Демоника

ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ АВТОРА

Этот роман был моим первым и, вероятно, последним опытом написания произведений «по мотивам», поскольку в дальнейшем у меня уже не возникало желания повторять нечто подобное. Как писал классик: «Теперь уж в это мне ребячество не впасть, но кто б тогда за всеми не повлёкся?». Малоизвестная игра «Демоника: Зов Смерти», созданная усилиями малоизвестных чешских разработчиков, встретилась мне в 2006 году, произведя на тот момент определённое впечатление, побудившее потратить время на написание сего труда, способного и по сей день заинтересовать и увлечь.

Откровенно говоря, в игре, которая, безусловно, была сделана талантливо и с любовью, присутствовало немало погрешностей и недочётов: как сугубо технических, что можно было списать на сжатые сроки подготовки, так и сценарных, выражавшихся в нарушении исторической и фактологической достоверности, нарушении внутренней логической непротиворечивости и так далее. Бредовые ситуации в духе эпопеи с вином для стражника или ключа, заметного на дне во мраке болота; главный герой позиционирует себя отталкивающим изгоем, но, при этом, персонажи общаются с ним довольно охотно, открыто и доброжелательно. Вместе с тем, речь персонажей зачастую неестественна, театральна и наигранна. В ответ на простой вопрос — незнакомцу могут выдать полотно подробностей, о которых он не спрашивал. А сопоставив указанные даты с возрастом персонажей и фактами из откровений главного героя — можно сделать неожиданные выводы. В игре присутствовали и некоторые неуместные клише, скорее портившие в целом небанальную картину, да и финал выходил несколько смазанным, а история — скомканной. Но, так или иначе, признавая объективные погрешности, о которых можно и нужно говорить, игроки полюбили «Демонику» вопреки всему сказанному за ту нестандартную идею, форму подачи и атмосферу, которые там царили.

Шикарное музыкальное сопровождение усиливало драматизм происходящего, а голос великолепного актёра озвучания — Петра Гланца (Иващенко) — вновь и вновь заставлял ожидать очередную литературно-художественную вставку, обилие которых, в основном, вытягивало на себе игру, заставляя пройти её до конца. Немногочисленная, но верная аудитория ожидала продолжения, которое, с одной стороны, даже готовилось к выходу, но, позднее, было отменено. Возможно, это и к лучшему, поскольку в некоторых ситуациях точка всё-таки предпочтительнее многоточия.

Как бы то ни было, поклонники долгое время твердили, что подобная история куда лучше воспринималась бы в качестве замечательной книги, нежели обманывающей ожидания игры (иллюстрации, описание и предварительные обещания явно преследовали коммерческую цель, не оправдавшуюся на деле: никаких тебе «классов», «уровней», «опыта персонажа», «сложной системы магии» или «динамичного экшна», поскольку в бою герой участвовал сравнительно редко, и то — немногочисленные сражения проходили весьма схематично). Вся соль игры была в текстах — игровых описаниях, диалогах и, конечно же, литературных вставках, описывавших всё то, чего не могла передать нехитрая графика.

Игровую и художественную условность речи персонажей и отдельных событий ещё можно принять: в конце концов — в театрализованной драме допустимо общение высоким штилем, чуждое бытовой повседневности, а художники-импрессионисты ставили целью не передачу бытовой достоверности посредством скрупулёзной дотошности, но донесение чувств и ощущений посредством общих штрихов и мазков. Однако же, сохранится ли дух оригинального творения без музыки, картинки и вкрадчивого голоса диктора? Судить вам.

Мною были использованы оригинальные тексты, диалоги и события из игры, местами несколько переработанные, изменённые и дополненные, поскольку не всё то, что уместно в компьютерной игре — адекватно воспримется в формате литературного произведения, как и наоборот. В то же самое время — я сохранил некоторые оригинальные фразы и ситуации, даже и вызывавшие у меня определённые сомнения. И, безусловно, я не претендую ни на авторство самой истории, ни на авторство оригинальной идеи — исключительно на авторство новеллизации, ведь я всего лишь взялся за труд внимательно и деликатно систематизировать и воспроизвести поданные нам фрагменты истории, заполнив пробелы новыми смысловыми оттенками.

Как бы то ни было, произведение, изначально написанное в качестве подарка для представителей довольно узкой аудитории поклонников оригинальной игры оказалось весьма интересным и для людей, весьма далёких от компьютерных игр, что говорит о его самостоятельной художественной ценности. Возможно, оно понравится и вам.

ПРОЛОГ

«Те, кто не привлекает внимания, — хуже всех. Они тихо появляются и снова исчезают. Никаких следов в лужах крови. Никаких свидетелей. Не люди — выродки, звери. Но один след — всегда остается. Скрытый за пределами этого мира, далеко от взора смертных. Именно там — я буду искать их…».

(Николас Фэрпойнт, Зверолов. 1349 г. от Р.Х.)

Сон, уже долгое время, не приносит мне покоя. Как только я закрываю глаза и ужасная усталость заставляет меня заснуть — они приближаются. Бесчисленное множество смертельно бледных лиц. Глаза, полные страдания. Уста, испускающие никем не слышимый пронзительный крик. Дети и старики, женщины и мужчины. Все — связанные друг с другом в царстве смерти, откуда не возвращаются.

Каждый раз, когда они появляются в моих снах, — мои раны открываются вновь. Каждый раз — одно и то же пробуждение. Незнакомая комната и странный враждебный город за окном. Горячая свежая кровь льется из ран на моих ладонях. Ночь безмолвствует. Я в полном одиночестве. Сижу в темноте и жду наступления нового дня. Дня, когда мне, может быть, снова придется оказаться среди них.

Это — моя работа. Я Николас Ферпоинт. Зверолов. Я Хареш — аль — Дорем: «Тот-Кто-Говорит-С-Мертвыми». Я преследую самых страшных монстров рода человеческого: выслеживаю и убиваю детоубийц, отравителей городских колодцев и поджигателей домов с мирно спящими невинными людьми.

Иногда я прихожу по приглашению, иногда сам отправляюсь в город, где, по слухам, произошло подобное зверство. Мне редко рады, и все счастливы, когда мое задание выполнено, и я ухожу. Мне все равно, я уже привык. Мне не требуется благодарность, дружба или понимание. Я видел худшее из того, что только может быть в этом мире. Я знал лишь гнилые, червивые яблоки из райского сада.

Клэрис всегда говорила, что, несмотря на все яды, которыми мы притупляем наше сознание, большинство Звероловов все равно кончает свою жизнь самоубийством. Я никогда не сомневался в ее словах, хотя сама она являла собой исключение.

На самом деле, я изгнанник. Люди вряд ли поймут и примут те методы, которыми я действую. По мере того, как я веду расследование, мои подвалы наполняются трупами допрошенных мною людей. Один неверный шаг — и я могу окончить свое существование под топором палача или на костре. Таким образом, каждое задание превращается в гонку. Успею ли я закончить задание, прежде чем мой подвал обнаружат? Хватит ли у меня времени замести все следы?

За моей спиной осталось несколько убитых чудовищ и большое количество досужих сплетен и подозрений. Я — чудак, который никогда не снимает капюшон и перчатки, весь в татуировках, как язычник. Я герой и спаситель для одних, молот ада для других. Я чародей. Почему я это делаю? Я не спаситель мира, и не герой. Я делаю это потому, что не умею ничего другого. И потому, что я обещал Клэрис не останавливаться, пока будет хватать сил. А эта клятва значит для меня больше, чем что-либо другое в этом мире. Здесь мне нечего терять, но там — она спросит с меня, насколько я преуспел…

Возможно — я лишь пытаюсь убежать от своего прошлого. Я не знаю…

Когда я был молод, я верил, что боль очищает. Я верил, что с кровью уйдут и мои грехи. С каждой раной ближе к Прощению. С каждым шрамом и царапиной. Я ошибался.

