Дама в черном

Летом кладбище имеет совершенно другой вид, оно становится каким-то а-ляповым и раздражающе ярким, обычным как все поляны и леса, на него будто налетает дурманящая летняя веселость, что делает его местом легкомысленным, подумалось Кире.

Мысль была ясной, но кощунственной и Кира покачала головой, отбрасывая ее. Она оглядела кладбищенский пейзаж и пошла вдоль тропинки вверх в горку, в руке она несла пару алых роз, на чьих лепестках еще виднелись прозрачные капли росы.

Дойдя до аккуратной могилы в конце кладбища, она остановилась и возложила цветы. Памятник из белого мрамора запылился и поверхность стала похожа на серый бархат. Девушка протерла памятник влажной салфеткой, но одной ей не хватило, и она извела всю пачку. Вероятно, мать Вадима, Алла Сергеевна, не приезжала сюда с весны. Впрочем, Киру эту не удивляло — такой даме как Алла Сергеевна любая жизненная травма давалась легко и эмоционально забывалась довольно быстро. А может она просто была в своем уме, внезапно подумалось Кире. Эта мысль тешилась на глубине ее сознания давно, а позволить себе осознанно подумать над этим она смогла только сейчас, словно сейчас уже перед Вадимом было не так стыдно.

— Сейчас не особо жаркое лето, — сказала девушка, располагаясь напротив у широкого ствола дуба. — Знаешь, в том, чтобы умереть есть плюс — ты будешь вечно молод для меня, — она грустно улыбнулась.

Она была уверена, что Вадим не исчез, а просто перешел в иную реальность, где стал невидим, но все так же всегда был рядом и просто наблюдал за ней порой. А здесь, здесь была не его могила, а место встречи, где они могли остаться вдвоем никем незамеченные, нечто вроде тайного убежища. На кладбище она словно сама исчезала из физического мира на неопределенное время. По крайней мере, она себя так чувствовала.

— Наверно, мне пора строить какие-то планы, а я не хочу, — Кира подобрала сухую ветку и начертила на земле линии.

Вадим погиб полгода назад, с друзьями он попал в крупную аварию и его травмы были несовместимы с жизнью. Вадим заменял Кире и брата, и друга, он был для нее всем, и новость о его уходе заставила впасть ее в ступор, боль была настолько пронзительная и сильная, что осталась и сейчас. Спустя время, просто она ушла куда-то глубь души, но никак не оставляла, крепко держа ее в когтистых лапах. Когда Кира общалась с ним она ощущала, что Вадим рядом, ясно видела его реакцию на реплики, они так четко звучали у нее в голове. Какая-то часть прекрасно осознавала произошедшее, но жить в мире иллюзии было проще, это казалось спасением. Кира постоянно носила кулон, который он подарил ей после поездки на море, это был египетский символ вечной жизни.

Заговорившись, девушка не заметила, как солнце склонилось к горизонту и на кладбище стало прохладно. Она встала, сжала в кулаке анх, который потеплел от падающих на ее грудь солнечных лучей, поцеловала фото на надгробии.

-Я скоро вернусь, -тихо прошептала она и украдкой смахнула влагу с глаз.

Кира пересекла ворота и вышла с территории кладбища. Она постояла в раздумье — ждать трамвая или идти пешком? И выбрала второй вариант. Прогулки стали ее способом расслабиться. В воздухе уже пахло осенью: то ли сухими листьями, то ли пожухлой травой, но о лете в августе уже хотелось скорее позабыть. Было очень тихо. На небо надвинулись тучи и фонари засветили мягким подслеповатым светом, рассеивая сумеречную сизую полутьму. Ветер зашелестел сухими листьями на рельсах, позвякивая мягко проехал трамвай, чьи пассажиры хмуро смотрели в небо.

Миг — и снова все умокло. Кире начало казаться, что за ней кто-то идет, она услышала шаги и остановилась, желая пропустить путника, но никого не заметила — дорога была столь же пуста, как и 10 минут назад. Девушка пожала плечами и продолжила путь. Ее голову заняли привычные повседневные мысли о работе, ужине и матери.

Но тревожное нарастающее ощущение отвлекло ее, словно звон колокольчика. Кире стало не по себе. Девушка остановилась и обернулась через плечо. Вдали она увидела маленькую семенящую фигуру маленькой старухи в черном платье и чепце. Старуха двигалась проворно, но была словно окутана дымкой, и детали ее внешности сливались в единый образ, больше похожий на морок, чем на реального человека.

