Протокол Выжженной Земли (Глава 36)

Складской комплекс «Логика-Транс» стоял на самом краю города — там, где асфальт заканчивался и начиналась промзона, пахнущая мазутом, ржавчиной и вечной осенью.
Два длинных ангара из серого профлиста, облупившиеся буквы на воротах, колючая проволока сверху и темнота, в которую уже лет пять никто не добавлял света: лампочки на периметре давно перегорели. Двор был завален пустыми паллетами и контейнерами с отклеившимися стикерами China Shipping. По ночам здесь работали только два фонаря у КПП и красная мигалка на вышке охраны — и то через раз.

Внутри ангара № 3 царила тишина: гудели старые холодильные установки, а с проржавевшей крыши вода капала в железную бочку — кап-кап-кап, как метроном.
Воздух здесь был смесью дизеля, картона и чего-то сладковато-гнилого. Бетонный пол — в масляных пятнах и выбоинах, где стояла черная вода. Стеллажи под потолок, коробки с надписями «хрупкое» и «не кантовать», хотя всем давно было всё равно.

Обычный проверяющий увидел бы лишь запущенный склад.
На самом деле именно здесь, за фальшивыми стенами и двойными днищами контейнеров, шли самые крупные партии контрабанды, какие только заходили в страну.

И всей этой теневой империей уже пятнадцать лет железной рукой правил Михаил Юрьевич Кравцов.
Денег ему давно было мало. Деньги — инструмент. А он хотел власти. Настоящей. Той, что не покупается, — в берётся. И ради неё Кравцов был готов сжечь город дотла, лишь бы остаться единственным, кто держит спички.

***

Три черных внедорожника остановились в темноте в двухстах метрах от входа. Фары погасли мгновенно. Двигатели стихли.
Никто не выходил.

В первой машине, на заднем сиденье «Гелендвагена», подчиненный Максима устроился так, чтобы видеть КПП. Он не моргал — ловил крошечные огоньки сигарет охранников, как маячки цели.

Телефон дрогнул один раз. Короткая вибрация.
Этого хватило.

Двенадцать дверей распахнулись почти бесшумно. Двенадцать фигур в черном вышли одновременно, словно по одной команде. Маски — простые балаклавы с прорезями — натягивали на ходу. Ни слова. Каждое движение отточено годами.

Две группы по шесть человек ушли вдоль забора и растворились в темноте.

Охранники у КПП не успели докурить.
Первому выбили воздух ударом в солнечное сплетение — он сложился пополам; второй тут же получил локтем по затылку. Третий дернулся к рации — и ствол с глушителем ударил под челюсть, выключив сознание.
Дежурный смены только удивленно открыл рот, когда хлороформная тряпка уже легла ему на нос и губы. Шесть секунд — и вся смена лежала связанная в будке.

Ворота открыли изнутри. Кто-то из своих уже занял охранную вышку.

Дальше — бегом.
Первая группа ушла к ангару № 1, вторая — к № 3.

Двери слетали с петель от ударов ног. Внутри — крики, мат, топот. Короткие сухие очереди из-под глушителей били резко: не убивать — подавить.
Охрана падала на колени, поднимала руки.Те, кто пытался сопротивляться, получали прикладом в висок и больше не вставали.

Запах бензина заполнил ангары почти сразу — острый, химический, обжигающий.
Канистры летели на стеллажи, коробки и бетон.

Спички были самые обычные — кухонные. Пламя ухватилось жадно: картон, пластик, дерево, химия — всё вспыхивало так, будто ждало команды.
Через минуту оба ангара гудели, как огромные печи.

— Уходим!

Фигуры высыпали наружу, запрыгнули в машины. Двери хлопнули. Двигатели взревели. Внедорожники сорвались с места, оставляя позади пыль, дым и растущее оранжевое зарево.

Пламя перекидывалось с ангара на ангар, словно у него был свой ум.
Сначала — шипение. Потом — взрыв: в подсобке рванули газовые баллоны.
Крыша ангара № 1 сложилась внутрь с грохотом, словно ее смял гигантский кулак. Искры взметнулись выше проволоки; ветер подхватил их и понес дальше по промзоне.

Один из охранников у КПП очнулся. Руки связаны, во рту вкус скотча и крови. Нащупал телефон под столом и зубами сорвал скотч с губ.

— Михаил Юрьевич… — прохрипел он, голос его дрожал. — Нас подожгли. Всё горит… всё, к черту, горит…

Несколько секунд — только тишина.
Потом в трубке прозвучал спокойный, ледяной голос Кравцова:

— Кто?

Охранник всхлипнул:
— Не знаю…

Небо над промзоной стало ярко-оранжевым.
А внедорожники уносились всё дальше, растворяясь в ночи.