Ошибался и священник, что старался «сделать меня лучше». Боль никогда не делала меня лучше, она делала меня сильнее, решительнее. Я отлично помню тот момент, когда ко мне пришло видение. Я вырвал кровавый кнут из рук отца Грегора, сломал его и бросил на пол у его ног. Я никогда бы не смог избавиться от своего греха. Я сам был этим грехом. Меня не всегда звали Николасом Фэрпойнтом. Я родился во Франции, в 1324 году, под именем Джона Мортимера. Мое рождение хранилось в секрете, поскольку мой отец был не кто иной, как сэр Роджер Мортимер: тот самый Роджер Мортимер, который сверг английского короля Эдварда Второго, заключил его в темницу, а потом жестоко и беспощадно убил. И все это — с помощью своей любовницы: жены короля, неверной Изабеллы Французской. Моей матери.

Они недолго наслаждались английским троном: юный сын убитого короля Англии, Эдвард Третий, казнил Мортимера на том же самом месте. Кровь за кровь. Он поместил свою мать Изабеллу в темницу.

Англия снова управлялась благородным королем, и только горький привкус предательства и душегубства остался в памяти от имени Мортимера.

Таким образом, королевский бастард, потерянный сразу после рождения, вырос в далекой Франции под именем «Фэрпойнт». Практически никто не знал о моем истинном происхождении. Я был в относительной безопасности. В безопасности от других людей, но — не от собственной совести. Я был обречен оставаться в монастыре послушником всю свою жизнь, которая была опорочена еще до моего рождения. В какой-то момент я понял, что не буду прощен, если останусь в стенах монастыря. Я вступил в армию английского короля. Благодаря знанию языка и обстановки, я быстро стал незаменимым человеком во французской кампании. До того момента я держал меч в руках лишь несколько раз, но я сравнительно быстро освоил искусство фехтования. Днем я убивал врагов Англии, а ночью — молился, чтобы судьба позволила мне смыть доставшийся мне от отца грех. Хотя я шептал — я был услышан.

В качестве награды за мои заслуги, я был приставлен телохранителем к сыну короля, известному под именем Черный Принц. В жуткой битве при Кресси нас атаковали дважды, и дважды мы отбивали нападение. И тогда на почве, что уже не могла принять больше крови, я собственным телом принял удар, который предназначался принцу. Почти две недели я балансировал на грани жизни и смерти. Но я выжил, и я выплатил свой долг его семье.

Все еще не совсем оправившись, я отправился в Лондон. Не знаю, какого приема я ожидал там, но реальность оказалась ужасна. Город был выкошен Черной Смертью, и под милосердным покрывалом снега лежали кучи почерневших тел. Не осталось никого, кто бы мог их похоронить. Люди умирали везде: на скамьях церквей, за обеденным столом, в грязных трущобах и в благородных домах. Папа даровал прощение грехов всем, кто умер здесь, поскольку не оставалось никого, кто бы мог их исповедать. Как ни посмотреть — это был Конец Света.

Но я не боялся смерти: я наивно думал, что расплатился с долгами перед Богом и был готов умереть. Какой смысл в том, чтобы жить дальше? В мрачных раздумьях, я вошел в небольшую деревянную церковь в Черинг Кросс, чтобы дождаться там конца. Но я ошибался. Там меня ждала моя судьба. Женщина по имени Клэрис.

Она была ближе к смерти, чем к жизни, когда я ее нашел. Ее глубокие зеленые глаза постепенно затухали, но даже тогда, при смерти, она была прекрасна. Однако, как мне сейчас вспоминается, не это было основной причиной, по которой я взял ее с собой. Я помню, как нес ее по длинной дороге, вдоль которой одичавшие собаки дрались за замерзающие тела. Мимо окон, откуда слышался плач брошенных детей и бормотание молитв тех, кто еще верил в свое спасение.

Весь мир сошел с ума, но в ней было что-то, что меня успокоило. Она представляла собой порядок среди мира, который обращался в прах.

Она была в бреду пять дней и ночей. Беспокойно мечась по кровати и время от времени выкрикивая странно звучащие слова, от которых открывались окна, тухли свечи, а однажды треснуло большое зеркало на стене. Когда я стянул с нее тонкие кожаные перчатки, я обнаружил открытые колотые раны на ладонях. Они медленно кровоточили. Я тотчас же понял, что привел домой ведьму.

Нет. Не ведьму. Зверолова. Так она представилась, когда наконец-то пришла в сознание. Конечно, я слышал о них, но был уверен, что это просто легенды, бабушкины сказки. Охотники, что гоняются за страшнейшими преступниками, серийными убийцами. Они находили и уничтожали виновного почти всегда, но люди говорили, что рядом с ними происходят странные вещи. Теперь я поверил в это.

Встреча была нам предначертана. Тогда, в первый момент, у меня было странное ощущение. Ощущение марионетки, которая, взглянув на свои руки, видит нити, за которые дергают. Странное ощущение, что Кукловод связывает со мной свои планы.

Клэрис была прекрасным бойцом, но все равно она оставалась женщиной, и порой она балансировала на грани своих способностей. Мне, наемнику, некуда было идти: моя жизнь — была пуста и бессмысленна. Так я стал Звероловом. Встал на ее сторону.

Вскоре я осознал, насколько хладнокровна Клэрис.

Звероловы готовят себе зелья из особых растений, большинство из которых ядовиты. Зелья могут вылечить, или обострить чувства, но они могут и убить. При этом — у них есть одно общее свойство. За все, что они дают, — они что-то отбирают. Они притупляют эмоции, и Клэрис была тому хорошим примером: за все время, что я провел рядом с ней, она улыбнулась только дважды.

Ужасные сцены, от которых меня едва ли не тошнило, не производили на нее впечатления. Она никогда не плакала, и никогда не злилась. Ее равнодушие вызывало тревогу, а тот факт, что мне предстоит пережить то же самое, беспокоил меня еще больше.

Когда я впервые испытал галлюцинации, я был совершенно не готов. Мир перед моими глазами затуманился, и мое тело словно накрыло горячей волной. Затем совершенно внезапно, я перестал его чувствовать и услышал голоса. Крики, мольбы, просьбы и брань. Все они не имели никакого смысла, и это длилось всего одно мгновение, а потом — все вернулось на свои места.

Я понятия не имел, как это произошло. Клэрис выслушала меня, как всегда совершенно серьезно. С ней такого никогда не случалось, но такое было со Звероловом, с которым она странствовала. Это обычно происходило на месте, где кто-то погиб или произошло что-то подобное. Голоса могли повторять то мгновение, но обычно в их репликах не было особого смысла. Просто обрывки разговора из разных моментов времени. Скорее всего, причиной были те яды, которыми Клэрис потчевала меня, но даже она была удивлена силой ощущений, которые я испытывал.

Через несколько недель она посвятила меня в самый большой секрет охотников — «Демонику». Это язык демонов. Язык, с помощью которого старейший из них, согласно учению секты Хареш-аль-Дорем, создавал этот мир. В то время — простое произнесение его слов заставляло горы расти, а звезды светить. Реки начинали свое течение, а деревья покрывались листвой. Птицы обретали голос, а звери когти и клыки. Солнце взломало вечную тьму, оно первый раз осветило землю и медленно отправилось в путешествие по небу.

Все языки, на которых люди когда-либо говорили, восходят к общему предку, Демонике. Возможно, мы могли бы править миром с его помощью: язык должен был стать нашим наследием, символом нашего создания. Но, как бы то ни было, Демоника сейчас мертва для нас. Сохранились только фрагменты: отдельные слова и предложения, обрывки фраз. Звероловы передавали их друг другу. С их помощью они могли достичь границ между мирами Жизни и Смерти и связаться с душами невинно убиенных. Когда Клэрис рассказала мне, как это в действительности работает, — я отказался верить.

Мир приобрел новый облик. Облик, которого я раньше не видел, и в котором не было совсем ничего привлекательного. Сначала — нужно приготовить зелье из особых растений. Это зелье именуется среди Звероловов «Душехват». Затем — необходимо остаться наедине с трупом погибшего. Зверолов выпивает зелье и почти сразу начинает умирать. В этот момент невидимый Дан-эн-Нян, демон, уносящий души, хватает его своими серыми крыльями. В момент смерти он разрывает тело Зверолова, достает оттуда его душу и забирает ее в Царство Забвения. Однако — Зверолов должен приказать демону вместо этого отнести его в Храм Жертвоприношений. Странное место, лежащее между мирами живых и мертвых. Если он не может этого сделать — он умирает. Смерть — вот цена, которую платит Зверолов за большинство своих ошибок. В Храме он должен выбрать, какую именно душу он ищет, а затем — совершить жертвоприношение. Он приносит в жертву себя. Отсюда и берутся раны на ладонях, которые никогда не заживают. Стигматы Звероловов. Если все идет нормально, то демон находит и приносит душу, которая готова к общению, потому что чувствует присутствие своего мертвого тела рядом со Звероловом. Если погибший может назвать имя убийцы, это редкая удача. Но чаще Зверолов получает просто почти бессмысленные фрагменты из памяти погибшего, с чем и возвращается, слабый и истекающий кровью. Что может пойти не так? Все.