Кира вмиг поняла, что та внимательной наблюдает. За каждым ее шагом старуха глядела зорко. Сердец йокнуло и пустилось в пляс от осознания этого, а изнутри будто все заледенело- внутренности словно окатили ледяной водой.

В голову стали закрадываться нехорошие мысли: “а вдруг она маньячка? а вдруг что-то с мамой случилось? господи”. Страх плавно перешел в панику и Кира перестала трезво соображать, хотелось бежать и прятаться. Она перешла на быстрый шаг и снова оглянулась. Старуха не отставала. Кира поднажала, и почти вприпрыжку дошла до остановки трамвая. Старуха приближалась и чем ближе она становилась, тем труднее передвигалась Кира — дыхание сбивалось, силы покидали. Она дошла до остановки и бессильно села на холодную лавку. Очертания старухи становились все более четкими, словно Кира надела очки, хотя видела девушка хорошо. Звякнув прилетел трамвай. Он медленно раскрыл пасть, и Кира быстро юркнула в теплый вагон. Она оглянулась в окно — на дороге никого не было.

***

В дверь позвонили. Кира весь день проходившая в халате взглянула в зеркало на свою лохматую голову — ну и ведьма! — подумалось ей.

— Иду, — поспешно крикнула она невидимому гостю.

— Кир, ты живая там, рыбка? -раздался грубоватый голос из-за двери. В нем звучала плохо скрываемая тревога. Кира не часто брала отгулы и ее сменщина, подруга Яна, переживала и решила навестить после рабочего дня.

Обе девушки работали в магазине сувениров. С Яной они неплохо подружились, правда и ругались всегда вдрызг с шумными скандалами. Было в их отношениях нечто драматическое, то ли от того, что Яна имела испанские корни, то ли просто сказывались общая черта: вспыльчивость.

Кира отворила дверь и проводила Яну на кухню, заварила крепкого чаю.

— Да, видок у тебя так себе, — покачала головой подруга,

Ночью Кира плохо спала и проснулась совсем разбитой: было ощущение, что время от времени она погружалась в вязкую дрему и была на грани сна и реальности, где ее преследовал кто-то большой и опасный. Мышцы были будто набиты ватой, голова шла кругом. Состояние было болезненное, но в то же время не совсем. Почти весь день она пролежала на диване, смотря дурацкие шоу, крутящиеся по телевизору.

— А ты вчера к Вадиму ходила? Может продуло?

-Нет, я уже нормально, отошла, — махнула рукой Кира. Она и правда не придавала минутным физическим или душевным слабостям особого значения, уж мнительной она точно не была.

-А ну смотри мне! — погрозила пальцем Яна. — Тогда допиваем чай и идем в книжный?

Кира кивнула, уж что-что, а совместные походы в такие соблазнительные места, как книжные и магазины косметики она обожала. С тех пор как у Киры случилась беда Яна постоянно вытаскивала ее из дома: на фотосессии, концерты, шоу и различные шопинги, приглашала на уроки игры на африканском барабане, пила с ней чаи на пятичасовых церемониях, словом, не давала подруге погрузиться в себя совсем. Говорили они мало, но Яне хватало проницательности понять, как тяжело ее подруге. В определенные моменты она становилась малоразговорчивой, старалась уединиться, и выходила из подсобки с красными глазами. Кира и сама понимала, как дорога для нее Яна хотя знакомы они всего полгода.

Крупный книжный магазин, в который пошли девушки был похож на трехэтажный мини-замок. Книг здесь, казалось, хватит чтобы построить еще одно такое же здание и даже больше. Вдохнув особый ароматы: свеженапечатанной полиграфии, а также свежего зернового кофе, Кира приободрилась. Походы в книжный сулили если и не покупки, то час, проведенный за рассматриванием новинок. Она любила бродить, трогать пальцем обложки книг, оценивать по внешнему виду, а потом читать отзывы критиков. Также отдельным развлечением была слежка за покупателями.

