк подруге. Последнее – ритуал, чтобы не забыли, ну или, по крайней мере, помнили и заводили разные беседы. Так минуты падали на пол, часы ломались один за другим. Идет по коридору, спускается по лестнице; а Василиса также окружена новыми подругами.

Погода пасмурная, намного грубее вчера, пару магнитных вспышек делали людей раздражительными и ленивыми. Павел быстро стал догонять Василису, она была уже одна, но и тут неведанная сила удержала тело подойти. Уезжая на одиноком автобусе: «Почему я не подошел?» — сценарий медленно посыпался, все диалоги души замерли. Лицо сделалось удивленным, тот самый тошнотворный запах исчез. Ноги вернулись по той же тропинке. Дома пальцы сами написали пару сообщений, сердце не чувствовало страха – расстояние наилучший способ скрыться от неловкостей, стада, страха. Переписка скудна, Павел всегда имел особую страсть к необычным вопросам, люди всегда удивлялись проницательности и тонкого взгляда, девушки уж точно.

— Не хочешь прогулять?

— У меня сегодня дела.

— Хорошо, — сердце почувствовало укол, дыхание сперло, но всё быстро отпустило, когда мозг подкидывает новую идею: «Предложу завтра».