Клэрис очень редко говорила о Зверолове, с которым она работала раньше. Именно он научил ее всему, что она знала, хотя ее первые попытки постичь Демонику были не очень удачны и едва не стоили ей жизни. Она уважала его, но казалось, что между ними осталась какая-то нерешенная проблема. Каждый раз, когда она вспоминала, как он бросился с утеса Дувра навстречу собственной смерти, на ее лице мелькало выражение удовлетворения. Поскольку она никогда не лгала мне, я верил, что его уход был его личным решением. При этом я никогда не сомневался, что до определенной степени она была причиной его смерти.

Мы провели вместе два дела, затем взялись за третье. Тело двенадцатилетнего Джона Гристока было найдено в конце августа 1349 года неподалеку от церкви Святой Елены. Своей пятой жертвой Йоркский Мясник дал ясно понять: «Я вернулся, и останавливаться — не собираюсь». Воспоминания Джона о моменте своей смерти были довольно смутными, и мы с Клэрис не могли терять ни минуты. Запах новой крови уже витал в воздухе. Клэрис отправилась в Храм, а я ждал. Прошло достаточно много времени, но она нашла Джона. Небольшая деталь сохранилась в темном уголке мальчишеской памяти. Деталь, которая привела нас к магазину неприметного Томаса Поуса, и тогда Клэрис допустила ошибку, которая стоила ей жизни.

Впрочем, ее смерть была быстрой, и Дан-эн-Нян тотчас же подхватил ее и понес на своих серых крылах вдаль от нашего мира. А вот мистеру Поусу — повезло куда меньше. Раны, которые она нанесла ему, были незначительны, и у меня оставалось достаточно времени, чтобы сделать его последние часы весьма неприятными…

Через несколько месяцев меня нашел посланник из Каворна. Письмо, которое он мне передал, было адресовано «достопочтимому мистеру Фэрпойнту, Зверолову». Так все и началось…

АКТ I: СЛЕПОЕ ПРАВОСУДИЕ

Через несколько миль пейзаж изменился до неузнаваемости. Небо затянуло тяжелыми тучами, из которых, то здесь, то там извергались ослепительные когти молний и тонули где-то в глубинах леса. Во время этих коротких вспышек света становились видны перекрученные ветви деревьев, скрытые туманом и протянутые ко мне, словно руки мертвецов. Дождь оказался неожиданно холодным, и его капли оставляли горький привкус у меня на языке. Я натянул капюшон еще ниже на лоб и ускорил шаг.

Жертва никогда не приходит к охотнику сама. Охотник должен догнать ее. Где бы то ни было.

Через некоторое время туман рассеялся, и я увидел очертания деревянных стен, за которыми пряталась моя цель. Потом вдали проявился силуэт церкви, и через деревья я заметил на западе вход в шахты. Я был на месте, перед воротами Каворна. Я достал из кармана письмо, которое привело меня сюда, и снова перечитал его:

«Дорогой мистер Фэрпойнт!

Приветствую Вас и выражаю Вам свое искреннее признание. Я обращаюсь к Вам как мэр небольшого городка, которому очень нужна Ваша помощь. Мой друг из Йорка рассказал мне об успешном расследовании дела, вызвавшего у меня величайшее возмущение. Я очень хорошо понимаю, как много невинных жизней Вы помогли спасти, мистер Фэрпойнт. И поэтому я уверен, что Вы сможете разрешить неприятную ситуацию, возникшую в нашем злополучном городке.

Несколько дней назад пропали двое пожилых людей, недавно переехавших к нам в город: Ангус Греер и его жена. Через некоторое время мы нашли рядом с городом на краю болота их одежду, разорванную на куски и пропитанную кровью. Тела их так и не были найдены, но и без этого очевидно, что в городе было совершено тяжкое преступление.

Я уверен, что Вы хорошо представляете, какое сейчас тяжелое время. Нам удалось избавить наши земли от Черной Смерти, но она оставила свой ужасный след в виде горя и хаоса. И вот — нераскрытое двойное убийство. Только этого мне сейчас не хватало! С каждым днем жителей все сильнее охватывает страх. Я боюсь даже подумать, что случится, если это убийство окажется не последним. Поэтому я заклинаю Вас, сэр, приехать к нам и взять расследование этого дела в свои руки. Могу заверить Вас, что благодарность наших жителей и моя лично не будет иметь границ.

Искренне Ваш, Филипп Сент-Джон, мэр города Каворн».

Затем я двинулся к воротам. В стороне журчала река, унося прочь мутную воду, полную смытой дождем дорожной грязи. Над маленькими чахлыми кустами и выцветшей травой витал туман, казавшийся разумным и голодным. Вязкий, холодный и осязаемый — казалось, что если я возьму его в руку, то он медленно, словно бы нехотя, просочится сквозь пальцы. Я словно бы ощущал, что он разглядывает меня. А может, это просто игра моего воображения. Низкое серое небо нависло над дорогой, а влажный воздух был сдобрен ароматами сырой земли, прелых грибов и гниющих листьев. Откуда-то из лесной чащи раздался крик ворона и, словно бы отвечая ему, разгневанное небо сотряс раскат грома.

Город был обнесен частоколом, на всей протяженности которого располагались старые, но по-прежнему смотревшиеся внушительно дозорные башни. Немногочисленные стражники, которым не посчастливилось нести дежурство в этот ненастный день, заметили мое приближение. Когда я уже почти вплотную приблизился к Каворну, мой путь преградил молодой мужчина в форме городского гвардейца, держа наготове полуторный меч:

— Стой, незнакомец! Что бы тебе ни было нужно — здесь ты этого не найдешь. Ворота Каворна останутся для тебя закрытыми. Времена сейчас тяжелые, и чужаков мы не привечаем. Разворачивайся и уходи — или пожалеешь…

— Откуда такая враждебность к простому страннику? — стараясь излишне не провоцировать привратника, вежливо поинтересовался я, всматриваясь в источающие неприязнь льдисто-серые глаза.

— Можешь думать, что хочешь. Я считаю это необходимой осторожностью. Ты что, слепой? Ты не заметил, что за времена сейчас стоят? Черная Смерть выкосит нас всех, одного за другим. Всю позабытую Богом Англию! А ты удивляешься, что я не пускаю тебя за ворота! Разве ты не видишь, что за место ты собираешься посетить? Здесь все расплывается и пропадает прямо на глазах. Я уже несколько недель не видел солнца! И даже ветер не может разогнать этот спертый воздух! Ты пытаешься выдать себя за простого путника? Но я уже вижу отметки на твоей коже, человек в капюшоне. Должно быть, сам Сатана нанес тебе их! Заражён ты, или нет, но в город я тебя не пущу, — в измождённом голосе чувствовались страданье и отчаянье. Казалось, стражник просто искал, на ком выместить злость за те злоключения, что преследовали в это смутное время каждого из нас.

— Вы должны меня пропустить! Меня пригласил мэр Сент-Джон, — пытаясь вразумить агрессивно настроенного мужчину, настаивал я на своём.

— Что? Тебя пригласил мэр? И что же, хотелось бы узнать, мэру нужно от такого, как ты? Я знаю, что мэр тебя не приглашал, и более того, я знаю, кто ты такой. Ты — один из тех разбойников, что завелись у нас в окрестностях. Что ж, больше тебе не удастся никого убить. Твоей жизни пришёл конец! — с этими патетичными словами стражник изготовился нанести удар.

— Подождите! Меня действительно пригласил Сент-Джон! — воскликнул я, взывая к остаткам его поражённого гневом разума, и протянул письмо. Это несколько поумерило его пыл. Самую малость.

— Покажи мне приглашение! — по-прежнему не опуская оружие, он принял слегка намокшее от дождя письмо левой рукой и поднёс к свету. На моё счастье — он умел читать.