Около скромного стенда в углу на первом этаже выступал современный писатель Морышников, рассказывая о своей дебютной работе “Деревья в поле”. Кира оглянулась, Яна завернула влево и потерлась в пестрых бумажных лабиринтах. Кира пожала плечами, мол, созвонимся и зачарованно пошла вдоль полок, смотря на сверкающие глянцевые обложки. Она принялась рассматривать стенд с новинками, на этот раз было много похожих книг на любовную тематику.

Где-то в толпе капризничал ребенок и папаша тщетно пытался его успокоить, дав большую конфету. Две девчушки лет 14 с огромными рюкзаками нашли книгу по камасутре и постоянно хихикали. Две дамы почтенного возраста спорили с щуплым консультантом о том, кто написал Мизери — Кинг или не Кинг. Лысый мужчина воровато оглядываясь, тыкал пальцами в цветы, стоящие на подставках.

-Простите, это герберы? — спросил он и покосился на Киру. Губы у него дрожали, что делало его похожим на большого обиженного ребенка.

-Вы перепутали книжный с цветочным, — похлопала сочувственно по его плечу девушка.

Вроде все было также: запахи, звуки, похожие сценки, но что-то в ощущениях Киры изменилось. Все стало будто более блеклым, как на выцветшей пленке. Снова накатилась дурацкая слабость. Сзади нее послышались знакомые размеренные шаги. Они были вкрадчивые, настойчивые, в одном ритме: топ, топ, топ, топ, топ. Кира кинула косой взгляд назад, но заметила все те же лица, задумчиво погруженные в книги. Полки были завалены новинками и готовы были вот-вот лопнуть под весом всего литературного таланта, многие книги были неотличимы друг от друга и Кире быстро наскучил раздел фантастики. Лампочки в залах заморгали, Кире показалось, что вокруг все потемнело: обложки, полки, лица, все имело серый могильный оттенок. Чувствуя, что ей душно, она пошла на поиски подруги. Облазав первый и второй этаж, она не увидела Яну и поднялась наверх, там, на площадке выступал вышеупомянутый литератор. Завидев знакомую фигурку около сцены, она двинулась сквозь толпу.

-Простите, можно пройти? — обратилась она к впереди стоящей женщине. Та оглянулась и Кира увидела ее — старуху.

Она стояла так близко, что девушка успела рассмотреть ее сухую, испещренную морщинами кожу, тонкие как паутинка белесые волосы, ее странный чепец и платье в духе 19 века отдавали чертовщиной. Старуха была будто бы уже мертва, хотя все еще дышала и двигалась. В темных глазах было столько невысказанной злобы, что казалось вот-вот она накинется на Киру как голодная обезумевшая собака и перегрызет горло. В этот раз это была не тень, не облик, а самая что ни на есть живая и оттого жуткая.

“Она меня ненавидит”, — отчетливо поняла Кира.

Старуха открыла беззубый рот и протянула тонкую руку, больше похожую на кость, обтянутую кожей, но Кира отшатнулась, слыша, как загрохотало будто поезд собственное сердце. Она скорым шагом поспешила прочь. Она кинула косой взгляд –старуха в темном одеянии стояла на месте. После встречи в сердце закралась тревога: все ли в порядке с мамой? Не забыла ли она выключить газ? Червячок сомнения закрался и теперь она поджидала беды, одновременно ощущая сколь глупы ее домыслы.

Кира почувствовала, как из мира словно выкачали все краски, всю радость, он посерел и словно казался затянут пленкой. От нахлынувшей тоски и печали хотелось выть волком. Кира почувствовала, как у нее кружиться голова и обессилено рухнула на холодный пол.

***

Директор магазина узнав, что Кира упала в обморок, дал ей недельный отгул. Яна уехала к своему парню за 2000 км, мать практически не звонила, и они если и говорили, то кидали друг другу сухие, мало что значащие фразы. Старуха все чаще преследовала девушку, но погруженная в себя Кира уже не ощущала ни ужаса, ни любопытства, лишь стойкое отвращение и небольшую панику.

Однажды Кира пыталась с ней поговорить, но тщетно. Старуха молчала и лишь сверлила ее глубокими темными глазами. Она замечала ее черную фигуру в кафе, за каким-нибудь дальним столиком, в толпе в метро та ловко передвигалась меж спешащим людом. Она медленно брела за ней по парку, во время прогулки. Но другие казалось не замечали этой странной старухи в старинном платье. И Кира чувствовала, как день за днем ее покидает желание жить, мир больше не казался бездонным и интересным, общение перестало дарить эмоций, и она закрылась, изредка общаясь по интернету со старыми знакомыми, но была немногословной.