— Кхм… Да, я узнаю подпись мэра. Что за проклятые настали времена, если мы вынуждены приглашать к себе домой всяких негодяев! Подожди здесь, я хочу всё проверить. И знай, что я не доверяю тебе, и даже если тебя действительно пригласил мэр, я буду за тобой наблюдать. За каждым твоим шагом! — с некоторой досадой пригрозил гвардеец.

— Ради Бога. Только отстаньте, у меня нет времени на болтовню, — раздражённо кивнул я в ответ. Привратник исчез внутри, а я остался стоять один перед воротами. В иные времена, пока я был горяч и не умел ставить разум над чувствами и эмоциями, подобный тон привёл бы к стычке, в которой один лишь удар отделяет жизнь от смерти. Но я — не убийца.

Возможно, когда-то подобный выбор стоял и перед тем, за кем я теперь охочусь. И он — принял неверное решение. Это нас и отличает.

Честно говоря, я не ожидал тёплой встречи. Да и не получил её. Это мне вполне понятно. Кто будет рад видеть чужака в капюшоне, покрытого татуировками, как сарацин? Но я привык к этому. Дружелюбие и гостеприимство — предметы роскоши, которые только мешают мне в работе. Вырезая скверну, я иногда невольно вырезаю слишком глубоко. Но, пока все остаются для меня слишком чужими, в этом нет проблемы.

Вскоре появился Сент-Джон: лысый толстый человек пригласил меня войти, но по бросаемым им взглядам было понятно, что он сомневается, не было ли решение пригласить меня большой ошибкой. В этот момент он напоминал пастуха, опрометчиво попросившего медведя защитить своё стадо от волка и лишь сейчас осознавшего, что останется от его овец к утру.

— Добро пожаловать в Каворн! — с дежурной любезности начал свою речь мэр. — Я — мэр Филипп Сент-Джон. Надеюсь, ваша поездка была приятной. Сейчас в окрестностях небезопасно. Всюду разбойники, не говоря уже об этом ужасном тумане. Вам не встречались разбойники?

— Нет, но я думаю, я сумею с ними справиться, — заверил я, осматриваясь. Улицы пустовали.

— Прекрасно! Немало произошло с тех пор, как я написал вам письмо. Я всё вам расскажу, но лучше это сделать не здесь. Если вы не против, я покажу вам дом, в котором вы будете жить. Он примерно такого же размера, как тот, где вы останавливались во время своего последнего дела в Йорке. И у него тоже есть подвал. Надеюсь, вы останетесь удовлетворены, — всё так же стараясь поддерживать видимость радушности, предложил мэр.

— Рад слышать это, — коротко ответил я: мокнуть под дождём и далее в мои планы явно не входило.

— Если вы проследуете за мной, я вас провожу. Но прежде я хотел бы вам кое-что сказать. Пока я не поговорю с горожанами и не предупрежу их о вашем прибытии, большинство из них вряд ли захочет с вами разговаривать или даже может отнестись к вам враждебно. Сейчас к каждому чужаку в нашем городе относятся с подозрением. Поэтому сейчас для вас лучше пойти со мной. Впрочем, если вы желаете немедленно осмотреть город, то ступайте, я подожду вас у вашего дома. Уверен, вы сможете его найти, — заверил Сент-Джон. Поскольку спорить и бесцельно шататься по незнакомому городу, при данных обстоятельствах, было глупо, я вежливо поторопил Филиппа:

— Я запомню. Пойдёмте.

Миновав расположенный вблизи ворот дорожный указатель, показывающий направления к монастырю, доктору и в таверну, мы свернули и перешли через мост. Серая крыса перебежала дорогу. В крестьянском дворе кудахтали курицы. В небольшой пенёк, подле кладки дров, был воткнут топор. Окна светили своими подслеповатыми окошками, а постепенно убывающий дождь продолжал оплакивать землю. Трещали цикады, скрипело колесо водяной мельницы, но по дороге не встречалось местных обитателей, за исключением редких полусонных стражников, с неохотой несущих своё полуночное бдение.

Мы миновали таверну с причудливой выцветшей вывеской «Разбитый кувшин», расположенную вблизи добротного дома с яркой вывеской «Мэр», на который были изображены ключ и медальон градоначальника. Вскоре до нашего слуха стали доноситься звуки ритмичных ударов молота по наковальне. Рыжебородый кузнец, усердно трудившийся над созданием нового меча, на миг прервал свой труд, проводив нашу пару недобрым оценивающим взглядом, после чего вернулся к своей работе. В конце пути нас ожидало здание. Небольшое, уродливое, грубо сработанное, с покосившимися стенами, видавшей виды крышей и заколоченными окнами, из-под которых выбивался тусклый рассеянный свет.

— Вот он, ваш новый дом в Каворне, — словно бы говоря о чём-то прекрасном, с гордостью представил мэр. — Я приказал забить окна, чтобы дом был такой же, как был у вас в Йорке. Видите, я слежу за тем, что происходит в других городах! Но что же мы стоим на улице? Проходите внутрь!

— Хорошо, пройдёмте, — кивнул я, жестом приглашая мэра проследовать первым. Внутри — моё новое жильё смотрелось немногим лучше, чем снаружи, но поскольку мне приходилось обитать и в худших условиях, я не был привередлив. Предусмотрительно растопленный кем-то камин, дрова, кровать, стол, свеча, массивный сундук у стены, дверь, ведущая в подвал, заколоченные окна и портрет святой мученицы в рамке. В целом — приемлемо.

— От местных — вы сейчас не добились бы многого. Прошу вас простить их, просто прежде мне, очевидно, придётся собрать их и сделать официальное объявление. Вот увидите, какими дружелюбными они станут, когда я скажу им, что вы здесь — по моему приглашению. А если кто-нибудь и после этого станет чинить вам препятствия — скажите мне, и я обязательно об этом позабочусь. Я крепко держу этот город в руках, — потирая руки, с улыбкой отметил чиновник, после чего продолжил. — Что ж… И снова — добро пожаловать! На этот раз — в ваш новый дом! Думаю, вы останетесь довольны и домом, и подвалом. А теперь — перейдём к делу. После того, как я послал вам письмо, произошло ужасное событие. Девушка по имени Элеанор Вудбридж была убита. Это произошло в доме местного гробовщика, Роджера Данкомба. Элеанор была его невестой. Убийство было зверски жестоким. Изуродованное тело лежало на кровати, повсюду была кровь… Но самым ужасным было то, что со спины девушки была содрана кожа. Представьте себе, каков был наш ужас, когда мы её перевернули и обнаружили обнажённые мышцы, сухожилия и кости. Даже сейчас мне становится дурно, когда я вспоминаю об этом!

— У вас сохранилась её кожа? — задумчиво отмечая про себя сказанное, по-деловому осведомился я.

— Прощу прощения? Мне кажется, я вас не расслышал, — побледнев как полотно, переспросил мэр.

— Её кожа. Вы нашли её? — повторил я вопрос. Филиппа передёрнуло.

— Господи милосердный! Почему вас интересуют столь отвратительные подробности? Я не знаю, что случилось с кожей. Наверное, её сожгли вместе с девушкой. Поинтересуйтесь об этом у доктора Бейкера, — поморщившись, ответил он. Чёрт! Первая неудача… Впрочем, надежда ещё оставалась.

— Кто нашёл её? — продолжил выпытывать я.

— Мы все там собрались, я уже не помню подробностей, — напрягая лоб, признался Сент-Джон, но вскоре прищёлкнул пальцами. — Постойте-ка… Кто-то пришёл ко мне и сказал, что услышал в доме гробовщика женские крики. Кто же это был?.. Нет, не могу вспомнить.

Виновато разведя руками, мэр пояснил:

— Поймите моё впечатление, мистер Фэрпойнт. Как я уже говорил, картина была ужасной: её кровь была по всей комнате…

— Кхм. Интересно. Продолжайте, пожалуйста, — с готовностью кивнул я.

— Интересно? — в очередной раз шокированный моими словами, уточнил мэр. — Вы находите это интересным? Наверное, это потому, что вы не мэр этого города. Вы понимаете, какую реакцию среди населения вызывают подобные события? Только беспорядков мне здесь не хватало! Вы, возможно, привыкли к подобным зрелищам, но мы с такой жестокостью сталкиваемся впервые! Это было тихое место, господин Фэрпойнт! У нас никогда не находили освежёванных трупов!