Иллюзия нормальной жизни, которую так тщательно возводила Яна стала развеиваться и перед Кирой открылась суровая реальность, голая и бесчувственная.

Теперь Кира после завтрака шла к Вадиму. Сегодня она чувствовала себя как никогда опустошенной. Она дошла до могилы и бессильно упала на колени среди сухой листвы. Хвоя вкололась в коленки и пристала к колготкам. Осознание того, что она осталась совсем одна поразило ее.

Внутри все сжималось, и ком отчаяния все выше и выше подбирался к горлу. Наконец, не выдержав она закричала: «Зачем?! зачем ты бросил меня? как ты мог?! кто, кто тебе позволил!» Она долго била ладонью по холодному камню, но он также остался равнодушен и безучастен. Она со всей силы истерично пинала ботинками плиту, больно разбивая пальцы на ногах. Гневный обиженный вопль раненого зверя переходил в надсадный, молящий, в глухие стенания. Пелена слез давно заволокла глаза и тушь струилась черными кривыми полосами по щекам. В ее мире не осталось ничего ради чего хотелось жить, от нахлынувшей пустоты и холодного одиночества было невыносимо больно и страшно.

Тем временем громоздкие сине-фиолетовые тучи заклубились на небе, грянул гром и тонкими холодными струйками дождь стал рассекать прохладный воздух. А старуха смотрела, стоя в сотне шагов она наблюдала за фигурой в скорбном стыдливом молчании склонившейся над надгробной плитой. Вмиг стало сыро. Когда Кира промокла насквозь, коленками уперевшись в грязь, она не знала сколько прошло времени может полчаса, а может и три.

***

Придя домой после смены, Кира зашла домой и не раздеваясь, бессильно бухнулась в постель. Поэтому она не сразу заметила, что в доме есть кто-то еще. Позже она разглядела знакомую фигуру в кресле у окна — старуха теперь заявилась к ней домой. На подоконнике она заметила, что опали все цветы и пожухлые лепестки засыпали пол, а стебли ссохлись.

-Да что вам нужно-то?! — воскликнула девушка, но ответа не получила.

Незнакомка сидела в глубоком кресле, вцепившись в мягкие подлокотники и молчала. Так и поселилась она у нее в квартире, безмолвной, бессловесной тенью. Кире становилось все хуже: она целыми днями лежала в постели глядя в одну точку.

Мир снаружи словно затянулся серой пленкой: Кира не различала красок осени, голубое небо казалось серым, дни такими же бессмысленными и пустыми, как и предыдущие и она потеряла счет времени. Гостья в черном постепенно стала наводить свои порядки: она не разговаривала, но Кира слышала ее слова о том, что никому она не нужна, некрасива. Она шептала это ненавязчиво, вскользь, и вроде даже про себя, и вскоре Кира стала принимать это за свои собственные мысли.

Она казалась себе пустой и никчёмной, не достойной существования. Кира часами могла смотреть на потолок, порой она не ощущала себя собой. Она перестала использовать макияж и старалась быть незаметной, хотя раньше приходила в восторг если ей удавалось кого-то покорить, она неуверенно и замкнуто вела себя с покупателями, а в конце концов стала так рассеяна что потеряла часть выручки. Начальство недовольное таким раскладом уволило девушку. Работа в магазине стала пыткой, она приходила уставшая словно на ней возили воз. Психологически и физически было невыносимо трудно выполнить самое простое действие, а уж какие-то внешние проблемы, они казались просто непреодолимы как вершины Эвереста.

Дом покрылся слоем пыли, холодильник чаще всего грустно гудел пустой, о еде Кира не думала, есть не хотелось совсем. Иногда Кире казалось, что старуха украла и спрятала все ее любимые книги, но шкаф стоял не тронут, иногда ей казалось, что она отобрала ее друзей, но разговаривать с ними не было сил и желание. Какой смысл перекидываться пустыми словами? — думала она,- только силы тратить. Старуха проникла не только в дом, а в ее душу и выцепила оттуда ломкими гнутыми чёрными пальцами все что ей дорого и ценно: ее увлечения, ее страстность к делам, ее жадно желание жить и познавать. Заграбастала, спрятала, и сидит, и сидит в своём старом кресле. Кто-то другой на месте девушки возможно бы озверел, рванул да как треснул и взашей отправил старуху вместе с ее глупым чепцом… Так продолжалось долго и сравнивания себя-нынешнюю и прошлую Кире было невыносимо обидно за себя, она возненавидела свою соседку. Но у нее не было плана как совладать с этой проклятой бабкой.