— Здесь, пожалуй, слишком тихо, — отметил я. — Тихо, как в могиле.

— «Тихо, как в могиле?» — переспросил Филипп, с грустью в голосе признавая мою правоту. — Что ж, это, действительно, — не самый шумный город. За последние десять лет большинство жителей уехало отсюда. И это неудивительно, поскольку все эти годы мы несли катастрофические неурожаи. Солнце не показывается из-за облаков, а злаки поразила какая-то странная болезнь. Конечно, сразу же нашлись какие-то проходимцы, которые начали кричать о Божьей Каре, проклятье и прочей чепухе. Переездом ничего не решить. Ведь не мы одни переживаем сейчас нелёгкие времена…

— Давайте лучше вернёмся к убийству, — деликатно напомнил я.

— Да, конечно, — согласился Сент-Джон, начав поглаживать пальцами ухоженную бородку. — Итак, как я уже говорил, это было отвратительно. Но я скажу вам нечто, что вас удивит, дорогой Николас. Мы сами поймали убийцу! Представьте себе, им оказался юный гробовщик Данкомб, жених девушки! Впрочем, о его вине несложно было догадаться — ведь мы нашли девушку лежащей в кровати в его доме. Более того, он сам был рядом с трупом, а на его руках была кровь. Всё предельно ясно, не так ли? Естественно, мы немедленно связали преступника, а на следующее утро — повесили.

Сияя от гордости, мэр выждал мгновение, по всей видимости, ожидая услышать от меня в ответ слова восхищения; однако же, я спросил:

— Этот… Данкомб? Он признал себя виновным?

Улыбка плавно сошла с лица мэра, уступив место лёгкому раздражению:

— Дорогой Николас, вы что, не слушаете меня? Во-первых, мы нашли его рядом с трупом. Во-вторых, он был весь перепачкан кровью. В-третьих, она была в его доме, в его кровати. Мне кажется, доказательств достаточно, не правда ли?

— Повторяю, — чеканя каждое слово, настаивал я. — Он признал себя виновным?

— Нет, он не сознался, — с неохотой признал Сент-Джон. — Впрочем, он и не мог. Когда мы его нашли, Данкомб был совершенно безумен. Он просто смотрел на кровь на своих руках и бормотал что-то неразборчивое. Никто не смог добиться от него ни одного осмысленного слова. Жаль, потому что я уверен, что он сознался бы и в убийстве Грееров. Наверняка это сделал он. Я думаю, что всё случилось вот как: юный Данкомб был безумен, но ему удавалось это скрывать. В какой-то момент он наткнулся за городом на пожилых супругов, о которых я вам писал, и в приступе безумия убил обоих. Затем он где-то спрятал их тела. Но это не всё. Ему понравилось убивать, и его безумие всё больше охватывало его. А потом у него случился приступ, когда он был со своей невестой. Остальное вы знаете. Я уверен, что именно так всё и было.

— Мне не кажется, что всё так просто, — с сильным сомнением в голосе поделился я.

— Что, чёрт возьми, вам не нравится? — начиная терять терпение, мэр сложил руки на груди. — Я предполагал, что вы, дорогой Николас, как человек, постоянно встречающийся с такими вещами, оцените то, как быстро и безупречно я провёл расследование. Не думаю, что вам когда-либо удавалось установить виновного за такой короткий срок. Не так ли?

— Нет, в самом деле, нет, — с еле уловимым сарказмом согласился я. — Но если вы поймали убийцу, то чего же вы тогда хотите от меня?

— Конечно, жаль, что вы проделали такой путь только чтобы узнать, что преступления уже раскрыты, но вы всё ещё нам нужны. Изначально я приглашал вас, чтобы вы расследовали исчезновение старика Греера и его жены. Сейчас стало очевидно, что к этому был причастен Данкомб. Хорошо бы, если бы вы нашли этому доказательства, чтобы разрешить все сомнения. Это заставит замолчать тех, кто не верит мне. Вы могли бы, например, найти тела пропавших, а рядом какие-нибудь вещи Данкомба! Думаю, у вас не будет с этим сложностей, поскольку мы уже сделали за вас основную часть работы, — в очередной раз счёл не лишним заметить мэр.

— Да. Опрометчивой казнью главного подозреваемого, — парировал я.

— Слово «подозреваемый» выбрано вами крайне неудачно. Оно может привести к мысли, что мы ошиблись, вынеся приговор, а это очевидная нелепица. Вина Данкомба полностью доказана, — невозмутимо и твёрдо заявил Сент-Джон, продолжив более снисходительно. — А впрочем, должен признать, что такая поспешная казнь не была необходимой. С другой стороны, он не мог выговорить ни одного разборчивого слова, не то что признания.

— Я займусь этим, раз уж я пришёл сюда, — отмечая про себя всё новые факты, пообещал я.

— Рад это слышать, — потерев холёные руки, заверил Филипп. — Однако я хотел бы попросить вас вести расследование в описанном мною ключе. Если вы хотите осмотреть тело юноши, оно всё ещё находится на месте казни. Элеанор же, по желанию её родственников, была кремирована на погребальном костре. Однако её тело было осмотрено доктором Бейкером, так что он может вам всё рассказать. Но не принимайте все его слова за чистую монету: он нередко бывает груб и говорит о других гадости. А сейчас я расскажу горожанам о вашем прибытии и попрошу их оказывать вам максимальное содействие. Вы убедитесь, что мои слова имеют здесь вес.

— Рад слышать это. Любая помощь приветствуется, — поблагодарил я, горя желанием как можно скорее отделаться от общества этого человека.

— Да, ещё одно… — оглядевшись по сторонам, будто бы наш разговор могли подслушивать, мэр продолжил чуть тише. — Я кое-что слышал о вашей работе в Йорке…

— Что вы имеете в виду? — я насторожился, присматриваясь к мимике Сент-Джона сильнее обычного.

— Дело в том, что ваши методы ведения расследования отличаются, как бы это сказать… — он явно замялся и испытывал некоторые сложности, пытаясь точно сформулировать свою мысль. — Ну, скажем так, неортодоксальностью. Говорят даже, что вы используете какие-то зелья…

Дело принимало оборот, который явно был мне не по душе, и моя напряжённость не ускользнула от внимания Филиппа.

— Лично мне на это совершенно наплевать, — поспешно заверил он. — Но некоторые из горожан довольно любопытны, и поэтому могут причинить вам определённые неудобства. Я знаю, что в Йорке вы запирали свой дом, но здесь — у нас так не принято. К сожалению, пока что я не достал вам замок. Попробуйте попросить у кузнеца, но, должен предупредить, он весьма неучтив. Что ж, удачи, и если вам что-нибудь понадобится, обычно вы сможете найти меня дома или в таверне.

— Хорошо, если я что-то выясню — я обязательно вам сообщу, — в очередной раз пообещал я.

Дверь за мэром закрылась, и я остался один в своём новом доме. Мне не нравилось, как развивались события. Мэра было несложно раскусить. Он был слаб и труслив, и его скоропалительное решение повесить молодого гробовщика Данкомба только доказало это.

По его мнению, моя задача состояла в том, чтобы доказать справедливость его приговора и повесить вину за исчезновение Грееров на Данкомба. Только вот слишком уж часто я видел подобные поспешные казни, когда после обнаружения настоящего преступника — приговорённые убийцы превращались в невинных жертв.

С петлёй или топором палача — никогда нельзя спешить. Я сомневался, что Данкомб на самом деле убил свою возлюбленную и чету стариков. Это было простое предчувствие, но моя интуиция слишком редко меня подводила. Итак, с чего начать?

Сначала — мне следует осмотреть подвал, а затем — начать искать улики и беседовать с горожанами. Тело Элеанор было сожжено в пепел на погребальном костре. С ней я ничего не мог сделать. С гробовщиком же всё было не так безнадёжно. Если бы мне удалось снять его тело с виселицы и перенести в подвал, найти необходимые для «Душехвата» растения и приготовить его, я бы смог получить от мертвеца какую-нибудь информацию. Не то чтобы я сильно рассчитывал на этот разговор. Мертвец, да ещё и не в своём уме — не лучший из возможных собеседников.

Размяв затёкшие суставы, я прошёлся по комнате. Заправленная кровать манила после долгой дороги, но я не мог позволить себе прилечь, зная, что где-то снаружи, возможно, разгуливает убийца. Сделав несколько шагов по скрипучему полу, я приподнял массивную крышку допотопного сундука. Пусто. Впрочем, я не мог сказать, что удивлён. Не тратя драгоценное время на бесцельное хождение, я поспешил в подвал, попутно размышляя о судьбе бедной Элеанор. Кожа, содранная со спины. Никогда не приходилось иметь дело с подобным. Причуда нездорового сознания? Ритуальное убийство? Эх, будь у меня её тело, она могла бы пролить свет на причины случившегося. Впрочем, что сделано — то сделано.

Надо отметить, что подвал моего нового дома был более чем удобен. Мэр не мог знать, как именно я буду его использовать, но, тем не менее, он выбрал правильно.

Худшее, что его полное ужасов воображение могло подсказать ему — зрелище приготовления дьявольских зелий. В этом он не ошибался.

Большой, устойчивый стол идеально подходил для того, чтобы разложить на нём всё необходимое для приготовления зелий. А массивные балки прекрасно подойдут для подвешивания трупов и для того, чтобы привязывать мои руки в ожидании момента, когда демон начнёт вырывать душу из моего остывающего тела.

Какой милый дом для меня и моих будущих молчаливых компаньонов…

Помимо всего прочего, здесь находились пустующие поддоны, невысокая скамья, пустое деревянное ведро, водосток, ржавое металлическое кольцо на стене, очередной ветхий сундук и прочий хлам, который не интересовал меня, однако же — и не мешал мне в моей работе.

К чести мэра, редкая пыль и паутина не бросались в глаза, поэтому назвать мой новый дом свинарником, несмотря на некоторые неудобства, всё-таки не поворачивался язык.

Потратив некоторое время на расстановку своего алхимического набора, я почувствовал себя намного спокойнее и увереннее. Великолепно! Осталось лишь заняться сбором свежих трав и приступить к приготовлению новых зелий, которые неизбежно шли в ход при моей работе.

Теперь уже ничего не мешало мне ходить налегке: при себе оставались лишь моё оружие, лёгкая неприметная сумка для сбора трав и всевозможные насущно необходимые бытовые мелочи вроде трутницы, рабочих записей и моего дневника.

Алхимик? Оккультист? Демонолог? В широком смысле — да, но я неоднократно ловил себя на мысли, что Клэрис не смогла, не успела или не захотела передать мне все знания, которыми обладала сама. Я был полезен ей и действовал, что называется, на подхвате, обладая тем приемлемым уровнем знаний, без которого была немыслима сама возможность моей работы. Кто знал, что всё так обернётся и я останусь один? Судьба? Провидение?

Несколько зелий, основной ритуал, несколько главных фраз, имена наиболее значимых демонов, немного теории, немного практики. Но и это — уже существенно выделяло меня среди многих. Выделяло нас. Звероловов.

Звероловы изготавливают и употребляют различные зелья, которые улучшают и усиливают их способности, влияют на других людей либо могут быть полезными как-то ещё. Чтобы заняться приготовлением зелий, необходимо выполнить два условия. Во-первых, необходимо найти укромное место, где Зверолову будет удобно разместить свой алхимический набор и варить зелья вдали от посторонних глаз. Там, где никто не сможет ему помешать. Во-вторых — необходимо иметь в наличии набор ингредиентов, требуемых согласно рецепту для приготовления зелья. Желательно — свежих. Можно даже сказать — весьма желательно.

В ходе своих странствий, Звероловы уделяют почти всё свободное время сбору трав и прочих составляющих для своих зелий. Для этого у них в наличии имеется специальная сумка. Сумка всегда при себе, поэтому Зверолов знает, каких трав у него не хватает, а каких предостаточно.

Существует великое множество разнообразных компонентов, встречаемых в самых различных местах. Одни из них достаточно распространены и встречаются повсеместно, в то время как другие редки и находятся только в особых местах или при особых условиях.

Одной из наиболее распространённых трав, применяемых Звероловами и прочими знающими людьми, является «Пурпурный бурьян». Это растение названо подобным образом из-за характерного красно-фиолетового окраса. Для подавляющего большинства людей — это самый обыкновенный сорняк, не представляющий ровным счётом никакого интереса. Для Звероловов же это — один из самых простых компонентов для зелий, встречаемый практически повсеместно.

«Сатанинская удача» — оранжевая трава, происхождение названия которой сокрыто мраком. Она может повстречаться где угодно, однако обнаружить её достаточно сложно, поскольку в большинстве случаев она увядает, так и не дожив до цветения.

Как нетрудно заключить из названия, «Водная дрёма» встречается вблизи рек и озёр. По легенде, она произрастает возле тех мест, где кто-либо утонул. Сравнительно распространённое растение, оно входит в состав большинства зелий и является основным компонентом для многих целебных отваров.

Белые цветы «Каменной слезы», также называемой «Каменным сердцем», часто встречаются среди гор и камней. Судя по всему, подобная почва благоприятна для этой травы.

У «Гвинлока», странного растения с непонятным названием — весьма отталкивающий запах и желтоватые цветы. Оно встречается исключительно в болотистой местности. «Гвинлок» долгое время просушивается, сохраняя свой неприятный запах, но этот компонент входит в состав наиболее сильных зелий.

Я использую эти растения для создания зелий, необходимых при моей работе.

«Дыханием Снии» называется отвар красноватого цвета, носящий имя Снии — женщины, жившей много столетий назад. Согласно легендам, она была одержима одним из низших демонов, наделивших её способностью лечить. «Дыхание Снии» позволяет Звероловам исцелять лёгкие ранения, регулярно получаемые ими в бою, или быстрее оправляться после посещения Храма Жертвоприношений, но у этого зелья есть и более сильная версия для тяжёлых ранений — «Прикосновение Снии». В обоих случаях основными компонентами зелья становились «Пурпурный бурьян» и «Водная дрёма»: разница заключалась лишь в концентрации и, как следствие, содержании ядов в отваре заговорённой воды.

Зелье с говорящим названием «Сонные глаза» представляет собой снотворное. Достаточно мощное, чтобы свалить с ног взрослого мужчину, сделавшего хотя бы глоток. Однако же, запах его всегда был неприятен, что делало употребление отвара в чистом виде непригодным, и его приходилось подмешивать в иное питьё. Для создания «Сонных глаз» мне требовались «Гвинлок», «Водная дрёма» и «Сатанинская удача».

Я слышал от Клэрис и о других, более редких зельях, рецепты которых она либо не знала сама, либо не спешила передавать мне. К примеру, «Туман памяти» — отвар с говорящим названием, стиравший из памяти человека события нескольких последних дней. Позднее — они возвращались: смутные, не такие яркие, как прежде. Словно бы всё пережитое происходило во сне. Другим особенным зельем можно было назвать «Глаза Азраима». Согласно поверьям Хареш-аль-Дорем, этот отвар был назван по имени демона, наделявшего людей зрением. Это зелье позволяло видеть предметы, недоступные обычным зрением, но, вместе с тем, серьёзно отравляло даже привычного к ядам Зверолова из-за входившей в его состав «Серпентики» — крайне редкой травы, уступавшей в этом отношений, пожалуй, разве что «Змеиному языку».

Однако все эти зелья играли в нашем нелёгком ремесле вспомогательную роль, в то время как главным рабочим инструментом в арсенале Зверолова неизменно оставался «Душехват», в состав которого входили две порции «Гвинлока», одна порция «Сатанинской удачи», две порции «Водной дрёмы» и две порции «Каменной слезы».

Наиболее важное зелье, используемое Звероловом, оказывало эффект медленнодействующего яда, ввергая принявшего в состояние временной смерти. Благодаря этому появляется Дан-эн-Нян, демон-переносчик душ, которому Зверолов приказывает отнести его в Храм Жертвоприношений. После завершения ритуала — демон возвращает его душу в тело, которое ещё не успело остыть. Чтобы плодотворно использовать зелье — Зверолов должен находиться возле тела жертвы насильственной смерти, с чьей душою он собирается говорить в Храме. Если разговор состоялся — он не может быть повторён, поскольку демоны достаточно раздражительны и повторная просьба может привести их в ярость, за которой последует гибель самого Зверолова.