Кира время от времени она рыдала по ночам, потому что не видела смысла в такой жизни, но и умереть была не готова, она готовилась исчезнуть, чувствуя, как угасает ее душа. Но в один из дней все переменилось. В это утро в дверь позвонили. Кира не привыкла к гостям и потому открыла не сразу. На пороге стояла симпатичная девушка в белом платье.

— Добрый день. У вас молока не будет? Я — ваша новая соседка снизу, -пояснила она вежливо.

— Входи, — равнодушно бросила Кира и отправилась на кухню. Девушка не разуваясь проследовала за хозяйкой и села в кухне на низкий табурет.

— Ооо, да вы не одна, — со знанием дела сказала она, взглянув искоса в комнату.

Кира вздрогнула.

— Что?

-Меня Леся зовут, — представилась девушка. — Я вижу ее.

-Кира,- слабо прошептала хозяйка квартиры.- Ты ее видишь?

-Да, я из тех, кто видит их. Давно тут все так? — Леся тряхнула рыжими волосами и обвела рукой пространство. Книги теснились на подоконнике рядом с засохшими цветами, в раковине скопилась посуда.

-Год, — равнодушно пожала плечами Кира. Ей стало стыдно за беспорядок. Она завистливо смотрела на соседку: в ее глазах был какой-то здоровый интерес к жизни, волосы блестели, а тонкие черты подчеркивал умело нанесенный макияж. За свой внешний вид ей было стыдно: она сильно похудела, но Лера будто услышала ее мысли.

-Перестань, — она положила ладонь на ее руку, — такое с любым могло произойти.

— Но что же мне делать? Я жить хочу, — просипела Кира, чувствуя, как в горле застревают слезы.

Лера в тот вечер так и не забрала молоко. Она сидела и слушала Киру до поздней ночи, слушала, что ей пришлось пережить и время от времени косилась в кресло, не видя, но чувствуя там нечто злое, потустороннее. Лера помогала Кире в домашних делах, заставила выйти из дома и снова начать небольшие прогулки, подарила котенка. В один из дней она пришла в белоснежном пальто и после обеда поманила к себе Киру.

— У меня есть кое-что для тебя. Мы должны разобраться с этой сумасшедшей раз и навсегда, — решительно сказала она, сняла пальто и повесила его на стул.

Кира критично насупилась, но промолчала.

Из кармана пальто она достала синий округлый камешек с прожилками.

— Главное — ничего не бойся, если ты решила противостоять ей — она бессильна. Просто положи этот камешек рядом со столом и отойди, — серьезно сказала Лера и отдала его Кире. Кира скептично посмотрела на голубоватый камень с зелеными прожилками.

— Прямо сейчас? — спросила она. Лера кивнула, она была как никогда серьезна.

Кира выдохнула и вошла в комнату. Старуха сидела в кресле как манекен — ни единого движения, казалось она даже не дышала. Кира сунула камень ей под нос. Она выждала около минуты, но ничего не произошло. Решив, что это какая-то шутка, она хотела было утйи, но с той произошло нечто непонятное: она съежилась, завопила и стала метаться по комнате. Окно раскрылось и в комнату ворвался ветер. Она кричала страшным воплем, будто ее резали скальпелем заживо. У Киры заломило виски, голова закружилась. Черные одежды будто превратились в длинные крылья. Старуха сбивала стулья, столы, хваталась за голову и безостановочно, страшно кричала. Она натыкалась на мебель как внезапно ослепшая. Крючковатые руки было потянулись к Кириной шее. Тело сделалось ватным и плохо слушалось, она еле увернулась. Наконец, чудовище издало последний тонкий вопль и лопнуло, оросив комнату темной грязной жижей.

Кира поняла, что победила — ей впервые за год захотелось мороженого. Она ликовала и была рада новому чувству, которое наполняло ее. Она хотела было поделиться с Лерой, но кухня была пуста, на спинке стула одиноко висел медицинский белоснежный халат.