Также Зверолову необходимо найти место, в котором другие люди не смогут его найти во время проведения ритуала. В ходе путешествия в Храм Жертвоприношений — тело Зверолова остаётся совершенно беззащитным, в то время как вокруг происходят события, которые не могут показаться обычным людям естественными. Не говоря уже о том, что случайных свидетелей насторожит присутствие трупов в комнате Зверолова. Поэтому Хареш-аль-Дорем выполняет подобный ритуал в запертом подвале или глубокой пещере.

Эти прописные истины Клэрис заставила меня выучить назубок и повторять раз за разом, чтобы даже в мыслях не ошибиться в мелочах. Поскольку за любую свою ошибку Хареш-аль-Дорем платит страшную цену. Именно поэтому мы уделяем огромное внимание подготовке к нашему главному ритуалу: ритуалу Вхождения в Храм Жертвоприношений.

Каждый Зверолов носит на своём теле специальные татуировки, являющиеся своего рода опознавательными метками и защитными оберегами от сил, с которыми ему приходится иметь дело. Это — первое необходимое условие, без которого Зверолов не сможет практиковать многие свои способности, в частности — отдавать приказы демонам, используя их язык в своих ритуалах и, в частности, осуществлять переходы между миром живых и миром мёртвых.

Для того чтобы получить возможность поговорить с жертвой насильственной смерти, Зверолову необходимо раздобыть её тело. Поместив тело в безопасное место, где Зверолова никто не побеспокоит, он должен приступить к приготовлению зелья «Душехват». После того как Зверолов выпьет это зелье, — начинается ритуал вхождения в Храм. Необходимо помнить, что Зверолову не следует посещать Храм прежде, чем он будет обладать достаточной информацией для идентификации жертвы.

Если он неправильно определит принадлежность жертвы, сбитый с толку демон может разгневаться и убить его. С каждой душой можно поговорить только один раз, поскольку требовать от демона совершения повторного вызова — слишком опасно: демоны вспыльчивы и легко приходят в ярость. Чтобы демон принёс душу мёртвого человека из Царства Забвения — Зверолов должен принести жертву, указав при этом сведенья, необходимые для поиска. В первую очередь Хареш-аль-Дорем должен выбрать правильную комнату, картина на входе в которую соответствует характеру гибели жертвы. Что интересно, комнаты для вызова душ тех, кто погиб собственной смертью, — не существует.

В комнате — он должен пролить свою кровь на три алтаря, открывающие ему путь в Зал Откровений, где он и узнает, удался ли вызов или нет. Раны, полученные душой Зверолова в ходе ритуала — стигматы Хареш-аль-Дорема — остаются с ним на всю оставшуюся жизнь. Иногда — боль затихает, иногда — усиливается, но, так или иначе, раны на руках дают о себе знать, периодически открываясь, отчего Звероловы вынуждены носить перчатки.

Провал ритуала, в большинстве случаев, означает смерть Зверолова, хотя иногда он может «всего лишь» отделаться адской болью и увечьями, сохранив, несмотря на это, жизнь и рассудок.

Определившись с характером смерти жертвы, Зверолов должен определить принадлежность жертвы при помощи трёх Алтарей: Алтаря Знака, Алтаря Пути и Алтаря Демона.

Ритуал у Алтаря Знака, помимо крови Зверолова, требует знания звёздного Знака, под которым родилась жертва. Всего их четыре. Согласно легенде — это имена четырёх демонов, спустившихся на Землю, чтобы помочь людям её заселить. Каждый знак соответствует трём месяцам года. Вот они: Норвед, «Звездочёт», которому соответствуют декабрь, январь и февраль; Лертьян, «Пастырь снов» — март, апрель, май; Таланос, «Ткач времени» — июнь, июль, август; Рефен, «Кузнец судеб» — сентябрь, октябрь, ноябрь.

Далее следует Алтарь Пути. Путь — это стремления и желания, составляющие душу человека. Чтобы отыскать душу — необходимо определить, что на жизненном пути было для неё наиболее приоритетным. К примеру: Богатство, Любовь, Знания, Вера, Власть или Слава.

Назвав правильные слова и напоив жертвенный сосуд Алтаря Пути собственной кровью, — Хареш-аль-Дорем должен приблизиться к Алтарю Демона. Здесь — Хареш-аль-Дорем должен назвать имя демона, которому приказывает принести душу. Звероловы могут обратиться только к одному из двух. Дан-эн-Нян — «Переносчик душ», приходящий за душами умирающих смертных. Он доставляет души из Царства Забвения в Зал Откровений и после, по завершении ритуала, забирает их обратно. Обычно Звероловы пользуются только этой услугой. Маргет-эн-Дрият — второй демон, «Дарящий жизнь». Согласно некоторым легендам, он может не только перенести душу, но и вернуть её в давно мёртвое тело, вдохнув в него насильственно прерванную жизнь обратно. Впрочем, этот демон — крайне опасен и раздражителен, и неизвестно, выжил ли кто-нибудь после попытки его призвать, не говоря уже об эффективном использовании данной возможности. Поэтому — Звероловы не пытаются призывать его без очень веских причин.

Если Хареш-аль-Дорем завершил свой Обряд Жертвоприношения, обойдя все Алтари, пожертвовав кровь и назвав необходимые слова, — открывается дверь, ведущая в Зал Откровений. Если всё верно, Зверолов сможет переговорить с призванной им душой. Если же нет — демон может просто его погубить.

Но даже если душа явилась на зов, Зверолов не должен забывать о времени: мало того что оставшееся без присмотра тело будет беззащитно, чем дольше Хареш-аль-Дорем находится в Храме Жертвоприношений, тем меньше шансов, что он успешно вернётся обратно. Закончив разговор, он должен приказать Дан-эн-Няну отнести его обратно и вернуть в остывающее тело, пока ещё не стало слишком поздно.

На протяжении всего ритуала, начиная с момента принятия зелья и до момента возвращения, — Хареш-аль-Дорем должен безукоризненно произносить необходимые ему слова и предложения на Демонике. Ошибившись хотя бы одним словом, формулировкой или интонацией — он может навлечь на себя беду…

…Что ж, составив предварительное впечатление о ситуации в целом и мэре в частности, я решил решать возникающие проблемы по мере поступления, чтобы не множить хаос в своей голове.

Новый дом полностью устраивал меня — за исключением одного: на входной двери не было замка, и мне необходимо было достать его во избежание неприятных сюрпризов.

Похищенный труп гробовщика, бурлящие колдовские зелья, ожившие тени на стенах, бьющийся в припадке на грязном полу Зверолов, летающие и перемещающиеся без посторонней помощи предметы, светопреставление и прочие чудеса вокруг, увиденные посторонними, могут привести лишь к одному: пеньковой верёвке на шее и выбитому из под ног бочонку.

Следовательно — предосторожностями следовало озаботиться в первую очередь. Затем — мне необходимо было собрать травы, необходимые мне по рецепту, раздобыть как можно больше сведений о Роджере Данкомбе, с которыми я потом смогу отправиться в Храм и разузнать, что же случилось на самом деле.

Естественно, мне также необходимо будет выкрасть его тело, а до этого пораспрашивать людей, в первую очередь — доктора Бейкера, осмотревшего тело Элеанор. И посетить место преступления.

Честно говоря, логика и сообразительность никогда не были моими сильными сторонами, несмотря на то, что мне постоянно приходилось заниматься расследованиями убийств. Но я всё равно прикладывал все силы для поиска и наказания тех, кто не достоин того, чтобы жить.

Окончив свои домашние приготовления, я вышел на улицу. Судя по всему, прошло уже достаточно времени для того, чтобы мэр обратился к горожанам со своим сообщением. Разумеется, вряд ли у него хватило бы ума созвать в позднее время всех местных жителей, но, как я полагал, новость о расследующем убийство чужаке, переданная нужному кругу лиц, должна была разлететься в подобной глухомани довольно быстро.

Размеренно трещавшие уличные факелы вели неравную борьбу с окружившим их мраком, и, несмотря на трели сверчков и крики редких птиц, — было сложно сказать, поздний сейчас час или ранний. Обычно жители подобных захолустных городов, фактически — деревень, вставали ни свет ни заря. Подтверждением тому был уже ставший знакомым стук кузнечного молота. Пойдя на звук, я сделал глубокий вздох, ощутив в воздухе прохладу, царившую после недавнего дождя.

«Эшафот», «Монастырь», «Городские ворота» — подсказывал очередной указатель при ближайшем рассмотрении. Прошлый раз мы пришли к дому немного иным маршрутом и ранее я не увидел его или же просто не обратил на него внимания.

Улицы по-прежнему были в целом безлюдны, хотя слабое оживление всё-таки наблюдалось. Редкие нерасторопные горожане без особой охоты направлялись по своим повседневным делам, прерывая свой шаг лишь для того, чтобы бросить настороженный взгляд на постороннего незнакомца, какие, надо полагать, захаживали в эти края не так уж и часто. Вскоре моему взору предстал встреченный ранее человек, наносивший методичные удары по раскалённой болванке, в которой безошибочно угадывались очертания будущего меча. Несколько изготовленных ранее образцов располагалось возле обдающего жаром горна, а неподалёку от наковальни был заготовлен чан с водой.

Крепкий, широкоплечий, с обильной рыжей бородой, в заскорузлой практичной одежде и дублёном рабочем фартуке поверх неё — мужчина смотрелся вполне типично для городского кузнеца. Заметив моё появление, он прервал своё монотонное занятие, наградив меня неприязненным взглядом, совмещавшим безучастность с презрением.

— А-а, сам мистер Фэрпойнт? — выдавив из себя улыбку, напоминавшую звериный оскал, ехидно осведомился он. — И что же я могу для вас сделать?

— Ну, раз уж вам уже известно моё имя, давайте для начала познакомимся поближе. Расскажите мне о себе, — начал я, стараясь, насколько это было возможно, завязать доверительную беседу.

— Что ж… Меня зовут Джон Кобб, и я, как вы думаю, заметили — местный кузнец. Что-нибудь ещё? — с нескрываемым раздражением в голосе уточнил он.

— Как долго вы живёте здесь? — стараясь поддерживать ранее заданный тон «непринуждённой беседы», продолжил я.

— Я здесь родился и прожил всю свою жизнь, кроме тех пяти лет, что я был солдатом удачи. Похоронят меня тоже здесь, — всё так же раздражённо бросил кузнец.

— Почему вы не уехали из города, как это сделали другие? — настойчиво продолжая игнорировать его грубый тон, я, между тем, осматривал этого человека, в то время как он изучал меня. Как смотрят друг на друга два повстречавшихся волка, решая, стоит ли им разойтись или сцепиться.

— Да, то, что большинство жителей уехало отсюда за последние десять лет, — правда. Урожаи становились всё хуже и хуже, солнца мы не видели уже чёрт знает сколько, а животные постоянно заболевают какими-то странными болезнями. Пять лет назад — я и сам собирался уехать. Но Мэри умерла, и куда-либо уезжать — стало бессмысленно. Всё равно, я хотел уехать, только чтобы ей стало лучше. Бедная Мэри… — мужчина вздохнул и в его доселе пылавших неприязнью зелёных глазах — тоска и печаль по перенесённой утрате смешались с болью от ещё живущей любви.

— Что с ней случилось? — стараясь проявить как можно более участия, с сочувствием в голосе поинтересовался я.

— Я не знаю. В конце концов, что я в этом понимаю? Моё дело — кузница. Править подковы, да ковать вилы, косы и оружие для городской стражи, — словно бы не замечая меня, ответил следом Кобб, и, в какой-то момент, его крепкий уверенный голос сильного человека на миг дрогнул под тяжестью нахлынувших воспоминаний. — В какой-то момент она просто плохо себя почувствовала. Доктор пытался её спасти. Даже старая ведьма давала ей свои травы. Но к лету она умерла. Детей у нас никогда не было, так что, по крайней мере, никто не остался сиротой, верно? А когда умерли родители Роджера, я взял его на воспитание. Здесь, в своей мастерской, я учил его, пока не произошло это ужасное событие…

Наконец-то, картина начала несколько проясняться. Во всяком случае — слова Джона объясняли его поведение. Но задать вопрос лишний раз — всё равно не мешало.

— Скажите, почему вы так недружелюбны? Вы ведь даже меня не знаете, — прямо и откровенно уточнил я, уже предчувствуя возможный ответ кузнеца.

— Вы спрашиваете меня, почему?! — словно бы поражаясь моей наивности или наглости, воскликнул мужчина. — Вы начинаете расследовать убийство уже после того, как за него повесили человека! И вы — не собираетесь искать ничего нового!

Гнев мужчины словно бы передался окружавшей его природе. Небеса сотряслись от неожиданного раската, и с мрачных высот на грешную землю обрушился нарастающий ливень. Только этого опять не хватало. С другой стороны — это словно бы несколько поумерило его пыл. Переведя дух, Джон взял себя в руки и нашёл в себе силы продолжить уже спокойнее:

— Я знаю, зачем вы здесь. Мэр — просто боится, что он совершил ошибку, и поэтому послал вас, чтобы вы — сфабриковали доказательства его правоты и предъявили их людям. Тот факт, что беднягу повесили без суда и следствия, будет просто забыт. Так что делайте то, за что вам заплатили ваши тридцать серебряников, и, быть может, как говорит мэр: «Мы снова сможем жить спокойно».

Конечно же, я давно научился хорошо контролировать свои мысли и чувства. Ровно настолько, чтобы они не затмевали разум, мешая работе. Но, тем не менее, мне было крайне неприятно выслушивать подобные слова из уст человека, который на первый взгляд показался мне вполне заслуживающим доверия: несколько простой и грубоватый, он прямо говорил в лоб то, что думает, не скрываясь за лицемерными эвфемизмами. С другой стороны, его негодование и подозрение нельзя было назвать беспочвенными.

— Возможно, вы ошибаетесь… — мои слова заглушил очередной раскат грома, сопровождавшийся яркой вспышкой, на миг придавшей яркие краски этому унылому серому миру, но Кобб находился поблизости и всё-таки разобрал сказанное.

— Правда? Вам придётся доказать мне, что вы — не наёмная шавка, верно? Буду рад вас выслушать! — перекрикивая гром, пробасил кузнец, по-прежнему не приглашая меня укрыться от дождя под своим рабочим навесом. — У вас всё? Вы отнимаете у меня массу ценного времени, когда я и так вынужден работать не покладая рук. Мэр привёл новых солдат из Йорка, гарнизон удвоили и, как видите, ко мне поступил весьма большой заказ. И день, и ночь тружусь над новыми мечами и алебардами.

— Не совсем, — уже строже отрезал я, давая понять, что хоть я и не могу прямо сейчас предоставить Коббу подтверждение своих заявлений, отвязаться от меня так просто у него всё равно не получится. — Прежде всего, у меня ещё остались вопросы, на которые я хотел бы получить ответы. Ведь если вы действительно заинтересованы в серьёзном расследовании, вы должны мне в этом помочь, верно?

Мужчина тихо процедил что-то, советуя мне отправиться в своих поисках по некоему заведомо безнадёжному ориентиру, и, несмотря на то, что конец его фразы был заглушён новым раскатом, — общий смысл оставался для меня понятен. Что ж, пока стерпим. Но — ненадолго.

— Я хотел бы побольше узнать о местных жителях, — будто бы не расслышав его последние слова, продолжил я играть в дурачка. Посмотрев на меня некоторое, Кобб сплюнул в сторону, устало промолвив:

— Как вы сами уже знаете, немногие из нас решили здесь остаться… Вы, должно быть, уже хорошо пообщались с мэром — ведь это он вас сюда пригласил, значит, вы, наверное, друзья. Но я скажу вам одну вещь. Можете рассказать ему. Мне — всё равно. Мэр — самый большой ублюдок на этой проклятой земле! Он повесил бедного мальчика, даже не разобравшись, виновен тот, или нет! Послушайте меня внимательно… Если он даст мне хоть малейший повод, — я убью его, и мне всё равно, что будет дальше. Терять мне больше нечего.

— Ясно. Я понял, — кивнул я. Несмотря на то, что исходящая от Джона угроза была адресована мэру, — мне ...

(дальнейший текст произведения автоматически обрезан; попросите автора разбить длинный текст на несколько глав)